I
Бледное лицо человека, раскинувшегося на неразобранной постели исказилось мучительной судорогой - сиплый дребезг телефонного зуммера ввинчивался в мозг, как бормашина безжалостного дантиста в больной зуб. Не разжимая век, он нашарил на полу телефон и, приподняв трубку, снова опустил ее на рычаг. Через мгновенье аппарат задребезжал снова.
- Проклятье!
Зрение не фокусировалось – окружающие предметы расплывались дрожащим чернильным пятном на фоне мглистого марева серого рассвета. Трель настойчиво повторилась, отозвавшись пульсирующей болью в висках. Скривившись, человек рывком поднял трубку:
- Кто это, черт возьми?!
- Мистер Бартон? – приятный женский голос был сама любезность, - говорит секретарь инспектора префектуры округа господина Сэмюэла.
Сердце тревожно трепыхнулось в груди. Прокашлявшись в сторону, он сел и покосился на часы – девять двадцать утра.
- Слушаю вас, мэм!
Ему почти удалось придать своему голосу оттенок добропорядочности. Бодрый голосок секретарши продолжил:
- Господин инспектор просил меня связаться с вами по поводу вашего запроса. Если не возражаете, он хотел бы переговорить с вами сегодня.
Ах, вот оно что – всполошились по поводу запроса! Ну-ну… Бледная рука потянулась к граненой призме бутылки с остатками виски… Свербящая боль в висках чуть померкла.
- О’ кей, договорились, – глухо произнес он в трубку, - где и когда?
- Отлично! Господин Сэмюэл будет ждать вас в тринадцать, ноль-ноль. Авенида Дель Торес, 16. Всего хорошего, мистер Бартон!
Вот так, мистер Бартон: всего вам, значит, хорошего… Он сел и задумчиво окинув взглядом комнату, брезгливо поморщился. Дешевая меблирашка выглядела до отвращения убого: продавленная кровать, пара плетеных стульев, обшарпанный столик, старый холодильник и умывальник с капающим краном в углу. Тусклое зеркало в потемневшей раме у входа ничуть не оживляло сей унылый колорит. Неприглядность скудной обстановки усугублялась батареей пыльных пустых бутылок на полу и подоконнике, пепельницей с горой смердящих окурков и разбросанной там и сям одеждой. Ладно, хватит валяться – подъем.
Пол под ногами качнулся – все еще «штормило» после вчерашнего. Ладно, не будем торопиться: несколько неуверенных шагов – попытка номер два. Так, теперь кажется, порядок. А это еще что? Рефлекторная моторика включилась точно перед зеркалом. С окислившейся амальгамы глянуло хмурое, помятое лицо, заросшее двухдневной пепельной щетиной. Спутанные светлые волосы, прилипшие ко лбу, не могли скрыть хмурый взгляд серых, настороженных глаз.
- С добрым утром, приятель!
Отражение в зеркале ответило безмолвной, болезненной гримасой.
- Ну и как вы, уважаемый, собираетесь с такой рожей заявиться на аудиенцию к господину Сэмюэлу?
Пальцы пробежались по колючей впалой щеке. Гх-м, похоже, его нынешний вид мало соответствовал ожиданиям господина инспектора… И то сказать! Он уже и сам забыл об этом запросе, который отправил около четырех месяцев назад. Четыре месяца! А кажется, что это было в другой жизни… Да-а, жизнь – занятная штука, если течет размеренно и плавно. Но вдруг, случается что-то, и она, взбрыкнув, словно дикий мустанг, демонстрирует такой необузданный и опасный нрав, что не многие могут удержаться в седле. Хм, случается. Иногда случается, к сожалению. Вот и с ним тоже…
Он вытянул из кармана мятую пачку сигарет и закурил. Горький дым дешевого, злого табака «негро» драл, словно жгучий перец «чили». Ну, почему все так сложно?
А ведь, в сущности, неплохой был малый – Лайонелл Хью Бартон. Друзья звали его проще – Ларри. Почему же так вышло, что гражданин США - молодой музыкант и аранжировщик, покинувший родной Массачусетс ради славы будущей звезды Бродвея, был вынужден в полной мере испытать на себе все капризы изменчивой фортуны? Да, что тут говорить! Судьба с самого начала не баловала его чрезмерной опекой. Музыкальные олимпы Нью-Йорка, Сан-Франциско и Лас-Вегаса оказались слишком крутыми горками – никто не хотел иметь дело с чудаковатым парнем без гроша за душой, воображающим себя Гленом Миллером. Тем не менее, он не отчаивался. Природное упрямство и незаурядные способности снискали ему славу маэстро в определенных кругах: каким-то чудом он ухитрялся вдохнуть новое звучание в заезженные музыкальные хиты прошлых лет. Да и модные музыканты и исполнители частенько и с удовольствием прибегали к его услугам. И так же часто его обманывали… Черт! Бартон дернулся – сигарета догорела, и обожгла ему пальцы. Он с ожесточением ткнул окурок в переполненную пепельницу.
… Итак, к своим тридцати он не разбогател и не прославился. Проще говоря, его использовали себе во благо более ловкие коллеги. Но однажды ему это надоело, и он решил послать их всех к чертям, отправившись на поиски счастья в другие места. Причем, где и как его можно найти – представлялось весьма туманно, но кто-то словно нашептывал, что только Латинская Америка окажется для него Клондайком. И Бартон ступил на скользкую тропу старателя… Пять лет скитаний по концерт-холлам, клубам и варьете Мехико, Сантъ-Яго, Буэнос-Айреса и Рио превратили его в опустившегося, разочарованного бродягу, странствующего по свету в поисках чуда. Но чуда не произошло... Вот такая история.
- Чудо, - прошептал он, - ты всегда надеялся на чудо, дружок!
Какая-то мысль, как заноза, засевшая в мозгу, не давала ему покоя. Бартон горько усмехнулся: вот оно, твое чудо – грязная комнатушка в скверной гостинице, одинокие попойки по ночам и горькое похмелье на утро. Да еще липкая жара днем и потные латиносы по вечерам, равнодушно жующие под музыку… Музыку, которую ты вот уже скоро год, как играешь вместе с небольшим ансамблем в третьесортных ресторанах и барах Лимы. Прекрасный выбор, мистер неудачник!
Он поежился. Надо взглянуть правде в глаза: в этой жизни у него нет будущего. Да и настоящего тоже. Заноза в голове снова напомнила о себе какой-то смутной тревогой. Ах, да! Этот чертов запрос… Наверняка не стоит слишком надеяться на положительный результат. Хотя, если честно, то сегодняшний звонок секретарши господина инспектора поверг его в смятение. Впрочем, скорее всего, волноваться не стоит – сколько таких запросов он уже посылал, а толку? В лучшем случае: «Смеем обратить ваше внимание, мистер Бартон, что подобные шутки, мягко говоря, неуместны, и носят оскорбительный характер». Но чаще ответы были даже менее сдержанными: «Весьма сожалеем, мистер Бартон, но удовлетворить вашу просьбу не в наших силах. Полагаем, вам следует обратиться к психиатру». Ну, и так далее…
По большому счету, их тоже можно понять: учитывая специфику предмета, так сказать, ни на что другое рассчитывать не приходилось. Да он и не в претензии. Ларри с самого начала не питал никаких иллюзий: это был жест отчаяния. Что ж, судя по всему, пришло время признаться самому себе: он дошел до последней черты – пора поставить точку.
Острый солнечный луч отразился от тусклого зеркала и, как бы невзначай, скользнул по полураскрытому лезвию опасной бритвы, небрежно брошенной на краю умывальника. Ларри осторожно коснулся холодного клинка, и прищурился. Узкое лезвие легко легло в руку.
- Каждый должен пройти свой путь до конца, - пробормотал он, поднимая блестящую полоску стали.
Равнодушный металл обжег горло холодом.
С улицы послышался скрежет тормозов, детский смех и неразборчивая брань. Взгляд непроизвольно скользнул в раскрытое окно. Развозной грузовичок задел лоток уличного торговца фруктами, и проворная детвора подоспела, как раз вовремя: ребята не упустили счастливый шанс, вмиг расхватав рассыпавшийся товар. Он прислушался. Коротко взвизгнули колеса отъезжавшего автомобиля, крики и возня за окном стихли. Оконная створка с жалобным скрипом стронулась с места, теплый ветер легонько шевельнул пыльную занавеску. Откуда-то издалека донеслись звуки аккордеона… Бартон опустил руку, беспорядочные толчки пульса гулко отдавались в ушах тревожным барабанным боем.
- Не стоит упускать свой шанс, мистер Бартон, – тихонько шепнул чей-то глухой незнакомый голос, - господин инспектор ждет Вас!
Ларри взглянул на свои пальцы, судорожно сжимавшие лезвие, с усилием разжал - бритва коротко стукнулась об пол. Затем рывком сдернул с себя рубашку, крутанул запотевший кран, и решительно сунул голову под тугую прохладную струю.
_____________________________________
* Лючия Мамбо (исп.)