Товарищи молча спускались по лестнице. Выдерживая паузу, они думали о случившемся. Первый нарушил молчание Иван.
– Почему ты не ответил ему? – спросил он.
– Мне даже не хотелось. Они сами не ведают, что творят. – Ответил Александр.
– Саш, ты не Иисус Христос!! Да и время сейчас совершенно другое. Хватит уже вести себя так, будто ты святой!
– Нет, я не святой. И не стремлюсь им быть. Просто мне никогда не хочется ни драться, ни ругаться, что я могу поделать с этим?
– Оооооооооой, – протянул Иван. – Ты невыносим, ей-богу! Пойми, здесь или ты или тебя. Нельзя так! Вечно только принимать оскорбления, никак на них не отвечая.
– А как можно?
– Да, я понимаю, не мне тебя учить, я и сам трус еще тот, да и слабак! Но я хотя б пытаюсь как-то обороняться от этого всеобъемлющего злодейства, а ты просто подставляешь щеки! Эта дура плюнула в тебя! Плюнула! Да как это можно стерпеть? – негодовал Иван.
– Да ладно, Вань. Она не дура, просто молодая и амбициозная натура.
Иван фыркнул.
– Ты говоришь, словно тебе сто лет! Тебе что даже не противно?
– Противно? – Александр чуть обнажил свои некрасивые кривые зубы. – Нет, мне даже немного смешно. Я сравниваю это с детским садом. Иногда мне и правда кажется, что я учусь не высшем учебном заведении, а по ошибке зашел в детсад, да меня туда еще и зачислили по ошибке. – Саша тихо посмеялся.
Иван его не совсем понимал.
–……да еще в ту группу, где дети только-только начали говорить и лопочут не пойми что, достают содержимое горшка и кидаются им друг в друга. – Александр снова посмеялся. – Ты же не кинешься с засученными рукавами на маленького ребенка, который подлетев к тебе, обозвал матным словом, сам, возможно, не осознавая смысл сказанного?
– К чему ты клонишь? Какой детсад? Мы на пятом курсе института. Всем по двадцать лет! Даже чуть больше! – продолжал возмущаться товарищ Александра.
– Ну, двадцать двадцати рознь.
– Прекрати. Хочешь сказать, что они просто дети? Да если б взрослый человек, сделал бы то же самое….
– Взрослый бы человек так не сделал, – Александр неожиданно для себя прервал реплику Ивана.
Тот нахмурился и вопросительно посмотрел на ужасное лицо своего однокурсника, на котором от удара тетрадью еще рдела бесформенная щека с многочисленными рубцами от подростковых угрей.
– По крайней мере, без весомого повода, – добавил Александр.
Они снова замолчали.
– Ты очень странный, – сказал Иван. Возможно, я когда-нибудь пойму тебя.
– Никто никогда никого не поймет, ведь никогда не будет на его месте.
– Мне почему-то не очень хочется философствовать сейчас. – Иван сделал акцент на словах «почему-то» и «сейчас», и произнес всю фразу с легкой иронией, дабы показать Александру, что тот весьма холоден к произошедшей ситуации. Но Саша лишь снова слабо улыбнулся.
Они уже давно стояли около выхода из института и разговаривали. Иван вздохнул.
– Как ты думаешь, Данилин сказал серьезно про то, чтобы ты был сегодня в семь около кафе? – спросил он.
– Мне думается, он был весьма серьезен. Я пойду туда, так нужно.
– Кому нужно?
– Как же кому? Если вопрос не решен, значит нужно его решить.
– Ты думаешь, он может адекватно решать проблемы? Да еще если и истеричку свою притащит туда, то точно быть беде. Не пойдем! – заявил Иван.
– Ты не пойдешь, конечно. А я пойду. Нужно с честью носить мужское имя.
Иван недоуменно посмотрел на Александра и скривил лицо.
– Ты точно псих, – сказал он.
– Может быть и так.
– И все же я бы не советовал туда ходить.
Они разошлись, не пожав рук. Хоть Иван и поддерживал с Александром товарищеские отношения, касаться его он не торопился, а Саша и не настаивал. «Урод должен знать свое место, как и каждый на Земле!» – считал он.
Осипов вернулся на занятия, как только Александр скрылся из вида.