Колонна проезжала по улицам полуразрушенного города. Жители суетились в развалинах, подбирая свои вещи или же оплакивая тех, кто был погребён под грудами обломков. Солдаты равнодушно смотрели на горожан, сновавших туда-сюда, лишь изредка протягивая кому-нибудь из них лишнюю пачку сигарет или банку консерв. Посреди площади стояло несколько стульев, на которых восседали трое пожилых немцев. Покуривая свои трубки, они с удивлением смотрели на ещё совсем по сравнению с ними детей, что галдели и смеялись в кузовах грузовиков и на броне танков. Наконец, когда табак полностью истлел, они подняли свои чёрные роскошные футляры и извлекли из них скрипки. Аккуратно приладив смычки к струнам, они начали медленно наигрывать какую-то грустную мелодию. Площадь замерла, и наступившую тишину нарушало лишь урчание двигателей да завывание трёх инструментов. Под эту незатейливую композицию по раздробленной брусчатке гордо вышагивал белоснежный голубь. Словно маршал, принимающий парад, он проходил между рядами горожан и завороженных солдат. Но вскоре музыка стихла, люди снова принялись за свои рутинные заботы, и голубь упорхнул в небо, сверкая на солнце своими белоснежными перьями. Танки и грузовики вновь тронулись в путь, испуская выхлопы, которые чёрными тучами клубились над дорогой. Голубь летел над стройными рядами машин, но никто не видел его, ведь никто из солдат не смотрел вверх, предпочитая этому обсуждение своих планов после войны или же мест, где можно достать спиртного. Лишь один паренек, едва прибывший на фронт рядовой, любовался птицей, что парила над землёй, подражая орлу, который красовался на плечевых нашивках гогочущих солдат. Но тут и его толкнули в плечо, дабы рассказать шутку, от которой в следующий миг раздался оглушительный хохот всех, кто её слышал.
* * *
- МакКинли, бери своих ребят и прочеши лес, нам надо перестраховаться.
- Есть, сэр!
- Давай, иди. Надеюсь, я только что устроил для вас полезную прогулку по лесу.
- Спасибо, сэр!
Сержант достал пачку и уже давно отработанным движением зажёг сигарету. Табачный дым снова наполнил лёгкие, и тут же вышел наружу небольшими полупрозрачными клубами. Его подчинённые стояли неподалеку, проверяя оружие и обсуждая местных женщин. Подойдя ближе, командир всё же решил прервать увлекательную дисскусию и начал:
- Так, парни, лейтенант приказал прогуляться по лесной полянке, но оружие тоже возьмём. Просто чтобы удостовериться, что тут нет никаких фанатиков из СС, которые ещё пытаются сопротивляться.
- И куда пойдем?
- Ну, выйдем через западный блокпост, а там прогуляемся пару километров.
- Так точно, сэр!
* * *
Под тяжелыми армейскими ботинками, отшагавшими путь от Нормандии до самой Германии, хрустели случайные ветки и опавшие ещё прошлой осенью листья. Лес встретил гостей тихой перекличкой птиц, что ютились в верхушках многолетних дубов, да тихим шорохом в редкой траве. Солдаты шли молча, изредка перекидываясь короткими колкими фразами. Капрал достал сигару, которую хранил с самого дня высадки, и с самодовольным видом начал раскуривать табак.
Бойцы не поняли, в какой именно момент стало так тихо. Весь лес словно замер в ожидании чего-то. Все почуяли это, даже тот самый новобранец. Рука командира поднялась, сжалась в кулак, а потом медленно опустилась, а вслед за ней присели бойцы. Начали щелкать затворы и предохранители, послышался шорох травы от пробегающих по ней пар ног. Стволы деревьев сливались воедино, небо закрывала листва, переливающаяся всеми оттенками зеленого от просвечивающего сквозь неё солнца. Воздух сгустился, стало трудно дышать, ремень винтовки стал невыносимо давить на плечо, вся одежда будто сковала тело. Всё вокруг звенело от напряжения.
Тишину прервал утомлённый вздох. То был тот самый рядовой, что постоянно смотрел в небо. Он резко встал и закинул голову наверх. Но неба не было, были лишь ветки да бесконечное число дубовых листьев.
- Гаррисон, а ну пригнись! Жить надоело? - раздался раздражённый шёпот сержанта. Его строгий взгляд уперся в туманно-серые глаза паренька. В них он не увидел ничего. Простое серое ничего.
Из груди парня вырвались алые брызги, его худощавая фигура покачнулась и рухнула на пожухлую листву.
- Да твою мать!
Защелкали винтовки, звеня вылетающими гильзами. Начали отбивать свою дробь Томпсоны, короткими порциями выдавая свой рваный ритм. С той стороны, откуда прилетела пуля, послышались отрывистые резкие реплики. Раздался крик, зовущий санитара.
Вгляд парня, всё такой же пустой и бессмысленный, был направлен вверх. Там, в вышине, средь зелёного моря листвы виднелся голубой островок, кусочек неба с проплывающими по нему облаками. Словно великое множество белых голубей пролетали далеко наверху, неся множество оливковых ветвей.
- Держись, парень, не отключайся! Эй, смотри на меня, слышишь? Твою мать, где санитар!
Голоса то громче, то тише. На фоне стоит гул из выстрелов, разрывов мин и криков солдат. Когда-то мирный лес превратился в поле ужасной бойни.
- Так, морфий, быстрее!
- Держи здесь, да, вот так!
- Говорите с ним, чёрт вас дери! Тампон, быстро!
- Гаррисон, всё хорошо, всё хорошо...
Глаза, серые глаза, отчего-то всегда мутные и с отсутствующим взглядом, смотрели в небо. Сердце давно перестало биться, мозг медленно умирал, в агонии захватывая последние образы реальности. Трое санитаров всё ещё копались в ране, пока один из них не решил проверить пульс. Парень погиб, погиб глупо, но его родные будут верить, что он был героем. Он и был героем - не только для своей семьи, но и для своей страны, своей Родины, которую он защищал до последнего вздоха...
Летели стаи белых голубей. Из их клювов торчали ветви олив с несколькими аккуратными листиками. Они летели по всему свету, над городами, сёлами, деревнями и посёлками. Они несли благую весть. Множество людей, выходя из своих домов или выглядывая из окон, непременно улыбались. Многие смеялись, плакали и обнимались, а кто-то шел с понурыми головами навстречу заслуженной каре. Сто тысяч шляп полетело к небу, брошенные в едином порыве восторга. И сто тысяч голосов, крича, плача или же нежно шепча, сказали:
- Война закончилась...