Деревня со странным названием Халан, в которой по воле судьбы и моих родителей мне, совсем ещё ребёнку, довелось провести год, стояла на высоком берегу одноимённой реки – протоке Амура. Несмотря на новые веяния, она продолжала жить по своим, издавна выработанным правилам, без которых в суровых условиях Севера трудно выжить.
Долгими зимними вечерами, когда нашу избушку заносило по самую крышу снегом, устроившись на тёплой лежанке, под завывание ветра в печной трубе я смотрел, как бабка собирает из разноцветных лоскутков полотно для одеяла, напевая только одной ей понятную мелодию. Дед, пристроившись у порога, в это время чинит колхозный хомут или подшивает валенки. По вечерам послушать бабу Таню в избу набивалась деревенская ребятня. Всевозможных сказов про ведьм и леших она знала великое множество. Дрожа от страха, мы плотнее прижимались друг к другу, не решаясь повернуться в сторону тёмного угла, до которого не доставал свет масляной коптилки. И хотя последними всегда звучали добрые сказки, но и после них было страшновато выходить на тёмную улицу.
Так было зимой, а тёплыми летними вечерами молодёжь устраивала игрища на берегу реки, жгла костры, водила хороводы с песнями и плясками. До утра над рекой, затянутой туманом, слышался смех, прерываемый гулкими шлепками разгулявшейся рыбы.
Это было время, когда всё принимаешь на веру. Когда ещё ни о чём серьёзном не задумываешься. Многое из того времени стёрлось, забылось, но один эпизод словно врезался в память.
… От реки деревню отделял широкий луг. Особенно хорош он был весной, когда покрывался гусиной травкой. Прогретая солнышком земля щедро отдавала свои соки всему, что росло на ней. Для детворы, стосковавшейся по теплу, это было самое любимое время года.
Однажды, неожиданно налетевшая гроза разогнала нашу ватагу по избам. Я сидел за столом у окна, глядя, как крупные капли дождя падают на луг, застилая сплошной полосой всё пространство от нашей избушки до реки.
Убежала тучка, унесла с собой дождик, и только усталые раскаты грома доносились издалека. Едва показался первый солнечный луч, как речная пойма задышала, расцвела многоцветьем радуги. Над лугом, приглушая, делая нереальным мир, завис туман, но это длилось совсем недолго. Был туман, и нет его. Словно это и не он только что лежал на изумрудной зелени луга.
Я всё ещё сидел на табуретке, подперев подбородок рукой, и бездумно смотрел в окошко. Не знаю почему, но мне не хотелось никуда идти. Вот так бы сидеть и смотреть на радугу, на луг, который только что был зелёным. Был? Да, был. Потому что всё, что произошло дальше, было так неожиданно, что я даже привскочил на табуретке и, вместо того чтоб бежать на улицу, кинулся к бабке, сидевшей с вечным шитьём на топчане за печью.
– Ба! На лугу снег прямо из земли выходит.
Бабка отложила шитьё, прошла на кухню, склонилась к окошку.
– Какой же это снег! Это грибы после дождичка выпрыгнули из земли, – нисколько не удивившись, ответила она, словно каждый день происходили чудеса. – Сейчас вся деревня сбежится. Вот корзина. Я уж не пойду, сам наберёшь, а я пока печку растоплю да сковороду приготовлю. Дед придёт, а мы его грибочками со сметанкой попотчуем.
Прошло немного времени, и стараниями детворы луг принял свой изначальный, но слегка взъерошенный вид.
Это был день, когда я впервые пробовал грибы, жаренные в сметане.