Васькин "кораблик" попал в шторм. Да такой, что судьба его повисла на волоске.
Короче, в третьей четверти Вася получил табель с семью двойками, и классная заявила, что, если он их немедленно не пересдаст, аттестата ему не видать, как собственных ушей. Его не допустят к экзаменам, а в конце выдадут справку о том, что он "прослушал" курс средней школы. И всё.
Все весенние каникулы боролся Вася с адским штормом. Он ежедневно являлся в учительскую, как на допрос в комендатуру.
Но что могла выдавить из себя его бедная головушка, забитая чем угодно, но только не премудростями школьных наук.
Он плутал в лабиринтах алгебраических вычислений и плутал в паучьих сетях химических формул. И чем бы всё это закончилось, даже трудно себе представить, но опять спасли положение мамины слёзы. Добрые учителя повздыхали-повздыхали да и выставили Ваське незаслуженные тройки.
Экзаменов Вася не боялся. У него была испытанная метода их сдачи. Он всегда выезжал на одном-единственном выученном билете. Но, обладая стойким иммунитетом ко всевозможным школьным неприятностям, перед экзаменом Вася изрядно трусил.
В судный день он являлся чуть свет, жёлтый после бессонной ночи, и усаживался в одиночестве на крылечке у школы - ждать.
Завидев экзаменатора, он страдальчески улыбался и протягивал растрёпанный, слегка привялый букет.
Дальше шло по сценарию. Васька брал билет и говорил, что этого билета не знает. Учитель, для которого подобное откровение было отнюдь не громом среди ясного неба, ехидно спрашивал:
- Какой же ты знаешь?
- Такой-то.
- Ну отвечай.
За этот манёвр оценка снижалась на два балла, и Васька, продекламировав вызубренное, радостный вылетал из школы:
- Ура-а! Трояк!
ЭКЗАМЕН ПО ИСТОРИИ
Экзамены двигались благополучно. Васю безотказно вывозила его "метода". Но зловредная Клавка, раскусив Васькину тактику, заявила строго и категорично:
- Не вздумай учить один билет. Тройку не поставлю.
Хвалёная Клавкина принципиальность нависла над его головой, как нож гильотины.
Васька зубал историю так, как никогда в жизни ничего не учил. Он сидел над ней все три дня без передыха. Его не привычная к такому аду головушка, казалось, увеличивается в размерах, превращается в огненный шар и готова в любую секунду взорваться и расколоться на мелкие кусочки. У него ныла спина, его тошнило от отвращения и скуки. А он всё сидел и сидел с утра и до поздней ночи.
А в конце обнаружилось, что после такой каторги он одолел всего семь билетов.
Ночью Васька плохо спал. Ему снилась революция. Какие-то люди в бушлатах махали багровыми флагами и бежали, стуча сапогами, по его больной голове.
Вася кричал во сне, вскакивал с колотящимся сердцем и опять валился в кровать, трясясь и стуча зубами. Он сто раз перевернул подушку, набитую в эту ночь не перьями, а какими-то булыжниками.
На экзамен он явился бледный и отрешённый, как на смертную казнь. Впервые, когда он тянул билет, у него не слушались руки. И всё же в глубине души Вася надеялся на чудо.
Но чуда не произошло.
- Двадцатый, - сказал он, охрипнув, и понял, что всё, что спасения нет.
Но есть, есть господь Бог на белом свете. На этот раз он явился в образе Светы Синичкиной, великодушно подсунувшей бедному Ваське свою шпаргалку.