Тот день был прекрасным.
Мы долго гуляли по центру Самары. Было уже тепло и вокруг бежали ручьи. Весна, в самом её начальном проявлении.
У меня немного заболел живот. Затем ещё сильнее. Гуляя на шпильках в 12 сантиметров, мой скромный настоящий рост, начал снова сокращаться, я сворачивалась всё ниже.
Лёша не понимал что происходит, я улыбалась, говоря, что у нас ещё есть одно важное дело.
Это был день рождения моей подруги Людочки, и я обещала напечь ей блинчиков. В общем, мы пошли к ней в гости, поднялись пешком на 5 этаж, спустились обратно, т.к. её не оказалось, и пошли по направлению к моему дому.
Я тогда ещё не умела плакать от физической боли, но на лице, вероятно, что-то читалось. Это было видно по лицам мамы и Лёши.
Дойдя до дома я больше не могла стоять. Начала подниматься температура. Мама с ужасом бегала вокруг и говорила, что надо вызывать скорую. Но я запрещала, говоря, что только если они увидят мои слёзы. Улыбалась, но слёзы покатились сами...
Спустя некоторое время, скорая привезла нас в "Семашко", там долго не разбирались. Несколько осмотров и диагноз. Осталось жить четыре часа. Если повезёт.
Другая скорая снова увозила нас в другую дежурную больницу, на Мирной. Уже было темно, холодно. Врачи бегали быстро, готовясь к операции. Хирурги и медсёстры действовали слаженно и чётко.
Лифт, кажется 3 или 4 этаж. Пустой коридор. Двери в операционную.
Два хирурга склонились над моим животом, показывая, как будут делать разрез.
- Какой разрез! У меня сессия на следующей неделе!
Врачи оба, подняли головы с удивлённым взглядом. Один из них, ошарашено ответил:
- У тебя вопрос жизни или смерти! А ты про сессию в институте думаешь!
Палата, кажется 6 или 8 кроватей. Забинтованный живот. Боль. Уколы и капельницы. Даже не знаю сколько прошло времени. За дверью сидит Лёша, заходит в палату, как только я прихожу в себя.
День третий. Врачи снова смотрят сильно обеспокоенно, стараясь не показывать своим видом, то что знают. Обследование. Врачебный консилиум, собираются из разных больниц. Готовятся к новой операции.
Перитонит. Кома кишечника.
Лидокаин в спинной мозг. Или что-то другое, более сильное и важное. Меня спускают на лифте в ренгенкабинет, я говорю, что если врач сказал "в морг", то туда и надо отвозить. Мама и Елена Анатольевна (мамина подруга), пытаются улыбаться, хотя это получается сложно.
День пятый. Потеря веса до 37 кг, забыто умение поднимать ложку и ходить.
Всё с начала. Врач-хирург, регулярно приходит на осмотры.
Ещё через пару дней я научилась сидеть, врач снова заглянул ко мне.
- Скажите, а я смогу родить восемь детей?
Врач остолбенел, изменился в лице и спросил:
- Сразу восемь?
- Нет конечно, по очереди.
Он выдохнул, улыбнулся и ответил, что конечно, смогу.
Первые победы. Смогла сама поесть ложкой.
Рвота продолжается, Лёша не отходит, держит тазик.
- Трал - пытаюсь громче сказать, чтобы он услышал
-Что ты говоришь?
-Трал. Это ответ в кроссворде - киваю в направлении ближайшей кровати.
Лёша качает головой и говорит правильный ответ моим соседкам по палате.
За окошком проглядывает солнышко, время потеряло ориентиры, меня катают по коридору на коляске. Это весело.
Первые шаги. Ура. Я снова хожу.
Жизнь продолжается.
Спасибо всем, кто был рядом тогда, спасибо врачам, за то, что боролись за мою жизнь, спасибо маме и всем близким, что верили в лучшее и не сдавались.
Спасибо Лёше, за то, что вынес всё это. Спасибо каждому кто думал обо мне в те дни и всем моим преподавателям из института, которые самостоятельно выставили оценки, узнав про операцию.
Спасибо той девочке с диагнозом ДЦП, которая стояла под дверью, когда мне снимали вросшие швы и верила, что если я не кричу, значит ей будет не больно.
Спасибо, Сергею, с которым мы тогда работали, за то что верил, в то, что когда светит солнце, это значит я улыбаюсь.
Спасибо Господу Богу за жизнь и троих детей, подаренных после 16 марта 2000 года.
16 марта 2017 года
Москва