Сначала я пилил дрова. Нет, сначала я съездил к Федорычу (тестю друга) и наточил у него свой топор, а потом уже я сначала пилил дрова. Когда я сначала пилил дрова, небо хмурилось и из его хмуроты сыпались снежинки. Я пилил и, как всегда, о чем-то в своей башке думал. Честно скажу - умных мыслей там не было. Хотя чем дальше, тем меньше понимаю - какие мысли умные, а какие нет. Но ведь говорят же - «какая умная мысль» или «он умно мыслит». Не понимаю я…, теперь не понимаю. Я, например, думал о двух Серегах: Сереге Алдушкине (с ним мы с первого и до последнего курса института, и по жизни не потерялись…) и Сереге Постникове (знакомы лет пять, а будто гораздо больше), которые вчера одновременно и радостно свалились ко мне в гости. И вечером у нас было все как надо. Тем более что Серега Алдушкин привез «фирменный» марийский пирог с мясом и бутылку водки с нежнейшим названием «Мариэлочка» (бутылка была бережно обернута газетой). У меня был коньяк. А у Сереги Постникова водки с собой не было, но зато, когда обнаружилось, что в моем доме нет чая (ну, бывает такое - бац, и чая нет, или бац - и деньги кончились), Серега спустился к своей машине и вернулся обратно с пачкой чая. Переночевали два Сереги и утром вместе уехали на какой-то общий пленэр под Петушки. Они все удивлялись, почему я не участвую в этом мероприятии, мол, так рядом, почти дома?! А на кой мне этот долбанный пленэр да еще рядом!?! И еще я думал, что там со вчера осталось, и после дров, вечерком, хорошо будет тяпнуть рюмаша, тяпнуть и позвонить «серегам». Вот. Разве это умные мысли?
Потом я колол своими руками напиленные своими руками дрова. Так же что-то надо мною сгущалось (в буквальном смысле - тучи) и так же начинал мельтешить перво-снег.
Потом я устал и сел на пенек. Тут бы самое то вставить в мой рот папироску и пустить из него же дымок в мой рассказ, но я не курю, потому просто стал смотреть, как снежинки падают на лежащий на земле топор. Смотрел и думал, что если минут через десять топор поднять, то от него на побелевшей земле останется «трафарет», и, наверное, можно сделать эффектный снимок.
Потом я услышал их. Скворцы густой и голосистой стаей облепили березу у дома напротив. Я подумал, что их точно надо сфотографировать и выложить в Фейсбуке. Пошел в дом за фотоаппаратом. Пока за ним ходил, вспомнил картину Пластова, ту, где ребятишки выскочили на крыльцо крестьянской лачуги и радуются первому снегу, там еще в оградке старая береза а под оградкой темная лужа, а в стороне от лужи ворона на снегу, и еще дальше кто-то на лошади, запряженной уже в сани едет по улице. По-моему, та картина так и называется «Первый снег». Только теперь, когда я о ней вспомнил, когда ходил за фотоаппаратом, мне подумалось, что если первый снег, то почему сразу сани?! Или наоборот, если уже сани, то какой же тогда «первый снег»?!
Вышел за ограду и стал фотографировать. Скворцы были толстые-претолстые, нахохлившиеся от холода. Дядька прохожий (я не заметил, откуда он взялся) кивнул на березу и сказал:
- Во жирные!
- Ага, - сказал я, - толстые! - и тут же почувствовал, какой толстой получилась у меня буква «л»…
Замерз мой молчавший язык пока я дрова колол.
Октябрь 2015