В стародавние времена текла меж каменных берегов огненная река Смородина. Два берега у реки – одним Белый Свет кончается, другим Навьи Земли начинаются. Меж ними – Калинов мост. Кто по мосту перейдёт – тому обратной дороги нет. Один Чернобог волен проезжать в какую сторону вздумается. Без него даже тёмной свите через мост путь закрыт. На то зароки великие дадены, на зароки печати необорные наложены, чтобы Свет и Тьма в равновесии пребывали.
***
Прилетела в лихой час к реке Смородине Чёрная птица, села на Калинов мост, сказала человеческим голосом:
– Эй, псы заречные, слуги Чернобоговы, чего спите затемно?
Разлаялись псы, растревожились:
– Чего надобно, задира неугомонная? Без тебя, что ли, побудку устроить некому?
– Отхватите плетью по ушам от хозяйских щедрот, по-другому запоёте.
– Да что случилось-то?
– Худое и страшное, – вещает Чёрная птица. – Объявился среди смертных могучий чернокнижник. Похваляется, что тёмным дымом проник в покои Чернобоговы и выкрал из потаённого ларца перстень с Чар-камнем и книгу с навьими зароками. Мол, с помощью Чар-камня, сорвёт печати с зароков великих и откроет навникам путь на Белый Свет, а тех, что на зов придут, соберёт в войско непобедимое и станет князем над князьями, царём над царями, и сам Чернобог будет у него в услужении.
– Ты, никак, волчьих ягод наклевалась, – лают псы. – Мелешь, что ни попадя.
– А передайте хозяину, пусть проверит ларец заветный. Тут правда и объявится – то ли вы вора проспали, то ли чернокнижник врёт, людям головы почём зря дурит.
Молчат псы, призадумались. Если и впрямь вора проспали, плетью по ушам не обойдётся. Спустит Чернобог шкуру и заскулить не позволит. А если тревога ложная, поднимет на смех тёмная свита. Хороши, скажут, сторожа – сами в себе сомневаются. И оставить всё как есть – тоже не годится. Неровен час победит чернокнижник, тогда совсем беда.
Переглянулись псы и на вожака уставились. Он старшой* – ему и ответ держать.
Помялся тот недолго, да отправился на доклад. Сел перед троном и смотрит Чернобогу в глаза преданно, а тому по глазам всё без слов ясно. Поднялся, свистнул псу, следом бежать. Спустились они в подземелье тайное, вошли в покои ото всех скрытые. Открыл Чернобог ларец – помрачнел лицом. Ни перстня, ни печати.
– Хорошо же вы службу несли. – Тихо сказал, а шерсть у старшого на загривке дыбом встала. – Ваша вина, вам и исправлять.
Вышел на берег, перевёл свору через Калинов мост, дал сроку три дня и три ночи.
На третью ночь вернулся один вожак. Еле на лапах стоит. Семь раз бы уже помер, кабы мёртвым не был.
– Не гневайся, государь! Переманил чернокнижник свору на свою сторону. Дал псам человечье обличье, оживил, посадил с собой рядом пировать. Пошли они к врагу в услужение личной охраной.
Разгневался Чернобог, призвал тёмную свиту, перевёл через Калинов мост. Велел доставить чернокнижника и свору окаянную в каменные палаты. Дал сроку три дня и три ночи. Как скрылась свита из глаз, оборотил вожака волком и послал следом.
На третью ночь вернулся вожак. Во всей шкуре ни одной тёмной шерстины – весь седой сделался от носа до хвоста.
– Не гневайся, государь, что принёс дурные вести. Предала тебя свита. Переманил её к себе чернокнижник словами льстивыми, медами крепкими, возвращением к жизни в Яви светлой. Все пошли к нему в услужение военачальниками.
Почернел Чернобог лицом, вошёл в палаты каменные, сел на трон из человечьих костей, крепко задумался. Там и нашла его любимая. Села у ног, спрашивает:
– О чем, государь мой возлюбленный, закручинился?
Рассказал ей Чернобог всё как есть. Подумала она недолго, а потом и говорит:
– А переведи меня, государь, через Калинов мост.
– Что ж, – отвечает Чернобог, – могу перевести. Не впервой. Да не стану. Верил я своим псам и свите верил. В тебе сомневаться тоже причины нет, а испытывать не хочу. Лучше в этот раз мне идти самому.
– Нет, – говорит ведьма. – Чернокнижник, видать, силён. Никаким мороком его не запугаешь и пытками не разговоришь. Здесь по-другому брать нужно – хитростью.
– Хорошо. Будь, по-твоему.
Перевёл ведьму через Калинов мост и обещал ждать три дня и три ночи. Как скрылась ведьма из виду, призвал вожака, обратил призраком бесплотным.
– Лети по её следам, глаз не смыкай, на шаг не отставай. Будешь моими глазами и ушами.
Полетел вожак куда было велено, а Чернобог вернулся в палаты каменные, сел на трон и стал смотреть в тёмное зеркало в серебряной оправе. Вроде бы и в этом мире, а вроде бы и в том.
Видит: приблизилась ведьма к хоромам чернокнижника, обернулась кошкой и, дождавшись удобной минуты, прошмыгнула в приоткрытую дверь, затаилась под лавкой. Пирует с чернокнижником бывшая свора, славит его бывшая свита Чернобогова. День пируют и ночь, и ещё день. Потом утомились. Кто тут же уснул, кто на воздух вышел. Чернокнижник в свои покои отправился, кошка за ним. Проскользнула тенью и затаилась под лавкой. Чернокнижник платье снял, почивать приготовился, да не удержался. Открыл резную шкатулку, полюбовался на перстень, полистал книгу с навьими зароками, спрятал всё обратно, заклятье над шкатулкой сотворил, а уж после лёг и уснул чутким сном.
Выбралась тут кошка из-под лавки, обернулась старой горбатой ведьмой. Наслала на чернокнижника сон неодолимый, поколдовала над шкатулкой – та и открылась. Одела ведьма перстень на руку, книгу в метлу обратила и выбралась тихонько из покоев, а потом и со двора. Никто ей препятствий не чинил – кому старуха столетняя нужна? А как добралась на третью ночь до Калинова моста, обернулась собой – молодой да пригожей. Метла снова книгой сделалась. Перевёл её Чернобог через мост.
Вошла ведьма в палаты каменные, подала перстень и книгу.
– То ли, государь, я нашла, что требуется?
– То.
– А больше ничего добавить не желаешь?
Посмотрел Чернобог ей в глаза, а в них одна любовь, без укора.
– Прости мне, - говорит, – что в тебе усомнился.
– Странно было бы не усомниться, после того, как тебя столько раз предавали, – отвечает ведьма. – От того я и не в обиде. Скажи лучше, как отступников с чернокнижником покараешь?
– Жестоко, – отвечает, Чернобог, посуровев. – Пусть живут, пока не станет им в тягость великую каждая минута, когда глаза не видят, и ноги не носят; когда самому ложки до рта не донести, а если и донёс – жевать нечем. Пусть ждут у Калинова моста и видят меня каждую ночь, пусть зовут, да не дозовутся, пока не прощу. Другие псы для службы и свита для пиров всегда найдутся.
Люди знающие говорят, что отступники с чернокнижником и по сей день ждут Чернобогова прощения. А вожак, оставшийся верным, ходит с тех пор у навьего государя в особом почёте. В знак великой милости дано ему по собственной воле принимать человечье обличие, когда пожелает, и никакому врагу, даже тёмным дымом, мимо него в каменные палаты не проскочить.
***
Старшой – старший по должности, главный