ИЗ ПАУЛО КОЭЛЬО
Два друга-всадника пустились в путь-дорогу
К горе высокой, где почиет Бог.
Один – любовь к нему, другой – тугу-тревогу
Хотели выразить, когда приспеет срок.
Обиженный ворчал без окороту,
Де Богу лишь моленья подавай,
А сам не двинет пальцем на иоту,
Чтоб мяса дать и хлеба каравай.
До наших горестей, трудов и вечных бед
Всевышнему и дела вовсе нет.
Второй не тщился гнев его унять…
Здорового больному не понять.
«Поедем,- молвил,- божье существо,
Узнаешь сам всю благостность Его.
Увидишь, прободивши облака,
Насколь бывает Вера глубока».
Витает Бог в хороме ледяном,
Не близок путь до неба от Земли…
Лишь к ночи до вершины добрели
Всяк со своим измученным конём.
Прорвав чертог холодной темноты,
Над ними грянул голос с высоты:
«С прибытием! Устали, мужики?
Но отдыхать пока не вышел срок.
Суму седельную и ваши рюкзаки
Наполните камнями из-под ног».
«Ещё чего?! - воскликнул маловер,-
Булыжники на спину громоздить?
Будь я и негром – этому не быть!
И спутник мой мне в этом не пример»!
Но друг его, что в преданности прям,
Не поступившись верою своей,
Отнёсся как к божественным дарам
К булыжникам и россыпям камней.
Груз непомерный на коня взвалил
И свой рюкзак камнями загрузил.
Друзья, не давши рОздыху коням,
Ползли всю ночь по марям, по камням,
Спускаясь в дол, где пел речной поток…
Едва зарёй расцветился восток,
Благочестивый всадник увидал,
Что груз его стал кладом, засиял
Мильёнами сверкающих лучей,
Что грели сердце солнца горячей.
Всяк камень, в благодарность за труды
И веру в святость Горнего Отца,
Стал бриллиантом трепетней воды…
К отчаянью слепца и гордеца.