Стрекозы серебристо-шафранного цвета с ярко вишнёвыми крыльями перелетали с цветка на цветок, садясь на опаловые рога Пана. Будто вырезанный из дуба ободритский идол, Пан неподвижно полулежал и смотрел вдаль. А рядом лежала обнажённая Аркадия. Молочно-белая, плавно-изгибающаяся, атласно-мягкая. И солнце было близко-близко, так что его можно было достать рукой.
Узкая сельская улочка с двух сторон нависают кусты живоплода тихо огромные серые тени мелькают надо мной дорогу перебегают гигантские серые саламандры в кустах прячутся полулюди-полуящерицы над кустами проплывают стада чёрных коз какая-то сила толкает меня сзади я выхожу к озерцу поросшему ряской через него переброшен ветхий деревянный мостик страшно поставить на него ногу он может рассыпаться из камышей доносятся скрипящие глухие звуки на противоположном берегу я вижу животных похожих то ли на мастодонтоносорогов то ли на гиппоиндрикотериев поворачиваю голову вправо: голые женщины стирают бельё их груди покачиваются лениво колышутся как и узлы простыней в воде из озерца медленно выползает серый угорь размером с анаконду и ползёт к Евгению я срываю кувшинку её стебель оказывается маленькой змеёй я бреду по болоту среди густой ряски не могу вытащить ноги из вязкой грязи пшеничное поле Евгений собирает васильки сзади слышен шорох что-то мелькает среди колосьев Евгений крепко сжимает в руке цветы пытается оторваться от земли и взлететь идёт по пыльной дороге из крыш домов прорастают фитомегалоиды расширяясь пространственнополиинфернально попадая в точку эксффемерного прифакинального объёма гигантские фиолетово-сапфирные вагинальные птицы вылетают из нагромождений фаллорунических брёвен горгоноволосых ветвей и разбитых криптолитических зеркал и спиральных рыхлых галактомерий приапические облака опускаются почти к самой земле и стелятся словно стада леммингов покрывая изумрудные луга и лазурные ручьи слышится то приближающаяся то удаляющаяся музыка моцартмендельсонмориконе тающие краски заката в ночном небе Евгений взлетает выше ночи и оказывается в синем пространстве серебристые узоры переплетаются образуя завесы между небесами несколькими небесами разных оттенков синего Евгений вдоль реки с крутых берегов в воду прыгают тяжёлые неповоротливые животные больше похожие на ракообразных моллюсков река сужается до ручья Евгений его перепрыгивает на скользком будто ледяном поле но это не лёд и не стекло а вроде хрусталя Евгений ложиться и скользит кружась и взлетает
Нет ни будущего ни прошлого ни настоящего нет времени
Есть ирреальные пространства переходящие в друг друга таинство переходов которых скрыто раз и навсегда
Мир не данный, а постоянно воспроизводимый, постоянно творимый […] не из ничего, а из бездонного лона фантазмоff
Однажды увиденное Евгением и впечатлившее его, размножалось в его воображении бесконечным числом вариантов. Мир внешний насильно навязан человеку, дан ему помимо его воли, желания, дан, как гильотина поэту. Евгений чувствовал себя в этом мире, как рыба, выброшенная на раскалённый песок. Грубо, бесцеремонно, равнодушно его вытолкнули в неадекватное ему обиталище, да ещё нагрузив при этом определёнными догмами, распорядками, законами. Мало того, что ещё, так ещё и к тому же! Единственно правильный путь для Евгения – идти против мира. Неуёмная и ликующая фантазия, триумфальная, гейзерная, вулканическая, у которой нет крайних точек – они обрываются в неохватный океан крайностей и абсолютного хаоса. Эти самодостаточные миры поглощают, как Левиафан солнце, космические вселенные. Одним из элементов этих хаосомиров была сексосюрреальность. В веере автаркичных миров она была пером райской птицы. Евгению было достаточно своего тела, даже не тела, а своей фантазии. «Я фантазмооргазмирую, следовательно, существую» - вот его дададекартовская аксиома.
Аркадия! К тридцати годам человек постепенно утрачивает свою Аркадию, к сорока забывает и потому умирает. Смерть существует только потому, что утрачивается внутренний мир, потому что он выбрасывается в поток энтропии. Если бы каждый вступал в свой Аркадический союз. А, впрочем, что беспокоится о каждом. Аркадийский союз – это образование не историческое, это союз ирреальных миров. Исторический Аркадийский союз был образован в 371 – 370 гг. до н.э. Это союз греческих полисов. Аркадийский союз Евгения это был тиас интрополисов, космос (вернее хаос) фантаполисов. Его аркадцы это не прихоть Евгения – это его братья по духу. Вот страна, о которой не скажешь: у неё есть история, границы, традиции; вот страна, которую не очертишь на картах и в воображении; в которой не воздвигнешь алтари законности и порядка, не построишь школ, тюрем и больниц и не отгородишь кладбищ. Нет зазора между фантазией и не-фантазией, сюрреальное это и есть реальное, ирреальное это и есть реальное, онерическое это и есть реальное, просто большинство этого не замечает по той причине, что мощность фантазии у них не превышает 12 ватт, тогда как у таких личностей, как Эдгар По, Кафка, Иероним Босх, Моцарт, Бах, Чайковский, Пушкин, Лермонтов, Толстой, Достоевский, Лавкрафт, Роб-Грийе, Артюр Рембо, Генри Миллер, Альбрехт Дюрер, Сальвадор Дали, Маркиз де Сад и т.п. фантазийная мощность составляет как минимум 12 миллионов мегаватт. Фантазмность и гиперсексуальность составляют единый континуум.