Сказка о трубочисте
Белой птице посвящается
Солнце еще не показалось из-за крыш соседних домов, и было то время, когда сны прощаются с воображением, чтобы растаять в момент сладкого пробуждения.
Йенс поежился, приподняв воротник своей курточки.
В Копенгагене март обычно холодный, а тут еще с пролива потянуло свежестью.
Он встречал солнце.
Каждое утро трубочист из старого Копенгагена Йенс Густав встречал на крышах рассвет.
Рассвет он встречал музыкой.
Маленькая флейта , которая была всегда с трубочистом, разливала сверху на город хрустальную музыку, которую горожане слышали еще во сне.
Совсем не обязательно было находиться на крыше в столь раннюю пору, но Йенс любил встречать солнце музыкой, прежде чем приступал к работе.
Камины в Датском королевстве топят обычно утром и вечером, и надо было успеть почистить дымоходы, пока хозяйки, одев белоснежные капоры и фартуки, не разожгли свои очаги.
Стоя на самой высокой крыше старого города с флейтой, он дожидался первого солнечного
луча .
Улыбнувшись скользнувшему по щеке прикосновению солнышка, Йенс бережно спрятал флейту в нагрудный карман своей черной , как вся его одежда курточки, и зашагал по черепичной крыше.
На крыше Йенс был у себя дома.
Здесь он знал каждую черепицу и каждую трубу. Флюгеры с рыцарями, фрегатами и диковинными животными приветливо завертелись, встречая трубочиста.
- Марта опять положила в булочки корицу! – улыбнулся Йенс, огибая трубу , на которой скрипнул флюгер с изображением двух кренделей.
- Во всем старом городе нет таких вкусных булочек как у Марты!
Йенс знал все о жителях этого района Датской столицы, причем без преувеличения!
Дымоходы поднимали на крышу и звуки и запахи , наполняя крыши ароматом городской жизни.
И не надо было вслушиваться или принюхиваться.
Городская жизнь сама втягивала трубочиста в свои объятия.
- Давно с этой трубы не тянуло съестным, видно у бабушки совсем нет денег, - подумал трубочист, проходя мимо трубы, на которой был флюгер с розой.
Бабушка Эльза разводила в горшочках необычайной красоты розы, и продавала, а иногда и просто отдавала их на рынке возле ратуши. Розы покупали не всегда.
Уже несколько раз Йенс опускал в дымоход немного монет из своего небольшого заработка, стараясь хоть как-то поддержать бабушку с двумя внуками.
Внуков звали Кай и Герда, и они были очень вежливые дети.
Йенс знал, что Кай и Герда любят сказки.
- На рождество обязательно куплю им книжку с картинками , оберну в холстинку и спущу в дымоход . Вот детишки-то обрадуются!– подумал трубочист.
У Йенса не было семьи, он был один.
Но он совершенно не считал себя одиноким, весь старый Копенгаген был его семьей.
Трубочиста все любили за добрый и веселый нрав, всячески поддерживая чудаковатого парня и
Йенс в свою очередь тоже любил этих людей, считая родными.
Невольно остановился у очередного флюгера с изображением арфы, вслушиваясь в звуки волшебной музыки, доносившейся из дымохода.
Волшебной, потому как внизу жил волшебник Йохан.
Когда Йохан брал в руки скрипку, скрипка тут же оживала.
Звук в руках Йохана скрипка издавала не земной красоты.
По праздникам старый музыкант играл на площади возле ратуши для жителей города, и горожане плакали, не скрывая слез на счастливых лицах. Звук скрипки наполнял их сердца любовью.
Волшебник Йохан!
А вот и заветная труба с рыцарем на флюгере, возле которой Йенс проводил больше всего времени.
Как будто услышав звук его шагов, из дымохода раздался чудный девичий голос.
Это пела у камина Грай, дочь бургомистра.
Йенс замер, вслушиваясь в прекрасные звуки.
Уже год трубочист каждое утро, в одно и тоже время приходил под флюгер с рыцарем, чтобы услышать заветный голос.
Йенс любил девушку всем сердцем, хорошо понимая, что им никогда не суждено быть вместе.
Надобно заметить, что Йенс был хорош собой, о чем знали немногие, потому как трубочиста все видели только с выпачканным сажей лицом.
Молодые люди познакомились год назад на городском празднике в честь дня рождения короля Кристиана IV.
Йенс сразу влюбился в очаровательную Грай.
Веселый красивый парень с широкой улыбкой в свою очередь тоже пленил сердце девушки.
Они танцевали и кружились на празднике пока отец Грай – бургомистр города не заметил дочь в обществе простолюдина и не увел ее с праздника.
Бургомистр не был злой , просто он очень любил свою дочь и желал ей счастье, как он его понимал.
Йенс вынул из кармана флейту и заиграл, сопровождая прекрасный девичий голос хрустальными нотами . Он стоял у флюгера с рыцарем, глядя на восход и играл.
Жители старого города заслышав хрустальные звуки, со светлой грустью поднимали лица , пытаясь отыскать глазами среди труб и шпилей фигуру трубочиста с флейтой.
Горожане знали не веселую историю молодых людей и желали им счастья.
Когда стихли последние звуки девичьего голоса, Йенс отнял флейту от губ и негромко крикнул в дымоход,
- Я люблю тебя, Грай!
- И я тебя, Йенс! – донеслось из трубы.
Они не видели друг друга , но чувствовали каждый удар сердца на расстоянии.
Все , что они хотели сказать друг другу за них сказала песня и музыка, и сердца их были переполнены нежностью.
Надо было делать свою работу и Йенс глубоко вздохнув, зашагал дальше по крышам, удаляясь от флюгера с рыцарем.
Красавица Грай никогда не покидала мысли трубочиста.
Опуская в трубы чугунный шар с ершом, Йенс думал о девушке.
Трубы и дымоходы сменяли друг друга, менялся скрип флюгеров над головой.
Солнце уже озаряло, издали похожие на шерстяные, черепичные крыши старого города. С труб начинал струиться дымок растапливаемых очагов.
Пора было заканчивать утреннюю часть работы.
Взгляд Йенса скользнул по обособленно-стоящей трубе с флюгером необычной формы,
- А ведь я ее никогда здесь не видел! - подумал трубочист, подойдя ближе, и с интересом разглядывая диковинный флюгер над дымоходом.
Никогда он не видел таких необычных узоров на флюгере.
Приставив свою лесенку к дымоходу, Йенс поднялся по ней, и заглянул в трубу.
Труба была совершенно чиста от сажи.
- Странно! – подумал трубочист,
Он наклонился ниже , рассматривая поверхность дымохода, и в ту же секунду из его кармана выскользнула флейта, прощально пискнув в черной бездне дымохода.
- Неет! – вырвалось из уст Йенса.
Не помня себя, он рванулся за флейтой и в то же мгновение скрылся во тьме трубы.
Где-то тихо играл клавесин.
К нему возвращалось сознание.
Трубочист лежал на диванчике с атласной обивкой, посреди богато-обставленной комнаты, освещенной канделябром с шестью свечами.
Рядом потрескивали дрова в камине с неземными узорами по позолоченному порталу.
- Как я сюда попал? Если через камин, то должен был сгореть! – подумал трубочист, тщетно пытаясь вспомнить путь в комнату.
- Здравствуй Йенс! – раздался немолодой голос из кресла, повернутого спинкой к Йенсу.
Кресло медленно развернулось, и трубочист увидел в нем старого человека с вьющимися седыми волосами, спадающими на плечи и одетого во все черное.
- Интересно, а ведь старец одет как трубочист, только сукно побогаче, - подумал Йенс, сев на диванчик, и с любопытством разглядывая незнакомца.
- Не пытайся вспомнить меня, юноша, ты меня никогда не видел , да и не увидишь боле , - слегка улыбаясь проговорил старец.
- Я давно наблюдаю за тобой, ты трудолюбив, и я доволен тобой , сказал старик задумчиво глядя в камин.
- Кто Вы, уважаемый? И как я сюда попал? – привстал с диванчика Йенс в приветственном поклоне.
- Я душа труб и дымоходов этого старого города, - пристально посмотрел на трубочиста старик.
- Ты конечно же не знал обо мне, но делал всегда так, что бы я был доволен.
У меня нет оснований обижаться на тебя, скорее наоборот, я хочу помочь тебе.
- В чем же вы можете помочь мне? - грустно спросил Йенс, вспомнив Грай.
- Поверь, я знаю о тебе все.
Твоя флейта рассказывает каждое утро достаточно, чтобы узнать тебя.
Возьми ее! – старец протянул трубочисту его флейту.
Йенс не скрывая своей радости, принял из рук незнакомца флейту, и бережно положил ее в карман.
- Я могу идти, уважаемый? – спросил юноша, осматривая комнату в поисках дверей и окон.
Дверей не было. Окон тоже.
- Не торопись, мой юный друг, я же обещал тебе помочь, - сказал старец, подходя к невероятной красоты секретеру и вынимая из него перевязанное золоченой нитью, и с огромной печатью письмо.
- Возьми это, и передай господину бургомистру. Не забудь, лично в руки!
- Это моя просьба!
- Непременно уважаемый, я Вам очень благодарен за флейту! – широко улыбнулся незнакомцу Йенс.
- Только как мне выйти отсюда! – удивился трубочист, оглядывая еще раз комнату.
- Это ты верно подметил, юноша!
- Войти и выйти отсюда может только человек с добрым сердцем, наполненным теплом и нежностью. Не ищи этой комнаты, ты ее никогда больше не найдешь!
С этими словами старик махнул рукой, и за портьерой мелькнула золоченая дверная ручка.
- Помни мою просьбу, отдай письмо бургомистру в руки! – сказал старик, махнув на прощанье рукой и усаживаясь в кресло к камину, отвернувшись от Йенса.
- Да хранит ваш очаг тепло! – попрощался с незнакомцем трубочист, взявшись за золоченую ручку, и открыл дверь.
Трубочист стоял на ярко-освещенной утренним солнцем площади, перед зданием ратуши.
Сзади хлопнула дверца.
Йенс обернулся, но дверцы не увидел. Перед ним была кирпичная стена .
Двери не было.
Часы на башне ратуши пробили восемь часов.
- Это мне верно приснилось! – подумал трубочист, как взгляд его упал на зажатый в руке свиток бумаги, перевязанный золоченой нитью.
- Обещал старику передать письмо! – вспомнил Йенс, разглядывая свернутую бумагу с печатью.
- Получается, что не приснилось!
Еще раз проверил, на месте ли флейта, и улыбнувшись новому дню зашагал по брусчатке к высокому крыльцу ратуши.
Писарь – невысокий толстый человек в городской ратуше выполнял обязанности еще и охранника, и не хотел пускать молодого человека с выпачканным сажей лицом и одеждой.
- Господин бургомистр занят и не может разговаривать со всякими печниками и трубочистами! – ворчал писарь пытаясь вытолкать Йенса из ратуши.
- Что это у тебя? – увидел он сверток дорогой бумаги в руке у молодого человека.
- Это письмо просили передать господину бургомистру лично в руки ! – широко улыбнулся Йенс, пряча за спину свиток.
- Кто просил? – продолжал ворчать писарь.
- Душа труб и дымоходов старого города! – еще шире заулыбался трубочист, вспоминая старца.
- И что за день сегодня, прямо с утра сумасшедшие одолевают! - бурчал писарь, размышляя, пускать этого чудного юношу или нет.
- Стой здесь и не трогайся с места, пока я не доложу! – сердито погрозил пальцем писарь Йенсу, и скрылся за высокой резной дверью кабинета.
Как и приказали, юноша не сходил с места, разглядывая просторное помещение.
Два высоких окна, застекленных в верхней части цветными витражами, были пожалуй единственным украшением помещения. Белые каменные стены, пол из серого и черного камня, выложенного как шахматная доска.
В углу, у окна стоял большой дубовый стол, заваленный бумагами. Рядом со столом – шкаф, выполненный просто и без излишеств.
Над дверью кабинета бургомистра висел герб города Копенгагена - три кирпичные башни на фоне моря, вышитые золотом на бархатной материи.
Не было ни стульев, ни диванов.
- Как же неудобно должно быть посетителям в ожидании! – подумал Йенс , представив бабушку Эльзу и пожилого Йохана в ожидании встречи с бургомистром.
Скрипнула дверь и вошел писарь.
- Господин бургомистр ждет тебя! – недовольно указал он Йенсу на открытую дверь.
Йенс вошел в кабинет бургомистра, остановившись в нерешительности у порога.
Кабинет по убранству мало чем отличался от приемной, не считая нескольких резных стульев с высокими спинками, стоящих у стен.
У окна, спиной к трубочисту, в расшитом золотом камзоле и черном парике стоял немолодой человек. Он смотрел через окно на площадь.
- Слушаю тебя юноша! – громко сказал он, не поворачиваясь лицом к вошедшему.
- Вам просили передать письмо! – протянул свиток Йенс.
- Кто же это просил? – в-пол оборота с интересом посмотрел на юношу бургомистр.
- Душа труб и дымоходов старого города! – опять заулыбался трубочист.
- Кто? – развернулся в удивлении хозяин кабинета.
Бургомистр с интересом разглядывал юношу.
Конечно же он узнал его.
Уже год как единственная , любимая его дочь перестала улыбаться и разговаривать с отцом.
О причине он знал.
По утрам отец слышал из своей комнаты и песни Грай и флейту трубочиста.
Но что он мог сделать.
Сердце его разрывалось на части.
Отдать дочь замуж за трубочиста означало, что жить ей придется в бедности и лишениях.
- А ведь он хорош собой, и у меня могли бы быть красивые внуки! – рассматривал бургомистр юношу. Говорят и сердце у него доброе.
Глядя в выпачканное сажей лицо Йенса, бургомистр взял протягиваемый юношей свиток.
В помещении было сумрачно, и чтобы прочесть письмо, хозяин кабинета подошел к окну, на ходу развязывая золоченую нить.
А в письме было написано, что указом его Величества Короля Дании Кристиана IV, на должность бургомистра Копенгагена назначается горожанин по имени Йенс Густав, потому как усердием и знанием городского хозяйства показал доброе желание работать на благо Королевства и жителей Копенгагена.
Прежний же бургомистр назначается к Йенсу Густаву помощником, и спрос с него будет за чистоту и исправность городских очагов и дымоходов.
Указ подписан с сего дня, его Величеством Кристианом IV, Королем Дании.
У окна стоял немолодой человек с письмом и смотрел на площадь.
Он вспоминал жену красавицу, перед смертью просящую его , отдать единственную их дочь замуж только по ее воле и любви .
По щеке бургомистра катилась слеза.
Он был счастлив!
И был в городе праздник!
Праздник по поводу свадьбы Йенса и Грай.
Никогда еще в Копенгагене не было такой шумной и веселой свадьбы.
Люди танцевали и веселились от души, поздравляя молодых людей.
Йенс был в белом камзоле с нагрудным знаком бургомистра, а Грай – в невероятной красоты платье с лазурными и розовыми цветами, напоминающими рассвет.
Отец Грай, в белом парике и черном камзоле , светился счастливой улыбкой и приветствовал гостей, повторяя,
- Вы посмотрите, как хорош мой зять! Во всем Копенгагене не сыщите лучше!
Старый Йохан играл божественные вальсы, а бабушка Эльза дарила всем с улыбкой алые розы.
Добрая Марта весело смеясь, разливала горожанам по глиняным кружкам вино , и нарезала огромный, похожий на город пирог.
Молодые люди смотрели счастливо друг на друга,
- Ты мой добрый бог! – шепотом проговорила, не спуская влюбленных глаз с юноши Грай.
- А ты мой рассвет! – поцеловал девушку молодой бургомистр.
Все это видел и слышал старец с вьющейся по плечам сединой, стоя у приоткрытой дверцы в стене ратуши.
Он улыбнулся и закрыл за собой дверь.
Его никто не видел.
В переводе с датского ,
Йенс – добрый бог,
Грай – рассвет.
16.03.2017г.