так хотела бы я назвать это послание художника Виктора Комиссарова своему духовному наставнику и другу, иеромонаху отцу Михаилу, настоятелю Авраамиево-Городецкого мужского монастыря Костромской епархии Русской православной церкви в селе Ножкино Костромской области на берегу Чухломского озера.
«Друг мой по духу Отец Михаил!
Хочу Вам рассказать о Русском пейзаже, его жизненном смысле, его очаровании, как я это представляю. Заранее прошу Вас простить меня за некую безграмотность в написании некоторых слов, за мной это водится, но сейчас мои мысли не о правописании, а о моих представлениях в истине состояния творческого чувства, о живописности Русского пейзажа, о пережитых чувствах, о любви прежде всего, о мироощущении, о трогательном, тонком и зыбком мире природы, о его чистоте.
Кому, спросите, это надо сейчас? Сам пока не знаю. Но если Вы это прочтёте и поймёте меня, то мне будет радостно, что нас уже двое.
Хранимо в Душе всегда только детство, в котором были и печальные и радостные дни, но печальные почему-то вспоминаются с трудом, а то и вовсе кажется, что их не было, а если и были, то те печали превращаются в некую радость. Верили в сказки, да ещё как, а теперь только стали замечать, что сказки детства стали былью, и золотые рыбки, и злые ведьмы, и «добрые» друзья. Больше всего сбываются сказки, придуманные бабушкой: о дремучих лесах, о тихих омутах, о рассветах и закатах. Как хорошо, что хоть кого-то одного из твоих предков этот мир удивил и заворожил, и смог в дальнейшем хоть чуть-чуть у ближнего заострить внимание на этой красоте, на этом главном для жизни моменте, притом совершенно не ведая о каких-либо основах педагогики, а просто вечерами вместе с внуком бабушка рисует грибы, деревья, колодцы с журавлями, птицу в небе, траву и ромашки, рыбаков с рыбой – это уже великий университет в образовании зреющего разума ребенка.
С чего начинается Русский пейзаж и что это вообще значит в моём представлении. То, что он начинается со сказок, я уже сказал, да и ещё от любви, привитой в детстве.
Волнующее чувство одиночества охватывает тебя - уверен, что Вы это тоже постоянно испытываете, - когда стоите на краю скошенного луга, и ворон пролетает чуть в стороне с взволнованным криком, а, может, и с приветственным в тишине наступившей осени. Когда караван за караваном улетающих птиц в сером небе перекликаются между собой и, долго-долго глядя ввысь, ты провожаешь птиц и ощущаешь на щеке слезу, остывшую на осеннем ветру.
Откуда эта грусть? Грусть расставания. Грусть потерь. Грусть радости жизни. Грустит Душа, да и только. Стоишь, а кругом - изумруд молодой травы, успевшей подрасти после летнего сенокоса, стожки и кусты с поблёкшей листвой, раскисшая от осенних дождей дорога с зеркальцами луж в колее, и в лужах отражается небо, пестреют разноцветные листья, бархатно-коричневые листья стеблей уже высохшей пижмы и таволги.
А ведь было и их время, всё радовало нас, и цветом и ароматом под июльским солнцем. Тогда был праздник цветов и цвета, а сейчас праздник их преображения. Пришла тишина, которая волнует Душу так же, как весной волнует птичий хор и шум весеннего дождя, и первоцвет в лесу. Весна! Время вдохновенного чувства любви, престол любви, начало жизни или её вдохновенное продолжение. Когда начинают по-весеннему звенеть серебряным звоном тонкие льдинки на подтаявшем снеге, появляется чувство бесконечности жизни. И капель, и бегущие ручьи, и прозрачные апрельские вечера только ещё сильнее утверждают и укрепляют это неугасимое чувство. Фиолетово-жёлто-зелёный дым окутает березовые рощи, и омытые весенним тёплым дождём стволы берёз зарозовеют на вечерней заре, - наступает чувство вечной любви, восторга, прилива жизненных сил, чувство, манящее в розово-голубые дали, чувство вечного странника.
Гроза весной особая. Она нежная, весёлая, игривая. Небеса - жёлто-зелёные от изобилия цветочной пыльцы, - прозрачны и быстротечны по-своему существованию. Порывы тёплого ветра разбрасывают нежные лепестки цветов вишни, они влетают в раскрытое окно, рассыпаются по столу, падают на раскрытый этюдник и прилипают к краскам на палитре. Из тонкого шёлка шторы колышутся, вторя дуновению весеннего ветра. Гром, пыль с дороги, снующие птицы, и только спокойствие у немногочисленного стада коров: замерли в ожидании тёплого ливня.
Вчера был сильный ветер, он постарался на славу, мало что оставил из листьев на деревьях, всё разбросал по лугам и дорогам, и старый пруд теперь под нетканым пёстрым ковром. Небо низкое. Грустное и в то же время блаженное испытываешь одиночество среди равнины седой пустоты, и опять тот же ворон сопровождает тебя.
Да! Природа дарит нам великое чувство вечного праздника. Что творится под ногами! Разуму не хватит повторить эту мозаику из листьев, скопившихся в маленькой лужице. Наверное, это чудо соизмеримо или сопоставимо с чудесами, которые происходят в детском калейдоскопе, где пересыпаются разноцветные стёклышки. А какие открылись дали, а небо, а прибрежные кусты и - лиса, старая моя знакомая, неспешно перебегающая через полевую тропинку!
Бодрящий воздух первых заморозков, а в полдень - чуть слышный звон серебряных тонких струн, натянутых на пожухлые травы паутин. В это время вода в реке так чиста и прозрачна, что сильно холодит руки её зыбкий хрусталь. Теперь в глубину её просветлевших омутов смотрятся небеса. Как стало тихо и привольно, что у реки, что в поле, что в лесу. Одиночество! Один с Отче. То есть, один с Отцом–Творцом. Творцом этих душевных наслаждений, ощущение прелести бытия среди царства вдохновенной природы.
Рано осенью приближаются сумерки, и скоро за ними наступает ночь, тихая, осенняя, где полевая дорога, идущая к тёмному горизонту, плавно вливается в Млечный путь. Наступило время раздумий, время утончённого чувства жизненного бытия. Если день в осени удался солнечный, то солнце косыми лучами низко у горизонта осветит макушки деревьев, где–то часть стены или крыши дома и положит на землю косые, длинные, холодные тени, и тонко повеет дымком растопленных под вечер печей.
А если день выдался сырой и мрачный, то самое лучшее дело, после наслаждения прелестью этого дня, бродя по лугам и берегам речушек, остальное время провести в избе у затопленной печи. В эту пору рассвет приходит поздно. Но странно, сегодня поутру так светло. Выхожу на веранду, а она вся в снегу. Да, думается, что-то рано выпал снег в это предзимье. Конечно, этот первый снег растает и не оставит следа. Ведь он же первый, а поэтому надо торопиться, надавить красок на палитру и успеть быть тоже первым среди первого снега.
Первый снег пригнет пожухлые травы в живописном порядке, ляжет на придорожную зелень, перемешается с осенней листвой и осенней распутицей, только успевай ловить моменты, они короткие, а второй снег уже никогда не будет первым.
Тороплюсь, сюжеты присматриваю. Опять встречается моя старая знакомая лиса в наряде краше прежнего, а, может, это гармония наряда лисьего и первого снега.
Тёмно-синий лес и перламутровые луга с чуть проступающей холодным изумрудом зелени, лиловые в тенях от сырости стожки сена стоят припорошены, ограды поскотин из длинных жердей приобрели линии светлых очертаний, низкое небо, – всё это картина нового бытия, первого утра зимы, симфония, которую слышно только внутри себя, сводные оркестры верно выводят общий строй мелодии, перетекая из тональности мажора в минор и обратно, а в округе и былинка у дороги не шелохнётся.
Симфония бытия! Симфония пейзажа! Симфония чувства красоты и очарования возникает в нас каждый раз от радости созерцания Творений Божьих, и у каждого своя. Вот Вам «Лунная соната» Бетховена. Она могла быть не только такая, как сочинил её Бетховен, могла быть другой. Чары ночные. Вытянутый прямоугольник лунного света лежит на полу, на краю кровати и касается краем печи. Льётся лунный свет через окно, и нет, конечно, уже той дрёмы и покоя от этого космического творения.
Одеваюсь, не включая света, чтобы не спугнуть зарождающихся чувств сказки, и выхожу на деревенскую улицу, всю залитую лунной водой, и тону в её колдовской власти. И в этом Мире необозримого света ещё острее начинаю ощущать его бесконечность и бесконечность своего бытия. Кругом величие покоя, и здесь в кажущемся покое лунный ночи с непостижимыми скоростями движется Вселенная, секундами отмеряется жизнь, а каждый жест и каждое движение при этом становятся замедленнее и плавнее.
Несколько лет назад наблюдал на Крещение процессию с Крестным ходом через занесенную снегом поляну, освещённую луной; у идущих в руках горели лампадки и свечи, у впереди идущего священника в руках светилась икона от падающего на неё света от лампады, перебивая свет луны, и шли они через берёзовую рощу к святому источнику. Вот тема для большого полотна, вот наша «соната» под луной.
Когда приходит зима, снег меняет облик пейзажа, незаметный летом уголок природы зимою может преобразиться в необыкновенной красоты пейзаж. Зима в живописном порядке развесит снега по жердям пастбищных оград, не полностью спрячет бархатные стебли пижмы и конского щавеля, наденет пушистые шапки на стожки, замутит перламутром дальние леса, даст волю реке контрастировать тёмной водой со светлым снегом на быстрых перекатах.
Зимние закаты и поздние рассветы необыкновенно разнообразны и волнительны. И ранний вечер, и поздний рассвет теперь можно застать каждый день, на что не хватает у пейзажиста сил в июне, когда вечерняя заря с рассветом расстается только на четыре часа. В зимнем пейзаже не только важен образ, сама композиция, но и показания термометра, так как каждый градус на градуснике определяет тонкость по изображению состояния и ощущения вдыхаемого воздуха. По-другому являются дали, небо меняет свой облик и тон, по-разному ощущаются звуки, доносящиеся из деревни, по-разному слышен скрип снега от каждого твоего шага.
Снег зимой редко бывает белым, это надо долго и усиленно наблюдать каждый день с утра до вечера и при разных температурах воздуха, и не всякий раз удаётся увидеть белый снег. С тёплыми лучами солнца в марте снег становится не только тёмным, он горит и плавится в светах и с нежно–фиолетовым отливом стынет в тенях под вечерним светом; снег светится переливами драгоценных камней на рассвете в морозное утро, и лоскутным одеялом застилает землю в полдень, при этом тени насыщены, света ярки. Снег в светах всегда светлее неба при любой погоде, что в солнечный день, что в пасмурный, за исключением мгновений сумерек и зимних рассветов.
Пейзаж зимы - это истинно Русский пейзаж, при этом если не вспомнить, что на Аляске живут тоже русские люди, и там, уверен, есть, но, по крайне мере, были художники с Русской Душой и которые учились в Питерской Академии, а затем ехали в Канаду, на Аляску и писали дивные пейзажи, которые мне однажды удалось увидеть на выставке американских художников- реалистов ХIX века.
Особенно впала в память одна небольшая картина, где изображено индейское племя в пёстрых нарядах, с диковинными перьями, верхом на лошадях и в пешем порядке переходят вброд неширокую каменистую речку, текущую по заснеженной равнине, с тёмной водой, в ненастный зимний день. И так живо всё поставлено, а как дивно заиграла пестрота нарядов индейцев и лошадей в общем фоне сырого снега, серо-синего неба и тёмно-свинцовой воды реки. Не помню фамилии мастера, но запомнил, что учился он в Российской академии и оказался в Америке как эмигрант из наших русских. Это я о Русском пейзаже.
Время созерцания и творения, когда стоишь перед живой натурой, останавливается. Полное отсутствие других житейских мыслей, находишься как в праведной молитве перед созданием Божьим, и стоишь изумлённый и счастливый, либо под майским дождём, либо под осенним листопадом, или когда после снегопада сыплется снег с елей от дуновения ветра, или от беличьих игр на сосновых ветках.
В написании чувственного пейзажа необходима правда без лукавства, возможность заметить в простом мотиве природы его величие, его необъемлемый смысл жизни. Все ведь так «просто» как, например, «Грачи» у Саврасова, «Мокрый луг» у Васильева, «Корабельная роща» у Шишкина, или как не понять такую истину в левитановской картине «Над Вечным Покоем». Там вовсе нет никакого покоя.
Северный ветер наклонил верхушки ещё не старых берёз, волнуется озеро-рябь на воде, под сильным порывом ветра летят, рвутся на клочья облака, вся природа беспокойна и волнительна. Где покой? А присмотритесь и увидите, что покой только там, где покосились кресты на могильных холмиках, там он наступил, там как бы бренные останки покоятся и в алтаре деревянной церкви светится свечной огонёк, священник читает молитвы в память об усопших, а над всем этим «покоем» бушует жизнь земная, небесная и Душ упокоенных, где-то среди общего мира «Вечного покоя». Эта картина мне видится, да и вообще смысл её в том, что она передает величественный пейзаж и пейзаж раздумья о божественном, земном и неземном бытии.
Быстро проскакивает ноябрьский день. Большую часть жизни в это время мы проводим в сумраках и темноте. Но как радуют короткие проблески солнца перед закатом, и воздух в это время наполнен ароматом свежести предстоящего снега. Как никогда ощутимы все запахи елового леса, пожухлого луга, свежести вод реки, они в эту пору особенно насыщены жизненной энергией, и дышится легко. Воздух прозрачен, поседели дали лесные и стали контрастны тёмные ели среди осин и берёз. Пригнулись к земле, после первого раннего снега, некошеные травы, лужи прихвачены тонким ледком, грязь на дорогах застыла.
Заунывно и легко на сердце. Пройдя многие километры лесом, перелесками, лугом и вдоль реки, надёжно знаешь, что вряд ли встретишь какую-либо живую душу. В это время палитра изобилует коричневыми, фиолетовыми, синими, охристыми красками. Пейзаж как бы уснул и отдыхает, застыл в ожидании, только снуют то тут, то там суетливые сороки в своём чёрно-белом одеянии, внося контраст в пейзаж предзимья. Особенно в эту пору - в окружении щемящих душу голых стволов старых ив, кустов дикого шиповника и под тихое журчание родника, чуть слышное из зарослей пожухлой крапивы, - рождается чувство сливания себя с этим тайным миром жизни Земли. Застылость пальцев рук и дрожь по телу от холода начинаешь чувствовать только тогда, когда заканчиваешь этюд.
Русский пейзаж в живописи, так что это? Для русского художника, посвятившего себя этому благодатному труду, чувствующего его с такой же любовью, как и ближнего к тебе человека, как ребёнка, как воплощение добра и истинной чистоты, чувства воплощения жизни в каждом тонком стебельке у дороги, есть молитва Творцу. Когда разум раскрыт перед тайной «простоты» создания, тогда обыкновенный речной омут, уже не просто омут, а предстаёт перед нами как образ бесконечности истории земной человеческой жизни и его творений, в котором заключены судьбы людей живущих и уже давно ушедших, надо это только увидеть и понять, а созданный Левитаном пейзаж назвать «У омута», и здесь совсем не уместно длинное название, так же как и у Пушкина «Русалка».
Сложив кисти после вдохновенного труда, Миша Абакумов остался в раздумье о названии созданного. На большом полотне было изображено ночное небо в мириадах звезд. Во сне он услышал название своей новой картины - «Души небесные». Залитый яблоневый сад весенним половодьем в вечерних сумерках он назвал «В часы раздумья», а утопающий в сиреневом цвету старый дом, в сущности, есть «Рай земной».
От чистоты Душевной наступает чистота виденья и свобода творения художника, от творений Творца к твореньям на благо Душ смотрящих и видящих.
Ваш ученик в молитвах В. Комиссаров.
Ноябрь, 2015 год».
Духовный наставник Виктора Ивановича иеромонах отец Михаил понял душу художника, принял его исповедь и по сей день ведёт сына своего духовного праведным путём. Недавно, приехав с далёкой костромской земли на серпуховскую, где открылась выставка живописи Комиссарова, благословил своего духовного друга и выставленные в галерее полотна.
На фото: картина В.И. Комиссарова "Спокойно на душе".
Продолжение:
http://www.proza.ru/2017/03/16/139