Какой глупец сказал, что деньги не пахнут?! Сима точно знала, что это не так. Конечно, старые купюры запах имели неприятный: они воняли чужими руками, рыбой, иногда – бедой; но зато новые! – это было ни с чем не сравнимое удовольствие. Неновые деньги Симу всегда раздражали, они никогда не укладывались в плотную стопочку, а вечно торчали из неё то поломанными углами, то потрёпанными, замятыми изломами.
Сима всегда старалась обменять деньги на новые. Это было довольно хлопотно, но зато – в удовольствие. Когда денег накапливалось достаточно, она непременно шла в банк и просила: «Обменяйте, пожалуйста, на крупные. Только новыми, очень вас прошу, это – на подарок, на свадьбу. Неудобно старые дарить!»
Она уже примелькалась в ближайшем отделении и даже приобрела «связи», поэтому обмен происходил без проблем. Конечно, басни про свадьбу никого не обманывали (Симу послушать, так она только на это и тратится!), и работники банка иногда, завидя её, выразительно крутили пальцем у виска («странная женщина!»), но, однако, не отказывали. Они тут всяких видали.
Но в банке ошибались: Сима была более чем здорова. А новые деньги – это, если хотите, хобби. Правда, иногда это хобби очень мешало: потратить или разменять новую банкноту было для Серафимы Ивановны смерти подобно! Но делать это время от времени приходилось, и тогда она действительно чувствовала себя больной и разбитой и без конца сыпала упрёками:
- Можно было и не покупать! Так деньгами разбрасываться – скоро по миру пойдём!
Муж слушал-слушал, но в конце концов срывался:
- Хватит, скупердяйка!!! Сил нет!!! – И только тогда она замолкала.
Супруги прожили почти сорок лет, и Дмитрий Анатольевич (муж) давно привык и смирился с жадностью жены, но иногда бывал просто поражён. Так, она однажды целый месяц бегала к соседке за томатной пастой («Дай одну ложечку!»), а у самой стояла непочатая пятикилограммовая бадья этого самого томата! Очень просто:
- Не хочу пока открывать из-за одной ложки. Только начни! – не заметишь, как и кончится!
Прекратила она свои походы за томатом только тогда, когда соседка, в очередной раз давая «в долг», вдруг сказала:
- Ну вот, Симочка, теперь ты должна мне ровно стакан томата, я подсчитала. Так что сразу стакан и вернёшь; что ж по ложечке мелочиться?
Почему молчаливая соседка вдруг так сказала, Сима не знала, и страшно обиделась:
- Какая мелочная!
Но, муж, однако, взорвался:
- Правильно!!! Хоть раз тебя проучить!!! Если подсчитать, сколько ты у неё за эти годы выпросила – по ложечке, по щепочке! – такой должище получится! Срам какой!!!
И сам открыл банку (Сима со страхом, молча смотрела: уж очень был сердит); щедро, «с горкой», начерпал стакан томата и сам отнёс соседке. А Симу строго предупредил:
- Ещё раз! – руки-ноги повыдёргиваю!
Пара была бездетна, и если Дмитрий Анатольевич очень из-за этого расстраивался, то Сима, наоборот, была довольна: затрат намного меньше. Хотя, конечно, тоже делала вид, что хочет детей.
Но Бог не дал, и хорошо. Иногда Сима представляла себе, как бы они жили с детьми, и даже поёживалась; она достаточно такого у других насмотрелась, не по ней эти «радости».
Сима всегда хорошо зарабатывала: трудилась поваром в столовой. Нечего и говорить, что место было выгодное. Каждый день Сима, с чувством полного удовлетворения, несла домой плотно набитую сумку. Так делали все, начиная от завпроизводством, и заканчивая посудомойкой. И все были довольны друг другом.
Но Серафима Ивановна уже собиралась на пенсию и с ужасом думала, как же она будет жить дальше. В столовой её, конечно, не оставят, уже предупредили. А как жить без привычных «приносов»? Это что же, придётся покупать?! Симочку такая мысль чуть ли не сводила с ума.
Муж, как ей казалось, слишком легкомысленно к этому относился. Он уже два года был на пенсии и считал, что ему – достаточно. Правда, время от времени отбивал «атаки» жены, которая никак не могла смириться, что он не хочет больше работать.
- Наработался, хватит! – сердился муж. – Дай мне покой!
Он был рад выходу на пенсию и хотел, наконец, насладиться отдыхом, потому что всегда работал тяжело, на износ – сварщиком на заводе; никогда не отказывался, если надо было повкалывать в выходные или сверхурочно. А всё Сима! – дескать, надо не упускать ни одной возможности заработать лишнюю копеечку! «На чёрный день», - так она любила приговаривать. И сейчас немилосердно гнала мужа:
- Иди в сторожа, лентяй! Чего ждёшь?!
И так «доставала», что Дмитрий Анатольевич уже начал подыскивать себе место, чтоб только перестала «пилить»…
…Он давным-давно не любил свою Симу и сейчас даже не мог вспомнить, а любил ли он её вообщё? И зачем женился?.. Впрочем, одно объяснение он помнил ясно: понравилось ему тогда, давно, что Симочка – такая хозяйственная, бережливая, аккуратная. Он, ухаживая, часто приходил к ним в гости и видел: здесь умеют жить. Сам Дмитрий Анатольевич (тогда - Димка) жил в общежитии, в комнате на четверых. Он, любивший чистоту и порядок, просто мучился: заставить своих соседей «не быть свиньями» оказывалось нелегко.
А тут – Симочка: ладненькая, серьёзная, аккуратная. И сказала:
- Если мы поженимся – будем жить самостоятельно: на меня бабушка-покойница дом переписала.
Вот этот аргумент, - помнил Дмитрий Анатольевич, - и оказался решающим. Он моментально женился. И был счастлив! Свой дом, своё гнёздышко! – это тогда было пределом его желаний.
Да и Симочка поначалу бесконечно умиляла. Дмитрий Анатольевич думал: «Вот повезло так повезло!» Дома – чистота, уют, покой. Всегда наготовлено, выстирано, выглажено. И это – при том, что Симочка на работу уходила ни свет ни заря, а приходила – усталая. Клад, а не жена!
Потом начал потихоньку замечать: уж очень она приземлённая, очень. Сначала думал, что, может, это и неплохо. Ну, например, она не признавала никаких Дней рождения («Это ж какие расходы, ты посчитай!!!»). В такие дни они просто устраивали торжественный ужин на двоих (Сима «в честь праздника» прихватывала из своей столовой какой-нибудь деликатес). Даже цветы от мужа – она не одобряла:
- Зачем? Постоят три дня – и в ведро! Считай, выброшенные деньги!
При этом и сама никогда и ничего ему не дарила, а просто давала какую-нибудь крупную купюру:
- Поздравляю, Димочка! Купи себе сам, что захочешь.
Какое там «что захочешь»! Дмитрий Анатольевич без ведома жены не имел права бутылку пива себе купить, не говоря уже ни о чём другом! Тем более, что через день-два она, как ни в чём не бывало, «вспоминала»:
- Ой, у тебя, кажется, денежки есть? Зайди, милый, купи вот по этому списку, если тебе не трудно.
Не трудно. Тем более что список – точно на «подаренную сумму»…
Свою же зарплату (а теперь - пенсию) Дмитрий Анатольевич отдавал жене, что называется, до копейки. Буквально «до копейки» - с непременным предоставлением расчётного листка.
И если у него на работе «собирали» (мало ли поводов, сами понимаете!), то он всегда знал: вечером будет крик, обида и слёзы:
- Сколько можно?! Наверное, только такие дурачки, как ты, на всё сдают! Вот я позвоню куда надо!!! Мало не покажется!
И приходилось просить, успокаивать, обещать, что «вот-вот дадут премию», а в воскресенье – опять вызывают; заплатят вдвойне. И мало-помалу, через валерьянку, Серафима Ивановна успокаивалась до следующего раза. Не сдавать деньги, когда все сдавали, Дмитрий Анатольевич, как того требовала жена, не мог: всё-таки отношения в коллективе – штука деликатная. Это у них там, в столовке, любое застолье – не проблема, потому она и не понимает. Работала б в другом месте – было бы проще.
Они никогда никуда не ходили и не ездили. В кино? – зачем, если есть телевизор. В дом отдыха? – так ведь речка и тут есть. «Копеечку к копеечке – рублик набежит!» - любовно ворковала Серафима Ивановна.
В доме у них было чисто, прилично, но… Не было того, что Дмитрий Анатольевич называл про себя «красота». Он много раз пытался уговорить жену:
- Давай купим новую мебель, современную, красивую, чтоб глаз радовался!
Сима упорно сопротивлялась:
- У нас всё есть! Не морочь голову!
Да, всё есть, но разношёрстное, сто раз обтянутое – перетянутое. А хотелось праздника… Однажды он, на свой страх и риск, на всю премию купил новые шторы – так ведь жена, мало того, что закатила один из самых больших скандалов, заставила его съездить в магазин, чтобы сдать покупку. Шторы, к радости Дмитрия Анатольевича, категорически отказались взять обратно. Тогда Сима поехала сама – тоже не помогло; обмен – пожалуйста, на ту же сумму, а про возврат – и речи быть не могло.
Так и остались эти шторы дома, пришлось повесить. И были они лёгкие, чудесного песочного тона, радующие глаз; и, конечно, резко контрастировали с убогой обстановкой (не в пользу последней). Когда Сима отбушевала окончательно, Дмитрий Анатольевич попробовал было убедить её начать что-то менять, но… И остались шторы в гордом одиночестве. Ясно, что навсегда.
- Куда, на что мы копим эти деньги, объясни ты мне?! – это если муж уже не выдерживал. – Что, в гроб нам положат?
- На чёрный день!!! – в сотый раз категорически отрезала супруга.
И однажды Дмитрий Анатольевич ей ответил:
- Да жизнь с тобой и есть – один сплошной, длинный чёрный день, будь ты неладна со своей жадностью!
А она не очень и обиделась. Так, надулась немножко, и всё. Дмитрий Анатольевич ждал, что после таких его слов она, по крайней мере, захочет ему доказать, что он не прав. Женщина всё-таки! Какая из них будет равнодушно принимать, что рядом с ней – каторга и мука? А Серафима Ивановна доказывать ничего не собиралась, она как раз вчера обменяла в банке деньги «для свадьбы» и пополнила очередную пачку.
Деньги Сима хранила только дома (однажды положила на счёт, а спустя какое-то время – взяла; так ведь дали старыми купюрами! И ещё посмеялись, когда она потребовала: «Я новые сдавала – новые и верните!»). Больше такого некомфорта Сима для себя не хотела. И не нужны ей эти проценты, раз такое дело!
Что у Серафимы Ивановны водятся денежки, никто и не догадывался: ни внешний вид пары, ни их быт не давали повода так думать. В одежде Сима тоже не была прихотлива, не перебирала, и мужу – не давала. Редко-редко всё же приходилось (жизнь есть жизнь) отправляться в магазины, и тогда Сима так замучивала и продавцов, и мужа, что Дмитрий Анатольевич рад-радёхонек был и дальше ходить в старом, лишь бы не претерпевать всё это: бесконечные поиски «дешевле, ещё дешевле», навязывание женой вещей, которые ему совсем не нравились. Но и тут, как всегда, Серафима Ивановна выходила победительницей. А потом всё равно долго ещё вздыхала и сокрушалась:
- Зачем поторопились?! Надо было ещё поискать! Я уверена, можно найти подешевле.
Вот так они и жили… Но однажды Дмитрий Анатольевич серьёзно заболел, его положили в больницу. После обследования выяснилось, что нужна срочная операция, назвали сумму (и немалую!). Конечно, в прежние времена – Дмитрий это прекрасно помнил; ещё до развала Союза – «болели бесплатно», а теперь…
Надо сказать, что Симочка (и это был единственный случай в их жизни, когда Дмитрий Анатольевич восхитился «нюхом» жены), когда деньги вдруг, в один момент, обесценились, - умудрилась ничего не потерять! Она накануне, где-то за полгода до известных событий, почему-то засуетилась, забеспокоилась:
- Дима, у меня нехорошее предчувствие. Надо срочно деньги вкладывать, вот увидишь!
И сделала, конечно. Дмитрий Анатольевич не вникал, что именно, да она и не очень-то делилась. Но зато после – она долго-долго собой восхищалась: денежки не только остались целы, но и приумножились.
Многие тогда потеряли почти всё. Получился всенародный грабёж среди бела дня: люди собирали деньги десятилетиями, чтобы в два дня остаться ни с чем…
…Итак, они были не бедны. Но сколько именно у них денег – Дмитрий Анатольевич догадывался лишь приблизительно. Он просто знал, что много. На чёрный день, она говорила? – ну что ж, похоже, для Дмитрия он уже настал. Он срочно поведал жене, сколько будет стоить операция. Она как-то загадочно помолчала, выслушав; потом кивнула: «Конечно, найдём выход».
А наутро, на обходе, врач сказал:
- Что, голубчик, вы решили отказаться?
- От чего? – сразу даже не понял Дмитрий Анатольевич.
- От операции, от чего же ещё! Вчера ваша супруга мне сказала, что такой суммы вам никогда не собрать. Ну что ж, дело ваше, но всё-таки подумайте: может, друзья выручат или родные? Операция вам крайне необходима! Речь идёт о вашей жизни, поймите.
…Дмитрий Анатольевич еле дождался Симочку к вечеру. Он готов был убить её, разорвать на части!!! И, когда она пришла, он горько, елё сдерживая душившую его ярость, спросил:
- Что, Сима, нет у нас, значит, денег на чёрный день, да?!
- Таких, как здесь запрашивают, - нет! – Серафима Ивановна к атаке была готова.
- И что же, мне – умирать?..
- И так поправишься, - подобными речами супругу смутить было нельзя. – Я знаю. Полежишь ещё немного – и домой. Это всё обман, я чувствую.
Он начал просить. Унижался, плакал… Ах, если бы он знал, где она прячет деньги! Сам бы взял!!! Но Сима была непоколебима. «Симуляция», «шантаж», - это были наиболее лёгкие слова, которые она подобрала, глазом не моргнув.
…Дмитрий Анатольевич умер прямо в больнице, спустя две недели. К Симочкиному ужасу, похороны забрали значительную сумму, хотя, конечно, не сравнить с той, что требовали за операцию.
Серафима Ивановна всё же ухитрилась и здесь выгадать: поминки решила вовсе не устраивать («Нечего всякую пьянь прикармливать!»). Соседка по этому поводу имела своё мнение:
- Зарыла как собаку!..
Ну и пусть. Подумаешь, какая умная! Посчитала бы сама: в морге – плати, попу – плати, да ещё гроб, венки… Кому это нужно? Диме – так уж точно теперь всё равно.
Зато денежки целы. Вдруг, действительно настанет «чёрный день» - Симочка встретит его во всеоружии.