С мамой что-то происходило. Наверное, опять с отцом какие-то проблемы… Сколько Жанна помнила себя, столько и были между родителями вечные недомолвки, ссоры… Но ссорились они довольно оригинально: не разговаривали друг с другом по трое суток. Нет, не то, чтобы вообще, а так: самое необходимое. И не спали вместе.
В такие дни мама уходила спать в Жанкину комнату. Так обычно бывало три-четыре дня, не больше. А потом так же неожиданно они мирились; вдруг начинали вести себя как обычно, как будто ничего и не было, и мама перебиралась ночевать на своё место.
Вот почему Жанна, которой теперь уже было семнадцать, никогда не знала о причинах размолвок родителей. Когда она была поменьше, то уж, конечно, любопытствовала, но ничего не могла добиться ни от мамы, ни от отца.
- Да с чего ты взяла, что мы в ссоре? – делал папа круглые глаза. – Просто… хочется иногда помолчать! Видишь ли, дочка, одиночество – очень полезная штука. В разумных дозах, конечно.
А мама, когда Жанна спрашивала, вообще ничего не отвечала, отворачивалась и долго смотрела в окно. Иногда молча плакала.
Но Жанна теперь уже сама о многом догадывалась, многое понимала. Знала она, что любил папа погулять «на стороне». Нет, он был прекрасный муж, хороший отец, Жанна его очень любила. Он, как и мама, никогда не отмахивался от проблем дочери, всегда был ей хорошим, надёжным другом. Даже больше понимал её, чем мама! Мама – та могла и на крик сорваться, не разобравшись; а папа – никогда.
Жанна была в школе, как говорили учителя в один голос, «чересчур подвижным ребёнком». Ну, это мягко сказано… Сейчас Жанна заканчивала одиннадцатый класс и, надо сказать, школа ждала этого с большим облегчением. Не любила Жанна учиться, вот и всё! Зачем ей эти законы Ома и формулы спиртов, а?! Она хочет стать портнихой, вот и всё. Но хорошей, классной, самой лучшей! С самого детства обшивала всех своих кукол, да ещё как!
Родители это понимали и просили её лишь об одном: получить аттестат. А дальше – как сложится, портниха так портниха; поможем, поддержим. Вот почему дома с девочкой не было проблем. Напротив, мама с папой искренне считали (и не без оснований), что их единственная дочь – добрая, искренняя, сердечная. А это – главное!
А взрослеющая девочка была, кроме того, и наблюдательной. «Папа снова увлёкся!» - это было написано у него на лице! Он ходил сияющий, много шутил, молодея прямо на глазах. Да и так-то он был не старый, всего сорок лет. (Они с мамой были ровесники).
Мама же, напротив, в такие периоды становилась какая-то тусклая, вялая, откровенно непривлекательная, хотя была красивой женщиной, стройной и обаятельной. Мама тоже была наблюдательна, и причины папиного «омоложения» прекрасно понимала. А если бы и не понимала – доброжелатели просветят.
Вышло так, что родители работали в одном месте, на большом предприятии, где было множество женщин. Мужчин, конечно, тоже было немало, но это не имело ровно никакого значения, потому что мама, кроме мужа, никого на свете не замечала. «Такая вот дурёха!» - иногда думала Жанна не без раздражения.
А папа – и замечал, и привечал… И думал, что никто не знает. Да сама же новая пассия первая и разбалтывала!
Мама никогда не ходила «выяснять» или «разбираться». Она с каменным лицом выслушивала новость, сообщаемую, конечно же, с плохо скрытым злорадством; и потом просто ждала… Она знала, что больше недели романы у мужа не длятся. Вот тогда она замыкалась, подолгу молчала; а он – взрывался, недовольный, что опять на него «донесли». Но это – вне дома, по дороге с работы (они и уходили, и приходили вместе):
- Кто тебе сказал, а?? Назови!!! Ничего у меня с ней (называлось имя дежурной любовницы) нет, не было и быть не может!!!
- Ладно, Петя. Нет так нет, - вздыхала мама и замолкала.
А дома – никаких разговоров. Жанна, если честно, была благодарна им за это. Конечно, в такие дни атмосфера в семье была не из приятных, но уж не сравнить с тем, как ссорятся соседи снизу. Нет, уж лучше «холодная война».
Когда папу «отпускало», он становился необыкновенно нежен, ходил с виноватым видом, как провинившийся пёс, старался обнять и поцеловать маму в любой момент, даже самый неподходящий.
- Отстань! – притворно сердилась она. – Сейчас вот как дам скалкой! Не видишь, что ли: я вся в муке?!
А на самом деле она только и ждала его ласки… «Он теперь мой, и больше ничей!!! Может, «это» было уже в последний раз?..»
Жанна думала, что «последний раз», наверное, никогда не настанет. И однажды, в очередной «ледниковый период», высказала маме всё, что думала. На удивление, мама отнеслась к разговору спокойно, даже с юмором. (Жанна думала, что она непременно разрыдается!):
- Во-первых, дочка, это только МОЁ дело. Поверь, ты не захочешь, когда полюбишь, чтобы тебе советовали! А во-вторых, это скоро кончится, вот увидишь!
Жанку буквально взорвало:
- Кончится?! Как же. Жди!!! Что ты вечно смотришь, пережидаешь?! Противно! Это называется «назло кондуктору пойду пешком!!!» Хотя бы раз – ему назло, ну хоть бы притворилась, что у тебя есть кто-нибудь!!! Смотреть противно на эти ваши прятки-молчанки!!!
- Хватит вопить, - спокойно сказала мама. – И запомни, пожалуйста: мужчины и женщины по-разному относятся к изменам. Если он такое обо мне подумает, то НИКОГДА – понимаешь, никогда! – меня не простит! И я не переживу, дочка.
Жанна потрясённо замолчала. Ну ладно уж, если мама по-другому не может, что же делать?..
Может, с папкой поговорить? Нет, бесполезно и глупо. Да и что ему сказать? «Папа, так нехорошо!» Идиотизм в чистом виде…
А мама больше этой темы не давала ей касаться, ни за что!
Тем более Жанна удивилась, когда мама, спустя всего лишь месяц, сама её попросила:
- Жанночка, пойдём со мной в магазин, мне поговорить надо…
(Отец был дома, и при нём, конечно, это было невозможно).
…Когда Жанна выслушала, она была просто убита: оказывается, папа принёс маме гонорею… Ну, может, теперь она наконец поймёт, какую дурочку вечно из себя разыгрывает?!
- Принёс – лечитесь, - зло буркнула она. – Я-то что могу сделать?
- Ничего, конечно… Знаешь, не с кем мне поделиться… Кому такое расскажешь, дочка?.. – мама всхлипнула. – Понимаешь, все прошлые измены он отрицал, хотя, конечно, они были… А тут – сам вчера всё рассказал, представляешь?!
- Успокойся, ма… Потому и рассказал, что уж никак не скроешь!
- Да, да, ты права. Видишь ли, у мужиков на третий день начинаются боли, причём немалые, и резь… Тут хочешь – не хочешь, к доктору побежишь! И мы вчера с ним вместе ходили в диспансер… после работы… и… мне там укол сделали, а ему – нет, сказали, чтоб пришла «контактная»… Иначе лечить не будут. А у него – такие муки, всю ночь не спал!
- Мама, ну пусть придёт эта его… «контактная», проблема-то в чём?!
- Да знаю я её хорошо, Жанночка. Разводная, из соседнего отдела, Ирой зовут. Молоденькая совсем, ей тридцати нету… У неё дочка маленькая заболела, ангина сильнейшая… Она даже на полчаса не может выйти, девочку не с кем оставить. Мало ли что… Папа уж ей целый день сегодня звонит; она – ни в какую. Сказала, через неделю – пожалуйста, да и то, если девочке легче станет. Сама-то ничего не чувствует: у женщин это по-другому протекает, оказывается. Годами могут не знать про болячку.
- И папочке, значит, больно?! – съязвила Жанна. – Значит, жалко его, да, молодца удалого?! А когда он шлялся, больно не было?
- Жанна, дочка, не надо так! – покраснела мама.
- А как надо? Как, мамочка?! Может, давай проявим милосердие, помчимся к этой Ирочке и посидим с её ребёночком, пока она съездит и папочку нашего выручит?!
Мама как-то странно на неё посмотрела и вдруг сказала деревянным голосом:
- А ведь это действительно выход.
- Ты что, спятила?! – у Жанны даже голос почти пропал от злости, и она перешла на яростный шёпот.
- Может быть, - невесело усмехнулась мама. – Но это МОЁ сумасшествие, и я вольна делать с ним всё что угодно… Ты пойдёшь со мной? – решительно обратилась она к дочери.
- Мам, ну уж если так… - неожиданно для себя брякнула Жанна, - давай уж я сама съезжу. Тебе, наверное. неудобно будет… А мне – в самый раз. Назло кондуктору, мам!.. Куда ехать-то, говори!
…Вот такая смешная вышла история. Поехала Жанка, посидела с девочкой, сказку ей рассказала, компресс сменила, лекарство дала… Всего и делов-то – на полтора часа… Но за эти полтора часа она дала себе клятву: никогда, никому, ни за что не простит измену! А Ирку – её, в общем, даже жалко. Испугалась, глупая, когда Жанна сказала, чья она дочь. Думала, в волосы вцепится, что ли?..
- Нет, - сказала сама себе Жанка. – Что бы там ни было, а мы, бабы, должны изо всех сил помогать друг другу. И так нам достаётся!