P.S. Книга находится в процессе написания. В дальнейшем будет редактироваться. Возможны опечатки, орфографическая, стилистическая и пунктуационная анархия. Буду рада любым замечаниям.
Сектор «Паутина».
2123 год после Цветения.
В кармане перекатывались отполированные шарики минералов. Вот агат, камень обреченных, черный, как и вся Структура, оттолкни его и в ладонь скользнет алая капля кровавика, камня нового начала. Еще одно движение и кончики пальцев оглаживают бугристую сферу горного хрусталя. Всего камней было двенадцать. Нанизанные на тонкую серебряную нить, они служили Аларии оберегом и воспоминанием. Когда-то бабушка сказала, что этот браслет достался ей от дальней родственницы, одной из первых поселенцев, попавших в Структуру. Слабо в это верилось, ведь с того момента прошло добрых два тысячелетия. За спиной осталось первое Цветение, где-то на нижних ярусах давно сгнили корни великой Оси. Времени утекло много, ни один человек столько не живет.
Алария больше склонялась к варианту, что бабуля выменяла драгоценность на черном рынке, и придумала красивую легенду, мол, украшение прилетело сюда с самой Земли. Хотела впечатлить внучку, а та делала вид, что искренне верит. Старушке было приятно.
Уже восемь циклов миновало, как Алария осталась одна, а воспоминания о прошлом все такие же горькие.
Под пальцами скользнул шершавый змеевик, самый маленький в связке. Алария побаивалась этого камня. Как ни возьми его в руки, а сфера оставалась теплой, словно только что вынырнула из чужой ладони. Змеевик казался девушке живым, дышащим существом. Да и когда останавливаешься на змеевике, перебирая браслет, значит быть беде.
Прогнав холодок, скользнувший по спине, Алария взлетела по лестнице на последний этаж, и перегнулась через перила, чтобы окинуть взглядом весь Сектор.
В общем каталоге он был прописан под номером 184190, «Нежилой». Все сектора с нулем в конце стоило обходить десятой дорогой. Они были излюбленным местом гнездовий для Охотников, ищущих, костоедов и прочих тварей. Что им так нравилось – только Страннику известно. Может какие-то особые пересечения энергетических узлов Структуры сходились в нулевых Секторах. Алария не вникала, да и не было нужды.
Этот же попал в список единичных исключений, среди людей прозванный Паутиной. С высоты в сотню этажей он и правда напоминал паутину. Пересечения тропинок и улиц образовывали идеально ровные ячейки, одинаковой площади в четыре квадратных мили. То, что в Структуре принято звать домами: сферы, наросты, напоминавшие раковые опухоли, кубы, громоздившиеся друг на друге, конусы и пирамиды, раздувшиеся, искривленные прямоугольники – жались друг к другу и тянулись вверх, во мрак. Алария гадала, достают ли они до потолка. Есть ли вообще потолок в этом Секторе?
Каждый искореженный «небоскреб» скалился бойницами окон, тонких, едва различимых прорезей на серебристых и черных телах.
Паутина – колоссальный город, вот только народу здесь от силы две-три сотни душ. Чудовищный лес из стали и камня был нем и темен, лишь ближе к окраине, у ворот теснились рукотворные постройки, возведенные людьми. Едва заметное оранжевое зарево бросалось в глаза на такой высоте. Алария видела отблески углеродных фонарей.
Сегодня ее пост здесь. Трехсотметровая черная игла, с крохотной площадкой на самом «острие». Одна из пяти наблюдательных вышек. К людям они не имели никакого отношения, торчали давно, построены, скорее всего, самой Структурой. Или теми, кто здесь жил раньше, задолго до появления Эдонии. Тут установили блок для загрузки видео из «блошек», поставили стул, словно кто-то в здравом уме стал бы сидеть на этой развалюхе, да вмонтировали в перила окуляр, прозванный «кошачьим глазом». Приборы слежения в Паутине – груда бесполезного железа. Начинали кряхтеть, искрить и взрываться, стоило переступить границу Сектора, так что Черный Дозор давно отбросил идею осматривать окрестности рукотворного поселения с помощью сканеров или датчиков движения.
Модифицированное зрение Аларии могло без окуляра рассмотреть пылинку, кружащуюся в свете уличного фонаря. Правда это требовало напряжения и умения. Окуляр упрощал задачу. Все, что оставалось – использовать его и присматривать за границами поселения. Охотники или костоеды тут были редкостью, но в Структуре излишнее предосторожность могла спасти жизнь.
Алария выдвинула стул на середину площадки, стряхнула пыль с сидушки и достала из сумки плоское надтреснувшее блюдце и огарок свечи. Странник знает, сколько времени она потеряла, разыскивая обычную свечку, из настоящего воска, а не из этого ужасного синтетического заменителя. Сговорилась с караваном из Эдонии, чтобы доставить сюда бесценный набор из десятка тонких, белесых свечей.
В руках блеснула хромом тяжелая зажигалка. Скрипнуло колесико, язычок пламени лизнул фитиль.
Трюк со свечей так же стар, как и этот Сектор. Еще в Топи, когда нужно было предупредить нападение, по периметру поселения ставили свечи и оставляли дозорных. Стоило приблизиться охотнику или костоеду, да и любой другой твари, пламя меняло Цвет. Вспыхивало ядовито-зеленым, дрожало, словно собиралось сорваться с фитиля. Сам воздух Структуры менялся, когда твари проникали в жилой Сектор. Кто бы мог сказать, почему.
Оперевшись на перила, Алария поглядывала на окуляр, но чувствовалось – это дежурство будет скучным. На ночь ворота закрывались, вокруг ни дуновения. Хотя откуда вообще тут взяться ветру или захудалому сквозняку? Старые переборки, герметичные врата высотой в сотню ярдов, задраенные наглухо еще когда мать Аларии была жива, не сдвинет с места даже армия охотников, да и они в сотне миль восточнее, во мраке, куда не заглянет даже Смотрящий.
По-своему Паутина была изолированным мирком. Здесь редко бывали торговые караваны, молодняк бежал на другие территории, в поисках приключений, хотя зачастую находил смерть в утробе костоеда, или лишался Цвета. Большой вопрос, что из этого страшнее. Кто-то вообще забредал на запретные территории, вроде изъеденной белой чумой Топи.
Воздух пропитался запахом старости и угасшей мечты о «большом мире». О великой Эдонии, колыбели человечества, о таинственном Виралебране, где цветут настоящие сады, о Секторе «Звездный» где все еще, не старея, живут первые пришедшие в Структуру. Сколько из этого выдумки, а сколько реальность – Алария никогда не выяснит.
Она здесь заперта. В пожизненной ссылке.
Проведя по волосам, Алария уставилась на зажатую в кулаке ядовито-красную прядь. Она любовно заплетала их в косу каждый день, только так можно было не запутаться в кровавом водопаде, достававшем до щиколоток. Напоминало уход за личным врагом. Вроде бы стоило ненавидеть это особенное отличие, перекрывшее Аларии выход из Паутины, но с другой стороны…
Два человека, переполненные Цветом так же, как и любовью друг к другу, подарили ей жизнь. Так сложилось, что Алария с лихвой переняла их дар. Жаль, что в Структуре излишек Цвета так же опасен, как и его недостаток. Она быстро выгорит. Сила поглотит тело, вряд ли дав дожить хотя бы до сорока, а ведь за спиной уже половина отмеренного срока.
Алария могла просто стать опасна для окружающих.
Цвет мог жечь, он мог давить, кромсать, высушивать. Цвет – такое же оружие, если тело и разум достаточно сильны, чтобы совладать с ним, направить его, указать, куда ударить. Обычно избыточников отправляли в Эдонию. Там их опустошали, как сосуд, превращая в серых, бездушных кукол, а потом отпускали на все четыре стороны. Их силу изымали, искромсав при этом все то, что делало человека человеком. Тенями бродили бесцветные по уровням, пока не попадались в лапы охотников и не перерабатывались, чтобы пополнить их ряды. Аларии казалось, что милосерднее было бы пустить пулю в затылок тому несчастному, кто навеки лишился Цвета. Охотников в структуре с избытком, зачем плодить новых?
Проблема в том, что за осушение нужно было платить. За казнь обесцвеченного тоже. И никто не хотел платить дважды. Члены семьи продавали друг друга, стоило только заподозрить недуг, а дальше будь что будет.
Паутина – маленький мир. Родители Аларии пользовались уважением, девчушка росла спокойной и послушной. Ей сохранили жизнь, но в это мгновение на шее защелкнулся невидимый ошейник запрета. Никогда ей не покинуть Сектор, и остаток лет суждено медленно сгорать среди искореженного, древнего города. Мертвого, сгнившего и чужеродного.
Откинув со лба выбившуюся прядь, Алария бросила взгляд в окуляр. Никакого движения. Что ни говори, а Паутина – не место для дозорных. Им просто нечего здесь искать. Огонек свечи мягко подрагивал и по-прежнему был алым.
Перебирая пальцами камни браслета, Алария скользила взглядом по стальным небоскребам. Некоторые из них были связаны между собой системой странных кабелей и труб, на гладкой серебристо-черной поверхности там и тут мелькали глубокие борозды, напоминавшие следы от когтей. Южная часть города был полностью уничтожена. Алария подозревала, что Паутина была местом последнего боя. Все выходы, кроме одного были наглухо задраены. Победил ли кто-то в этой войне? Кто ее начал? В мире, где ты всего лишь гость, сложно вникнуть в суть вещей. Особенно если никто не собирается на блюдечке принести решение всех загадок.
Люди ворвались в Структуру так, словно она всегда им принадлежала. Делали вид, будто это их дом, хотя на деле, едва ли могли разобраться в картах того или иного уровня. Не могли ответить на простейшие вопросы. Есть ли конец у лабиринта? Сколько всего Секторов? Почему кто-то теряет Цвет, заблудившись в хитросплетениях коридоров? Что такое Цвет вообще, откуда он взялся?
Алария тряхнула головой и посмотрела в окуляр. Все спокойно. Скоро в Секторе погаснет свет, отметив конец дня. Когда фонари загорятся снова, она сможет покинуть пост и вернуться в жилой блок. Что ни говори, а жизнь у нее была размеренной и предсказуемой до зубного скрежета. От слабого шороха слева, Алария подскочила и едва не кувыркнулась через перила. Вцепившись в шаткую конструкцию, девушка выругалась так, что вспыхнули щеки и резко обернулась.
На площадку, фыркая и отдуваясь, ввалилась непонятная груда разномастной одежды, от которой одуряюще пахло яблочным экстрактом. Повернувшись на спину, груда раскинула в стороны руки и тяжело выдохнула. Из складок одежды послышался тихий хрипловатый смех.
Стянув с себя куртку и видавшую виды пару свитеров, невысокая худощавая девушка бросила их на стул и повернулась к Аларии.
– Как тебе моя маскировка? – Фей раскинула руки в стороны и вдохнула полной грудью. Резко изогнутые, почти мальчишеские ключицы слабо блестели от пота. Щеки обметал румянец.
– Уровень Бог, не иначе, - Алария скрестила руки на груди и придала лицу самое строгое выражение, на какое была способна. - Я, между прочим, чуть не свалилась вниз. Больше так не делай, Фей.
– Ничего не могу обещать.
Фей бросила в руки Аларии бутылку из прозрачного стеклопласта. Внутри плескалась золотистая жидкость.
– Я не пью в дозоре, – укоризненно проговорила она.
– А я не пью одна! – беззаботно ответила Фей, не замечая хмурого взгляда подруги. – Перестань ломаться, и давай поможем друг другу.
Отобрав у Аларии бутылку, девушка покопалась в карманах безразмерной куртки, и выудила оттуда два крошечных стакана и небольшой пакет. Именно он был источником яблочного запаха. Раскрыв его, девушка показала содержимое. Яблочные дольки, которые правильнее было бы назвать пластинками, в волос толщиной, высушенные и пропитанные протеиновым сиропом.
– Где ты это взяла? – удивленно протянула Алария. - Украла?
– За кого ты меня принимаешь?! Украла, конечно. Угощайся.
– Если тебя схватят на складе…
– Да знаю я, знаю! – отмахнулась Фей. – Я же жить не могу без всего этого сладкого дерьма! А в меню только эта ужасная структурированная дрянь непонятного цвета с сомнительными свойствами! А этих упаковок, – Фей махнула пакетом перед носом Аларии, – тысячи на складе. И это только на одном! А сколько их всего? Для кого их берегут? У нас и детей столько нет, чтобы кормить их сладостями.
Алария достала кусочек яблока. Она могла поклясться, что увидит поселение сквозь него, если свет будет чуть ярче. Подумав, она отправила сладость в рот и с наслаждением прожевала. Пластинка несколько раз хрустнула, как застывшая карамель и, растаяв, стекла по горлу так, словно ангелок в бархатных штанишках проехался по пищеводу.
Фей уже активно прикладывалась к горлышку бутылки, но Алария не спешила пить. Поглядывая в окуляр, она нервничала, будто что-то могло быть не так. Все прошлые дозоры прошли гладко, но именно сейчас девушка волновалась сильнее обычного. Тени казались угрожающе черными, а свет фонарей в поселении – слишком ярким. Что-то рябило на границе видимости. Стоило повернуть голову, как мельтешение пропадало, будто его и не было никогда.
– Расслабься, конфетка, – проговорила Фей, бросая в рот новый кусочек лакомства.
Щеки раскраснелись, черты лица расслаблены, пропала привычная резкая угловатость, из-за которой ее часто принимали за мальчишку. Что ни говори, а спутать труда не составляло. Тонкокостная Фей была совершенно лишена груди, исключительно худощава, с хищной горбинкой на носу, а стрижка такая, будто девушка неудачно познакомилась с ножницами. Не спасали даже чувственные припухшие губы и пушистые ресницы.
Фей смотрела на Аларию глазами цвета охры и шутливо дула губы.
– Хотя бы глоточек. Тогда я смогу сделать вид, что не превращаюсь в алкоголичку.
– Я думала, ты целый день будешь на гидропонной фабрике, – с сомнением взяв бутылку, Алария сделала небольшой глоток. Жидкость оказалась приятной на вкус, щекотала язык мелкими пузырьками и отдавала морковью. От одного глотка ничего случиться не должно. Да и запах улетучится к концу смены.
– Я и была. Пока твой дружок едва не отправил к Страннику целую теплицу!
– Войт?
– Войт-руки-из-задницы, да! Могу поставить на кон пакет яблок, что он мечтал о тебе, когда перепутал кнопки полива и мгновенного осушения. Хозяйка зала чуть не пустила его на удобрения, клянусь Странником!
Алария нервно хихикнула.
Войт был приставуч. Даже слишком. Пару раз порывался забраться на башню во время ее дежурства, да что-то спасало девушку от беды. Возможно то, что Войт панически боялся высоты и все его разговоры о «скором свидании» были лишь похвальбой.
– Это не моя вина.
– Я тебя и не виню, – лицо Фей стало непривычно серьезным. – Но я тебя предупреждаю. Парнишка этот с головой не дружит, конфетка. Он хоть и порядочный трус, но может доставить тебе проблемы, если захочет.
– Проблемы? – Алария улыбнулась. – Я избыточник! Что может стать большей проблемой?
– Слухи, которые он может пустить, если ты не будешь…благосклонной. Поселение хоть и маленькое, но тебя здесь терпят и никогда не примут, понимаешь? Ты в Дозоре, большая ответственность, хоть в Паутине и тихо. А этот кусок протоплазмы может подпортить твою репутацию.
Алария прыснула в кулак.
– Хотя если тебя изгонят, то уйдем вместе, – Фей развалилась на стуле и закинула руки за голову. – Красота! Представляешь, отправимся с тобой в Эдонию. А если Войт увяжется следом, я ему покажу!
– Хах, много твои сорок килограмм ему покажут, да.
Фей презрительно фыркнула и прикрыла глаза. Алария же вернулась к окуляру. Стоило ей бросить взгляд на поселение, как внутри шевельнулось плохое предчувствие. Было темнее обычного, хотя время выключение фонарей еще не пришло. Над крошечным городом словно нависла гигантская тень и уже протянула уродливые щупальца, чтобы схватить добычу.
Посмотрев на свечу, девушка похолодела.
Вой сирены вывел ее из оцепенения. На второй дозорной башне вспыхнул сигнальный огонь.
Сектор «Лестница».
2123 год после Цветения.
Тошнота и усталость. Два слова сполна способные описать состояние капитана Дозора. Потерев лицо руками, Карнаж присел на корточки у отвратительно вонявшей кучи, недавно бывшей костоедом. Твари эти и когда живы, выглядят так, что слабые желудки моментально выворачиваются, а уж сейчас Карнаж сохранил завтрак при себе лишь благодаря усталости и апатии. Все шесть тонких лап, заостренных, как иголки, были переломаны и почернели. Каплевидную голову кто-то оторвал и отбросил в сторону. Ее нашли в двадцати шагах правее, расколотую пополам. Костоломку, трубочку, заменявшую костоедам язык и способную дробить кости и вытягивать из них сердцевину, вырвали. Тонкая шея покрылась черными пятнами, которые разрастались прямо на глазах, разъедая кожу и обнажая треугольные позвонки. Такие же пятна были на бочкообразном брюхе, перевитом, будто лентой, черной полосой маскировочной окраски.
Карнаж не рискнул прикоснуться к телу даже в перчатках. Очень уж неестественно выглядела смерть свирепого хищника. У костоломов почти не было естественных врагов. По крайней мере, не в этой части Структуры. Охотники не интересовались этими тварями, а люди иногда не могли и в дюжину стволов расстрелять костоеда. Очень уж быстрым и хитрым был зверь. Регенерировал с такой скоростью, что пули ему были, как щекотка перышком.
А тут его не просто убили. Выпотрошили. При том, что шкура у них прочнее стеклосинтетики, а следов нет. Значит, рвали руками. Или лапами. Вот только какие руки или лапы способны на такое?
И что это за пятна?
– Неслабо его растащило, – на труп костоеда упала тень. Карнаж поднял голову и встал в полный рост. Напротив, прислонившись к стене коридора, стоял Ки. Придерживая правой рукой винтовку, он с интересом рассматривал изувеченное тело хищника. Цепкие зеленые глаза скользнули по оторванной голове и задержались на черных пятнах. – Что это? Никогда такого не видел.
– Вот и я не видел. И без костюма трогать это не буду.
Достав из кармана форменной куртки самокрутку, Карнаж с наслаждением закурил. В воздухе разлился запах синтетического табачного масла и цедры. Выпустив вверх кольцо белесого дыма, он снова посмотрел на тело. Интересная мысль крутилась в голове, но никак не удавалось ухватить ее за хвост, сказывалась усталость. В последний раз Дозор отдыхал три цикла назад. До первого тела. Крохотного детеныша даже телом нельзя было назвать. Его бы и не нашли, если бы двое дозорных не решили выйти за врата Сектора.
– Костоеды никогда не выпускали молодняк на территорию людей. Твари не рискуют. А тут прямо нашествие какое-то. И самки, и детеныши.
– Миграция? Решили обжить новые территории? – пожал плечами Ки. – Такое уже было, лет пять назад, помнишь?
– Это не миграция, – пробормотал Карнаж. – Это бегство.
– Объявился кто-то достаточно сильный, чтобы потрошить этих тварей?
– Не хотелось бы. У тебя есть другие предположения?
Ки не ответил. Он словно был не здесь. Задумался, разглядывая труп, ничего не слышал.
Отвернувшись от изуродованного тела, Карнаж повел плечами, чувствуя, как каждая мышца гудит от напряжения.
– Зачистить все. Костоеда сжечь. Если будет возможность, то пусть соберут образцы этой черной дряни. Только никакого геройства! Без защиты к телу не прикасаться.
Ки похлопал капитана по плечу и двинулся к ждавшим неподалеку дозорным.
Покинув узкий коридор, Карнаж вскинул голову и вдохнул так глубоко, как только мог. Он не слишком любил давление невидимого потолка Сектора, а уж нависшие каменные плиты в помещениях и крытых переулках вгоняли в тоску не хуже растерзанного костоеда. В голове пульсировала тошнотворная тяжесть. Карнаж знал, что так просто она не оставит его в покое, но и отдыхать некогда.
Остановившись в начале лестницы, уходящей вниз к жилому кварталу крутой спиралью, капитан едва подавил желание зевнуть во весь рот. По спине пробежал холодок. Разумеется, ни о каком сквозняке не могло быть и речи, но неприятное прикосновение заставило Карнажа нахмуриться и обернуться. Чувство, будто кто-то мазнул взглядом по спине, тотчас исчезло.
Оказавшись на оживленной улице, Карнаж хотел бы затеряться в толпе, но это удавалось плохо. Внешность не способствовала этому слиянию. Частенько его и Ки принимали за братьев. Оба темноволосые, светлокожие, высокие, совершенно не похожие на местный низкорослый, хрупкий народ. Если Ки был тонок, как лезвие ножа, то Карнаж считался довольно крупным мужчиной, и неизменно притягивал взгляд.
Свет углеродных фонарей резал воспаленные глаза, запахи забивались в ноздри. Тут всего намешалось столько, что с первого раза не разобрать. Синтетические специи, протеиновые смеси, цветы, выращенные на гидропонных фабриках, отвратительные бульоны, сваренные из местных грибов. Самые темные дома, в узких прорезях-окнах которых мелькал тусклый свет, вели торговлю иного рода.
Там, за закрытыми дверями, торговали настоящими воспоминаниями или фальшивыми, яркими грезами. Еще находились те, кто готов был отдать за сон о небе все, что имел. Если бы кто-то еще знал, что настоящее небо не зеленое.
Сектор «Лестница» мало чем отличался от других Секторов Структуры. Разве что этих самых лестниц тут было с избытком. Они соединяли большинство домов, проходили даже там, где не было нужды, иногда просто вели в пустоту, или в стену, скручивались спиралями, или ломались под прямым углом, а иногда изгибались так, что обычному человеку оставалось только мечтать пройти по ним. Некоторые напоминали опорные столбы и уходили вверх, на головокружительную высоту. Карнаж мог поклясться, что они упираются в потолок Сектора.
Как и в любом другом Секторе, здесь было умеренно тепло, но капитан чувствовал, как его обволакивает жар. Дурной знак. Переутомление уже играет против него.
База дозорных расположилась точно в центре жилого района. Обнесенное стеклопластовой стеной высотой в десять ярдов, оно напоминало крепость. Центральный вход хорошо охранялся, территорию патрулировали, каждый оснащен крохотной «блошкой», передающей видео на центральный компьютер.
«Блошки» были в Секторе повсюду. На каждом перекрестке, в любом углу, каждой тени, где даже теоретически могли появиться твари Структуры. Даже безобидную молочную повилику выкашивали и сжигали на отдаленной свалке, стоило «блошкам» заметить ее ростки на стене, или дверном косяке. В «Лестнице» заправляли испуганные люди. Сектор медленно пропитывался страхом вот уже десять лет и сейчас Карнаж нес неутешительные вести.
Он ничем не мог объяснить тела костоедов. В особенности молодняк. Если взрослые твари могли охотиться и попасть в расставленные дозорными капканы, или столкнуться с охотниками, то, что здесь делала мелочь? Даже если допустить, что костоеды отбивались от семейства и забредали на территорию людей случайно, то человек просто не в силах так изувечить грозного хищника. Ни нож, ни пистолет не взяли бы бронированную шкуру твари. Тут нужна серьезная подготовка, намеренная охота, хорошее оружие, которое в Секторе не водится давно. Оно не по карману магистру.
Что тогда он может сказать? Случайность? Попытка прощупать территорию? Вот это точно не стоит говорить. Иначе магистр усилит патрули и будет дрожать еще сильнее обычного. Не дай бог в его седую голову закрадется мысль о возможном вторжении, тогда дозорным придется патрулировать без перерывов, передышек и сна. Стоило попросить больше времени. Невозможно разгадать загадку, имея в запасе один день и Ки, падающего с ног от усталости. Как бы стрелок ни храбрился, а черные тени под зелеными глазами все говорили за него.
Миновав первые ворота, Карнаж уперся взглядом в статую. Топорная работа, которая занимала слишком уж почетное место. Высотой в двадцать футов, статуя изображала Брависа Тоса, магистра Сектора. Сложно судить, сколько ему было на тот момент лет. Черты лица, безнадежно испорченные горе скульптором, превратили бы в старика даже мальчишку. Совершенно круглая голова, ни единого намека на волосы, глаза навыкате и бессмысленный взгляд. В теории, магистр смотрит с постамента в светлое будущее. На практике же он уперся взглядом в серую стену.
Глухая герметичная дверь выросла перед Карнажем серым отполированным монолитом. Справа протяжно пискнул сканер, требуя, чтобы капитан немедленно положил ладонь на зеленоватую поверхность. Стянув потертую перчатку из синтетической кожи, мужчина коснулся пальцами гладкого пластика. Казалось, сканер задумался. Несколько секунд он шарил в базах в поиске совпадений, и капитан уже начал терять терпение, когда дверь медленно откатилась в сторону. Натянув перчатку, Карнаж бросил мимолетный взгляд на сканер и отметил легкую изморозь, покрывшую панель. Раздраженно цыкнув, капитан дал себе слово попросить повысить чувствительность сканера, иначе он скоро окончательно превратится в мусор.
Холл был прекрасно освещен. Боковые двери, ведущие к лестницам на второй этаж, наглухо закрыты. Справа у стены, вытянувшись по стойке «смирно» дежурил молодой дозорный. Что конкретно он тут охранял сказать сложно. Даже если чужаку удастся добраться до двери, то не распознавшая его система испепелит несчастного одним плевком из углеродной пушки. Карнаж лишь мазнул взглядом по лицу дозорного, как в памяти всплыло его имя. М’яш Вегверн. Тот самый случай, когда не найдется человека, написавшего его имя правильно. Всего-то восемнадцать лет, а он уже среди дозорных второго ранга. Окончил обучение год назад, самый молодой среди добровольцев. Все бы хорошо, не будь парнишка немым. Дозору придираться не пристало, брали всех, но люди с отклонениями могли рассчитывать лишь на работу в штабе, да и то, не самую ответственную. Разбрасываться такими людьми не в духе магистра, но и указывать им на неполноценность – его излюбленное занятие.
Дозорный поймал взгляд капитана и приложил руку к знаку на груди. Карнаж ответил кивком и одобрительной улыбкой. Мальчишка словно ожил, даже слегка покраснел. Всегда приятно, когда к тебе относятся не как к мебели.
Двустворчатая дверь, ведущая в комнату ожидания, распахнулась, стоило Карнажу пересечь холл.
В нос ударил сладковатый запах синтетического мятного масла. За невысоким столом расположилась девушка, которую можно было спутать с тенью. Погребенная под ворохом голографических пластинок и отчетов из других Секторов, она посмотрела на Карнажа с таким неодобрением, словно он при ней неприлично выругался. Капитан включил все свое обаяние. Девушка поморщилась и уткнулась в отчеты, оставив доброжелательную улыбку без ответа. Проще было смягчить стеклопластовую стену.
Прошмыгнув мимо стола секретаря так быстро, как только возможно, капитан вошел в единственную дверь в помещении и оказался в просторном кабинете. Магистр любил простор, и совершенно не умел наполнять его. Кабинет казался пустым. Кроме пары кресел, письменного стола и капсулы микро регенерации внутри не было даже синтетического коврика или стеллажа. Ничего, что могло бы придать помещению жилой вид. Почти всю стену справа занимал голографический экран с картой Сектора. По серой поверхности были разбросаны красные точки-метки.
Бравис застыл лицом к двери. Коренастый, плотный, как бочонок с маслом, он был совершенно лыс. В бледно-васильковых глазах застыла немая тоска, какая обычно плещется во взгляде человека, приговоренного к пожизненному заключению. Пухлые губы недовольно кривились, а обвисшие щеки обметал нездоровый румянец.
Сцепив пальцы на круглом животе, магистр кивком указал на кресло.
Капитан сел, облокотился на жесткую спинку, но расслабляться не спешил. В воздухе повисло гнетущее напряжение.
– Догадываешься, что за красные точки на карте?
Магистр любил начинать издалека.
– Там нашли тела костоедов, да? – о невозмутимость Карнажа можно было резать стеклопласт, что вызывало у магистра чувство горького раздражения. Он бы предпочел, чтобы капитан нервничал, пытался оправдаться, пресмыкался и виновато опускал глаза. Но капитан выглядел так, словно ничего не происходит.
– И?
– Мы разбираемся, чем вызвано их появление.
– Я не этот ответ хочу услышать!
Мужчина сорвался на крик, но тотчас взял себя в руки. Отчасти Карнаж понимал его беспокойство. Любой бы обмочил штаны, если бы на горизонте замаячила опасность атаки целой стаи тварей, которых не берет даже крупнокалиберное оружие.
Но с другой стороны не было ни одного нападения. Желай костоеды выжить людей, и занять их территорию, то давно бы сделали это.
– Вы хотите услышать объяснение, я понимаю, но мне известно не больше, чем вам, магистр. Тела костоедов встречаются чаще, чем когда-либо. Если раньше попадался крупный зверь, который умер от старости или болезни, то теперь в коридорах валяется разорванный на части молодняк.
– И что это значит? – нахмурился магистр.
Карнаж на мгновение прикрыл глаза.
– Это может не значить абсолютно ничего, – скрестив руки на груди, ответил капитан. – Но ваши предложения я могу предугадать, – мужчина поднял руку, помешав Бравису возразить. – Я против общей тревоги. Костоеды не атакуют Сектор, нет никаких причин плодить слухи и страхи.
– И какие у тебя предложения?
– Возможно, охоту ведет кто-то крупнее. Хоть никто не видел никаких следов, этот вариант исключать нельзя. И выгонять дозорных на круглосуточное патрулирование – значит подставить их неизвестному врагу. И он может оказаться опаснее костоедов, – Карнаж устало потер переносицу. Голова отяжелела. – Это, конечно, может быть и какое-то бедствие в другом Секторе, о котором нам неизвестно. Яд, или обвал, заставили тварей уйти с насиженного места, но это никак не объяснит их…плачевное состояние.
Карнаж моргнул, и на мгновение комната потеряла четкие очертания. Сквозь лицо магистра проступило что-то иное. Искаженная ужасом гримаса, зыбкая, как и мир вокруг. Нос защекотал горький запах машинного масла и пепла. Уши сдавило, по комнате прокатился гул, но Бравис, будто ничего не замечал. Смотрел с таким же отсутствующим выражением, ожидая продолжения, которое крутилось на языке, но никак не могло оформиться.
– Небольшой отряд, вот мое предложение, – ответил капитан, стараясь, чтобы голос предательски не дрогнул. – Доверенные люди, которые пройдут со мной по следам костоедов. Так или иначе, они откуда-то пришли. Можно выследить тварей, выяснить, что их гонит сюда.
Магистр впился взглядом в лицо Карнажа. Хотел ли он там найти что-то конкретное, или просто был плохо воспитан – капитану оставалось только догадываться.
Мужчина же думал о предложении с изрядной долей сомнений. Если неизвестный хищник так опасен, что убивает костоедов, то как можно отправлять на его поимку всего один отряд? Можно было упрекнуть Карнажа в безрассудстве, магистр даже открыл рот, чтобы выдать подобную речь, но так и не издал ни звука. Капитан напоминал ему костоеда. Так же покрыт броней, и так же самоуверен, когда дело касается охоты. Как бы магистр не отпирался, он знал, что Карнаж может провести людей даже сквозь гнездо охотников без потер.
– И кого ты планируешь взять на охоту?
– Ки пойдет. Это не обсуждается. И мне нужен еще один надежный человек из картографов.
– Есть такой. Ты наверняка видел его у выхода.
Карнаж удивленно вскинул брови.
– Этот парнишка – картограф? И он стережет двери?
– Он немой.
– Да даже если он без ног, – хмыкнул капитан. – Если он читает карты ярусов и Секторов, то мне все равно. А с твоей стороны заставлять картографа прозябать в этой дыре – чудовищное расточительство.
– Ладно, бери его, – отмахнулся магистр. – Все равно здесь он только действует мне на нервы. Как далеко вы планируете зайти?
– Откуда мне знать? Пойдем по следу. Либо выясним, кто охотится на них, либо…
Капитан замолчал. Других «либо» могло быть множество.
– У нас в Секторе всегда оговаривались сроки дозора, Карнаж, ты помнишь?
Конечно, он помнил. Сам же сроки эти и предложил, еще пять лет назад, когда пропал дозор из пяти человек. Тогда за ними отправили поисковый отряд, но и он сгинул в переплетениях Структуры, а еще через три недели нашли тело одного из поисковиков, настолько обезображенное разложением и падальщиками, что только по валявшейся рядом блошке, выдранной из черепа, определили, что несчастный – житель «Лестницы». Считалось, что десять дней вдалеке от жилого Сектора – предельный срок. В глубинах неисследованных ярусов, коридоров и ходов, не могло идти речи о длительном выживании. Встречались, конечно, храбрецы, готовые бродить по Структуре месяцами, лишь заглядывая в поселения за запасами. Вольные, готовые на любую авантюру, самое самоубийственное исследование. Пересчитать их можно по пальцам одной руки.
– Я же не дурак. И не попрошу искать нас, если не вернемся в положенный срок.
Магистр облегченно вздохнул, словно получил долгожданную индульгенцию. Во рту горчило, и капитан поспешил отвести взгляд от довольной круглой физиономии.
Внутри скручивалось волнение. Будто сжатая до предела пружина, оно готово было развернуться во всю ширь, превратившись в нечто темное, чему капитан не мог дать название.
Сектор «Пограничье».
2123 год после Цветения.
Черри осторожно ступала между черными пятнами на полу. Синтетические сапоги, такие тонкие, что ступни чувствовали каждую трещинку, не стесняли движений. Каждый шаг растекался перед глазами желтыми волнами. Цвет страха, плотно переплетенного с беспокойством. В этом Секторе давно не осталось живых, пол устилал толстый слой белесого порошка, который по неосторожности можно было принять за пыль. Чуткий нос Кобо сразу развеял это заблуждение. Несчастье, каким бы оно ни было, превратило кости тысяч в порошок и, словно в насмешку, оставило его повсюду, куда ни брось взгляд. Если Черри уже не пыталась избежать прикосновений «пыли», то вот черные пятна она обходила стороной.
От них веяло гнилью и прахом. Мгновенной смертью.
– Тут на десять миль вокруг ничего нет. Сектор вымер, – Кобо скользил за спиной черной тенью.
– Но свет все еще есть, – пробормотала Черри, указывая на углеродные фонари.
«Пограничье» расположился на самом дне обитаемой территории. Крохотный форпост, призванный сдерживать рикеров, пожирателей падали, если те решат позариться на уровни выше. Поселение, обнесенное высокой стеной, отгораживало три сотни домов от гладкой, как коленка, пустыни, раскинувшейся на привычной для Структуры сотне квадратных миль. Колоссальный полигон для отстрела тварей, способных проникнуть через восемь герметичных ворот. Чем когда-то был этот Сектор, оставалось загадкой. Кому вообще могли потребоваться такие пространства? Ни привычных геометрических извращений, ни переходов, ни лестниц. Лишь кучка зданий на окраине, жмущаяся к стене и кромешный мрак вокруг.
Ниже «Пограничья» только рикерские гнездовья да те уровни, куда не рискнул бы заглянуть и безумец. Поговаривали, что там Узел, сердце Структуры, но Черри проверять не собиралась.
– Что мы ищем, Кобо? – Черри ткнула пальцем в черную мерзость. Она даже не коснулась поверхности, но та колыхнулась, заставив девушку скривиться от отвращения. – Что это и зачем мы здесь?
– Доказательства, – ответил парень. Золотистые глаза подернулись мутной дымкой.
Откинув капюшон, он присел на корточки у одного из пятен. Угольно-черная кожа слабо поблескивала в свете ламп.
– Чувствуешь запах?
– А то. Все им пропитано, – девушка оперлась на плечи Кобо. Ощущение было такое, словно она сжала пальцами теплый камень. – Но что это?
– Нечто похуже белой чумы, – хмыкнул он. – Ничего не трогай. Мне нужно убедиться, так что постой в сторонке, будь душкой.
Черри недовольно покачала головой, но спорить не стала. Кобо встал в полный рост, осмотрелся по сторонам, словно точно знал, что искать. Осторожно приподнял Черри над землей, и, не обратив внимания на возмущенное ворчание, переставил ее чуть правее, чтобы не путалась под ногами.
Они покинули Сектор «Печь» всего пятнадцать дней назад. Для кого-то пятнадцать дней в заброшенных темных глубинах могли показаться самоубийством, блажью сумасшедшего, но Кобольд чувствовал себя так, словно вернулся домой после долгих скитаний. Перед глазами всплывали линии карт, записи тех, кто рискнул прогуляться по тем местам, куда не ступил бы человек в здравом уме, и обрывочные описания истории «Пограничья». Под этим Сектором всегда творилась чертовщина.
Но пятнадцать дней назад Кобо ощутил настоящее притяжение. Непреодолимое желание прийти сюда, словно неведомая сила манила его из мрака безжизненной пустыни. Кобольд знал, что это не фантазия, не разыгравшееся воображение. Что-то пробудилось здесь, будоражило кровь, взывало к той черноте, что заложена в него создателями. Цвет пульсировал под кожей, словно готов был разорвать тонкую преграду в любой момент, вырваться и резвиться в пустыне до самого конца времен.
Кобо бросил взгляд на Черри и стиснул зубы. Он мог бы все ей рассказать. Если не ей, то кому? Не нашлось бы человека, которому он мог доверять больше, но вместо этого пошел иным путем. Просто потащил Черри за собой, а она безропотно подчинилась. Задала для порядка пару вопросов, но не настаивала на честном ответе. Лучше бы Черри выпытывала у него подробности, требовала ответа, объяснений, чего угодно! Стыд жаркой волной прокатился по щекам, и лишь цвет кожи спас Кобо от немедленного разоблачения.
Что-то звало его сюда, требовало внимания, а Кобо не привык к бесконечному гулу в основании черепа, словно рой белых стрекоз решил устроить там гнездо. Желание избавиться от гнетущего беспокойства превратилось в навязчивую идею.
Черные пятна на земле, если присмотреться внимательно, образовывали определенный узор, концентрические круги, тут и там пересекающиеся друг с другом. Узкие дорожки между ними тянулись в определенном направлении, к центру поселения, где, как Кобо уже успел заметить, они исчезали за воротами. Черри прошла две мили и вернулась назад, но не нашла ни единого кусочка черноты за «Пограничьем». В то же время чернота только густела, если бросить взгляд в пустыню, укутанную мраком. За стеной двигаться оказалось невозможно. Земля там пропитана черной жижей, а касаться ее Кобо не рискнул бы даже в защитном костюме.
В Секторе было три колодца, через которые можно было спуститься ниже, в шахты. Древняя система туннелей уходила вглубь Структуры на сотни миль. Сколько там внизу Секторов, даже Страннику неизвестно.
Два хода оказались погребены под обломками. Может тут был дом и его неудачно снесли, или местные просто решили отгородиться от неприятного соседства под ногами. А вот третий колодец все никак не хотел находиться. Он дразнил Кобо сладковатым запахом, щекотал сознание тягучими вспышками волнения, от которых сердце вот-вот должно было вырваться из груди. Подземелье так близко, что голова кружилась от предвкушения, но люк, словно живое существо, ускользал от взгляда, играя с Кобольдом в прятки.
– Мы тут не одни, – голос Черри звучал взволнованно.
Кобо прислушался, но вокруг ничего не происходило. Даже костяная пыль под ногами не шуршала. Звуки будто отрубили.
– Ничего не слышу.
– Зато я вижу, – Черри указала вправо.
Два концентрических круга там пересекались между собой. Там, где их границы слились, превратившись в один широкий разлив черной жижи, поверхность странно прогибалась, будто чернота стекала вниз.
– Третий люк, – пробормотал Кобо.
Он сделал несколько шагов в сторону. Грудь будто сдавило стальными тисками. Выдохнув, Кобо коснулся рукой куртки, но тотчас отдернул ее, поймав взгляд Черри. Переступая через черные полосы, парень почти дошел до разлома, как вдруг земля под ногами покачнулась, заскрипела и разошлась в стороны, будто пасть голодного зверя, готового проглотить добычу. Последнее, что почувствовал Кобо, прежде чем провалиться в кромешный мрак – мимолетное теплое прикосновение, опалившее хватавшие воздух пальцы.