Сознание Шостаковича полностью укомплектовано заказами, оно редко вырывается на просторы бескорыстного вдохновения.
Интонационный язык Шостаковича в значительной мере складывается под воздействием пошлого «музыкального словаря» - эпохи НЭПа.
В Третьем и Пятом струнных квартетах Сергея Танеева музыка эмоционально открыта и непостижима своей философской глубиной.
В вальсах Иоганна Штрауса запечатлена роскошная летняя природа Вены.
Во Второй симфонии Вячеслава Овчинникова сдержанный Шекспировский драматизм преломляется сквозь всеобъемлющее пространство мира. В ней также присутствует Прокофьев, художественный мир которого значительно расширяется и углубляется.
Скромная музыка Симфонических размышлений Евгения Светланова выгодно отличается от холодного конструктивизма Щедрина или красочной декоративности Канчели.
Анатолий Александров в классической сюите окрашивает старинную музыку в романтические тона.
Сен-Санс и Глазунов – два столпа безмятежности.
Глазунов – чародей красок, светотеней, матовых контуров.
Музыке Яна Сибелиуса свойственны лирико-эпическое повествование и элегический драматизм. Например, в «Любовной» сюите преобладает сдержанная лирика, Концерте для скрипки с оркестром – господствует суровый драматизм.
Прокофьев мелодически щедр и виртуозен, как Россини.
Во многих произведениях Прокофьев – остряк и шут, которому непременно надо поразить и рассмешить публику.
В первых частях Восьмой симфонии Глазунова звучит напряжённое предчувствие будущего.
Вальсы Иоганна Штрауса полны светской изысканности и благородством.
В музыке Шопена слышны нотки аристократической изысканности.
Шопен поэтизирует народные танцы. При этом его интонационный язык безупречно чистый.
Иван Иванович Соллертинский – человек огромнейших знаний, который, однако, в истории музыки повис саркастическим вопросом.
Шостакович относится относился к своей музыке трезво, создавая то, чего от него требовали.
Глинка воспринимает от Бортнянского виртуозное владение техникой метроритма.
Романсам Римского-Корсакова не хватает мелодической красоты.
Музыка Скрябина уносится в будущее на крыльях мечты.
В «Автопортрете» Родиона Щедрина проявляется одна из его главных черт: критический взгляд на всё и вся.
Шестая симфония Гия Канчели представляет собою звуковую панораму древней грузинской истории.
Мендельсон-Бартольди – поэт юности и красоты.
Музыка Кара Караева по-восточному роскошна, несмотря на то, что зажата в тисках рационализма.
Если Прокофьева сопоставляют с Маяковским, то Шостаковича нужно сравнивать с Пастернаком.
Будь Сергей Танеев гением, в России появился бы Бах!
В операх Пуччини находит воплощение обжигающая страсть.
В музыке Белы Бартока отражаются душевные муки человека, оказавшегося на пересечении эпох.
Музыка Вивальди хрупка, как венецианское стекло.
На музыку Винченцо Беллини ниспадает Небесная скорбь. Этим она очищает людские сердца.
Пауль Хиндемит – мастер перелицовывать музыку других авторов. А ведь надо постараться, чтобы из Вебера сделать оркестровое чудо-юдо!
Нет французского композитора, который не писал бы музыку в испанском стиле. Даже у элегического Жюля Массне есть сюита, состоящая из испанских танцев.
Оперные арии Винченцо Беллини трогают душу Небесной скорбью, напоминающей о бренности жизни.
Если в стихах Ивана Сурикова музыка преобладает над поэзией, то в музыкальных произведениях Владимира Ребикова – поэзия над музыкой. И Суриков, и Ребиков – разновекторные творцы искусства.
Солирующий кларнет Россини восхитителен белькантовской виртуозностью.
Произведения Джона Фильда – бледное отражение музыки Вольфганга Амадея Моцарта.
Стилизация Сергея Прокофьева созидательна, ибо привносит в музыку новое качество.
Джон Фильд – северный Моцарт, чья простая и ясная музыка приятна на слух.
Муцио Клементи, Иоганн Гуммель, Джон Фильд – творцы блестящей фортепианной музыки.
Пётр Чайковский воспринимает от учителя Антона Григорьевича Рубинштейна два замечательных качества: профессиональную выучку и мелодизм.
Талант и гений – в таком соотношении находятся Антон Рубинштейн и его ученик Пётр Ильич Чайковский.
Музыка Сергея Курёхина – это трагическое ощущение мира композитора-шарлатана.
Сергей Курёхин привлекает внимание публики эпатирующим музыкальным поп-авангардом.
Сергей Курёхин слагает музыку надвигающегося хаоса.
Сергей Курёхин пишет трагедийную музыку в механическом обрамлении.
Зигфрид Ден – учитель Михаила Глинки и Антона Рубинштейна – учителя Петра Чайковского. Так что Немец Зигфрид Ден – музыкальный отец и дедушка двух русских гениев!
Музыкальные идиллии Иоганна Себастьяна Баха – это грёзы о жизни в райских садах.
Чтобы быть гением, недостаточно обладать композиторской техникой письма. Ею владеют и Сезар Франк, и Сергей Танеев, но – гении ли они?
По мастерству Сезар Франк сопоставим с Петром Чайковским, но по гениальности их музыки они далеки друг от друга.
Пётр Чайковский и Сергей Прокофьев – два величайших гения и два величайших труженика!
Став всемирно известным композитором, Сергей Прокофьев продолжает интенсивно работать над созданием новых произведений. Слава не мешает ему трудиться не покладая рук!
Ко дню Победы над фашистской Германией Дмитрий Шостакович намеревается написать грандиозную 9-ю бетховенскую симфонию с хором. На деле он ограничивается симфоническим бурлеском в неоклассической форме. На словах Шостакович поддерживает Советскую власть, на деле – подсмеивается над власть предержащими.
Никто из русских композиторов так интенсивно не работает, как Чайковский, Прокофьев и Шостакович. Не случайно именно они становятся всемирно известными композиторами.
Сергей Прокофьев – утверждает жизнь в музыке.
Музыка Мануэля де Фальи дышит здоровьем, радостным ощущением жизни.
Джон Уильямс с немалым мастерством с успехом превращает музыкальную классику в музыку для фильмов.
Сергей Невский пишет дикую музыку из желания выделиться.
Подлинно еврейскую музыку создаёт не кто иной, как Верди в хоре рабов-иудеев из оперы «Набуко».
Советская песня 30-70-х годов блещет мелодическими шедеврами, достойными имени Шуберта.
Хоровые произведения Юрия Фалика отличаются свежим мелодизмом.
Вивальди, Моцарт, Шопен – абсолютные гении.
Барочную музыку Яна Зелёнки смягчает славянский мелодизм.
Ян Зелёнка – чешский Моцарт.
Георгий Дмитриев – эпико-героический композитор свиридовской школы. В его произведениях заявляет о себе чёткий и ясный русский мелодизм.
Георгий Дмитриев отображает смутные времена 1612 и, вместе с тем, 1991 годов в своих эпико-драматических произведениях.
Георгий Дмитриев принадлежит к мусоргско-свиридовской музыкальной школе.
Нина Макарова создаёт музыку сдержанной женской скорби.
Нина Макарова пишет музыку высокого женского благородства.
Поэзия Твардовского вдохновляет Валерия Гаврилина на создание яркого оркестрового произведения. В результате возникает чудесный союз поэзии и музыки.
Шестая и Седьмая симфонии Сергея Прокофьева свидетельствуют о том, что всякий раз после войны приходит мир и весна.
Музыка Прокофьева ещё раз доказывает, что на дне жизни – ужас и тьма, над жизнью – свет и радость.
Лео Орнштайн преуспевает в музыке эпатажа и драйфа.
Американский композитор Лео Орнштайн уникален тем, что в 97 лет пишет суматошную музыку.
Оставить после себя красивую музыку и верную жену – значит не зря прожить на земле. Такова судьба Микаэла Таривердиева.
Благородная музыка – красива, красивая музыка – благородна. Вот о чём свидетельствует творчество Бориса Чайковского.
В основе музыки Бориса Чайковского стоит красота!
Творческий метод Бориса Чайковского – это этический реализм.
Борис Чайковский – тот же Шостакович, только окрашенный в положительные тона.
Борис Чайковский – нравственный Шостакович.
Прежде, чем появляется эпизод «нашествия» в Седьмой симфонии Д. Шостаковича, А. Мосолов пишет «Завод», В. Задерацкий – ещё один «Завод», а С. Прокофьев – Вторую симфонию. Во всех четырёх произведениях механистическая музыка.