Солнечные лучи, слегка приглушённые дымчатыми светофильтрами, мягко заливали кабину, и, скользнув по стёклам приборов, разбегались по ней весёлыми разноцветными зайчиками.
Мальчик смотрел вперёд. Забравшись с ногами в кресло, и крепко вцепившись ручонками в штурвал, он провожал изумлённым взглядом облака, струившиеся под ним пенистыми вихрями. Голова мальчика кружилась от бездонной голубизны неба, насыщенной солнечным светом. Ему казалось, что он гонится за солнцем. Оно было совсем рядом, но всё-таки не приближалось.
Штурвал был словно живым. Плавно покачиваясь, он то отталкивал мальчика от себя, то мягко уходил вперёд. Если бы в этот момент мальчик посмотрел влево, он бы увидел, что в сильных руках мужчины, сидящего рядом, другой штурвал двигался точно так же. Время словно уснуло, убаюканное ровным гулом двигателей.
Штурвал по-прежнему оживал и снова замирал. Так же как и тот, второй. Только теперь кресло пилота было пустым.
Мальчик встал. Он окинул взглядом множество стрелок и разноцветных огоньков, мерцавших перед ним, погладил ребристые рукояти рычагов, уселся в чужое кресло и осторожно потянул к себе штурвал. Бесполезно, штурвал двигался только тогда, когда хотел. Казалось, что на нём по-прежнему лежат чьи-то сильные руки.
Отсюда было видно гораздо лучше. Мальчик заметил, что под тонким слоем перистых облаков, глубоко внизу раскинулась ослепительно белая равнина, над которой иногда вздымались тугие бесформенные холмы. Ему чудилось, что там, под этой равниной – такое же голубое небо. Мальчик зажмурился и наклонился вперёд, словно собираясь нырнуть…
Штурвал поддался. Солнце метнулось вверх, тело стало неожиданно лёгким. Испугавшись, мальчик вцепился в штурвал, пытаясь поставить его на место. Властная сила грубо швырнула его назад. Вдавила в кресло. Штурвал заметался в руках.
Стрелки приборов судорожно дёргались, словно им стало тесно за стёклами. Спокойно горевшие до этого огоньки залили кабину тревожным пульсирующим светом. Солнце полосовало небо огненными дугами. На лобовом стекле рвались в клочья барашки облаков. Так продолжалось долго.
Наконец солнце, словно устав, лениво закачалось на прежнем месте. Моторы загудели ровнее. Штурвал стал послушен.
Уверенность пришла позже. Теперь его сильные руки спокойно лежали на отполированных рогах штурвала. Они жили сами по себе, они делали своё дело. Солнце спокойно висело на своём месте. Его лучи, как когда-то, разбегались по кабине весёлыми зайчиками. Он взглянул на другое кресло, в котором когда-то сидел, и увидел там мальчика.
Пилот откинулся на спинку кресла. Он думал о том, что солнце даже сквозь светофильтр слепит глаза. Он устал от этой бесконечной голубизны, от ослепительно белой равнины, распластавшейся далеко внизу.
Он поднялся, ещё раз внимательно оглядел привычную мозаику приборов, включил автопилот, взглянул последний раз на мир за стеклом, вышел и осторожно закрыл дверь кабины.
Мальчик смотрел вперёд…