Я не помню, когда мы все: мамулечка, папуля и я жили вместе. То есть чуть чуть помню, но почти и нет. Я совсем лялька была, еще и говорить не умела: только ба, ма, бу, па. Смешно! Ерунду разную говорила. Совсем не умела нормально. Теперь я уже научилась как взрослая, но мы больше не живем вместе, потому что мамулечка умерла навсегда. Да, так бывает, мамы тоже умирают навсегда, как и все все все. Мамуля заболела от проклятья какого-то или чего-то такого. Я не знаю еще про проклятья хорошо, говорят, пока маленькая. Но знаю, что это плохое.
Мамулечка была здоровенькой, а потом раз и уже заболела. Вот так вот. А потом скоро умерла навсегда.
Я захотела спросить:
- Пап, папа, паапа!
- А, да, что, доченька? - папа был чем-то взрослым занят, непонятным и скучным, похоже.
- А почему маму не вылечила эта, ну эта, как ее?
- Знахарка?
- Да-да, знахарка, точно. Я помню, знахарка. Ну почему?
- Она старалась, мое солнышко. У нее почти получилось.
- Почти получилось? Но не до конца? Не совсем получилось?
- Да, не совсем.
- Жалко. А может она еще раз попробует?
Папа молчит. Я тоже почему-то молчу.
В следующий раз я спрашиваю у мамулечки:
- Мамусенька, а когда знахарка - говорю же, помню слово - тебя вылечит?
- Котеночек мой, я не больна и меня нельзя вылечить.
- А почему нельзя?
- Потому что вылечить нельзя того, кто не болен.
- А ты не больна, ты умерла навсегда-навсегда, поэтому нельзя?
- Нет, котеночек, не поэтому.
- Аааа, - делаю вид, что понятно, но не понятно.
Днем я с папой, а когда наступает ночь и я засыпаю, то просыпаюсь уже с мамой. И там снова утро и день. Потом наступает вечер, мама укладывает меня спать и я тут же оказываюсь в папином доме. Потом утро, день, вечер. Так каждый раз.
Папа читает мне сказку на ночь, а я спрашиваю его:
- А я тоже мертвая?
- Нет, отчего ты спрашиваешь? Кто тебе такое сказал?
- Никто. Просто если никто кроме меня маму не видит, значит я тоже умерла.
- Нет-нет, малышенька. Ты видишь маму, потому что особенная.
- Я что сразу такой родилась? Сразу особенной?
Он вздыхает, проводит по голове рукой и все волосы у него смешно дыбятся.
- Знахарка, которая маму хотела исцелить от проклятия - начинает он еще с одним вздохом, - сделала тебя такой. Она думала, что это поможет удержать мамину душу в теле, что ты будешь как грузик для воздушного змея. Помнишь мы запускали? Думала, что ты не дашь ее душе улететь.
Я молчу, мне как-то нехорошо и горько.
- Все все больше не надо рассказывать!
Я лежу в постеле, укрывшись с головой одеялом. Мне хочется плакать и исчезнуть. Потом чувствую, что вместе с одеялом я поднимаюсь в воздух и вот я уже на папиных руках, как маленькая. Он тихонько покачивает меня, а мне уже смешно:
- Я не лялька какая-то, - кричу я смеясь.
Потом говорю:
- Ну ладно ладно. Расскажи еще, почему я особенная.
- Точно хочешь?
Я киваю.
- Хорошо, - он снова вздыхает и отворачивает бородатое лицо в сторону. - Проклятье оказалось сильным и вместе с мамой тащило и тебя на тот свет - ты тоже очень сильно заболела. Больше нечего было делать и я попросил знахарку связать твою душу с моей. Это кровная магия такая же, что соединила тебя с мамой. Ты могла бы удержать маму, но не вышло, и только я мог попробовать не дать тебе умереть вместе с мамой. Получилось, только веревочка слишком длинная вышла и мама теперь по ту сторону, а ты между - то тут, то там.
Вскоре я просыпаюсь в мамином мире. Она будит меня теплым поцелуем. Я обнимаю ее ручками за шею и говорю:
- Всё, я прилипла к тебе. И никогда никогда не отлипну.
Потом я спрашиваю ее:
- Мама, а кто тебя проклял?
Мама сжимает губы.
- Доченька, никто меня не проклинал.
- Как? Но ведь ты же умерла?
- Любимый мой котенок, меня никто не проклинал, один человек благословил меня на новую жизнь. Я не умерла. Я родилась заново.