Серый обелиск

Александр Косульников
               
      Не подстраиваюсь под Э. М. Ремарка с его черным обелиском, просто обелиск, о котором пойдет речь, был на самом деле серым, небольшим и четырехгранным. Он стоял во дворе лютеранской кирхи в поселке Тимофеево Краснознаменского района Калининградской области. Эта кирха, построенная в 1907 году, была и сейчас является главной достопримечательностью и украшением поселка. Её высоченная, наверное, метров пятидесяти, пирамидальная колокольня с красной черепицей, возвышаясь над окружающими деревьями, была видна за несколько километров. И имя при рождении она получила поэтическое:  "Sandenkirhe" - «Церковь на песке». В середине тридцатых годов и весь поселок сменил свое имя (пишу в русской транскрип-ции) «Ведерайтишкен» на «Занденкирхен».
     В 1946 году часть Восточной Пруссии стала Калининградской областью, Кёнигсберг -  Калининградом, Тильзит - Советском, а Занденкирхен - поселком Тимофеево. Образованный на этом месте переселенцами из центральных районов России колхоз «Слава» несколько десятилетий использовал кирху в качестве зерносклада, благо верно спроектированная вентиляция даже в самые сильные морозы не позволяла образовываться конденсату ни на кровле, ни на стенах, и зерно всегда оставалось сухим.
     Позднее, в семидесятых уже годах, здание кирхи передали восьмилетней школе, располагавшейся напротив, через дорогу, в доме, где ранее проживал патер этой кирхи. Кстати, в этом двухэтажном доме умещались восемь классов, учительская, библиотека, буфет, может, что и забыл. В кирхе заменили сгнившие полы, кое-где подкрасили, и превратили в спортзал. Повесили баскетбольные щиты, вдоль стен поставили нехитрые тренажеры. А по вечерам доморощенные ВИА играли там на электрогитарах. Акустика оказалась такая, что звуки были слышны километров за пять, а за километр можно было разобрать мелодию. И стала кирха снова привлекательным местом для людей. Согласитесь, не худший вариант. Приезжие артисты давали в этом здании свои концерты, дети занимались спортом, проводились сельские собрания. Жизнь продолжалась.
     Но в восьмидесятых школу-восьмилетку закрыли, и детишек, начиная прямо с первого класса стали возить на автобусе за пять с лишним километров в соседнюю, с позволения сказать, школу. А когда дряхлый автобус ломался, ребятам приходилось преодолевать эту дистанцию пешком или на велосипедах. Чем ни забота о подрастающем поколении, и учеба и занятия спортом в одном флаконе. Правда, не все ученики оказывались маленькими ломоносовыми. Есть причина, и в школу не пойдем. Но кого это интересовало тогда, да и сейчас, то же.
     Кирха снова опустела, но надо признаться, не на долго. Подсуетилась РПЦ – Российская Православная Церковь. В здании сделали капитальный ремонт с полной сменой стропильной сис-темы и кровли. И нынешний Патриарх Кирилл в 2007 году открыл новый объект духовной куль-туры: церковь в честь введения во храм Пресвятой Богородицы. На мой взгляд, совершенно правильное решение. Бог-то один, а что на верху-купола-луковицы или остроконечный шпиль, роли не играет.
     Я всю сознательную жизнь чувствую вину перед этим храмом. Причиной этому являлась потребность в свинце, который был необходим нам, пацанам, для изготовления грузил для донок (закидушек), дроби и пуль для самопалов. Этот материал вечно был в дефиците. Автомобили принадлежали колхозу, и новые аккумуляторы поставлялись на них только после сдачи старых, телефонные кабели в свинцовой оболочке почти не прокладывались, так как в земле было достаточно немецких. Утащить у отца готовую дробь и переплавить на грузила, весьма опасно, можно получить изрядную трепку, да и на охоту больше не возьмут. Поэтому по наущению старших ребят мы, ребятня лет восьми, десяти от роду принялись раскурочивать витражи в окнах кирхи. Технология проста и примитивна. Надо к длинному шесту прикрепить крюк из тол-стой проволоки, с силой пробить витраж, и, зацепив свинцовые переплеты, вытащить их наружу. Сотни и тысячи разноцветных стеклышек сияющим водопадом сыпались при этом с обеих сторон церковной стены. А нам до этих стекол и дела нет. Ну, посмотришь на мир через розовое, красное, зеленое, голубое, короче всех цветов радуги, стекло, поносишь его в кармане, да и выбросишь, надоело. А вот свинец! Ценная добыча! А какие красивые были витражи! На них маленькими цветными стеклами изображались библейские сцены, священники в длинных одеждах, в высоких тиарах с посохами, верхний конец которых изгибался в форме вопроси-тельного знака. В ясный день с южной стороны на крашеном полу церкви солнечные лучи ри-совали просто божественные картины. А мы, варвары, по этой красоте крюком на шесте.
     Теперь об обелиске. Метрах в двадцати от входа на небольшом постаменте стоял скромный серый, не более трех метров высоты памятник. Он был облицован плитами из искусственного мрамора, и единственным его украшением была небольшая табличка с надписью на немецком языке, выполненной готическим шрифтом. Как оказалось, он простоял на этом месте сорок пять лет и простоял бы еще много десятилетий, если бы не выборы.
     Выборов в ту пору, вторая половина пятидесятых, проводилось множество. То в Верховный Совет страны, то в местные Советы, то избирали народных судей. Народ дружно голосовал за кандидатов единого блока коммунистов и беспартийных с явкой 99,7% и со стопроцентным «одобрямс». Голосование продолжалось до 24 часов, и мои родители, постоянно участвовавшие в работе избирательных комиссий, после подсчета голосов и отправки бюллетеней в район являлись домой только утром. День выборов считался народным праздником, атрибутами которого было следующее. Первым делом приезжала автолавка, доверху набитая дефицитной вареной колбасой, сыром местного маслосырзавода и, конечно, водкой. Пара грузовиков с от-кинутыми бортами  составленные вместе служили импровизированной сценой, с которой вначале звучали бравурные речи партийного и сельского руководства, а затем участники художественной самодеятельности из соседнего колхоза устраивали концерт, основными элементами которого были хоровое пение, соло на баяне, чтение стихов, очень часто о советском паспорте, иногда даже били чечетку.
     После концерта народ не спешил расходиться. В ближайшей роще накрывались импровизированные столы, быстро заполняемые нехитрой домашней закуской и, конечно, крепчайшей самогонкой. Зазвучали гармошки, а кое-где даже баян, и от каждой группы стали доноситься песни. Конечно любимые всеми «Ой мороз, мороз», «По Дону гуляет…», и другие, в основном русские и украинские. Не забывались и частушки на вечную тему: «Моя милка, как бутылка ,а….». Откуда-то уже доносилось задорно вопросительное:- "Ты меня уважаешь?». Затем смачные звуки ударов кулаками по лицу и «в душу», визг женщин, пытавшихся разнять сцепившихся  мужиков. Но, душе этого было мало. Хотелось чего-то необычного, возвышенного. Подогретые спиртным эмоции требовали выхода.
     Вот и в тот злополучный день в чью-то затуманенную голову пришла сумасшедшая идея: « А давайте сломаем памятник во дворе церкви!» Кирхой никто это сооружение не называл, только на русский манер – церковь.
     Пьяная толпа дружно поддержала: -"Сломаем! Нечего тут фашистским памятникам стоять!» Тут же притащили веревку, обвязали обелиск, и человек десять принялись валить ни в чем не повинный памятник. Ничего у них не вышло, изделие немецких строителей даже не шелохнулось. Кликнули подмогу, и уже человек двадцать тянули за веревку. Тянут, потянут, никакого результата. Это не репка из русской сказки.
     Кто-то подал идею: позовите Володю Трегубова. О Володе следует рассказать особо. Отнюдь не красавец, но и не урод. Не высокий, коренастый, с вьющимся льняным чубом, походка  вразвалочку – бывший моряк. При ходьбе шагал широко расставляя ноги, борясь с качкой, возникающей не от воздействия морской волны, а от постоянного опьянения средней тяжести. Трезвым его  не видел никто и никогда.
     Володя на призыв толпы откликнулся моментально. Предчувствие того, что после мероприятия его обязательно угостят, придало ему заряд энергии. Издав победный вопль: - "Я мигом!», он потрусил по лужам . Не прошло и десяти минут, как отчаянно чадя, из-за поворота показался трактор. Об этом агрегате нужно тоже рассказать отдельно. Изделие Воронежского завода марки «Универсал-2», выпуска второй половины сороковых годов прошлого столетия представляло собой немного усовершенствованный образец трактора «Фордзон -Путиловец», пер-вой пропашной машины выпускавшейся в России. Помните, кто постарше, песню про огненного тракториста:-"Прокати, нас,  Петруша, на тракторе…» Этим, целиком железным конем, мощностью 27 (22?) лошадиных сил, без крыльев, без кабины, с металлическим сиденьем с отверстиями, с большими задними колесами с блестящими от постоянного трения об землю зубца-ми,  с огромной стальной баранкой с люфтом  не менее оборота, Володя управлял виртуозно, с особой лихостью, даже с определенным шиком. Трактор, словно эскадренный миноносец, расплескивая озера - лужи, несся к заветной цели. При этом его передние колеса вихлялись так, что еще мгновение, и они разбегутся в разные стороны по своим самостоятельным маршрутам. К сожалению, не разбежались, и ведомый опытной рукой агрегат встал на исходную позицию. Обреченный серый обелиск покорно ждал своей участи.
     Не с первого раза, а только с четвертой попытки, вставая на дыбы, и разрывая дерн своими острыми  колесными зубьями, трактор победил. Памятник молча упал, и, расколовшись от удара о землю на несколько частей, обнажил свои кирпичные внутренности.
     Толпа восторженно взревела. Тут же на обломках была постелена газета, порезана колбаса, разложены соленые огурчики и другая закуска. Не замедлили появиться и бутылки с водкой и самогонкой. Ура, звякнули граненые стаканы, негромко булькнуло, ярче заблестели глаза. Праздник удался.
 А обломки серого обелиска еще долго валялись во дворе кирхи, зарастая травой, изредка служа пристанищем для влюбленных. Изредка потому, что камень холодный, долго не посидишь.
     Позднее, кто-то подобравший табличку с надписью готическим шрифтом на немецком языке, перевел недлинный текст. Оказалось, что в этой братской могиле были похоронены германские и русские солдаты армии Самсонова, умершие от ран в полевом немецком госпитале в 1914 году. Госпиталь располагался в доме патера , где позднее была школа, в которой я учился.
     Вот такая история.

фото с сайта http://www.prussia39.ru