Он и она сидели за столиком кафе на набережной в Сен-Тропе, там, где когда-то давно на площади за углом снимали "Жандарма...".
– Неужели? – и она, иногда для вида, обиженно надувая губки, мол, "ты меня совсем не слушаешь!", продолжила свой восторженный щебет о том, как она обожает Прованс, Кап-Ферра, Куршевель, бордоские – а фиг с ними, и бургундские – вина и фестивали в Авиньоне!
– Давай поедем в Нормандию? Мы ещё не были на Атлантике, прокатимся по винодельческим шато в Бордо, потом в Шампань! Хочу шампанского! Сейчас! Ты меня слышишь?! – притопнула она стройной ножкой.
– Слышу, дорогая, слышу! Только гарсоны здесь... Сама знаешь… никуда не торопятся... – он нахмурился, словно от головной боли. – У тебя нет такого чувства, что у меня в кармане постоянно шарит чья-то рука.
– ?!
Её бровки сначала сложились чайкой у переносицы и взлетели вверх.
– Что ты, милая! Чужая рука… Чужая!
– А потом мы поедем в Париж! Ah, Paris! Ты меня обними, ah, Paris! Я влюблена в него, слышишь ты, бесчувственный делец?!
– ?
– Про твой Кипр ничего не желаю знать! Делай там свои оффшорные дела без меня, дорогой! Я обожаю Францию!!!
– Теперь я знаю, что тебе подарить на 8-е Марта...
– Что?!
– Я подарю тебе...
Загоревшиеся искренним азартом женские глаза, наконец, оторвались от синей тетради горизонта, разлинованной белыми полосками яхтенных мачт, и посмотрели на него с настоящим интересом.
Её бровки уже не хотели хмуриться.
– Французского бульдога, любимая! Красавец! Плюшка и очаровашка, как сама Франция! Ты просто обязана его полюбить, а уж он-то твою любовь без ответа не оставит...
И он, решив философскую проблему, удовлетворённо откинулся на спинку кресла, посматривая на жизнь сквозь бокал с розовым "Кот-де-Прованс" и наслаждаясь наступившей тишиной.
Она уткнулась в свой I-PAD, гугля, очевидно, французскую милашку...
********
Сен-Тропе, Франция, 2011 год