«Обезьянник» встретил мраком, обшарпанными скамьями по периметру, и разношёрстной публикой. Пьяный бомж, пара интеллигентных мужчин подшофе, которые продолжали вести беседу о «высоких материях», несколько гопников, объяснивших мне в резкой форме, как в «хату входить надо» – поручкавшись со всеми «бродягами», и «блатной» – «пахан» местной «хаты».
Пахан был щуплый, ростом полтора метра, вместе с фасонной белой кепкой. Пиджак с чужого плеча висел мешком и был слегка сдернут назад, на ногах старые советские сандалии коричневого цвета, поверх носков. Крепдешиновые брюки не по размеру, были стянуты ремнём в гармошку на поясе.
– За че чалишься, босота? – пахан плюхнулся рядышком на лавочку.
Сказать ему, что замочил кого-нибудь, а труп в парке заныкал? Сразу перейти в раздел «мокрушников»? Исходя из поведения гопников и пахана, другой мысли у меня не было. Они вели себя так, как-будто мы не в медеуском РОВД, а где-нибудь на мариинской пересылке. И что выйдем и разбредёмся по своим домам не через пару часов, а лет через пятнадцать.
– Документов при себе не было– честно ответил я.
– Вот мусора поганые, гребут молодых ни за что, жизнь им потом ломают… – философски подытожил пахан, соскочил со скамейки и блатной походкой, шаркая сандалями, сделал вояж вдоль решётки.
По коридору кого-то тащили. Очередного «за что загребли, суки», которому «пять шагов осталось до дому, но не успел: приняли». Зазвенели ключи, и нового постояльца запихнули в камеру. Мужик лет пятидесяти. Прошёлся по кругу «сидельцев», поручкался с каждым. «Опытный» – подумал я. Гопники строили планы на будущее. У них явно остались вопросы к какому-то «лосю на воле». Сплёвывали под ноги. Сделать им замечание? Я в кино видел, что в «хате» плевать нельзя. Оставил затею, чтобы не опередить «лося с воли» в получении ощутимой претензии.
– Начальник! Начальник! – пахан вцепился в решётку.
Его призыв гулко разнёсся по коридору.
– Чего тебе? – ответило без эмоций эхо.
– Оправку давай! – требовал пахан.
– Тихо сиди там – эхо было также спокойно.
– Два часа уже держите. Че за беспредел?¬– не унимался пахан.
Сержант вальяжно подошёл к решётке, немного позвенел связкой ключей, отворил камеру
– Кому там ещё в туалет надо?
Кто-то из гопников тоже снарядился с паханом до ветру. Я не решился. Хотя кто его знает, когда ещё на «оправку» поведут. Потихоньку познавал «феню». Чувствую – привыкаю.
– Слышь, студент – засоловелый после оправки пахан обратился ко мне.– деньги-то есть?
«Началась старая песня» - подумал я. Гопники встрепенулись, как голуби на площади в предвкушении пшена.
– Нет. Менты всё забрали – практически честно ответил я.
Было уже поздно. В кармане у меня в те времена больше ста тенге и быть не могло. А ближе к ночи и вообще голяк, даже отбирать нечего. Гопники немого скисли. Ждали действий пахана, крутить меня на бабки или нет.
– От волчары, совсем беспределят– сокрушался пахан. – на, держи. Пахан протянул мне какую-то мелочь.
Гопники вконец растерялись, не зная, что делать, решили потерять ко мне интерес, во избежание тёрок с паханом. Я отказался, дабы не быть должным на будущее.
– Как ты домой поедешь? Держи – настаивал пахан.
– Да я пешком дойду , мне недалеко – соврал я. Переть пешком до дому без перекуров мне часа два бы пришлось.
– Держи, я говорю, босота. Придёт время, кому-нибудь тоже на «киче» поможешь.
Перспективка не радужная для студента псих.фака.
Через два часа я шёл по Пушкина, в направлении «парка двадцати восьми». Было темно и прохладно. В кармане звенела мелочь, столь щедро ссуженная паханом. А в голове засела фраза:
– Начальник!!!Начальник!!! Оправку давай!!!