НА СНИМКЕ: в первом ряду стоят Н.М. Иванов, начальник строительства, Р.Г. Яновский секретарь райкома КПСС, академик М.А. Лаврентьев и первый секретарь Новосибирского обкома КПСС Ф.С. Горячев
Рудольф Григорьевич Яновский, секретарь Советского РК КПСС ходил на дискуссии в кафе-клуб «Под интегралом», был членом киноклуба «Сигма», а в райкоме вначале отвечал за идеологическую работу. В те времена письма, даже анонимные, внимательно прочитывались и по ним принимались меры.
Кроме того, все сигналы сообщались выше – в горком и обком КПСС – в виде справок. Там указывалось, произведена ли проверка, что она показала, какие меры приняты.
Просто так порвать письмо или выкинуть его было нельзя. Жалобщик мог написать выше, и тогда бы Яновскому за сокрытие сигналов трудящихся (или даже коммунистов) не поздоровилось. Всё это я знаю не понаслышке. На меня самого писали анонимки.
Но хвастаться своей демократичностью Яновский не только мог, но и делал это постоянно – это было в его духе.
Он очень хорошо маскировался под своего. Он вообще до поры до времени хотел казаться «своим», был рубахой – парнем, участвовал в работе дискуссионных клубов, даже не раз выступал.
Причем отнюдь не с запретительских позиций, а, вроде как, участвовал в поиске правильной формы, правильного решения злободневных проблем. Правда, на партийных собраниях и конференциях выступал иначе. Там он старался выглядеть крупным партийным функционером и назидательно поучал коммунистов.
Этот человек играл довольно большую роль в Академгородке второй половины 60-х и в 70-е годы, а потом стремительно вознесся по карьерной партийной лестнице и достиг весьма значительных высот. Затем ушел на более спокойное место – в научное сообщество.
Не мне судить о его достижениях в этих науках, – не моя специальность, и не мне судить о том, каким он был партийным чиновником – я им не был и не знаток в этом вопросе. А вот о его деятельности в Академгородке я судить могу. Более того, считаю себя обязанным рассказать то, что знаю, чему был свидетель.
Я тогда знал Яновского, контактировал с ним не раз и не два. Он сыграл в моей жизни определенную роль. Да и в жизни Академгородка он весьма заметен, но роль его, как я вижу в воспоминаниях людей, с которыми я познакомился, несколько искажена. Его видят совсем не таким, каким он был на самом деле.
Сначала несколько сухих строк по его биографии, которая легко разыскивается в интернете.
Рудольф Григорьевич Яновский родился 16 июня 1929 г. в г. Суздале Владимирской области в семье учителя. В 1937 г. пошел в школу. Его родители были учителями.
Во время войны 1943-1944 гг. учился (он пишет: «и работал») в ремесленном училище № 9 г. Иваново.
Вот ведь как. Я в те годы с мамой и сестренкой был в эвакуации в Ростове Ярославской области. Совсем близко от Суздаля.
Но я учился с сентября 1943-го года в Ростове во 2-м классе, в 1944-45 учебном году – в 3-ем классе, а он уже, видимо закончил 7 классов, а потом и ремесленное училище. Это естественно, он на пять лет старше меня.
В 1945 г. Яновский поступил в Ивановскую спецшколу ВВС № 3, по окончании которой в 1949 году он был направлен на учебу в Чугуевское авиационное училище. Однако вскоре по состоянию здоровья военную службу оставил. Мне неизвестно, что тогда приключилось с двадцатилетним парнем.
Теперь он круто меняет свою специальность, поступая уже в следующем, 1950-м году в Ивановский педагогический институт. Там он уже в 1951 году вступил в партию (тогда еще ВКП(б), а не КПСС). Студентом стать членом партии было практически невозможно, но ремесленное училище и спецшкола ВВС, а потом и авиационное училище дали ему рабочий стаж, который требовался для приема в партию.
После окончания института в 1954 г. (вообще-то в пединститутах учились 4 года, но ему, видимо, зачли какие-то предметы) Яновский был направлен по распределению в Краснодарский край.
Молодой учитель сначала работал в Вознесенском техникуме преподавателем истории и политэкономии, но вскоре его замечают и приглашают работать заведующим отделом пропаганды и агитации Лабинского райкома КПСС. Просто так с бухты-барахты туда не возьмут. Значит, каким-то образом проявил себя. Возможно. и в пединституте, и в Вознесенском техникуме был партийным активистом.
В Краснодарском крае Яновский работает порядка шести лет, но молодой человек честолюбив. В 31 год он сдает экзамены в аспирантуру НГУ и переезжает в Академгородок. Так он появился в Академгородке в качестве аспиранта в 1960 или в начале 1961 года.
Три года аспирантуры, преподавательская работа в НГУ, активная общественная работа в партийной организации НГУ, и в 1965 году Яновский защищает кандидатскую диссертацию.
Основное направление его научной деятельности в эти годы отражено в его статье, опубликованной в 1965 году – «Два уровня сознания и политические убеждения». Это и тема его кандидатской диссертации.
Очевидно, что он исследует вопросы политической убежденности, прежде всего, научных работников, и поле его деятельности – уникальный научный коллектив Сибирского отделения АН СССР.
Проходит пять лет его жизни в Академгородке. Ему 36, он общественно активен, всем интересуется. Ходит на дискуссии в кафе-клуб «Под интегралом». Учится быть «гибким» в дискуссиях, чтобы не прослыть ортодоксом. Записался в киноклуб «Сигма». Пытался войти в труппу театра-студии Пономаренко, но его туда Арнольд почему-то не взял (об этом мне рассказала Люба Качан).
Он, естественно, уже был политически подкован, прошел школу райкома КПСС в Краснодарском крае. Должность зав. отделом пропаганды и агитации – немаленькая, любого не возьмут. Разумеется, его избирают в партийные органы НГУ, и он участвует «в воспитательной работе со студентами». Разбирает случаи незрелого поведения студентов. Естественно, состоит в резерве Обкома КПСС на избрание в партийные органы района. Для новосибирского Обкома КПСС и Горячева он, безусловно, свой преданный кадр.
С другой стороны, для СО АН и академика Лаврентьева – он, вроде бы, тоже свой, наш аспирант, у нас защищался. Не присланный обкомом «варяг», а воспитанный в СО АН. Значит, будет уважать мнение Президиума СО АН, а не проводить безапелляционно политику Горячева.
И в последующем Яновский и был таким, угождая и нашим, и Вашим. Он всегда был с тем, кто сильнее, но мостов за собой не сжигал. А окружающим он казался, по крайней мере, до поры до времени рубахой-парнем. Своим. Академгородковцем. Приветливым. Улыбчивым.
Удивительная мимикрия. Поэтому он и сделал головокружительную карьеру, речь о которой впереди.
Мы с ним жили в одном дворе (с 1961 года; впрочем, может быть, и с чуть более позднего времени, я не знаю, когда он получил полнометражную квартиру в доме №9 по ул. Правды в микрорайоне А), а потом (с 1973 года) даже в одном доме.
Жители Академгородка знают, что значило жить в одном дворе. Это значило раз в неделю встречаться у одной машины, которая приезжала за мусором, – мы выбегали к ней рано утром каждый со своим ведром. Не знать кого-либо, кто живет с тобой в одном дворе, было невозможно.
А вот ближе познакомился я с ним несколько позже, в июне 1965 года, когда его избрали секретарем Советского райкома КПСС, а вскоре – вторым секретарем райкома КПСС – по идеологической работе.
Я его раньше многократно видел, не только во дворе, но и в университете, здоровался, но не знал лично. Для меня он вначале был одним из молодых научных работников. В недалеком прошлом аспирант, только что защитил кандидатскую диссертацию, преподаватель университета.
Улыбчивый, русоволосый, с широким, чуть расплывшимся лицом. Внешне весьма доброжелателен. Начиная разговор, всегда старался расположить к себе. Вроде бы, казалось, советуется сначала. Но это сначала, потому что вскоре оказывается, что никакие советы ему не нужны. У него уже есть своя точка зрения. Ему просто нужны дополнительные аргументы в ее поддержку. Я это вскоре понял.
Таких до него в райкоме не было. У него было двойное дно. Человек, который задаёт тему и ждет, что ты выскажешься и проявишь себя. И я вскоре сказал и Гарику Платонову, и Володе Немировскому, самым близким моим друзьям, чтобы они не высказывались в его присутствии. Чтобы были осторожны в словах. Я в нем практически сразу увидел чуждого нашей среде человека.
Я тогда не знал, что к тому времени он был уже «закаленным бойцом идеологического фронта» – всё знающим, всё понимающим, хитрым и ловким. Это я узнал позже.
Яновский легко маскировался и делал это, чтобы, оставаясь «своим», проводить в жизнь «политику партии». И, как впоследствии оказалось, одновременно набирал материал для своей докторской диссертации. Он исходил из того, что у молодых ученых уровень сознания был «недостаточно высок», и они время от времени давали ему яркие примеры низкой «политической убежденности».
Все примеры «незрелого» их поведения и результаты разбирательства их «дел» на партийных или иных собраниях Рудольф Григорьевич Яновский складывал в свою научную копилку до поры до времени. Пригодятся.
И вот, в 1978 году он защищает докторскую диссертацию на тему «Формирование личности ученого в условиях социализма» (1978). Узнав, что он защитил докторскую диссертацию, я просмотрел ее в ГПНТБ, когда она там появилась. Она была напичкана примерами из научной среды СО АН, и я там увидел много знакомых фамилий, включая академиков.
Яновский тщательно проанализировал, как партия следит за мировоззрением ученого, поправляет его, когда он сбивается с пути, наставляет на путь истинный, и, если необходимо, наказывает. Он пытается доказать, насколько важна роль партии в формировании личности ученого. И делает это на примерах из собственной практики второго, а затем первого секретаря райкома партии в Советском районе города Новосибирска.
Я только удивляюсь тому, что, «воспитывая» крупных и не очень крупных ученых, Яновский при этом остается «своим» у Лаврентьева. Ему он постоянно говорил, что он вынужден принимать хоть какие-то меры, потому что иначе обком примет еще более жесткие, и это будет еще хуже для этих незрелых с идейной точки зрения научных работников. Он, Яновский, их спасает от еще более страшного наказания.
Это невероятно, но люди ему верят. Даже сами ученые, которых наказывают. Верит ему и Лаврентьев, не зная, что именно Яновский и раздувает эти дела, докладывая их Обкому КПСС и лично Горячеву.
Не знает Михаил Алексеевич, что, пытаясь вместе с директором института спасти молодого или уже заслуженного ученого, сохранить его для науки, он, поделившись с Яновским, фактически информирует первого секретаря Обкома Горячева. А потом Яновский проводит в жизнь фактически решение Горячева.
Но для академика Лаврентьева это выглядит, как найденный Яновским компромисс.
На самом же деле, Яновский строго следует проводимой партией на всех уровнях идеологической политике. За это его высоко ценит Горячев. А научная копилка пополняется «фактами».
Это не мои домыслы или предположения. То, что я здесь написал, я знаю. Меня одно время не стеснялись, и многие разговоры достигали моих ушей.
В этот период времени со мной вели переговоры о переходе на партийную работу. Я даже рассказал об этом Любочке. Видели бы Вы ее реакцию! «Вплоть до развода», –сказала она мне. Но я и сам не собирался туда идти работать, потому что я видел, чем занимается райком.
Мне же хотелось что-то сделать на пользу людям, и мне, на моём месте, это кое-что сделать удавалось. И задач я перед собой тогда поставил много. И мне хотелось решить их.
Так что я под каким-то благовидным предлогом отказался. По-моему, даже в качестве одного из аргументов сказал, что не чувствую себя достойным идти на эту работу. Не созрел, мол, ещё. Но этот разговор был еще до дизентерии в пионерлагере и, соответственно, до попытки исключить меня из партии. А потом со мной больше на эту тему уже не заговаривали.
И говорил со мною об этом, разумеется, не Яновский. Он не имел тогда таких полномочий. Говорил – первый секретарь райкома Юрий Николаевич Абраменко.
И, заканчивая рассказ о Р.Г. Яновском, я должен с грустью констатировать: «Вот такой человек стал секретарем Советского райкома КПСС в 1965 году. Могильщиком нашего свободомыслия».
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/03/14/416