начало повести - глава 1 "Семеро из седьмой" здесь-
http://www.proza.ru/2017/03/08/1181
начало предыдущей главы "Евдокия" здесь-
http://www.proza.ru/2014/01/26/257
Врач внимательно посмотрела на Анну, потом на сигарету и с наслаждением затянулась.
Анна не любила запаха сигарет. Она росла в семье, где никто не курил. Со страхом подумала, что опять может случиться спазм, от которого в ней всё сжималось, не хватало воздуха, сердце бешено колотилось в груди. Этот кошмар сопровождал её постоянно, стоило лишь уловить обонянием резкий незнакомый запах. Но приступа не последовало: её организм вёл себя избирательно по отношению к тому, что ощущал, и невозможно было предугадать его реакцию.
- Расскажите мне о своём детстве, - попросила врач. – Вы были любимым ребёнком? Пугались чего-то в детстве так, что до сих пор помните об этом?
- Меня любили,- с улыбкой ответила Анна, - я была младшей из трех дочерей. И я очень многого боялась в детстве…
Зазвонил телефон. Врач подняла трубку, кивнула красивой головой, соглашаясь, очевидно, с тем, кто звонил, утвердительно прихлопнула сигаретой по краю пепельницы и положила трубку.
- Я должна прервать нашу беседу, - сказала она. – Минут на десять-пятнадцать. Если хотите, погуляйте или пройдите пока в палату.
- А можно подождать вас здесь? Я почитаю журнал, - осторожно спросила Анна, указав глазами на последний номер «Здоровья», лежавший на краю стола.
Врач уже встала. Всего секунду она была в замешательстве, потом достала губную помаду и подвела губы, глядя в небольшое продолговатое зеркало, висящее на стене.
- Хорошо, - ответила она, - подождите меня здесь.
Она достала из кармана халата ключ, повертела его в руках, раздумывая, очевидно, замкнуть дверь или нет. Потом положила его обратно в карман и быстро вышла.
Анна открыла журнал.
- Пугалась ли ты чего-нибудь в детстве, Аннушка? – с улыбкой спросила она себя. – А может, это, действительно, важно знать?
Она отодвинула журнал и погрузилась в воспоминания, словно в чудесный чистый источник.
Анна была ещё совсем маленькой, лет пяти, когда их семья переехала жить в другой хутор. Они поселились в небольшом флигеле, перед которым раскинулся значительных размеров палисадник.
Мама высаживала там множество разных цветов, радовавших глаз с ранней весны до глубокой осени. Летними ночами под окнами всё благоухало фиалковым ароматом, а за домом был роскошный сад и дальше – огород.
В центре сада возвышались две яблони, на ветвях которых Аннушке было весело и удобно сидеть, наблюдая с высоты, как серая кошка Василиса, хитро прищурив глаза, подстерегает на солнышке беспечного воробья, или как управляется с коровой в своем дворе соседка, или как дедушка (сосед с другой стороны) возится в своём винограднике. Это были светлые воспоминания.
В зимние дни забавам не было конца. Снега выпадало так много, что невысокий забор заметало полностью, и с него можно было кататься на санках, как с горки. В высоких сугробах дети устраивали пещерки, настилали соломы, чтоб не озябнуть, пробивали оконца наверх. Когда дул суровый восточный ветер, в этих пещерках было тихо и тепло, лишь сыпавшаяся в окошки искристая снежная пыль порошила глаза и колко ударяла в щёки.
Иногда налетали черные бури: вместе со снегом по полям несло сухой песок и пыль. Небо чернело, всюду проникающая пыль ложилась тонким налетом на подоконники, скрипела на зубах. Даже в июне, убирая серые пыльные сугробы вдоль забора, можно было обнаружить в них спрессовавшийся пласт снега или кусок льда.
Поздней весной гулкие ливни грохотали по жестяной крыше. По канавам вдоль высокой насыпи грунтовой дороги бурлящими потоками неслись стремительные мутные ручьи. Детвора пускала кораблики - щепочки. Высоко закатав штанины или повыше подняв подолы платьев, дети с упоением мерили босыми ногами глубину, пока озябшие ноги не начинало сводить судорогой, или чья-то строгая мать или соседка не разгоняла всех по домам.
А какое дивное в её детстве бывало лето! Огромные шляпки подсолнухов на поле, напротив дома, тяжело клонились к земле. Только подними слегка руку – и через минуту на твоей ладони будет лежать горсть сладких подсолнечных зёрен.
А бахча, которую сторожил на соседнем поле сердитый на вид бородатый мужик! Если подойти к нему и попросить небольшой арбуз, он не отказывал, кряхтя, наклонялся над полосатыми зелёными шарами и, находил тот, что считал наиболее подходящим. Тут же огромным ножом делал надрез, пробовал на вкус и, весело приговаривая, угощал ребятишек:
- Ешьте на здоровье!
Золотыми осенними днями так приятно было брести по ворохам шуршащей листвы, держа в руке букет желтых, оранжевых, бордовых листьев. Золотая пора! Детство…
Но наплывали и другие воспоминания. Когда старшие уходили на работу и в школу, маленькая Аннушка оставалась одна. Начитавшись сказок, с непомерно развитым воображением, притаившись, сидела она тихо в уголке дивана, или у окна и трепетно ловила каждый шорох в доме.
Вот скрипнуло что-то над потолком, на чердаке заскреблась мышь, ветер хлопнул ставней. Может, и не ветер вовсе? А что, если это не мышь, а кто-то другой? Вот сейчас войдет и унесет с собой Аннушку, а мама и не узнает. Как она будет плакать, искать свою маленькую дочку! Слёзы застилали глаза, в висках начинало стучать – становилось так жалко маму и себя, так одиноко и грустно, что сжималось сердце, и комок застревал в горле. Быстрей бы пришла мама! Почему же она задерживается? А вдруг что-то случилось? Что делать, ведь дверь замкнута снаружи? И выход находился один – рисовать! Рисовать что-то хорошее, чтобы забыть о своих страхах, чтобы быстрей летело время. Это было её любимое занятие в детстве.
Запомнилась первая встреча со смертью, когда в балке, среди цветов и кузнечиков, она наткнулась и чуть не наступила на издохшего кота, который уже давно, видимо, лежал там, с открытыми стеклянными глазами, оскалив клыкастую пасть, на боку, согнув лапы, словно в беге. Вид его так потряс Аннушку своим контрастом с окружающей красотой, что в ужасе с плачем помчалась она по высокой траве к дому, и всё время боялась остановиться, потому что ей казалось, что этот жуткий кот летит за ней в своей страшной неподвижной позе.
Когда мама уезжала в город за покупками, она часто брала Аннушку с собой. Не любила девочка эти поездки, потому что в душном вокзале, где негде было даже присесть, мама оставляла сумки с покупками, велела дочке присматривать за ними, а сама исчезала в толпе, потому что купить билет в те годы было непросто, очереди выстраивались огромные.
Снующие взад-вперёд люди разделяли их и скрывали мать от дочки, и Аннушке казалось, что она стоит здесь вечно, и мама наверно, потеряла её.
Подходили незнакомые люди, кто-то утешал плачущую девочку, кто-то говорил, что заберёт с собой, если она не перестанет плакать, но от этого становилось ещё тревожнее, ещё беспокойнее.
Когда, наконец, возвращалась мама, счастье видеть её было столь огромным, что у Аннушки от избытка чувства кружилась голова и подкашивались ноги.
Она помнит, как болел отец. Он подолгу лежал, рассказывая вполголоса ей сказки о дружбе, где добро побеждает зло, а она гладила его голову, волнистые пряди темных волос. Зимой он совсем ослаб, и однажды во время прогулки у него носом пошла кровь.
Лежал снег, и алые капли на белом казались так ярки, что глазам было больно смотреть на них, и новая тревога впервые так сильно охватила ее, что Аннушка заплакала, но не от страха, а от сострадания к отцу. Он угасал постепенно. Запомнились его руки, с трудом державшие белый конверт. Этот листок бумаги казался ему тяжелым! Отец умер в последний день марта, когда Анне было только шесть лет.
Погода выдалась по-летнему теплой и солнечной, таким днём хорошо бегать и играть, но к дому пришло много людей: соседи, детвора, родственники, совсем незнакомые люди - все плакали. Глядя на них, Аннушка тоже плакала, но тогда она еще не понимала всей тяжести свалившегося на семью горя - с возрастом потеря отца воспринималась все горше и горше.
После этого печального события она еще больше боялась оставаться дома одна. Страх потерять мать, ранние хлопоты по хозяйству – это сделало девочку не по годам серьезной и задумчивой.
Аннушка часто болела в детстве ангинами. Когда поднималась температура, ей снился (или виделся наяву- она не могла разобраться) один и тот же мучительный сон. Будто бы она идет по светлому круглому коридору и знает, что выход впереди. И вдруг видит его – яркий желанный свет дня, только он почему-то не приближается. Она начинала бежать, понимая, что это бег на месте, в отчаянии просыпалась, засыпала вновь, преодолевая уныние вынужденного одиночества, противный вкус таблеток и малинового чая, от которого першило в горле…
Часто мать навещала в другом селе дедушку. Прежде он был женат на маминой тётушке Нюре, но что-то у них не сложилось, и они расстались. Тётушка была волевой и крепкой здоровьем, в отличие от своей родной сестры, с которой они жили в доме родителей, вели общее хозяйство и помогали друг другу растить детей. О печальных страницах первых дней жизни своей бабушки Анна узнала от матери, как только повзрослела. Время родителям матери выпало нелёгкое, увидеть их Анне не довелось. Неродного дедушку и его вторую жену, добрую и заботливую, она считала своими близкими родственниками, не вдаваясь в подробности семейных судеб. Детей встречали, словно любимых внучек, и все любили эти поездки.
Однажды мать собралась в гости после Рождества. Зима выдалась такой снежной, что от лесополосы виднелись лишь кустики верхушек деревьев. Снег оказался плотным, спрессованным, сугробы даже не проваливались. Когда впереди засверкало ледяное зеркало пруда, мать в задумчивости остановила запряженную в сани лошадь: двигаться напрямик или объехать? Она рискнула - и они поехали прямо. Ноги лошади разъезжались по льду, ехали очень медленно, а на середине пруда лед вдруг прогнулся и затрещал.
Анна запомнила тот случай до самых мелких подробностей… У мамы побледнело лицо, она схватила кнут и стеганула испуганную лошадь. Та рванулась и, скользя, заспешила вперед. За санями лед оседал и покрывался водой, дети притихли, но умное животное собрало все силы и рывком вытащило сани на берег. В молчании преодолела семья оставшийся путь: каждый переживал спасение как чудо. Когда возвращались домой, объехали пруд, сделав большой крюк влево.
Потом дедушки не стало. Стояла жара, но его тело долго не предавали земле, ожидая родственников. Мама велела не смотреть в сторону, где под деревом лежал покойный, но дул ветер, и, обходя запретное место, девочка зашла с подветренной стороны. Резкий незнакомый запах на мгновение словно пригвоздил ноги к земле - она быстро оглянулась и увидела обезображенное чужое лицо покойного. Она тут же убежала прочь, но цепкая зрительная память надолго до мелочей сохранила эти секунды, приоткрыв ребенку страшную истину о том, что рядом с прекрасным всегда есть место безобразному, рядом с добром – зло, рядом со светлым – черное. Это угнетало, с тех пор девочка панически боялась похоронных процессий.
Тетушка Настя, сестра отца, лечила Аннушку от испуга. Она обломила ясеневый сучок, пошептала над ним молитвы, неслышно перебирая губами и завязывая на суконной нитке маленькие узелки. Аннушка сидела тихо и размышляла, как она освободится от страха, и как это будет хорошо. Дома мама на уровне её роста сделала в раме двери углубление, спрятала в него сучок и закрасила белой краской.
- Как перерастешь это место, так и бояться перестанешь, - сказала она дочке.
Сначала Аннушка каждое утро измеряла свой рост - не переросла ли? Но ни миллиметра не добавлялось – пришлось ждать.
Летом она впервые поехала одна на море – в пионерский лагерь. Когда возвратилась, оказалось, что выросла, и очень! И больше не боится ничего в жизни!
С той поры она очень изменилась: стала общительной и весёлой. Ни собаки, ни незнакомые люди, ни пустынная дорога темной ночью - ничто не смущало её. И так было долго, очень долго, до самого этого года….
Анна вновь открыла журнал.
Врач, действительно, вернулась через пятнадцать минут, вошла быстро, автоматически замкнула дверь и села напротив Анны. Опять достала сигарету, щелкнула зажигалкой.
«Как жаль, что она курит так часто», - подумала Анна.
- Что ж, продолжим, - сказала Людмила Викторовна. – Скажите, вам хотелось в молодости или в детстве быть лидером? Хотелось быть лучше других?
Она склонилась над стопкой карточек и принялась что-то искать.
Анна пожала плечами и задумалась.
Нет, в детстве она не была лидером, совсем нет! Более того, она была стеснительной, считала себя трусихой, и часто украдкой рассматривала в зеркале свои тёмно-карие глаза, густые и длинные ресницы и красиво очерченные губы. Но лицо, такое прелестное в детстве, совсем не радовало глаз в подростковом возрасте. Одна мамина знакомая, увидев Аню после долгого перерыва, так и заявила маме:
- Послушай, какая она у тебя стала страхолюдина! В кого бы это?
Некоторое время девочка так и жила с этим ощущением неполноценности. Она отлично училась, хорошо пела, лучше всех в своей сельской школе рисовала, но считала себя уродливой. Шло время, и однажды она случайно подслушала, как другая приятельница сказала матери:
- Тебе-то что переживать? Три дочки, умницы-красавицы – одна другой лучше!
Вечером Анна долго смотрела в зеркало и с удивлением обнаружила, что она, действительно, хороша. Значит, это правда?
Окончательно её сомнения насчет своей внешности развеяла всё та же знакомая, что всего года три назад назвала её «страхолюдиной».
Это была коллега мамы по её прежней работе. Когда они приехали к ней в гости, женщина в изумлении развела руками и простодушно ахнула, глядя на Анну.
- Неужели это – твоя Анька? Ну и ну! Был гадкий утёнок, и вот, пожалуйста, - лебедь! Красавица, глазам не верю!
Где-то с той поры у Анны стало всё ладиться в жизни. К лидерству она никогда не стремилась, пряталась, а тут почему-то само собою стало получаться, что она - на виду. Как-то быстрей других ей всё удавалось, появилось много друзей, подруг, к её мнению прислушивались, спрашивали совета. Стало весело учиться, работать. Это были самые светлые годы: семнадцать, восемнадцать, девятнадцать лет…
Наталья Коноваленко
Продолжение - глава 4, "Разные" :
http://www.proza.ru/2017/03/18/1813