неУДОбные
Действующие лица:
Наташа (25 лет) – Москва, ст. 212, короткостриженная девушка с русским лицом, спортивного телосложения.
Родя (Родиона, 21 год) – Нарофоминск, ст. 161, длинноволосая яркая девушка.
Люба (39 лет) – Ржев, ст.105, суровая женщина крепкого телосложения.
Славка (Вячеслава, 24 года) – Москва, ст.159, невысокая суетливая девушка.
МырБыр (Марина Борисовна) – женщина неопределённого возраста, начальник отряда.
Действие происходит в женской исправительной колонии общего режима.
Сцена 1.
Тюремная секция (камера). Входят Славка и Родиона с гитарой.
Родиона: Я ей точно харю набью!
Славка (подпиливая ноготь пластмассовой пилкой): Почему им можно орать, а нам нет?
Родиона: Не знаю, пойди спроси…вон… у этой… кобылы из четвёртого!
Входят Наташа и Люба.
Наташа: О, гитару надыбали? Молодцы. Давайте репетировать.
Наташа достаёт блокнот, листает. Люба приступает к гимнастике. Родиона подбирает аккорды на гитаре и вполголоса запевает песню «Прекрасное Далёко». Славка отрывается от дела, и, дурачась, подпевает Родионе.
Славка: Слушай, можно чуть пониже?
Родиона: Но ты же там всё равно не поёшь…
Славка: Ну если возможно…
Начинают кривляться и громко петь низкими голосами на блатной манер.
Слышатся звуки приближающихся шагов.
Наташа (оторвавшись от блокнота): Мыр-Быр.
Славка: В воскресенье-то она что тут делает?..
Люба, замыкая пас упражнения «ножницы», ударяет в ладоши, после чего наступает тишина.
Входит МырБыр в бушлате.
МырБыр: Так. Не поняла. Откуда гитара?
Славка: Маринборисна…
Наташа: Марина Борисовна. Вы сами дали разрешение. Репетируем.
МырБыр: Почему не в культ-комнате?
Наташа: Потому что, Марина Борисовна, в культ-комнате четвёртый отряд репетирует, вон, отсюда слышно, им выступать завтра. А нам – к приезду комиссии надо готовиться.
Славка: выкрадываем каждую свободную минуточку!..
МырБыр: Вы-то, Шмылёва, своё уже выкрали…
Славка: не-не, Маринборисна, мы тут всё как надо…
Наташа: Марина Борисовна, время поджимает…
МырБыр: Ладно-ладно, артистки. Баню не пропойте.
МырБыр направляется к выходу.
Родиона: Эээ, Маринборисна!
МырБыр: Чёрт! И пошла… Я ж письма принесла, а вы мне про гитару тут!..
Подходит Родиона, делает реверанс и протягивает ладонь:
МырБыр (перебирая письма): Понятно, Джульетта ты наша! А Ромео-то твой (смотрит на один из конвертов) всё тоже… сидит…
Отдаёт Родионе конверт.
Родиона (требовательно): А ещё?
МырБыр (отыскивает и протягивает ещё письмо): Знаем мы этих Ромео!
Родиона садится на нары и распечатывает письма.
МырБыр (оглядывая остальных): Я вам что, служба доставки?! Сами подходите.
Подходят Наташа и Люба.
МырБыр: Наташ – от мужа… Любовь Викторовна – Вам от сына. Теперь всё. Пошла другим раздавать… (уходит)
Славка: Ой, не знаю, девчонки… письма эти ваши все… лучше уж лицом к лицу, как говорится… да ведь?
Все открывают свои конверты. Славка затягивает под нос: «Прекрааасное далёко…»
Родиона (резко): Слава, пой про себя.
Славка: Давайте порепетируем?
Наташа: Кх-кхэ.
Славка: Скучно с вами (подходит к Родионе, тянет руку). Дай почитать что ли, а?.. Родяяя? Ну Рооодинка…
Родиона раздражённо протягивает письмо. Славка, расхаживая по камере, зачитывает письмо вслух:
Славка: «Привет, Родинка! Я безумно тебя люблю! Да, я, бывает, огорчаю тебя, но у меня нет дороже тебя ничего.
Любимая моя, вот мы переписываемся, я очень рад слышать твой голос, ты умничка, работаешь на швейке - молодец. Слышишь? Я с тобой»
Слышишь, Родя, он с тобой!
« Всё у меня хорошо, не волнуйся, тока педеки всякие подходят, мне это не очень нравится, а так все ок!»
Слушайте, а мужик-то верный!
«Родька, я очень сильно люблю, люблю, люблю …
Люблю тебя намного больше, чем свою жизнь, чем весь этот мир.
Я так думаю: лучше быть простым тузом, чем козырной шестёркой. Так и живу»
Вот это по-нашему! Молодец, Макс.
«Буду набивать на руке имя любимой - чтобы всю жизнь носить свою Родю на руках»
Ну, а чего, шесть лет Максим ещё посидит налегке! Ему же шесть осталось?
Родиона: Хватит!
Славка: Всё-всё-всё, заканчиваю…
«Пацаны из нашего джаз-бэнда пишут мне, мол, ждём вас - где ещё найти такого ударника и певицу»
Родя, ну ты же и здесь – звезда! Оставайся с нами.
Родиона, читая, отмахивается.
«Пишут ещё, что к июню у них детдомовский дембель все по комнате получат, хе, догоняют нас, а Рыжему по инвалидке подфартило - аж в центре обещают. А помнишь наш июнь, когда мы выпустились с тобой? Ух, я и набухался тогда! Так что нас ещё ожидают весёлые гастроли, как мы и мечтали»
Люба встаёт, берёт полотенце, и выходит. Наташа порывается пойти за ней, но возвращается на место.
«Я с уверенностью могу сказать, что ты моя половиночка. Для любящего сердца нет границ и преград. У меня хватит сил сохранить тебя, сохранить все, что у нас есть, сохранить нашу любовь! Ты моя надежда, моя поддержка, моя мечта. У нас все должно быть на двоих, и любовь, и мечты, и жизнь, всё, всё, всё...Я тебя очень прошу - будь всегда со мной.»
А чо, нормально. Да ведь? Но тут ведь как… Вот, у Любы у нашей ведь тоже любовь большая была... Жертвовала собой ради любимого, когда наркоту из своей же больницы ему таскала… Нет, мне просто интересно: а когда потом топором его – тоже, выходит, от большой любви?! Ой, девки, я так думаю, уж лучше вообще без любви, чтоб проще и спокойнее.... По мне - так удобнее.
Наташа: Что ты несёшь?!? Если ты не отхватываешь тут люлей за свой язык, то это ещё не значит, что можно чушь пороть без перерыва. Любу она в пример приводит! А что ты понимаешь вообще?! Женщина – врач высшей категории. Анестезиолог. Сутки на операциях – сутки дома. Две ставки тянула, чтоб сына прокормить! Уж поверь, не до маникюрчиков тут было (Славка вздрагивает, прячет пилку). Тут от одиночества и отчаяния уже повеситься можно. Думаешь, она знала сразу, что ухажёр – нарик? Иди, разбери там в таких напрягах. Да что там говорить, она, наверное, расцвела за тот год: он и за сыном, и по дому… Тут в судьбу любой поверит. А потом… началось это всё… Сорвался он. Ну, и она сорвалась. Сначала через себя переступила – не прогнала его. Потом через профессию – промедол списывала… Ну и по итогу, застала сына вмазанным. Оба лежали в отключке. Тут она, конечно, совсем поехала. За топор. А когда в себя пришла…(заметив, что Славка делает педикюр, переглянувшись с Родионой) Кому я вообще рассказываю?!…(Наташа с Родионой смеются) Ты пойми (Славке): тут - не большая любовь, тут ТРА-ГЕ-ДИ-Я.
Родиона: Наташ, остынь, ну что ты ей объясняешь?.. Нет, ты ещё ей расскажи, как ты за свободу боролась, на митинги ходила, в акциях участвовала… Так она решит, что прикалываешься.
Славка (спешно натягивая носок): Девки, девки, вы что… Да я просто… Я так. Я тогда вообще молчать буду…
Родиона: Охренеть! Вылила ушат говна – и в норку? Ай, молодец! Слав, ну все тебя знают... Сейчас молчишь – молчишь, а мысли свои всё гоняешь-гоняешь. О Любви поучаешь. Вот интересно, если б вместо Любы сейчас я бы вышла – чтоб ты обо мне сказала?! Что вот, мол, любовь-любовью, а мужика вдвоём замочили. А вот и не замочили, Слава! А то будешь тут ходить – сочинять. А ты прямо сейчас вот скажи, Славка, за что я сижу? Да ладно, не ссы, все свои.
Наташа: Давай, твоя версия.
Славка (неуверенно): Ну… ну… Вы с Максом мужика какого-то обнести хотели… Ну там, для группы вашей, да?... и там…нууу…на запись, на гастроли, деньги ведь нужны, да?… На инструменты, да, вроде? Ну… я не знаю…а потом чё-то не пошло, ну вы его и… того… А чё?
Родиона: А ничо. Через плечо, Слава! Там бабла-то и не так много было. Ему - как нам по штанам купить. Как-никак, мужик сеть аптек держал. Всё равно считай, что мы ну взаймы бы взяли, а потом отдали б… Я-то просто хотела ребят вытянуть, денег дать, чтоб на ноги встали... А чё думал, толстый хрен, задаром ко мне яйца подкатывал? Думал, детдомовская – банка пива и получай за щеку, так что ли?! Да он бы и сам дал бабла, думаю. Только я ему давать не хотела. И вообще, это не Макс…это не Макс, не Макс его кончал! За чужое он сидит… Я влезаю в окно, Макс на стрёме, иду в зал, деньги в спортивной сумке, сумка в шкафу, шкаф в зале, знаю, толстый спит наверху, мужик на снотворных, врубаю свет, и… вижу… он лежит на полу, с открытым ртом, вместо глаза – дыра, кровь, ужас, я просто заорала, прибегает Макс, в шоке, трясёт меня: «Валим отсюда!», выбегаем, а нас уже ждут…тёпленьких. Сами замочили – сами на нас и повесили… И пистолет нашёлся, и доказательства, и отпечатки пальцев, и мы тут как тут. Дура… да это я виновата всё... Вы в баню собирались? Так и идите в баню…
Наташа (Славке): Пошли.
Наташа и Славка уходят.
Сцена 2.
Курилка у входа в корпус. Подходит Наташа в телогрейке и с ведром, садится, закуривает. Из бани к корпусу идёт Славка, на голове у неё – тюрбан из полотенца. Замешкавшись, останавливается и присаживается рядом с Наташей.
Славка: Ой, Наташ, посижу с тобой, воздухом подышу.
Наташа: Ага. Прекрасная погода…
Славка: Ой, Наташка… какая ты молодец… Вот честно.
Наташа: С чего бы это?..
Славка: Ну как! Ты такая образованная: читаешь вечно чего-то, записываешь, рисуешь, дачки получаешь от мужа – вот, полотенчико зачётное (ощупывает Наташино полотенце)… ну а про костюмы твои для концерта я вообще молчу!.. (достаёт из ведра баночку с кремом, натирает им лицо)
Наташа: Ага. А ещё тут с вами тусуюсь…
Славка: Да ладно тебе, хоспади... Зато до концерта полтора месяца, а ты уже сколько костюмов сшила (достаёт другой тюбик, выдавливает крем на руки, растирает). Ведь без костюмов твоих концерт наш – цирк клоунский: одна дурочка поёт, другая там что-то ей пляшет на заднем фоне, остальные в конвульсиях бьются. А так, с костюмами твоими – полноценный концерт. На тебя вся надежда, Натах.
Наташа прокашливается.
Славка (продолжает): А знаешь, я ведь тоже творческая была. В школе чуть что за праздник: Шмылёва – пой, Шмылёва – танцуй!.. Ну, я куда деваться – и пела, и танцевала, и сценки играла разные. У мамы грамот моих завались. И в институте то же самое… Так что понимаю в этом деле кое-что (достаёт из ведра банку с кремом для ног, задирает штанину, обильно наносит молочко на ступни). Ох, пятки - трещинами. Наташ, я тебе по секрету… Вот моё личное мнение – Родя, она поёт хорошо, но как-то… вяло!
Наташа: Вяло?
Славка: Ну, видишь, у неё же всё от настроения зависит: напишет ей её Макс или нет… Напишет – так она довольна, а не напишет – так и всё… А вдруг он перед концертом вообще не напишет, тогда что – всем подстава?.. Как-то вот неудобно, там ещё комиссия…
Наташа: Ой, не знаю, госпожа Шмылёва, какие ты там в школе песни пела свои (закуривая вторую сигарету), но сейчас ты мне про УДО песню поёшь. Думаешь, если выступишь в главной роли вместо Роди, то комиссия тебе условно-досрочное презентует?
Славка: Натаааша… Нет! Нееет… Нет. Я же Родю… люблю… я ж её… люблю… (засуетившись, размазывает крем для ног по лицу). Ой, хоспади! Я так, поболтать, между нами… и тут мне осталось… какой-то год. У меня ж всего – полтора. Ты ж сама через пару месяцев дембельнёшься…
Наташа: Шла бы ты в секцию, Славка, а. У тебя от холода, вон, крем на лице бараньим жиром свернулся.
Славка (глядя на банку): Тьфу ты, блин. Рожу с пятками напутала (снимает полотенце с головы, отирает им лицо). Ну, всё, побежала я. Подышала. Не простыть бы… И ты… холодно же…
Наташа: Давай-давай. Иди. Секцию не напутай.
(Славка уходит.)
Наташа (одна): Ноябрь-декабрь. Ноябрь - декабрь.
Мимо курилки проходит Люба, увидев Наташу, медленно подходит к лавке и останавливается.
Люба: О! Сидит. Дымит. Как фабричная труба. Молодая, красивая, умная девка. Только себя не жалеешь.
Наташа, смутившись, тянется затушить сигарету.
Люба: Докури - докури. И меня угости (присаживается рядом с Наташей).
Наташа: Ты ж не куришь…(протягивает сигарету Любе).
Люба: Тут закуришь…
Наташа: Стряслось чего?
Люба (прикуривая и жадно затягиваясь): Да так… (прокашливается).
Наташа: Понятно…письмо… С сыном что?
Люба (кивает и сникает): Дело такое. Мать слегла. Видать, крепко. Соседи добрые заяву в службы накатали. Комиссия была. Мать хотят в дом престарелых. Сына – в интернат. Соцзащита, мать вашу. Во Ржеве интернат хуже колонии. Привозили нам оттуда де-ти-шек на отделение... Половина на игле. Половина – резаные. А мне ещё пятёру тянуть… Такие тиски…
Наташа: Да…
Люба: А ты чего? После бани на мороз. Скажи хоть что…
Наташа (участливо с ухмылкой): Да чё тут скажешь… Хочешь – рассмешу?..
Люба: Валяй.
Наташа: Девки со Славкой докопались в бане…
Люба (привстав, настороженно): В смысле??
Наташа (смеётся): Не в этом… Не в этом смысле.
Люба (осторожно присаживается, с вниманием): Ну-у?..
Наташа: Стою, значит, намываюсь, никого не трогаю. Тут подходят четверо, Славка в центре. «А ты что это» - говорят – «манду не бреешь?».
Люба: Чего не бреешь?
Наташа: Гм. Я так и застыла. Стоят и смотрят. Ждут отчёта. «А что, надо? Вроде, нашествия мандавошек у нас не наблюдалось». Нет, они, оказывается, о муже моём волнуются, за эстетику переживают, мартышки эти. Понимаешь? Но это ещё не всё… Славка такая: «Девочки, ну не манду, а лобок».
Люба: Великая разница…
Наташа: Ну а та хамка, с «мандой», в итоге: «Пойдём, девки, чего докопались до человека. Ну, мил бабе братский лесок промеж ног. И милому мил».
Люба: Олигофрены.
Обе смеются.
Люба: А мне нравится, когда женщина – как женщина. А не пособие для педофила. Давай последнюю – на двоих?
Наташа: Давай. Только ты тогда первая – в конце крепче.
Энергично пододвигается к Любе, поднося в ладонях спичку. Их головы сближаются, но за секунду до соприкосновения останавливаются и, смущённо улыбнувшись, женщины возвращаются в прежнее положение.
Люба: Братский лесок… Вот придумают…
Открывается дверь корпуса, показывается голова МырБыр.
МырБыр: Закаляемся, что ли? На ужин бегом!
Наташа и Люба встают. Направляются к секции. У входа:
Наташа: У нас – отделение партии… то есть – у вас… во Ржеве… отделение партии нашей. Там надёжные ребята, хорошие. Пропасть не дадут сыну... Вашему… Напишу им – встретятся, поговорят… Сегодня же напишу.
Сцена 3.
Швейная мастерская. Родиона, Люба и Славка заняты пошивом спецодежды. На их столах - швейные машины, лампы, куски и обрезки камуфляжной ткани, инструменты. На столе у Наташи ворох цветных тканей, предназначенных для пошива костюмов к концерту. Наташа встаёт, подходит к Славке сзади:
Наташа (вполголоса): 42-ой или 44-ый?.. (измеряет портняжной лентой ширину плеч)
Славка (вздрагивая): Фу ты мать твою! Предупреждать надо!
Наташа: Расслабься, не конвой. 44-ый.
Славка: Какой 44-ый? Всегда был 42-ой! У меня всё как у моделей!
Наташа (возвращаясь к столу, не обращая внимания): Так, значит 44-ый.
Славка: Девчонки! А прикиньте! Одну смену шьём мешки для мусора, а в другую – форму для мусоров (разглядывает большой матерчатый мешок для мусора).
Наташа: Да уж. Ты, Славка, смотри и здесь с размерами не напутай. Кстати, про мусоров. Помню, когда акцию нашу разгоняли, ОМОНовца приметила щупленького, молочный такой совсем. Так вот буква «О» у него на одном плече начиналась, а «Н» аж за другое заходила…
Люба: Славка шила…
Славка: Ой, Наташ, может, ты о своих размерах подумаешь? Как-никак, месяц до концерта.
Наташа: А вот ещё прикол вспомнила. Я когда заезжала, выдали нам спецовки такие… из чёрной мешковины. Так когда я в этом одеянии предстала перед комиссией по УДО, меня погнали за «неуважении к администрации».
Родиона: Они просто подумали, что ты гот!
Люба: Хорошо хоть год не накинули.
Славка: Ой, не пугайте меня, девочки. Я и так уже боюсь…
Наташа: А чего ты боишься-то? Комиссии она боится… Комиссия приедет – воду пустят горячую, мыло выложат, полотенчики вафельные повесят…
Славка: Ага, тебя-то вафельными полотенчиками порадуешь, муж-то вон какое передал… О, Родиона! А как там у Макса с УДО? Вроде намечалось…
Родиона: Не знаю я. Не лезь.
Славка: Хм. Ну ладно…(пауза) А чего… Ты выйдешь, Макс выйдет, группу свою с детдомовскими организуете, государство поможет сейчас… спасибо Господи, сейчас не 90-е, стабильность, как-никак...
Родиона: Ага. Государство поможет! Жди. Не на западе пока живём. Это у них - права человека на первом месте, а у нас – обязанности, задолженности...
Люба: Не знаю, права эти, обязанности… Главное, чтоб нация в здоровье и чистоте была, тогда и бездомных не будет, и алкашня с наркоманами повывелась бы сама собой...
Наташа: А я вот знаю. Не болтать надо, а дело делать. Вот дошью платья, отыграем концерт, а после и за государство возьмёмся.
Славка (надевает мешок на голову, поёт): Комиссия-комиссия улыбку прячет лисию… (пускается в пляс)
Входит МырБыр, останавливается возле Славки. Славка, продолжая петь и кривляться, обнимает МырБыр. Снимает с головы мешок, на мгновенье застывает, затем стыдливо возвращается к рабочему месту.
МырБыр: Здравствуйте, дамы. Минуточку внимания. Учитывая, что концерт не за горами, хочу ознакомить вас с некоторыми правилами проведения мероприятия. Первое:
- запрещено упоминание в постановке какой-либо тюрьмы или колонии
Второе:
- запрещена ругань. Даже цензурная.
Третье:
- запрещено актёрам поворачиваться к залу спиной.
Последнее, и самое главное:
- запрещено делать то, что запрещено.
Вопросы?
Родиона: А как там с письмами? Третья неделя пошла…
МырБыр: Писем нет… Нет. Но… Будут (уходит).
Славка (вновь выбегает из-за стола, становится на место МырБыр, пародируя): Здравствуйте, дамы! Запрещено то, что запрещено. Надеюсь, это ясно и понятно. Поворачиваться спиной к людям и ругаться – нельзя! Слова вроде писька и попка – запрещены! (поворачивается спиной к залу, виляя бёдрами, припевает) Писька – попка, писька – попка, писька – попка…
Родиона: Слава, стой! Замри!
Все хохочут, хором:
44-ыыыый!
Сцена 4.
Ранний вечер перед ужином. Секция. Наташа листает журнал «Burda», Родиона и Славка играют «в верёвочку», Люба читает Евангелие. Входит МырБыр в очках.
МырБыр: Всем здравствуйте. Ужин через двадцать минут, не залёживаемся.
Родиона: Здравствуйте. От почты так и нет новостей?
МырБыр (по-деловому): Будут - сообщим. Я вот что пришла: Родиона, на кухне у дежурной с четвёртого руки растут не с того места. Сходите, подсобите на раздаче, а то до полуночи не управятся.
Родиона: Да не вопрос, Марина Борисовна! (уходит)
МырБыр присаживается и снимает очки.
МырБыр: Это... Дело тут такое. Письмо тут... Не знаю, что и делать... (достаёт конверт)
Наташа: Что за письмо? Что случилось?
Славка: Концерт отменяется?
Люба: С сыном что?
МырБыр: Да нет, нет. Всё в порядке у вас. А у Родионы вашей - беда (пауза). Утром на досмотре письма принимаю, ну вы сами понимаете, на предмет провокации, сговора, наркотики, туда-сюда... Письмо, в общем, от сокамерника Максима (пауза).
Наташа: Ну и?...
МырБыр: В общем, повесился Максим. Уже месяц как. Даже не знаю, как ей это... отдать (кладёт конверт на койку рядом с Наташей и Любой).
Тишина.
Люба: Знаю, как там вешаются. Знакомый был… судмедэксперт. Рассказывал: двое держат - один давит. А в отчётах - суицид.
Наташа: Это понятно. Люди в погонах и не такое могут.
МырБыр: Ну-ну. Вы язычки-то попридержите. Нет, чтобы о подруге подумать.
Славка: А давайте, я Роде письмо отдам... (берёт конверт).
Наташа: Только после концерта. А то и так все в напрягах...
Люба: Да. Чтобы не случилось чего…
МырБыр (взволнованно встаёт): А может, так и лучше, Вячеслава. Только вы, девчонки, не проболтайтесь. Я-то не могу его при себе носить, а вы посмотрите, когда… Ладно… На ужин не опоздайте (уходит).
Люба: Жаль девку. Любит ведь.
Наташа: Да она этим живёт…
Славка (рассматривая конверт): Трагедия.
Внезапно вбегает Родиона. Смеётся:
Родиона: Ой, придурошные! Девки, не поверите!.. Захожу в столовку, иду на раздачу, беру поднос (вырывает конверт из рук Славки), несу. Эта придурошная, кобыла из «четвёртого», вся рожа в прыщах, дорогу загородила и давай бычать. Мол, «чё припёрлась, без тебя справляемся». А меня чё-то взбесило, ну я на принцип, поднос на стол (энергично кладёт письмо на койку Славки, которая тут же прячет его под матрац) . Мол, раз здесь, значит – так и надо. Эта курва мне леща влепила. Я ответила на автомате. Пока очухалась, нас уже разнимают. Чё, я виновата, что у меня кожа нормальная? (продолжает смеяться, остальные переглядываются между собой). Я тут подумала… Что с такими людьми-то творится… Наверное, любви им не хватает… (запевает, пританцовывая) «Я знаю пароль, я вижу ориентир, я верю в это точно – любовь спасёт мир…».
Сцена 5.
Церковный приход при тюрьме.
Полумрак.
В глубине сцены, спиной к залу, стоят четыре фигуры. Фигуры озарены всполохами свечного огня.
Вторая слева фигура разворачивается, выходит на середину сцены с зажжённой свечой. Мы видим, что это Люба.
Люба:
Господи Иисусе Христе, буди милость Твоя на сыне моём Артёме, сохрани его под кровом Твоим, покрый от всякого лукаваго похотения, отжени от него всякаго врага и супостата. Спаси, Господи, и помилуй сына моего Артёма.
Крайняя справа фигура разворачивается, подходит к Любе, перенимает у неё свечу. Это Родиона.
Люба подходит к авансцене и присаживается.
Родиона:
Господи! Помоги мужу моему Максиму! Наставь его на путь истинный. Очисти разум его. Благослови его. Защити его. Освободи его от греха. Помоги вернуться домой!
Следующая фигура разворачивается, подходит к Родионе, перенимает у неё свечу. Это Славка.
Родиона подходит к авансцене и присаживается рядом с Любой.
Славка:
Боженька, даруй мне свободу скорую, чтобы все у меня получалось на воле, чтобы беды обходили меня стороною, да хлеб и соль были на столе и близкие во здравии и богатстве. Аминь.
Последняя фигура разворачивается, подходит к Славке, перенимает у неё свечу. Это Наташа.
Славка присаживается рядом с Любой и Родионой.
Наташа:
Господи Иисусе Христе Боже наш, святаго апостола Твоего Петра от уз и темницы без всякаго вреда свободивый, приими, смиренно молим Ти ся, жертву сию милостивно во оставление грехов рабов Твоих Любови, Родионы, Вячеславы, Натальи в темницу всажденных, и молитвами их, яко Человеколюбец, всесильною Твоею Десницею от всякаго злаго обстояния избави и на свободу изведи.
Наташа подходит к остальным…
Сцена 6.
Наташа, Люба, Родиона и Славка сидят на паперти.
Славка (восторженно): А всё-таки, как хорошо в церкви! Помню, маленькая была, родители все выходные ссорятся, папка с похмелья, а мать выпить не даёт... Так бабушка меня всегда в церковь забирала. А в церкви тихо, свечки... пахнет здорово... И как-то я там успокаивалась. И сейчас вот спокойно стало… (пауза). Ой, смотрите (всматривается вдаль), это ж Светка Ворохобина! Ещё недавно - месяц до дембеля, а время-то идёт, что вот уже... Выпускают. Свобода-свобода - ждал тебя я три года...
Наташа: Да не завидуй ты... Свобода... Хм. Свобода ждёт Светку!.. Изба на отшибе без удобств, четверо по койкам, мужик в запое – с кулаками наготове. Что-то не сладка ей свобода, раз по третьей ходке пошла... Это ж как надо достать, чтоб на тюрьму, как в санаторий ездить...
Славка: А я бы и в избу, и к мужику пьяному, и к детишкам, лишь бы не здесь!..
Наташа: Ага. В селе бы твой маникюрчик мигом бы оценили... В четыре подъём, корову надои, да на выгул приготовь, этих… овец-свиней накорми, курятник открой, воды натаскай, огородом займись, а вечером - отхвати дюлей, за то, что не приготовила поллитра сверх того, что принял уже... Конечно, Славка, об этом ты и мечтаешь.
Славка: Да ну тебя, никакой романтики…
Родиона (вскакивая): А я думаю, что свобода - когда любимый рядом! И можно просто встать… и куда, чёрт возьми, хотите, туда и идёте. И что, чёрт подери, хотите, то и делаете. И плевать на всё - лишь бы вместе!
Славка: Что ж ты у церкви-то чертыхаешься?
Родиона: А что ж ты осуждаешь-то у церкви?.. Да! А ещё… под вечер ляжешь с любимым и начнёшь его любить, как никого никогда в жизни не любила. И знаешь точно, что утром тоже будешь с ним, и опять - иди куда хочешь, и делай, что хочешь... Лишь бы вместе (закрыв лицо ладонями, присаживается обратно и замолкает).
Славка: Да, девочки, любовь - это главное.
Наташа: Не знаю. Скучаю, вроде, по мужу. Но по делу - сильнее. Знаете, когда ты ведёшь колонну, и знаешь, что как бы прав, и как бы при этом нарушаешь, но всё же прав... И знаешь, что закроют, и руки выкручивать будут, и сутки, а то и трое - не прилечь. Но после, если отпустят, идёшь по городу, пьёшь пиво, и думаешь: "А ведь всё правильно делаю, всё зашибись! Это моя дорога, моя жизнь, и живу я её не только для себя". Вот это самое понимание возносит меня над бытом, над мужем, над будущим, над городом... И в этот вот момент грудь наполняется таким воздухом, какого нигде больше не найдёшь! Да, свобода - это мой воздух, ветер, который дует мне в лицо, когда я не думаю о себе. А у Светки Ворохобиной - разве у неё свобода? Здесь у неё - свобода, а там - тюрьма.
Славка: Знаете… Я когда из Томска в Москву перебиралась, всё думала, вот она, свобода, пришла. Теперь всё как по маслу. Понятно, что трудности, туда-сюда... Но Москва - это потолок. Значит, больше, чем там, нигде не увижу и не добьюсь. Всё вы, девчонки, хорошо говорите. И любимые, и воздухи, всё красиво звучит. Только вы про средства к существованию забыли. Как без денег-то? Вот Родиона: "Делаю, что хочу, иду, куда хочу..." Вот захотела ты с любимым в Питер рвануть, Эрмитажи там, Кунсткамеры, на недельку... Прекрасно! А на что? Или группу твою, Родя, раскручивать, талант развивать: продюсеры, студия, синтезаторы, пиар. А на что? Наташа вот - мир перевернуть хочет... Прекрасно! А на что? Ленин миллионами воротил, в Швейцарии жил, икру красную уважал, Савва…как его… Морозов денег подкидывал (Наташа с Родионой удивлённо глядят на Славку). Что?! У меня просто этот…(смутившись) как его… друг… историк… рюмку выпьет – как начнёт задвигать… хмм… не остановишь... Так что так. Говорите вы всё правильно, но как-то мимо. Вот мне, например, немногого надо, правда… Я хочу со своим дипломом работать и зарабатывать деньги. И не в баре… официанткой… Я хочу хоть какую-то иметь возможность купить жильё в городе, где я хочу жить… И на море хочу пару раз в год, потому что я море люблю… И потом, когда есть средства к существованию, можно уже и любимого любить, и перевороты устраивать, хотя там, наверное, это уже не нужно… Люба, а ты чего молчишь?
Люба: Молчу…слушаю... У каждого правда своя, и свобода каждому – что-то такое особенное… Но забываете: кто свободен, тот много может. А кто много может, тот больше должен. Дай иному свободу - так он такого натворит, что пятеро несвободных не исправят. Делай, что хочешь. Лишь бы потом раскаиваться не пришлось. Любовь, справедливость, деньги - это хорошо. Плохо, когда раб любит, раб ищет справедливости…. Свободу заслужить нужно. Вот пришли, помолились, и вроде легче. Но внутри сидит раб и нашёптывает: а вдруг не простил, а вдруг не простил? И снова несвободен. Свобода тогда наступает, когда вдруг понимаешь: есть ты и Бог. И перед Богом ты чист. Вот тогда можешь сделать шаг и сказать слово. А до этого - сиди и молчи.
Славка: А я и молчу...
Сцена 7.
Три недели до концерта. Наташа в секции репетирует выход Родионы. Родиона стоит с гитарой в центре воображаемой сцены. Славка ждёт своего выхода в углу, мучительно держась за живот. Люба помогает Наташе с тканью для декорации.
Наташа: Так, Родиона, слова надо почётче, ничего не слышно!.. Давай с этого места, чтоб всё гладко...
Славка: А мне долго ещё стоять?!
Родиона запевает песню "Прекрасное далёко".
Наташа (прерывая её): Родиона! Всё, стоп, я поняла! Поняла, как надо сделать. Дошла, встала, пауза, и тут начинаешь. К чему сходу начинать?
Родиона: Хорошо.
Славка: Блин, я скоро мхом покроюсь...
Люба: Тихо. Не ной.
Славка: Ой, какие все серьёзные... Люба, может за меня постоишь?
Люба: Может, за тебя ещё и посидеть?
Наташа: Ближе к делу. Славка, Люба не выступает, но тоже делом занята.
Славка: Ладно-ладно, молчу. Скорей бы уж концерт.
Наташа: Родя, пошли по новой.
Родиона выходит, останавливается, и начинает играть, потом петь, запинается на третьей строке.
Родиона: Я слова забыла.
Славка: Родя, а чего тут забывать, это же детская песенка, вся страна напевает!.. Не, Наташ, её ж не "Страну и мир" просят запомнить. У меня ноги онемели.
Наташа: Жди! Родя... Что с тобой, сосредоточься. Ты ведь всё знаешь.
Родиона: Да-да, давай ещё раз... Сейчас соберусь.
Славка: Ой, чую, лажанёмся мы перед комиссией...
Люба: Не каркай!
Наташа: Заткнись! (Родионе) Готова? Тогда начинай.
Родиона выходит снова, играет, внезапно рвётся струна гитары.
Наташа: Мне показалось, или струна лопнула?
Родиона: Не показалось.
Люба: Бывает. Рабочий момент.
Славка: А-хре-неть! (распаляется) Я как дура, умею петь, и сыграть смогу, стою в долбанном углу и жду когда наша птица запоёт, а у неё то невпопад, то слова забыла, то струна!.. Где, блин, нам взять струну? (Наташе)
Люба: Уймись!
Славка: Сама уймись! Тебе ещё пять лет, тебе всё равно.
Наташа: Славка!
Славка: Что - Славка? Что не так? Хватит всех выгораживать. Что теперь из-за неё все прогорим? Ты ж – звезда!
Родиона: Вы уж простите меня. Я просто всё время о Максе думаю…
Славка: Что ж мы за звери такие? Может, и не надо тебе выступать, мучать себя?
Родиона: Хочешь за меня помучаться?
Славка: Нет уж, такого горя мне не надо.
Люба и Наташа (хором): Славка, заткнись!!
Наташа: Даже не смей!
Родиона: Да нет, пусть! Если может лучше меня - то ради Бога.
Славка: Лучше тебя?? Тут и стараться не надо, чтобы лучше тебя. У меня, по крайней мере, всё впереди.
Родиона: Любят тебя мало, Славка. Потому что, когда любят, даже если плохо - хорошо.
Славка: Ещё полюбят.
Родиона: Была бы не такая мутная - и сейчас бы любили. А не потом. А то вечно всё что-то таишь, мутишь, скрываешь в сторонке от остальных...
Славка: Это я скрываю?! Я таю?! Хорошо, буду честной (достаёт из-под матраца письмо, протягивает Родионе).
Родиона берёт письмо.
Родиона: Что? Что это? (смотрит на конверт, достаёт письмо...)
Наташа и Люба безучастно растягивают белую ткань поперёк сцены таким образом, что Родиона и Славка оказываются отделены друг от друга.
Славка (мечется): Девки! Девки!! Да я не хотела! Я хорошая!
Входит МырБыр.
МырБыр: Что шумим?
Славка бросается на МырБыр, рыдая, опускается на колени. МырБыр присаживается, обнимает Славку.
Славка (навзрыд): Я не хотела! Это вообще не я! Я не такая… я хорошая. Я старалась всегда! И села за то, что старалась! Все воруют: мэр ворует, генеральный ворует, зам ворует, начальник отдела ворует, и я украла! Правильно! Сразу зауважали. Вся страна ворует! А подставили - меня. Я устала… очень устала. Я к маме хочу! Мама, мама, мамочка!.. (плачет на груди у МырБыр).
Родиона, дочитав письмо, опускает руки. Растянутое полотно ткани закрывает Родиону. За этой ширмой раздаётся истошный вопль. Наташа и Люба, вращаясь вокруг Родионы, заворачивают её в ткань и уводят.
Сцена 8.
Сцена актового зала тюрьмы, подготовленная к проведению концерта. Из-за кулис на сцену выходят Наташа и Люба.
Наташа: Любовь Викторовна, поговорите в микрофон.
Люба (в микрофон): Раз-раз. Раз-раз. Многоуважаемые члены комиссии... Раз-раз.
Наташа: Так, что-то барахлит. Хотя, комиссия по любому на первом ряду, услышат…
Из-за кулис выглядывает Славка.
Славка: Может помочь что надо?
Никто не реагирует.
Наташа: Где же Родиона?.. Я сказала МырБыр так: не отпустят Родиону с шизняка на концерт - я отказываюсь вести концерт. Я-то могу, мне что - у меня дембель через три дня. Мне Родиона нужна. А УДО мне, как козе баран.
Входит МырБыр.
МырБыр: Всё в порядке? Правила помним? (протягивает Любе компакт-диск)
Наташа: Что это?
МырБыр: Минус. На всякий случай.
Наташа: Никаких всяких! Где Родиона?
МарБыр: Везут.
Наташа: А переодеваться?
МырБыр: Сама, сама.
Люба: Наша психиатрия ничего не обещает. Я подстрахуюсь (садится с диском в конец зрительного зала).
МырБыр открывает двери актового зала. Зал наполняется заключенными женщинами, их родственниками. Наташа занимает место ведущей на краю сцены. МырБыр на первый ряд рассаживает комиссию, жестом показывает Наташе, что пора начинать. Наташа, видя, что нет Родионы, раздражённо разводит руками. Зал в ожидании. Тишина.
МырБыр: Начинаем наш отчётный концерт второго отряда!
Из-за кулис появляется Родиона с гитарой наперевес, останавливается посреди сцены перед микрофоном с осоловелым взглядом, обмякшими руками и приоткрытым ртом. Пауза. Родиона машинально вздёргивает руку к гитаре, задевает струны, пошатнувшись, оступается и замирает.
Заслышав звук, на сцену выбегает Славка, растерянно оглядывается и застывает.
Немая сцена.
Наташа:
Здравствуйте, дорогие гости... И уважаемая комиссия...(ещё раз оглядывается на Родиону, та не реагирует).
Добро пожаловать. У нас тут концерт запланирован, верно же? А ещё и маскарад… Я вот - ведущая и дизайнер костюмов. Ученицы нашего швейного училища спляшут и споют для вас, милая комиссия. Всё по правилам. Все роли заучены. Мы ведь хотим вам понравиться! Мы готовились. Мы так долго ждали вас. Мы так ждали! (подходит к застывшей Родионе, дотрагивается до неё, и, отпрянув, пятится).
Что происходит?.. Что вообще происходит?
Так, кто вы, где вы? (мечется по краю сцены, вглядываясь в лица зрителей) Кто тут нас будет судить?.. Давайте знакомиться… Хочется как-то поприветствовать вас, увидеть лица... Ау… Ауу! Ауууу…
Вы на неё внимания не обращайте (уводит Родиону). Ну, не поёт! Всё так и задумано. Позитивчику, позитивчику (зрителям) побольше – главное, не забываем, концерт же (приплясывает)! А то вы, наверное, устали: встали рано, ехать далеко, неудобно – и это всё, чтоб на нас поглазеть... понимаю… трудовые будни добропорядочных и серьёзных граждан, понимаю... Хотя, по-вашему, мы ж тут не такие… мы ж тут другие… мы ж тут вообще эти… звери… ррррр! Ууууу…(истерично кривляется, изображая животное) ... неудоообные... (смеётся) Нет уж, нет уж, приехали - так оценивайте...
Любуйтесь вот, я не обижусь: Петрова Наталья Викторовна, уроженка Оренбурга. Всё как у всех. В детстве мечтала кем-то стать, ну, ведь все мечтали, да? Вы вот стали, я вижу, вижу… А я… А я никем не стала. Я ничего никогда не умела, стеснялась всего почему-то... Вечно мне было стыдно, неудобно как-то... Только картинки сидела и рисовала, рисовала, рисовала, рисовала... В художке, как вам?.. вышку хотела получать. Пока родители не запили. Оба.
Славка крадётся на сцену, оглядываясь на членов комиссии, со словами: "Как неудобно получается... Как же неудобно!..". Пытается увести Наташу за кулисы. Наташа вырывается.
Перестройка-стройка-тройка! Свобода! Я говорю: «Папа, я так хочу мольберт…» - «Зарплаты нет» - «Блин, а ведь с высшим образованием!..» Тогда-то я решила, что надо их спасать, и брата младшего... Вот спасу - и дальше рисовать буду… Ходила по всем этим службам вашим, везде совалась, всё перепробовала… И ни-че-го. Ничего. Зато с людьми познакомилась, у которых тоже, оказалось - ни-че-го. Вступила в партию, стала активистом, от региона как-то в Москву поехала на собрание – там замуж вышла... И я как посмотрела на всё это, на мою страну, на нас с вами... Я просто хотела быть честной, да, честной, строить свою жизнь, гордиться страной и всеми нами... А поняла вдруг, что всех, всех нас спасать надо. А кто пойдёт? Вы пойдёте? А Вы?... А вот Вы?... Кто пойдёт? Вот я и пошла... Спасать нас от самих себя. Чтобы просто рисовать потом, чтобы не стыдно было просто рисовать...
Марина Борисовна, вы можете меня прям с этой сцены в шизо отправить! Вы ведь всё можете... Давайте, а? А то получится так, Марина Борисовна, что я через три дня выйду отсюда, а вы здесь, Марина Борисовна – на всю жизнь. Я вот всё думаю, думаю, с какой же стороны решётки я?! А вы задумываетесь? А вам, вам всем удобно?
Внезапно раздаётся музыка. Это Люба. Она встаёт с места и запевает первый куплет:
"Слышу голос из Прекрасного Далёка..."
Поднимается на сцену, приобнимает Наташу, поющую второй куплет.
Славка выводит из-за кулис Родиону, запевает третий куплет: "Я клянусь, что стану чище и добрее...".
Из рядов зрительного зала возникают ещё несколько девушек-заключённых в сшитых Наташей платьях. Они двигаются в такт музыке: кто-то среди зрителей, кто-то в партере, кто-то справа, кто-то – слева, и тут, и там…
Концерт удался!
МырБыр неспеша покидает своё место и поднимается на сцену, присоединяясь к выступающим.
Все вместе поют припев.
Конец.