Дверная ручка – это ещё не дверь.
(четвёртое правило «б»)
29 января 1943 год. Сталинград.
Радиограмма в ставку Адольфа Гитлера по случаю дня его назначения канцлером Германии:
«Адольфу Гитлеру!
6-я армия поздравляет своего фюрера со славной годовщиной!
Флаг со свастикой по-прежнему реет над Сталинградом. Пусть наша борьба послужит назиданием настоящему и будущим поколениям. Даже в безвыходной ситуации солдат Рейха не сдается!
Хайль, мой фюрер!
Паулюс».
***
30.01.43г. 19:35
Сталинград.
Подвал Центрального универмага.
Штаб командующего 6-й немецкой армией Паулюса.
Совещание штаба 6-й армии.
Присутствовали: адъютант командующего полковник Адам, генерал Пфейффер, генерал фон Зейдлиц-Курцбах, генерал Гейтц, гененрал-лейтенант Шмидт, генерал-майор Росске, командующий 6-й армией генерал-фельдмаршал Паулюс.
Повестка совещания: Возможность продолжения боевых действий. Возможность прорыва окружения.
…
Пфейффер: …А я и предлагаю направить к русским парламентёров для переговоров по временному прекращению огня.
Шмидт: Хельмут, не будьте таким наивным. Здесь, увы, не Франция и не Польша. Этот Ваш шаг ничего не даст. Русские не пойдут на переговоры, и вы это прекрасно знаете. Для них важна только капитуляция. Причём – чем быстрее мы капитулируем, тем лучше для нас…
Пфейффер: Тогда наш долг – перед фюрером и Германией – достойно уйти из жизни, как пример всем нашим офицерам, а не сдаваться, чтобы потом быть расстрелянными или замерзать у русских в сибирских лагерях…
Паулюс (перебивая): Мы уже и так замерзаем. Идиот! Не думаю, что в этой Сибири будет холоднее!..
Зейдлиц: Господа, какая разница – сдаться или застрелиться! Конец один. И мы все его знаем… Что с того, что моя попытка прорыва окончилась неудачей? В ней многие наши офицеры уже доказали, что они – истинные патриоты Германии, и не отдали себя в лапы врага. Надо решиться! Поэтому я предлагаю с честью…
Шмидт (перебивая): Вы, я смотрю, провидец… Не поэтому ли Вы подбивали своих офицеров на самоубийства после собственной неудачи? А теперь про честь болтаете!.. Что же сами не застрелились?.. К тому же мы не должны ломать себе голову над дальнейшими действиями вместо фюрера, а Вы, генерал фон Зейдлиц, не должен делать этого вместо командующего!..
Пфейффер: Я думаю, что выскажу общее мнение – наш фюрер и наш народ ждут от нас великого и не очерняющего честь офицера поступка!...
Паулюс (перебивает, хлопнув ладонью по столу): Не имею ни малейшего желания стреляться ради этого богемного ефрейтора! Хватит ему и того, что в этом проклятом городе ежедневно больше солдат гибнет от холода и отсутствия продовольствия, чем от пуль и снарядов русских!.. Где его обещанная еда, где боеприпасы и подкрепление? Вон там. За Волгой, на полях валяются…
Гейтц: Фридрих, зачем же тогда Вы вчера послали приветственную радиограмму фюреру, поздравляя его с юбилейной датой? Ведь она сыграла далеко не последнюю роль в присвоении Вам звания фельдмаршала…
Паулюс: Не мелите вздор! Вы прекрасно понимаете, для чего фельдмаршальские погоны даются генералам в той безвыходной ситуации, в которой мы очутились… А насчёт радиограммы – это к Шмидту (поклон в сторону генерала Шмидта). Генерал тут без меня командует, и вы все это знаете. Пользуетесь тем, что ваш начальник и болен, и ранен!.. Каждый из вас все свои делишки за моей спиной провернуть старается!.. Шмидт, я про Вас говорю – Вы же произнесли сейчас речь насчёт того, кто кому подчиняться должен… Старая лиса!... (закашлялся). А Вы, Гейтц, что, уже вытащили свои заранее приготовленные белые флаги? Да, те самые, которые ещё две недели назад приказали соорудить… Что, не так? Молчите? Правильно делаете, что молчите…
Гейтц: Я никогда не молчал, Фридрих. Я скажу больше, всем здесь скажу – вспомните прусского генерала Йорка фон Вартенбурга. Он спас свой корпус, заключив соглашение с русским императором вопреки приказу своего короля! И немцы вернулись домой живыми. Не мёртвыми!
Паулюс: Тогда уж вспомни и про отступление Наполеона, и что сталось с его армией на Березине. А ведь он только оставил эту русскую Москву. Как ты сейчас предлагаешь бежать из этого разрушенного города… Я правильно тебя понял?
Шмидт: Мне кажется, что этот разговор беспредметен. Каждый для себя уже всё решил. Как и я. Как и Вы, Фридрих. Как и солдаты наши тоже…
Паулюс (ни на кого не глядя): Решил? Немцев с каждым днём становится всё меньше и меньше. Скоро наши фрау уже станут рожать от англичан, французов, или, упаси бог, от русских. Не будет в Германии больше ни Гансов, ни Фрицев, ни Иоганнов. Ни Зигфридов… Потому что все они останутся вот здесь, в этой проклятой стране! В этой мёрзлой земле. В этих развалинах… А я не хочу этого, понимаете – не хочу! Я не хочу, чтобы немецкие матери и жены прокляли меня, как убийцу их сыновей, их мужей… (поворачивает лицо к генералам и шепчет) И вы, я думаю, не хотите… Вот Рейхенау хотел. И где он сейчас? Что, молчите? Молчите…
Росске: Может, тогда нам следует выйти к русским из этого подвала и согласиться на капитуляцию? Но как быть тогда с теми нашими частями, у которых отсутствует с нами связь, с северной группой генерал-полковника Штреккера? Ведь они будут стрелять. Они будут воевать…
Паулюс: Плевать!.. В отличии от вас всех, я понимаю, что военная история уже вынесла мне свой приговор. Я никому больше ничего не буду объяснять… Штреккер пусть сам ведёт переговоры. Я ему уже не нянька!.. Всё уже сказано… Я ранен. Я устал… А теперь – оставьте меня…
***
Из воспоминаний лейтенанта 297-й пехотной дивизии Густава Шрайке:
«…Две жительницы Сталинграда в течение целого часа растирали мои обмороженные ноги. При этом они с жалостью смотрели на меня и говорили, что грех умирать таким молодым… В январские морозы 43 года сталинградские женщины пекли хлеб из прелого зерна и нередко соглашались обменять свои ещё тёплые буханки на кусок мороженой конины… Многие из нас именно благодаря им остались живы, и в конце концов всё-таки вернулись в Германию. К своим семьям…».
***
Из воспоминаний начальника штаба 64-й армии генерал-майора Ласкина Ивана Андреевича:
«…Вместе с полковником Бурмаковым мы пошли к переднему краю. На пути были руины, приходилось осторожно обходить их. В окопах недалеко от универмага нас встретил небольшого роста старший лейтенант Латышев, командир 2-го батальона. Он доложил, что местность заминирована, и посоветовал двигаться по тропе, которой пользовались немцы. Так мы и поступили.
Первым по узенькой тропке на снегу пошел комбат, за ним – я. За мной – полковник Бурмаков, переводчик и наши адъютанты.
Стрельбы на нашем участке не было. Около универмага путь нам преградили несколько немецких автоматчиков с оружием наизготовку. Охрана штаба. Рослые, хмурые солдаты. Выйдя вперед, я отстранил с тропки двух из них и спросил, как пройти в штаб. Жестами они показали на вход в подвал.
Спустившись по каменной лестнице, мы оказались в тёмном полуподвальном помещении. Окна были заложены мешками с песком. Здесь были люди. Нас немцы в темноте не опознали. Вытянув вперед руки, мы пошли вдоль стены вглубь наугад. Однажды я чертыхнулся и, видимо, слишком громко, потому что комбат – он шел впереди – вдруг остановился и зашептал:
– Товарищ генерал, тише, кругом фашисты.
Наткнулись на дверь в стене. Я приказал открыть. За дверью была большая комната.
В большой комнате было полутемно. На длинном столе – тусклая керосиновая лампа, на другом столе – огарок свечи. Все в табачном дыму. Смрад. Хаос – разбросаны чемоданы, каски, какие-то вещи. За столами сидели и стояли несколько военных в форме командного состава. Офицеры и генералы. Они о чем-то разговаривали между собой. Вдоль стен на грязном полу сидели десятка полтора солдат с телефонными аппаратами.
Я громко скомандовал по-русски:
– Встать! Руки вверх!
Все повернулись к нам, но команду выполнили немногие. Я повторил ее более резко. Мои спутники показали ее движением автоматов. На этот раз поднялись все немцы.
Я объявил всех пленными и подошел к столу. Один из военных, стоявших с поднятыми руками, сказал, что он – генерал-лейтенант Шмидт, начальник штаба 6-й армии, и может вести переговоры о капитуляции только с официальным представителем Рокоссовского. Я назвал свою должность, воинское звание, фамилию и сказал, что являюсь официальным представителем и уполномочен вести такие переговоры и принять капитуляцию немецких войск.
Шмидт сообщил, что здесь находится генерал-майор Росске, командующий южной группой войск. Росске представился четко, по-военному. За ним представились другие военные.
Тут к нам подошли полковник Лукин и подполковник Мутовин, которые отправились к немцам ранее. Они доложили, что их группа, а также подполковник Винокур и старший лейтенант Ильченко, который первым пошел в немецкий штаб, уже пытались вести предварительные переговоры о капитуляции, но немцы настаивают на представителе с нашей стороны на уровне генерала. Никто из наших офицеров не был допущен и к Паулюсу. Я шутя заметил, что один вопрос уже решен – генерал есть…
…Мы спросили, где командующий Паулюс. Шмидт ответил, что фельдмаршал – это звание ему присвоено вчера – находится в одной из соседних комнат, он неважно себя чувствует. Я предложил пригласить командующего сюда, чтобы вести переговоры с ним. Шмидт отправился с докладом. А я послал старшего лейтенанта Латышева, чтобы взять под нашу охрану комнату Паулюса…».
***
Донесение
№ 0079/ОП
02.02.1943г. 18:30
Москва.
Кремль.
Товарищу Сталину
Товарищ Сталин.
Выполняя Ваш приказ, Войска Донского фронта в 16.00 2.02.1943 г. закончили разгром и уничтожение окруженной Сталинградской группировки противника…
В связи с полной ликвидацией окруженных войск противника, боевые действия в городе Сталинграде и в районе Сталинграда прекращены…
Представитель Ставки маршал артиллерии Воронов
Генерал-полковник Рокоссовский
***
ПРИКАЗ
ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО
ПО ВОЙСКАМ ДОНСКОГО ФРОНТА.
ДОНСКОЙ ФРОНТ.
Представителю Ставки
Верховного Главнокомандования
маршалу артиллерии
тов. ВОРОНОВУ.
Командующему войсками
Донского фронта
генерал-полковнику
тов. РОКОССОВСКОМУ.
Поздравляю Вас и войска Донского фронта с успешным завершением ликвидации окруженных под Сталинградом вражеских войск.
Объявляю благодарность всем бойцам, командирам и политработникам Донского фронта за отличные боевые действия.
Верховный Главнокомандующий
И. СТАЛИН
Москва, Кремль.
2 февраля 1943 года.
***
Американская газета "Курьер Джорналл"
4 февраля 1942 год.
«…Уроки Сталинграда ясны, но кое-кому не нравиться Учитель, который их преподал. Многие вынуждены были не только восхищаться храбростью русских, но и дрожать при мысли о том, что с проявленным здесь духом, выдержкой и совершенно несгибаемой волей нам придется столкнуться на мирной конференции, да и в дальнейшем – тоже…».