Начало: http://www.proza.ru/2017/03/12/1847
Часть 2
1
Я шла на работу, радуясь теплой сухой погоде в октябре, что обычно нетипично для наших мест. Свежий воздух вдыхался легко, на светлеющем небе еще было видно, как мерцают звезды. Все это, включая желтоватый полудиск убывающей луны, наводили на размышления о вечном. Не торопясь приблизилась я к школьным воротам и вновь увидела, что у злополучного угла стоит компания курильщиков во главе с Беспаленко. Снова мне предстоит борьба, и кто в ней выиграет, я не знаю. А все мое глупое упрямство – я уже сама не рада, что впуталась в эту историю! В отчаянии я посмотрела на небо, понимая, что мигающее сияние далеких светил не поможет мне.
– Опять здесь курим?
Беспаленко с усмешкой смотрит на меня, словно ожидая, что я буду делать дальше. Проклинаю про себя эту схватку, в которую я ввязалась. Но отступать нельзя – иначе перестану себя уважать, когда они будут, посмеиваясь, курить. Я, хоть и не педагог, но понимаю, что если «запрещено, значит – запрещено». И хотя каждый раз мне приходится говорить одни и те же слова, которые мне самой надоели до скрипа несмазанной двери, я снова, как одержимая, повторяю их:
– Опять курите! – В ответ – молчание. Они не подтверждают, но и не отрицают. Как можно спокойнее я продолжаю. – Уходим за территорию школы!
Все стоят, не двигаясь. Стою и я. Что делать? Кричать нельзя, этим их не проймешь, только покажу свою слабость, но эту компанию во главе с Беспаленко нужно сдвинуть с места. Подхожу к мальчишкам ближе. Чем закончится мое наступление, не знаю. Не хотелось думать, что я буду делать в случае нападения. И вот, когда я уже думаю, что сейчас что-нибудь произойдет, слышится стук открываемой двери – у запасного выхода появляется школьный слесарь-сантехник Владимир Семенович. Беспаленко тоже слышит звук и повертывается в ту сторону. Поняв, что я приобрела в лице мужчины мощную поддержку, подросток поворачивается и уходит за ворота. Я вздыхаю с облегчением. Владимир Семенович, спасибо вам! Вы даже не знаете того, что, может быть, спасли меня.
2
– Привет, Людмила Михайловна! – раздался звонкий голос. Около меня стояла наша школьная секретарь Регина Михайловна. Ниже ростом, она смотрела на меня снизу вверх, лукаво поглядывая на меня сквозь стекла очков. – Слышала, что ты все воюешь с курильщиками?
Я хотела ответить, но она не дала мне этого сделать.
– Ты что, схватилась с Беспаленко? Я же тебя о нем предупреждала!
От Регины Михайловны ничего нельзя было скрыть! Непостижимым образом она узнавала обо всем, что происходило в стенах школы. Пока она переводила дух, я успела вставить фразу:
– Я же не думала, что это он, а потом уже отступать было нельзя! – возразила я. – Я понимаю, что это не моя работа, а социального педагога, но ты сама-то разве пройдешь мимо, если увидишь, что они курят?
– Да ты что! Я еще издали начинаю вопить: «А ну-ка, прекратите курить!». Они сразу сигареты бросают и шпарят в школу!
Я сразу представила такую картину – Регина Михайловна подходит к воротам и кричит своим заливистым голосом, который у нее был настолько звонким, что находящимся рядом с нею людям приходилось затыкать уши. Между собою учителя называли ее золотым голосом школы – когда срочно надо было найти директора, ее слышно было с первого этажа по третий. Неудивительно, что ученики пугались ее голоса, звучавшего как включенная сверхзвуковая сирена, и спешили оказаться как можно дальше от места курения.
Тут она махнула рукой:
– А с Беспаленко все бесполезно! Он так желает попасть в определенные места, что нет смысла ему мешать!
Я не ответила ей, но про себя подумала о том, что все, кто знал Беспаленко Колю, предсказывали ему одну дорогу, и вела она прямо к жизни, тесно связанной с серьезными нарушениями закона.
3
Очередное буднее утро. Я следую на работу. Густой лиловый воздух податливо расступается передо мной, послушно следуя за тихими потоками ветра. В голове моей сидят отчеты, которые нужно сдать: закончился третий квартал. Мысленно представляю, что и в какой последовательности буду делать. Вот и школьный двор. Неслышно прохожу через школьные ворота и приближаюсь к странной компании. Стоит группа подростков, а перед ними рассеянно топчется неуклюжая женская фигура. Никто из них не замечает меня.
– Ну-ка, идите отседова, не курите! – фальцетом слышится голос.
Никто из мальчишек не шелохнулся. Они с усмешкой смотрели на стоящую около них пожилую женщину, работающей в школе дворником, и, нагло ухмыляясь, продолжали курить. Беспаленко плюнул себе под ноги. Зинаида Игнатьевна замахнулась лопатой. Глаза у Коли сузились, а сам он, чуть согнувшись, наклонился вперед.
Я видела, что Беспаленко готов к нападению. Я знала, что он опасен. Дело приобретало скверный оборот. Нужно было что-то предпринять.
– Опять вы здесь?
Глаза Беспаленко блеснули, и он, не мигая, уставился на меня.
– Вы же знаете, что тут курить нельзя! – Я говорю это утверждающим тоном, который должен убедить мальчишек в моей правоте. Сейчас я выступаю как учитель, который старается вложить в головы учеников определенные знания. Только отличие заключается в том, что мы находимся не на уроке и проверять знания и ставить оценки я не буду, а ребятишки совсем не обязаны меня слушать и слушаться. – Уходим за территорию школы!
Никто не шевельнулся. Все понятно, хотят показать, какие они смелые и независимые. Развожу руки в стороны и медленно подхожу к заводиле, спокойно приговаривая:
– Уходим!
И вот когда я уже должна была прикоснуться, Коля вдруг отскакивает, поворачивается ко мне спиной и направляется в сторону калитки. Тут же за ним идет его сопровождение. Мое упорство победило.
Проводив их взглядом, я повернулась к дворнику. Пожилая женщина, опустив вниз лопату, также обернулась ко мне.
– Зинаида Игнатьевна, вы их тоже гоняете?
– Они меня не слушают!
– Вы с ними поосторожнее! Они и ударить могут!
– А я их тогда лопатой! – женщина потрясла в воздухе орудием труда. Теплый платок ее, повязанный на голове, сбился на сторону, а толстая куртка и высокие растоптанные сапоги придавали фигуре женщины скорее комичный, чем грозный вид.
– Неужели ударили бы? – удивленно смотрю на бабу Зину, как мы просто между собой называем ее.
– Да нет, это я так, больше для устрашения. – Она бесхитростно улыбается.
– Не связывайтесь с ними, они учителей не боятся, а вас – тем более не испугаются! – не дождавшись ответа, я направляюсь к школьным дверям.
4
Прошло несколько дней. Квартальный отчет полностью захватил меня, и я забыла обо всем, кроме того, как правильно свести цифры и отправить их вовремя в соответствующие органы.
Школьная жизнь продолжала идти своей чередой. Для кого-то из учеников прошедшие дни увенчались успехом в виде отличных оценок, кто-то испытал разочарование в виде двоек, а кому-то было все равно, какие оценки стоят в журнале – учебу в школе они воспринимали только как провинность. Все эти дети: и кто хотел и мог учиться, и кто не хотел или не мог – были вынуждены учиться в одном классе; школьная программа была для всех одна.
Я видела, как были заняты наши учителя – почти все вели уроки в два раза больше, чем положено. Если сюда добавить еще проверку тетрадей, подготовку к урокам и классное руководство, то становилось понятно, почему педагоги обращали внимание только на хороших учеников, их успехи в учебе; им не было дела до трудных детей, которые портили школьные показатели и мешали спокойно работать; такие, как Беспаленко Коля, были лишними. Я тоже забыла о нем на время отчета, тем более, что больше мы не встречались с того самого происшествия с бабой Зиной. Возможно, он курил в другое время, стараясь не пересекаться со мной, или просто так получалось – на работу я приходила раньше, чем обычно.
Я сидела на своем рабочем месте и старалась сплести кружево из цифр, вписывая их в строгом порядке в отчетные формы. От напряжения числа то двоились в глазах, то сливались воедино. Нужно было дать отдых глазам. С сожалением оторвавшись от компьютера, я встала, покрутила руками и головой и включила электрический чайник. Сразу же послышался шум разогреваемой воды. Достав сотовый телефон, я набрала телефонный номер.
– Наталья Николаевна, кафе «На минутку» приглашает тебя на чаепитие!
В трубке послышался смешок, и женский голос сообщил, что сейчас придет. В ожидании гостьи я стала накрывать на стол. В это время вода закипела, и чайник с громким щелканьем выключился.
Мы сидели с Натальей Николаевной напротив друг друга и размешивали ложечками сахар в чае. Меня глодало нетерпение как можно скорее возобновить прерванный разговор, но библиотекарь молчала, как будто забыв о нем. Я решила напомнить ей о сделанном обещании.
– Наталья Николаевна, наш разговор в прошлый раз прервали…
– Да-да, – сразу откликнулась она, как будто только этого и ждала, – на чем я остановилась?
– Погоди, я сейчас закрою, чтобы больше никто не помешал! – я метнулась к двери и повернула замок.
Снова опустившись на стул, я приготовилась слушать.
– Ты хотела рассказать что-то о Беспаленко-старшем, вроде как он тебе что-то поведал?
– Ах, да, вспомнила, но давай расскажу тебе об этом подробнее. Как я уже говорила, с Витей мы учились в одном классе. Еще тогда он бегал за мной, но сам мне никогда не нравился.
Люся, его теперешняя жена, со школы была влюблена в него. Она всегда была такой тихонькой и незаметной. Все видели, как она смотрела на него – он был симпатичным парнем, и такой, как бы это выразиться – отчаянный, что ли. Потом наши дороги разошлись – после школы я поступила в институт, а Виктор ушел в армию. Позже я узнала, что Люся родила от него сына Колю. После армии Виктор и Люся поженились, а я познакомилась с Димой, вышла за него замуж и родила двух дочерей.
В сентябре этого года мы с Виктором встретились здесь, в школе, и с тех пор он регулярно приходит в библиотеку, рассказывает о себе и все время предлагает встретиться – говорит, что не любит Люську. – Наталья Николаевна, поморщившись, замолчала.
– А где он работает?
– Насколько я знаю, он работает шофером в грузовом автомобильном предприятии и зарабатывает неплохие деньги, на которые можно было бы прилично жить. Говорит, что на работе его считают образцовым работником – он не прогуливает, не отказывается от работы, не спорит с начальством. Работа у него тяжелая – все-таки это большегрузная машина! Одна замена колеса чего стоит! А еще постоянные командировки… Проблема в том, что каждый свой выходной Виктор пьет, он так и говорит: «Пятница – день шофера». Иногда вместе с ним пьет и Люська. После этого она болеет несколько дней и не выходит на работу. Честно говоря, я никогда не видела ее пьяной; а при встречах она всегда выглядит чистой и опрятной. Плохо еще и то, что, тихий и безотказный на работе, дома Виктор делается злобным монстром, тираня всех – и Колю, и свою жену. Ей особенно достается – Виктор частенько поднимает на нее руку. Однажды Коля заслонил ее собой, но отец откинул его, словно орех. После этого голова у Коли долго болела, а сам он больше не пытался встать на дороге отца.
– Откуда ты все это знаешь?
– Виктор сам все мне рассказывал, плюс кое-что добавил Коля – он иногда приходит в библиотеку, посидеть между уроками. Парень он простой, и мне его так жалко! Он рассказывал, что ездил с отцом несколько раз на КАМАЗе. Ты бы видела, с какой гордостью он говорил об этом: о том, как виртуозно его отец огибает повороты и объезжает другие машины, о том, что с высоты кабины легковые автомобили кажутся спичечными коробками – наедешь, и от них останется только груда мятого металла; и о том, что сидя в машине, мальчишка чувствует себя сильным и непобедимым. «Буду работать шофером, как папка», – говорит он. Коля еще жаловался, что особенно плохо ему стало после того, как на него завели дело об избиении Ксюхиной матери: отец вспомнил о своем родительском долге, и каждый вечер читает сыну нотации, приправляя их нецензурными словами и прикладывая к нему руки. Коля показывал мне синяки на руках и спине.
Наталья Николаевна замолчала, задумчиво хлебнув уже остывший чай. Прозвенел звонок на урок, в коридоре стало тихо, тишина стояла и у нас в кабинете, только мерное гудение компьютера говорило, что мы находимся в реальном мире.
Вот и получила я ответ на то, почему Коля такой колючий, и почему он так не выносит, когда к нему прикасаются – лишенные любви и ласки дети всегда, или почти всегда воспринимают мир враждебно. Мне осталось узнать еще кое-что…
– Ты назвала Виктора, – Я замялась, не желая произносить слово «убийца», и все же, сказала негромко, почти прошептав, – убийцей.
Библиотекарь вскинула голову и взглянула на меня пытливым взглядом. Несколько секунд обычно добрые глаза ее ощупывали меня цепким взглядом. Потом, видимо, решив, что я заслуживаю доверия, она, чуть шевельнув плечами, откинулась на спинку стула. Повернув голову в сторону и слегка опустив ее, она печально произнесла:
– Да, я обвинила его в этом. Я расскажу, почему.
5
Необычным было это чаепитие. Недопитый чай стоял в чашках, изредка подрагивая; нетронутыми лежали печенья. Наталья Николаевна сидела напротив, почти вцепившись руками в крышку стола, словно боялась упасть, а я, сжав руку в кулак и поддерживая ею голову, внимательно слушала рассказчицу. Зав.библиотекой рассказывала очень живо и образно; было ощущение, что я слушаю не обычный рассказ из жизни, а вижу трагедию, развернувшуюся на сцене театра.
– Несколько дней назад классная руководитель снова пригласила Виктора к себе; после беседы с ней он, как обычно, зашел ко мне и стал рассказывать о последнем случае, произошедшим у него в семье. Я расскажу тебе так, как передал это Виктор: «У меня был очередной выходной; как обычно, бутылочку приговорил, после чего с устатку заснул прямо за столом. Немного покемарил, затем встал и пошел спать на кровать. Глянул на часы – первый час ночи. Только зашел в спальню, как услышал скрип двери. "Дай, – думаю, – гляну, кто там?" Смотрю, а это Колька тихонько разделся и только хотел прошмыгнуть в свою комнату, когда я встал перед ним. Он увидел меня, остановился и молчит. Я тоже молчу. Так молча и начал надвигаться на него. Я почти уже вжал его в стенку, когда Колька вдруг оттолкнул меня, и отступил на кухню. "Ах ты, паршивец! – думаю. – Щас я тебе покажу!" Я направился было к нему, когда увидел вдруг, что тот держит в руке нож. Это меня взбесило:
– Ты что же это, на отца с ножом? Да я тебя щас одной левой задушу, щенок!
И вдруг замечаю, что глаза у него стали какими-то бешеными; он выставил перед собой руку с ножом, и медленно так, с придыханием, говорит, тщательно выговаривая каждое слово:
– Только попробуй! Тронешь – убью!
Я присмотрелся к Кольке, а он стоит мрачный и наблюдает за мной. Я не поверил, что он всерьез, и сделал вперед один шаг, как вдруг тот резко прижал к себе руку с ножом, словно приготовился ударить. И я вдруг понял: «А ведь волчонок действительно пырнет!». Быстро вспомнил о том, что он находится под следствием из-за того, что несколько раз ударил мать своей одноклассницы металлической палкой по макушке. Сразу протрезвел. Вырос, называется, сыночек! Ладно, я не стал с ним связываться, сказал только Люське, чтобы она дала тому пожрать, и пошел спать. Что теперь делать со щенком, не знаю! Убил бы, будь моя воля! Уверен, что наш с тобой сын таким бы не был!».
Наталья Николаевна прямо и открыто взглянула в мои глаза:
– Я ответила ему: «Хорошо, что у нас с тобой нет сына, и я не являюсь твоей женой. Бедная Люся!». Но он подошел ко мне и взял меня за руку. Вот тут я и крикнула, чтобы он не трогал меня, и что это он виноват во всем случившемся, так как своими пьянками и драками методически, изо дня в день убивает свою семью, своего сына. Теперь ты все знаешь.
В это время зазвонил телефон, на удивление долго до этого молчавший. Пока я разговаривала с невидимым собеседником, Наталья Николаевна помыла кружки, убрала со стола, помахала мне рукой, прошептав губами «пока-пока», и покинула бухгалтерию.
Я положила телефонную трубку и стала думать о Коле; о том, как все человеческое достоинство подростка было втоптано в грязь, о том, что жестокие меры воздействия вырастили звереныша, из-за чего Коля не дает к себе притронуться, так как каждое прикосновение воспринимает как насилие над собой. Ненависть к людям, полное отсутствие доверия. Ранние занятия сексом без любви, циничное отношение к женщинам. Что может выйти из него? Да, я получила подтверждение, что доброго от него не жди – не видел он хорошей жизни и не научили его этому.
6
Я радовалась, что наконец-то составила квартальные формы, осталось немного – сдать их в управление образования. С просветлением в душе я вышла из своего кабинета и закрыла гулко стукнувшую металлическую дверь. Развернувшись, я увидела трех подростков, сидящих на скамейке около бухгалтерии. Один из них с упоением играл каучуковым мячиком на резинке, а двое других, как зачарованные, наблюдали за ним. Мальчишка с шариком поднял голову на стук двери, и я узнала в нем Колю Беспаленко. Он скользнул по мне отрешенным взглядом, и снова углубился в свое занятие.
Я смотрела на подростка и видела в нем не будущего закоренелого преступника, а обычного парнишку, для которого сейчас не было ничего важнее этого скачущего мячика, который то прыгал прочь на длину резинки от держащей его руки, то возвращался затем обратно в ладонь, чтобы с новым толчком опять выскользнуть на свободу. Мне вдруг так захотелось потрепать этого злого мальчишку за волосы, сказать ему что-нибудь хорошее, хотя бы просто улыбнуться, но он больше не смотрел на меня. Вздохнув, я подумала, что очень часто наши хорошие дела растворяются в наших мыслях, так и не воплотившись в жизнь. Нет, я не педагог, но иногда так хочется подключиться к их работе, но не для того, чтобы сделать внушение, а для того, чтобы подбодрить подростка!
Эпилог
Ксюха родила девочку, ее ожидает участь матери-одиночки. Как шестнадцатилетняя мать будет растить ребенка, если сама еще не достигла зрелости, остается только догадываться.
Что касается Коли.… Два месяца спустя состоялся суд, который принял решение отправить подростка на два года в специальную школу для несовершеннолетних преступников. В таких школах поддерживается строгий режим, они считаются чем-то средним между армией и колонией. Сейчас Коля находится в изоляторе временного содержания, где он пробудет месяц.
Кто из него выйдет через два года, и каким он выйдет оттуда – исправившимся или матерым преступником? Научат ли его там верить людям, и познает ли он частичку любви и заботы? Выйдет ли он из-за угла и пойдет по открытой ровной дороге, или так и будет выглядывать из-за места пересечения двух внешних стен здания? Появится ли в его жизни человек, которому он поверит и доверится, покажет лишь время. Только провидение знает, какое будущее ждет его – этого мальчишку, лишенного людской любви.
Февраль 2017года.