"Выдь к Нахою: чей стон раздается над великой немецкой рекой?"
Отложу и сегодня мерзкие криминальные новости Саратовщины. Неважно, что они вновь с берегов Нахоя. Подождут.
Сегодня же о вечном, что так необходимо человеку, особенно, в эту прекрасную пору. После материала "Нахой и бутылка водки" получил отклики соавторов. Особо выделю рецензию Ивана Атарина:
"Может быть немцы говорили когда-то: - "после вас" наша деревня или "после нас"? Тогда это будет выглядеть как "nach euch" (нах ойх), произношение, конечно, искажается беззубыми пожилыми, которые обычно на лавочках сидят и путникам дорогу показывают. Ну, неважно теперь, но версия."
Как неважно, мысленно возразил я Ивану. Это же перекликается со старой легендой, что до сих пор можно услышать здесь. Особенно, в эту весеннюю пору. Да, заранее извиняюсь перед потомками поволжских немцев за одну из своих версий. Никогда, даже случайно, их помыслы не совпадали со слоганом Третьего рейха. Это были и надеюсь, останутся трудолюбивые простые люди. И как любому пришедшему на землю, им были близки простые, искренние чувства. Но вернемся к истории освоения колонистами благословенной в то время Нахоевщины.
Минула добрая сотня лет со для манифеста Екатерины II. Он не только допускал свободное возвращение бежавших за границу русских. Манифест открывал шлагбаум иностранцам. Среди них не было Депардье и Сигала, но поверьте, большинство двинувшихся на восток весьма талантливо, а главное, трудолюбиво проявили себя на покидаемой родине.
Весьма разумно повела себя императрица. Нет, она не сулила никому гектар русской земли. Отнюдь. Но следом, через полгода после первого манифеста выходит второй:
"О дозволении всем иностранцам, въезжающим в Россию, селиться в разных губерниях по их выбору, их правах и льготах"
Весьма обширны и строго выполняемые нижестоящими чиновничьими рангами были преференции монаршей власти. Президентом опекунской Канцелярии был назначен святейший князь Римской империи Г.Г. Орлов. Несомненно, любовь сыграла в этой истории не второстепенную роль. Императрица и её Президент, согласитесь, так романтично и непредсказуемо в царских интригах. Особенно, как вы понимаете, весной.
А вот на освоении земель эти отношения откладывались только положительно. Очень быстро росли, и не только в Саратовщине, новые поселения. Поддерживаемые государством, колонисты стали очень быстро вносить свою лепту в ВВП России. Уже во второй половине XIX века немецкие колонии Саратовщины стали давать стране десятки миллионов пудов первоклассной пшеницы.
Среди потомков первых колонистов двое молодых людей не выделялись. Они, как и поселенцы новой, уже местной волны, стали осваивать выделенные государством заволжские степи. Смешливая голубоглазая Лаура только что приехала с родителями в колонию Розенфельд. Дел у колонистов, как всегда, невпроворот. Один Бог знает, как узрела молодая девушка статного парня из соседнего села, что на берегу полноводной в эту пору, но ещё безымянной реки. Ганс был из соседнего Александргея. Нынешнее время ещё вернет нас в это село. Но пока дадим расцвести удивительным чувствам двух молодых людей далекого от нас XIX века.
Поверьте, они были счастливы. Так мало виделись, тем более, страда весенняя сопутствовала их первой встрече. Но каждую свободную секундочку Лаура думала о своем возлюбленном. А Ганс, поднимаясь на гору, всматривался в сторону Розенфельда.
В ту весеннюю, наполненную ароматом степных, таких ярких и так быстро уходящих цветов ночь влюбленные были вместе. Не считая верст, Лаура прибежала к возлюбленному. Она скромно ждала, когда Ганс освободит коней от плуга. Потом они глядели на заходящее солнце, туда, где осталась родина их предков.
Касаясь кончиками пальцев рук друг друга, Лаура и Ганс пошли к безымянной и ещё полноводной в эту пору реке. Как ручейки, спешащие сюда, счастье наполняло юные сердца влюбленных. После вас, фройлен, краснея, говорит Ганс. Вот дойдут они до берега и он решится назвать её майн либе. А пока, после вас, фройлен...
Мгновение все изменило в их судьбе. Услышав всплеск, Ганс вскинул голову. Поглощенные своими чувствами, они не могли и подумать о стремительном в эту пору потоке безымянной реки, подмывшем в этом месте землю.
Лишь под утро юноша вернулся в родной дом. После вас, повторяли синие губы Ганса, после вас. Организованные тут же поиски девушки тоже ничего не дали. А впавший в забытье влюбленный повторял только одну фразу: после вас, после вас...
С той весенней ночи минуло много лет. Подмытая кровавой историей России фактически исчезла и многочисленная в начале прошлого века колония. Лишь имя реки, с таким грубым для русского уха, но изначально наполненное иным смыслом, осталось.
Любовь, она же должна остаться. И пусть, прочитав странное название, посмеются пустяшные. Но может быть и в них эта пора, наполненная ароматом степных первоцветов пробудит чувства, что испытали в последний миг любящие сердца Лауры и Ганса.
Завтра мы вернемся к берегам Нахоя. Но это будет уже другая история. Мерзкая и такая похожая на беспредел девяностых, но уже нашего века...