Клубные дела в Академгородке повсеместно шли в гору. Любые просьбы их руководителей немедленно и тщательно нами рассматривались. Их материальные запросы были, как правило, невелики, и они быстро удовлетворялись.
И только один клуб требовал постоянной ежемесячной помощи, – кафе-клуб «Под интегралом». Хотя он и сам немного зарабатывал, продавая билеты на свои танцевальные вечера по воскресеньям.
Клуб был в структуре ДК «Академия». Ему выделялись штатные единицы и необходимые средства для текущей деятельности. Не очень много, но много мы и не могли. По крайней мере, если не шиковать, этого было достаточно.
Он быстро приобрел популярность, как «Молодежное кафе». Эти кафе в то время уже были созданы в столицах и активно пропагандировались ЦК ВЛКСМ в качестве новых форм неформальной работы с молодежью.
Однако Бурштейн с самого начала позиционировал его не только как кафе, но и как клуб. И в 1965 году его клубная составляющая заработала в полную силу.
Его открытие в столовой было праздничным, причем активом Интеграла это событие рассматривалось как победа над консерватизмом и рутиной.
«Правительство» клуба составляло грандиозные планы. Вся работа оформлялась в виде взрослой игры – Совет Министров, Кабинет Министров, Министры, Президент.
Новые веяния, только-только пришедшие с «тлетворного» Запада в страну, поднимались на щит и претворялись в жизнь. Появились смелые речи, но пока они не заходили в запретные области, – это сходило с рук. Тогда многие пытались говорить смело, но в рамках.
Впрочем, самоцензура у Анатолия Израилевича Бурштейна была на высоте. Он не хотел, чтобы его детище было закрыто из-за откровенно антисоветского заявления какого-либо глупого участника дискуссии. А его слово, несмотря на постоянно выказываемую, я бы даже сказал, выпячиваемую демократичность, всегда было последним.
У Президента в клубе были большие права. Почти диктаторские. И он строго следил, чтобы во всех создаваемых клубом документах права Президента превалировали над правами всех других органов клуба. Так что клуб и создан был как президентская республика, и оставался таким с этой формой правления.
За клубом откровенно следили идеологические работники всех уровней партийной власти и КГБ.
Бурштейн абсолютно точно знал, как и многие из нас, что в клубе среди его членов и поклонников довольно многие люди завербованы КГБ, и о каждом заседании любого семинара, о каждой дискуссии райком, горком и обком партии, а также КГБ получают письменные отчеты.
НА СНИМКЕ Володи Давыдова: Президент Анатолий Бурштейн (выступает). Сзади него (на фото справа) сидит академик А.Д. Александров, а напротив слева в ряду Гриша Яблонский, тогда премьер-министр кабинета министров.
В семинарах всегда принимали участие идеологические работники партии, начиная от сотрудников Института Истории, философии и Филологии СО АН, преподавателей общественных наук НГУ и кончая работниками райкома КПСС во главе с его секретарями. Они выступали, смягчая резкие выступления, направляя дискуссии в нужное им русло. При этом всё их поведение говорило как бы следующее:
– Мы на вашей стороне. Но вот этого делать не следует, а вот это – новое, что мы предлагаем, – может помочь. Видите, мы тоже ищем вместе с вами…
Такое заигрывание – характерная примета того времени. Оно продолжалось недолго. При этом, и работники партийных органов, и КГБ брали на заметку наиболее активных и тех, кто выступал с антисоветских, с их точки зрения, позиций.
Я знал, о чем говорится на этих дискуссиях, – мне рассказывали мои друзья о наиболее ярких выступлениях буквально на следующий день.
Мне очень хотелось поучаствовать в мероприятиях клуба, но ни я, ни Платонов, ни Немировский на них не ходили. Я говорил членам своей команды:
– Мы не должны «светиться», чтобы не сгореть.
У нас впереди было много задач, которые мы считали важными и стремились сделать все, чтобы их выполнить. Кроме нас, эти задачи никто не мог бы решить. Пусть нас считают аполитичными, но на дискуссии, где надо было высказываться и публично выставлять свои взгляды на характер нашего общества и возможные пути его развития, мы принципиально не ходили.
В «знаменателе», клуб еженедельно планировал свою работу и там же собирались клубы. Руководители клубов стали называться министрами. Это позволило «Интегралу» через некоторое время объявить о том, что при нем существует «Созвездие клубов». Но эти клубы, конечно, по-прежнему, действовали самостоятельно.
Всё же они могли считаться и активом кафе-клуба «Под интегралом», поскольку часто после дискуссии ее участники переходили в «числитель». Кроме того, при необходимости «Интеграл» мог на них опереться. Это было выгодно всем сторонам – и клубам, и «Интегралу», и Дому культуры «Академия», и ОКП. Выгодно - с точки зрения весомости. Да и название кафе-клуб «Под интегралом» стало звучать (сейчас бы сказалт: стало брендом).
Идеологическим работникам и КГБ размещение всех клубов в одном месте тоже было удобно. Не надо было искать «заразу». Она вся была в одном месте.
Театр–студия Академгородка, о ней я иногда пишу в воспоминаниях, тоже «удостоился» называться одним из интегральских клубов, но это, конечно, было не так. Это была полностью самостоятельная студия, хотя отдельные артисты могли выступить в клубе с какой-нибудь антрепризой или отрывком из спектакля, а режиссер и артисты принять участие в обсуждении какого-нибудь острого вопроса, скажем, путей развития искусства. Арнольд Пономаренко один раз выступил как председатель жюри на конкурсе «Мисс интеграл».
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/03/13/422