Взаимоотношения Советского Союза с нашей восточной соседкой Японией никогда не были хорошими. Но после испытания Соединёнными штатами атомных бомб над городами Японии, они «потеплели». Япония стала приглашать нас в гости, представители страны наносили дружеские визиты в Союз и завязывали торговые отношения. Владивосток далеко отстоял от отечественных экономических центров, поэтому Япония предложила снабжать продовольственными и иными товарами Дальний Восток. Наша страна дала согласие. Япония обеспечивала продовольственными товарами почти весь Тихоокеанский флот. Основными поставщиками продовольствия для наших судов были торговые фирмы города Нагасаки, посему они стали частыми визитёрами порта. Единожды мне тоже удалось побывать в этом городе.
Шёл июль 1948 года. Во Владивостоке не было палящего летнего зноя. Морские ветры приносили ему прохладу и свежесть. В середине месяца нам поступила команда идти в Нагасаки, и мы стали готовиться в рейс. Выправив такелаж, мы вышли в поход. По выходу из бухты Золотой Рог, ветер усилился и значительно стал холоднее, а миновав Русский остров, шторм яростно набросился на наше судно, в то время представляющее значительный тоннаж по водоизмещению. Громадные волны швыряли его словно щепку. Судно то взлетало на гребень волны, то проваливалось в пропасть между ними. Во время его взмывания винты оголялись и бешено вращались в воздухе. Хождение по палубе было категорически запрещено. Для вахтенных служб, в случае непредвиденных обстоятельств, вдоль судна были протянуты пеньковые канаты. Команду, не раз бывавшую в продолжительных походах, потрепало немало.
Но вот на горизонте показалась гряда Японских островов. Шторм стал стихать, а при заходе в бухту он прекратился вовсе. Какое-то время судно, раскаченное штормом, продолжало отпускать берегу книксены, находясь в килевой качке. Постепенно успокоилось и оно. Радужные лучи предзакатного солнца нежно обняли северных пришельцев, стерев с наших лиц выражение напряжённости и угрюмости. Яркого дневного солнца уже не было, и лёгкий бриз навевал на нас прохладу. Деловая часть дня закончилась, и мы, продраив палубу и медяшки, пошли на ужин. Слегка «подзаправившись» под сердитое мурлыканье сквозь прокуренные усы нашего кока, мы завалились в свои гамаки.
Утром бедняга боцман, надрывая своё горло, исполнял на дудке дрели, призывая экипаж к подъёму. Поскольку я, как радист, относился к морской «интеллигенции», мы с моим товарищем Николаем, помощником штурмана, не попали в разнарядку на «чёрные» работы и стали готовиться к визиту в город.
Замполит тщательно осмотрел кандидатов на увольнительные и после проведения воспитательной работы дал команду для посадки в вельботы. Воды бухты были совершенно спокойными, и вельботы под ударами четырёх гребцов мигом доставили нас к пирсу порта.
Нагасаки встретил нас вежливо. После отечественных беспорядков мы были просто шокированы идеальным состоянием улиц, дорог, транспорта в городе. Как говорится, нигде не соринки, не пылинки. Вот это Азия! Даже Америке было не лишнем перенять кое-что у японцев! На наших глазах страж порядка вытянул по спине резиновой дубиной своего соотечественника, наказанный же стал отвешивать низкие поклоны полисмену. На брошенные недоумённые взгляды гид пояснил, что наказанный, проходя по улице, бросил в урну окурок сигареты, но промахнулся. Страж порядка должен был привести нарушителя в участок, составить протокол, подвергнуть нарушителя большому штрафу, а документ отправить по месту работы наказанного. Тогда хозяин фирмы произвёл бы удержание из зарплаты виновного, и возможно даже уволил его. Страж порядка ограничился только нанесением ударов дубинкой. Виновный благодарил полисмена за то, что он не увёл его в участок. Японцы не стремились показать чувства радости от встречи с нами, да и мы не стремились быть навязчивыми. Наши кошельки не были набиты кредитками, а, вернее, у нас и не было кошельков, поэтому мы направились в приморский парк, не требующий покупки входного билета. Солнце уже излучало летнюю жару, и мы с Николаем пошли на пляж, также не требующий платы за вход.
Любителей пляжного отдыха было очень много. Мы расположились в тени от кроны густого дерева и стали обозревать окружающую нас действительность. Панорама была чарующей. Многочисленные парусники различные по величине скользили по водному пространству. Их было так много, что казалось, они спешили наперегонки. Водные велосипеды разбрасывали искрящиеся брызги по сторонам. Множество различных приспособлений для купания с пловцами большими и маленькими пестрили яркими пятнами на синей морской глади. На море был полный штиль. Вид пляжа, как и парка, был в образцовом состоянии. У нас обычно купальщики оставляли после себя пустые консервные банки, бутылки, горы бумаги и прочий хлам. Японцы же не оставляли после себя ничего. Всё, что они приносили - потреблялось, а остальное уносилось с собой, мусор выбрасывали в специальные контейнеры, оплачивая расходы за их вывозку.
Мои размышления были прерваны криком Николая о том, что тонет человек. По направлению руки товарища я увидел, что примерно в ста метрах от берега барахтается человек. Тут же плавала перевёрнутая вверх дном шлюпка. Тонущий взывал о помощи. Не раздумывая, я бросился в воду и поплыл к утопающему. Это была молодая девушка. Мне удалось подплыть к ней со стороны спины и подтолкнуть её к шлюпке. Она догадалась и ухватилась второй рукой за борт. Когда она пришла в себя, я положил её руку себе на плечо, затем затащил её на спину. Девушка со стороны спины ухватилась за мои плечи. Она была тоща как хвоща, но я решил подстраховаться и поплыл вдоль шлюпки. Понял, что доставлю её на берег без риска для себя. Ухватившись за борт шлюпки, немного отдышавшись, оттолкнулся от неё и поплыл к берегу. Расстояние до берега мною преодолелось без особых затруднений, и мы вышли из воды.
Спасённая была ещё в шоке, её руки цепко держали мою шею и плечи. Я уложил девушку на песок и укрыл нашей одеждой. Подошёл Николай с тремя японскими спасателями. Увидев, что тонувшая благополучно спасена, они отправились за лодкой. Минут через двадцать девушка сняла укрывающую её одежду, села на песок и на ломаном русском языке стала благодарить меня за спасение. Она улыбнулась и представилась Хироматой. Как же я был удивлён тому, что, не умея плавать, девушка одна решилась покататься на лодке! После окончательного выхода её из шокового состояния я спросил у неё, где она научилась изъясняться на русском языке. Она рассказала, что её отец во время прошедшей войны служил в Квантунской армии, а затем попал в плен. Вращаясь среди русских, он научился понимать их речь, а затем и сам стал говорить по-русски, а возвратившись из плена, решил учить её русскому языку. Правда, учитель был не на должной высоте, и ученица плохо говорила и понимала русскую речь. Хиромата просила нас выговаривать слова медленно и чётко. Мы погуляли по парку и стали собираться восвояси. На прощанье я сказал ей, что мы простоим в Нагасаки с неделю, и если она не против, то желал бы встретиться с ней. Хиромата радостно согласилась и передала мне карту для таксофонов, разъяснив порядок пользования ею. На следующий день, найдя на улице таксофон, позвонил Хиромате. Она попросила меня никуда не уходить и минут через двадцать подъехала ко мне. Мы погуляли по парку, и Хиромата пригласила меня в кинотеатр. Отказаться было неприлично, и пришлось согласиться. Фильм был поставлен на японском языке. Хиромата заметила моё невнимание к фильму, поняла свою недогадливость и предложила покинуть кинотеатр. Мы отправились гулять по городу. Стеклянные небоскрёбы отражали яркое солнце. Спешащие с деловым видом японцы заполонили пешеходные дороги. На улице было жарко и душно. Меня удивило большое количество автоматов, стоявших возле тротуаров. Они щедро одаривали разными напитками прогуливающихся. Хиромата часто подходила к одному из них, предлагая мне очередной стаканчик живительной влаги. Девушка была безукоризненным гидом и в нужное время доставила меня в порт.
На следующий день мы встретились вновь. Хиромата попросила меня нанести визит к её отцу, просившего её познакомить со мною. Поупиравшись для приличия, я согласился, с небольшой оговоркой, не приглашать меня к застолью, как человека не умеющего пользоваться столовыми приборами по восточному этикету. Мы подошли к трёхэтажному зданию, и лифт быстро доставил нас наверх.
Хиромата мне нравилась всё больше и больше. Она была стройной семнадцатилетней девушкой с восточным типом лица. Назвать её красавицей было нельзя, а вот очень симпатичной, милой девушкой, конечно же, можно. Она такой и была, особенно когда улыбалась, тогда глаза её искрились, дополняя серебристый и мягкий голосок неподражаемым обаянием. Я немного терялся, привыкнув к русским девушкам с их довольно независимым характером. А тут - азиатка…. Хиромата вела себя совсем иначе, чем русские девчата. Она вся была устремлена ко мне, желая предугадать моё настроение. Я заметил, как смотрит она на меня. Не понять её симпатию ко мне было невозможно.
Отец Хироматы, видимо зная о случившемся, встретил меня радушно. Стол ломился от фруктов и восточных сладостей. Хозяин предложил выпить по бокалу саке, но я не был приучен к спиртному и отказался. После завершения застолья он предложил мне осмотреть его хозяйство. Мне было любопытно, и, согласившись с приглашением, мы обошли дом. Первый этаж был отведён под гараж, мастерскую и контору. Второй этаж занимал цех по пошиву и ремонту обуви, а на верхнем этаже размещались хозяйские апартаменты. Время моего увольнительного заканчивалось, поблагодарив хозяина за гостеприимство, я стал прощаться. Мужчина пригласил своего шофёра и велел ему доставить меня в порт, приглашая вновь в гости. Мне показалось, что я произвёл хорошее впечатление на отца Хироматы.
Девушка поехала меня проводить, и мы условились с ней о встрече. На следующий день по её просьбе мы вновь отправились к отцу Хироматы. Пригласив нас к столу, он предложил мне жениться на его дочери. Я растерялся. Что мог я предложить в своём юном возрасте ещё более юной чуземке? К такому повороту судьбы я не был готов. Пришлось произносить слова о патриотизме и преданности Отечеству. Хотя через годы, вспоминая об этом случае в моей жизни как о нежном и романтическом событии юности, поведение своё оцениваю положительно.
Наутро наш корабль покидал гостеприимный Нагасаки. Хиромата стояла на пирсе и прощально махала мне рукой. Больше в Нагасаки я не был, хотя в Японии бывать приходилось. Связь с Хироматой оборвалась. Образ юной загадочно улыбающейся японки с устремлёнными на меня влюблёнными глазами помню всю свою жизнь.