На пути к Мартинике внезапно испортилась погода. Тони первый увидел чёрную полосу на горизонте. Мистер Хоук ударил в судовой колокол, и начался аврал. Аврал, это когда все свободные от вахты матросы спешно выходят на помощь вахтенным. Не остался без работы даже Аякс. Он ничего не понимал в такелаже, но охотно помогал. Ему просто говорили: «Тяни эту верёвку», и он тянул.
Большой парус – грот уменьшили в размерах. У моряков это называется: «взять рифы». Леди Гилфорд объяснила мне, что это делается для того, чтобы сильный ветер не перевернул судно.
И впрямь, скоро налетел такой сильный ветер, что наше судёнышко бросало, словно щепку, и кренило то на один борт, то на другой. Нас мотало по разъярённому морю до полудня, а потом мы подошли к следующему острову Антильской гряды – Мартинике. Доу велел взять левее острова, ибо по его словам в западном побережье острова было две удобных бухты, где можно было бросить якорь и переждать буйство стихии.
Это был мой второй шторм. Страшно было даже больше, чем в первый раз. Но жаловаться было некому, и я старалась не показывать своего страха.
Сначала шкипер Доу хотел бросить якорь в южной бухте. Но сделать этого не удалось. Ветер со страшной силой пронёс нас мимо. Потом нам всё же удалось войти в главную бухту острова. На северном её берегу стоял форт, построенный французами, поселившимися здесь всего пять лет назад. Комендант этой крепости пригласил леди Гилфорд к себе. Отказывать губернатору было бы невежливо, да и не безопасно. И леди Гилфорд приняла это предложение.
Она взяла с собой меня и мастера О’ Нил, ибо столь знатной даме не подобает путешествовать без свиты.
Свою шлюпку мы спускать на воду не стали, а сели в вельбот, присланный комендантом. В бухте волны были уже гораздо ниже. Но дождь хлестал вовсю, промочив нас до нитки.
В доме губернатора нам была предоставлена неплохая комната. Не блеск, но просторная и уютная. Там мы с графиней смогли обсушить одежду.
Во время званого ужина, один неловкий слуга опрокинул поднос с десертом, но графиня заступилась за него перед хозяином и даже попросила меня побыть с беднягой и утешить разговором, не оставляя его одного.
Вечером губернатор зашёл к графине, чтобы пожелать ей доброй ночи, да так и остался в её спальне до утра. Я устроилась спать в коридоре на сундуке, и неплохо выспалась под завывание бури.
К утру буря утихла. После завтрака губернатор лично проводил нас до ворот форта.
Леди Гилфорд сказала ему на прощание:
-Сударь, помню, вы сетовали на отсутствие развлечений? У меня есть для вас небольшой сюрприз. В память о нашей встрече, я подарю вам интересную книгу на французском языке. Это будет и память, и развлечение. Ведь её написал очень остроумный человек, ваш соотечественник Сирано де Бержерак.
-Что ж, буду вам весьма признателен, ответил губернатор.
-Отпустите с нами вашего слугу. Он проводит нас до фелюки, и я передам ему книгу для вас.
Губернатор велел своему слуге следовать за графиней. Мне показалось, что слуга как-то неохотно вынужден был подчиниться. Мы сели в шлюпку и в четверть часа достигли борта Святой Екатерины.
Когда мы поднялись на борт, слуга губернатора, а звали его Жан Пиньён, хотел остаться в вельботе. Но графиня оглянулась, удивлённо приподняла бровь и спросила его:
-Пиньён, почему вы остались в шлюпке? Или вы думаете, что я принесу вам книгу прямо сюда? Следуйте за мной.
-Слуга вынужден был согласиться, и поднялся к нам на борт. Потом ему волей-неволей пришлось следом за графиней спуститься в кормовую каюту.
Леди вынула из рундука книгу, открыла её, обмакнула перо в чернильницу и написала на обратной стороне обложки несколько строк своим красивым аккуратным почерком.
Пиньён покорно ждал около трапа.
-Ну, что вы стоите, Пиньён? – сказала графиня. – Подойдите ко мне и возьмите книгу.
Пиньён подошёл и уже протянул, было, руку, но графиня вдруг убрала книгу и пристально посмотрела Пиньёну в глаза. Он отшатнулся от неожиданности.
-Вот мы и встретились, Жан, - сказала она тихим вкрадчивым голосом.
Пиньён молчал, словно онемев.
-И встретились мы в таком месте, где никто не помешает нам всласть побеседовать, - продолжила она, отчётливо и неторопливо выговаривая каждое слово.
-Я весь к вашим услугам, - пролепетал Пиньён изменившимся голосом.
-Ты узнаёшь меня?
-Никак нет, ваша милость!
-Ты ещё не понял, что лгать бесполезно?
Пиньён огляделся по сторонам, словно ища помощи, или путей отступления. Но наверху около люка стоял О’ Нил с обнажённой шпагой в руке.
-Сударыня, я сомневался вы это, или не вы. Честно говоря, я совсем не ожидал вас увидеть.
-Не ожидал? О, да! Мир полон неожиданностей, - тихим холодным голосом ответила графиня. – Бывает так, что человек живёт, не чуя беды, и вдруг с ним случится какой-нибудь пустяк. Например, он поранит палец. С кем не бывает?
-Ваша милость, вы хотели передать мне книгу, - заискивающе напомнил Пиньён.
-Скажем, человек укололся швейной иглой, или рыбьей костью – невозмутимо продолжила графиня.
-Ваша милость! - руки Пиньёна чуть задрожали.
Графиня выдержала многозначительную паузу и сказала:
-На другой день у человека сильно разболелся и распух палец.
-Ваша милость,- простонал Пиньён, - прошу Вас не надо!
-На другой день распухла и покраснела вся кисть, - неумолимо продолжала графиня. – Потом в пальце открылся свищ. Из свища потёк зловонный отвратительный гной.
-Ваша милость…
-Заткнись и слушай – гневно вскричала графиня. – Так вот, у человека начался жар, будто он уже в аду, боль стала пульсировать, и достигла такой силы, что человек не мог спать по ночам.
-Прошу вас!
-Примочки, прописанные доктором, только усиливали страдания несчастного, – с какой-то страшной улыбкой продолжала графиня, пристально глядя французу в глаза. – Через неделю невыносимых мук доктор принял единственно возможное решение – отрезать руку.
Лицо Пиньона покрылось мелкими капельками пота.
-Прошу вас не надо всех этих ужасных рассказов – простонал он.
-И доктор взял свой острый ланцет, взял свою острую пилу, - сказала графиня каким-то скучным будничным тоном, - и отрезал несчастному руку, а кость перепилил пилой.
Пиньон едва держался на ногах от слабости. Даже мне стало дурно от такого зловещего рассказа, хотя я и не понимала его смысла. Особенно жуткими были от переходы от ледяного спокойствия голоса миледи, к яростному гневу, а потом к будничному безразличному тону.
-А теперь возьми книгу. – Леди Гилфорд с добродушной улыбкой протянула французу книгу. – Ну, бери же!
Жан уже робко протянул руку.
-Гляди, не уколись! – неожиданно крикнула графиня.
От этого внезапного крика я аж подпрыгнула, а Пиньён отдёрнул руки и даже спрятал их за спину.
-Пиньён, у меня к тебе один вопрос. Всего лишь один. Напомни мне, пожалуйста, какой рукой ты подал графу верёвку?
-Ка…кую ве..рёвку?
-Ты ещё спрашиваешь, негодяй? Какой рукой ты её подал, правой, или левой? Мне это очень важно знать.
-Ваша милость! – Пиньён задыхался, хватая ртом воздух. Пот струился по его лицу. – Я вам ничего плохого не сделал.
-Правой, или левой?
-Ваша милость, - Пиньён упал на колени. – Это был приказ! Посудите сами, мог ли я ослушаться графа, когда он был в таком гневе.
-Я долго искала тебя, и, как видишь, нашла. Ты думал, что удачно спрятался от меня здесь, на краю света?
-Ваша милость, - Пиньён принялся покрывать поцелуями туфлю графини. - Просто граф приказал, я выполнил, я ведь не знал, для чего ему понадобилась эта чёртова верёвка. Сначала я подал, а уж потом до меня дошло! Так в чём моя вина? Рассудите по справедливости! У вас же ясный ум.
-Ничтожный льстец! Ты думаешь задобрить меня такой грубой убогой лестью? Отвечай, правой, или левой? Неужели обеими? Ну, если так, трудно же тебе придётся…
-Ваша милость, - в голос рыдал слуга, - простите! Мои руки! Мои бедные руки! Пожалейте! Я не хотел вам никакого зла! Видит Бог! Я не хотел!
-Что же мне с тобой делать? – задумчиво произнесла графиня и откинулась на переборку, закинув ногу на ногу и покусывая перо. – Если я прощу тебя, обещаешь ли ты безоговорочно исполнять все мои приказания?
-Да, да, да, ваша милость, умоляю!
Графиня погладила рукой волосы несчастного слуги.
-Бетти, подай ножницы.
-Ваша милость, что вы собираетесь делать? – просипел Пиньён.
-Молчи и радуйся, что легко отделался! Ты ведь не хочешь со мной ссориться?
Взяв ножницы, графиня выстригла у Жана одну прядь.
-Возьми, - она протянула мне пучок остриженных волос. – перевяжи эти волосы чёрной ниткой и положи в мой несессер.
-Так вот, Пиньён, теперь ты у меня в руках. Имея твои волосы, я в любую минуту могу сотворить с тобой всё, что угодно!
-Ваша милость, Вы же меня простили!
-Обещай хранить в тайне всё, что тебе известно обо мне.
-Клянусь, сударыня! Чтоб мне сдохнуть в страшных муках, если я нарушу эту клятву.
-Нет, поклянись спасением души.
-Но, сударыня!
-Ты что, глупец, перечить мне вздумал? Если ты не нарушишь клятву, ничего твоей жалкой душонке не угрожает. Но если нарушишь… уж, пеняй на себя.
-Клянусь спасением души! – простонал Пиньён.
-И помни, теперь, когда у меня есть твои волосы, шутить со мной становится очень опасно. Кара за нарушение слова настигнет тебя, где угодно, хоть на дне океана.
-Клянусь, буду нем, как могила!
-А теперь возьми книгу и передай её своему господину с наилучшими пожеланиями. Да не бойся, иголку из неё я уже вынула.
Слуга с величайшей осторожностью взял книгу, и чуть ли не бегом покинул каюту.
-Ваша светлость, - спросила я в полном недоумении, - что это было?
-Понимаешь, Бетти, этот человек уже давно вбил себе в голову, будто я ведьма. Вот я и решила хорошенько его пугнуть, чтобы не болтал про меня всякого вздора.
-А что мне делать с его волосами?
-Выкинь, или сожги. Зачем нам лишний хлам?