МИСС КЛОУВЕР
Распространенное средневековье поверье гласит –
нашедшему диковинный клевер-четырехлистник даруется способность узреть фей.
Глава I
Похороны
Густой ковёр из душистого клевера мягко стелется на кладбищенский грунт.
Вокруг аленького цветочка одиноко кружит пушистая пчела. Свежий весенний ветерок подхватывает труженицу, поднимая всё выше и выше. С высоты пчелиного полёта чёрные пятна человеческого траура медленно колышутся на ярко зелёном фоне газона.
«Чёрное – это не мёд,» – пчела фильтрует визуальную информацию, кружа над головами скорбящих. «Контрастные вкрапления – это да – мёд,» – пикирует настырная труженица.
Эвангелина, молодая девушка в первом ряду одетых в чёрное людей, нюхает букет из желтых тюльпанов, прикладывая прохладные бутоны к красным, горящим щекам. Сквозь линзы больших, солнцезащитных очков, цветы кажутся почти оранжевыми. Пчела норовит подобраться ближе к рисунку белого четырёхлистника на чёрной блузке девушки. Опять осечка – мёд должен приятно пахнуть и пчела переводит прицел на букет в дрожащих руках. Эвангелина крепко жмурится. И вот она уже далеко от толпы на похоронах, одна на лужайке…
Взрыв хохота над ухом. Нет, конечно не одна – рядом подруга читает её дневник и смеётся. Эвангелина перекатывается на живот, лицом в клевер – самую приятную подстилку на свете. «Эв, напиши рассказ про меня, а?» – Эвангелина открывает глаза и смотрит на Марту. «Может и напишу. Когда нибудь. А что про тебя написать? Ты не смешная,» – Эвангелина смотрит в одну точку перед собой. Прямо перед её носом клевер в четыре лепестка – символ неимоверной удачи. Эвангелина срывает магический стебелёк. «Марта, ну и желание ты загадала!» – девушки вертят найденный клевер в руках. «Не знаю, как насчёт рассказа, а гербарий у нас уже есть,» – Эвангелина кладёт листик клевера между исписанными аккуратным почерком листками дневника.
Жужжание в ухе и Эвангелина открывает опухшие от слёз глаза. Золотые ручки дубового гроба слепят глаза даже через букет, даже сквозь тёмные очки. Эвангелина переводит взгляд на до зеркального блеска полированную поверхность деревянной крышки.
«Почему так много блеcка? Смерть – это не медаль за победу. Я смертельно устала. Смертельно…» – мысли толпятся в раздражённой голове. В купе с неприятным звуком ненастроенного микрофона клинком врезается в растворённую структуру мозговых извилин. Волна пробуждения и взгляды собравшихся сходятся в одной точке. Молодая, белокурая девушка у микрофона читает то-ли по бумажке, то-ли по скомканной салфетке.
Эвангелина плачет, неожиданный свист и боль утраты вернулась с лихом, и смысл речи незнакомки улетучивается в жужжании настырной пчелы. Зной и аромат цветов уже достигли своего предела. Внезапный порыв ветра выхватывает маленький бумажный комочек из рук удивлённой блондинки и уносит его в сторону реки вместе с прошлогодними листьями. Первые крупные капли неприлично весело барабанят по вощённой крышке гроба, мягко стекая по воду-отталкивающей поверхности. Царапающие капли вперемешку с кладбищенским песком на лице Эвангелины утихают в долю секунды вместе с небом. Кто-то торопливо открыл чёрный зонт прямо над её головой. В очках теперь стало совсем темно. Эвангелина повернула голову в сторону могилы. Люди клали цветы и венки на сырой песок.
«Дождь – это как раз кстати, – машинально подумала Эвангелина – цветы дольше сохраняются. Интересно – люди под дождём тоже сохраняются дольше?» Далее она не успела подумать. «Хочешь положить цветы сейчас?» – вопрос прозвучал очень близко, почти в голове. Эвангелина повернулась в сторону говорящего: «Привет, Огуст! Я тебя не заметила, извини! Да, пожалуй, не понесу-же я их обратно в магазин!» – то-ли хихикнула, то-ли икнула в ответ в поисках кратчайшего пути через дерби людей к цветочному ложу. «Желтое и фиолетовое очень даже ничего вместе,» – Эвангелина пристроила свои желтые тюльпаны возле пышного букета из фиалок и ируса.