Выдержки из фронтовых писем *Михаила Плуталова к жене Марии.
10.11. 42.
Здравствуйте, мои дорогие Муся, мама, Тома,Томочка и Таля!
Талю поздравляю с днём рождения. В его день рождения папа дежурит, но вечером после смены должен сыскать выпить. Пусть он растет и крепнет на радость папе и маме и на страх врагам. Целую его много, много раз.
Мусенька, получил, дорогая, твоё письмо, посланное 19.10.42. Ты обижаешься на меня за то, что целый месяц молчал...
... Понимаешь, Мусенька, я ведь здесь не "средь шумного бала...", а на войне! Ясно тебе? Ведь не даром же у нас уже сейчас фрицы высовываются из окопов, руки кверху, чтоб наши снайперы простреливали им руки, а следовательно – это им даёт возможность, как раненым, уйти в тыл, в тепло, подальше от ужасов войны. Но это цветики, а ягодки впереди, очень скоро и пятки будут подставлять. Не от сладкой это жизни, Муся. Но ты не думай, что нам легко (под огнём врага). Мы только несём в сердце у себя другой огонь — месть несём!
... Тамара с мамой выехали к тебе 4го, поэтому они немного и запаздывают. Теперь я надеюсь, что они уже там, с вами. И тебе будет легче, и прожить и харчиться. Тамара пусть учится. Ты ей из своего пальто сделай пальто, а из моего – себе зимнее. Только сшей так, что бы оно на пальто было похоже. Тебе его хватит на долго. Буду жив – я себе найду. А убьют – тебе память. Самое дорогое в письме — это строчки доченьки моей. Я по несколько раз читаю-
перечитываю их. Я ведь для моей Томочки игрушки запасаю. Вот недавно я ей достал мишку-скрипача. Он заводится ключом, но когда принёс, то ребята (наши командиры) без конца его стали заводить, а он подплясывал и играл на скрипке. А потом я увидел – с него они цилиндр стащили, и хвост оторвали, и раздели его. Одна железная часть его осталась. Волосы дочурки всё еще храню и посматриваю на них, как и на мордашку Муси. Как бы я хотел и волосы дочки и мордашечку твою, Мусенька – не глядеть, а чувствовать их в своей руке и целовать их...
...Я часто думаю о тебе - всё время. Может быть этим и объясняется, что мне постоянно кажется, что я вот-вот увижу тебя, что вскоре будем вместе. Возможно, это так и будет. Это зависит от международной обстановки, а она складывается в нашу пользу и, может, если пойдет интенсивно, разрешить проклятую войну в несколько недель. Вот тогда-то я и отпраздную за всё. Война, Муся, как мне кажется, может разом кончиться, так – как спадёт снег весной. Так и война – может (должна!) кончиться весной. Представь себе тогда нашу радость, когда наши машины будут проезжать по освобождённой земле. Мне очень хочется видеть самому конец войны! Вот тогда-то мы с тобой напишем книжечку. Да? Напишем. Будем надеяться на благополучный исход. Будьте здоровы все. Целую много, много раз, а тебя особенно.
Ваш Михаил.
Пусть и твоя племянница Тамара мне напишет письмо. Пишите мне чаще. Каждый день пишите, по капельке хотя бы. Ведь ежедневно жду почтальона, а письма приходят редко.
На днях пошлю вам денег, руб.500-600*. А как вам там по аттестату выдают регулярно или нет?
Пиши, Мусенька, целую в нос.
Адрес пиши так, как написано на конверте, – не ошибись.
26.12.42 (фронт).
Родная Мусенька!
Посылаю тебе томик Пушкина.*
Этот томик я вожу с собой по фронту вместе с котелком, ложкой, сухарями., –
теперь посылаю тебе. Он даст возможность тебе забыться и полюбить мир, как любил его великий поэт.
Целую,
Твой Михаил
23 мая 43(фронт).
Милая Муся!
Давненько нет от тебя писем. Ты, дорогая, все-таки пиши почаще. Своё обещание ты не сдерживаешь — писать почаще. Вообще, как по сговору, никто мне не пишет – даже обидно. Почему так? Вероятно, это от весны и никому не до нас. А мне сейчас особенно грустно. Причина этому та, что мой друг по службе Ремизов ушёл (погиб) и я остался один со своими мыслями... Понимаешь, как я чувствую себя...
А тут нет ни одного близкого слова, хотя бы на бумаге. Так и напрашиваются стихи:
Канули года
и друзья ушли куда-то...
Но лишь по-прежнему вода
шумит за мельницей крылатой.
Скучаю о вас, особенно о тебе и дочке. Её даже вижу во сне – как хочется повозиться с ней! Теперь она – вон какая, я даже представить себе не могу!
А сейчас начинается время золотое. Сколько бы радости было...
... Вот бы побыли б сейчас вместе дома или куда-нибудь поехали б – на ловлю, охоту...
Помнишь, ты бывало пилишь, пилишь меня, а всё из-за того, что я подолгу пропадал на реке или в тайге, чтобы у тебя всегда было в избытке свежее – или рыба или дичь. Теперь не стала бы фыркать: «не хочу, вон, кошке». И за штаны бы меня не тянула с речки. Да, хорошее было время, хорошо о нём вспоминать.
Но главное – это вы. Не рыбалки и не охоты мне недостаёт – вас мне хочется видеть, быть с вами, а остальное всё само приложилось бы.
Ведь я всё еще помню, как сейчас, свой последний приезд и любимую Мусю в моей майке.
Кто-то говорил: «…сейчас потянусь, чтоб быть покрепче».
Ну, будьте все здоровы и бодры. Целую много много,
любящий Михаил.
Я побрился наголо. Интересно, дочкины волосы такие же, как мои?
23.12.43 (фронт).
Мусенька!
Посылаю тебе редкую книгу Анатолия Мариенгофа «Роман без вранья».*
Эту книгу береги, т. к. она мне будет нужна после войны для биографического очерка о Есенине и течении эмигрантов. Это будет материал, как о Лермонтове. Посторонним не давай никому. Книги мои береги, чтоб дети не рвали. Будь здорова со своим гнездом.
Любящий тебя Михаил
Примечания:
*Биографический очерк о писателе-фронтовике Михаиле Плуталове читайте по ссылке: http://www.proza.ru/2017/03/06/115
*Выдержки из фронтовых писем старшего лейтенанта командира 45-й. противотанковой батареи 546-го. стрелкового полка, 191-й. Новгородской Краснознамённой дивизии (Ленинградский фронт) Михаила Плуталова – печатаются здесь по инициативе музея фронтовых писем и с согласия дочери и внука, которые ведут эту страничку на Проза ру.
«Письма с фронта, есть почти в каждой семье. Много лет их берегут, берегут так как не берегут ни одну драгоценность, ни одну реликвию, ни одну святыню. Их читают вслух при скорбном молчании близких или в горьком, на десятилетия растянувшемся одиночестве. Бережно берут в руки исписанные карандашом, истертые на сгибах листочки. Стерлись временем, расплылись от многих пролитых на них слез. Письма с фронта были все похожи друг на друга, похожи и в тоже время каждое из них единственное и неповторимое, как проявление человеческой личности. Общие духом, чувствами, мыслями, эти письма составляют единую память народа о Великой Отечественной Войне.
В этих письмах все: смертный бой и фронтовой быт, любовь и ненависть, боль и радость, горе и счастье. Читая письма фронтовые, на многое смотришь глубже, новые и новые струны захватывают в твоей душе эти огнем войны написанные строки. В этих письмах трогает все. Прежде всего – оптимизм, вера в победу, вера в своих близких, вера в жизнь!»
(из статьи В.Д. Саввиди – сотрудника музея фронтовых писем).
* «...На днях пошлю вам денег, руб.500-600» Начиная с 1939 года минимальный оклад командира взвода составлял 625 рублей, командира роты — 750, батальона — 850, полка — 1200, дивизии — 1600, а командир корпуса и вовсе получал 2000 рублей. Помимо этого солдатам и офицерам полагался целый ряд других выплат, например подъёмные, лагерные и курсовые деньги, территориальные надбавки и т.д.
Естественно, с началом войны система денежного довольствия претерпела определённые изменения. Уже 23 июня 1941 года финансовым управлением Наркомата обороны войскам были отданы предельно чёткие указания на этот счёт. Сами оклады остались прежними, однако добавились так называемые полевые деньги. Для бойцов, получающих менее 40 рублей в месяц, прибавка составляла 100% должностного оклада, от 40 до 75 рублей — 50% и выше 75 рублей — 25%. То есть командир взвода на фронте получал всего лишь на четверть больше, чем в мирное время, — выходило около 800 рублей. При этом полевые деньги платили только в тех частях, которые входили в состав действующей армии. А если часть переводили в тыл, выдача полевых денег автоматически прекращалась.
Подробнее - читайте по ссылке:
http://cccp-2.su/blog/43986517078/Buhgalteriya-Pobedyi
*Томик стихов и прозы А.С.Пушкина, с портретом поэта, работы Вивьена
(1820г.), до сих пор хранится у нас, как семейная реликвия, оставшаяся после смерти Михаила Фёдоровича Плуталова.
Вместе с ценными и редкими книгами, которые он где-то чудом находил (в то страшное военное время!) и высылал домой для пополнения уникальной домашней библиотеки, иногда он высылал и другие «книги». Внутри таких книг (не представляющих определённой ценности для Михаила Фёдоровича) он умудрялся, прорезав в их страницах своеобразную нишу, высылать детям лакомства: шоколад и сахар – которые экономил из офицерского пайка. Военное время в тылу, где проживала его семья, было голодное и подобные сюрпризы для маленьких Томочки и Талюсика, его детей, были огромной радостью! Цензору, проверяющему посылки, он обычно писал записку: «Уважаемый, если у вас есть дети – вы меня поймёте и пропустите то, что в книге...»
* «Роман без вранья» Анатолия Мариенгофа, посвященный близкому другу писателя – Сергею Есенину, – развенчивает образ «поэта-хулигана», многие овеявшие его легенды и знакомит читателя с совершенно другим Есениным – не лишенным недостатков, но чутким, ранимым, душевно чистым человеком...
«Роман без вранья» — издательства Л., Прибой, 1927г. долгие годы хранился вдовой писателя-фронтовика, Марией Игнатьевной, вместе с другими личными вещами Михаила Фёдоровича Плуталова.
P.S. Искренне благодарны всем, кто прочитал выдержки из писем Михаила Фёдоровича Плуталова к жене Марии Игнатьевне и отнёсся к этим историческим (уже!) документам с почтением и уважением – равно, как и к памяти всех солдат и офицеров, погибших на полях Великой Отечественной Войны в 1941- 1945 годах.
От имени Михаила Фёдоровича Плуталова (04.12.1912г. – 24.09.1944г.)
Комментарии к письмам его сделаны дочерью и внуком писателя-фронтовика
Тамарой Михайловной Плуталовой и Сергеем Ивновичем Гончарукплуталовым.