В душном пустом августовском Париже спастись можно было только в кафе Berthillon.
Как только Мишель вошла, бармен поспешил взбить её любимый слабый коктейль, добавив от себя вторую порцию льда.
– Как ты думаешь, Пьер, сегодня будет дождь? – спросила она не по-утренни лениво.
– Надеюсь, мадемуазель! – бодро ответил он, как умеют ответить только французы, всю ночь проработавшие в пустом кафе.
Диалог совсем не подошёл бы "этим англичанам", но об этом не хотелось думать.
Про себя он называл её Ми. Даже "моя Ми", когда сидел с приятелями в дешёвом кафе и сочинял очередную нежную историю.
– О, ля-ля! – восклицали они привычно равнодушно.
Пьер смотрел на Мишель преданными глазами, ожидая, что она продолжит разговор. И она пожалела его.
– Пьер, сделай мне, пожалуйста, кофе.
Вот как раз этого он и ждал, чтобы посметь спросить:
– Эспрессо, мадемуазель? – спросил он коварно, хотя заранее знал ответ. Но так хотелось ему увидеть театральное удивление в её глазах, когда она будет произносить его имя своими нежными губами. Её артикуляция всегда была похожа на поцелуй.
– Да, Пьер, но двойной! – сказала – и щедро одарила его улыбкой.
Вечером Пьер расскажет приятелям, что "его Ми" ласково погладила его по руке.
_______________________________________________
Ван Гог. Ночная терраса кафе. 1888 г.
Продолжение следует.