Винтовая лестница была крутой, но бархатной, кругом царила суета - поселялась новая группа, и на крутизне никто не заострял внимания: ещё надо было успеть посетить две запланированные экскурсии, одна из которых – вечерняя прогулка катером по Сене.
В номере молодая женщина-кореянка Наташа представилась коммивояжёром, не собирающейся ни на какие экскурсии в Париже. Катя спустилась к администратору попросить поменяться номером, но - безуспешно: все в её группе были парами, кроме них двоих. Кровать была неимоверно широкой, поэтому первое разочарование, что спать придётся вдвоём с незнакомкой, сменилось пониманием, что места хватит – соседка была очень миниатюрной, небольшого роста. Поразительно, как могут французы устроить полнейший комфорт на этих несчастных 10-15-ти метрах: места везде было очень много, включая ванную с белоснежными полотенцами, никелированными поверхностями, различными рулонами бумаги, меняющейся ежеутренне, как и постельное бельё.
Вечером, после шумной, пахнущей дизелем, прогулки по Сене, Наташа рассказала о своём рискованном бизнесе, угостила Катю Джином с тоником. Париж несколько дороговат и предусмотрительная коммивояжёрка каждый вечер радовала её и напитками, и сыровяленой колбаской, захваченной из дома. На другой день она ещё больше удивила Катю, подарив колготки нашумевшей фирмы Сан Пеллегрино, которые в суете путешествия не удалось даже развернуть.
….Восемь дней первого в жизни Кати загран-тура промелькнули как один день, и в ночь перед вылетом она заснула как убитая: самолёт улетал в 8.00.
Проснувшись утром, Катя долго звала Наташу, но той нигде не было: лишь сумка, увесистая небольшая сумка стояла рядом с Катиной. Она вспомнила о Наташиной просьбе в первый вечер – помочь, если что, с багажом, и Екатерине оставалось только взять две сумки - её и свою и бежать на автобус.
Но Наташа как будто не узнавала Катю и избегала везде: и в автобусе, и в аэропорту «Шарль де Голль», и в самолёте. Прилетев, Катя от всех впечатлений даже не среагировала на слова женщины–офицера, любезно встречавшей у какого-то прохода просьбой:
- Если вы не везёте запрещённых вещей, то пройдите по зелёному коридору.
Интерес вызвало только слово «зелёный» и Катя пошла там, куда она показывала, начала искать зелёный цвет. Дальше кто-то снова спросил, не везёт ли Катя драгметаллов, оружие или наркотики, и позволил пройти.
Наконец, она очутилась около стеклянных стен, откуда была видна вся перспектива зала прилётов, вплоть до самого дальнего конца аэровокзала с суетой проверок багажа, всклокоченными пассажирами и Наташей, далеко-далеко от всех стоящей и ожидавшей кого-то. Но, догадывалась Катя, она, наверное, опять боится подзалететь с чем-нибудь на границе, как в Италии, куда ей запрещён теперь въезд.
Вдруг Катя увидела, как с таможенником ругается та женщина с одиннадцатилетней дочерью, которой Наташа предлагала в номере всякие красивые кожаные брюки и сарафаны (складывалось впечатление, что кореянка собиралась скупить пол-Парижа, чтобы открыть магазин в своём городе). Причиной негодования была их видеокамера, которую они везли и туда, и обратно, но таможенник требовал специальное разрешение на ввоз, думая, что они купили это во Франции. В конце концов они были отпущены, и, увидев Катю, ожидающую кого-то, бросились навстречу.
- А ты кого здесь ждёшь?, - вытирая слёзы, спрашивали они.
- Наташку,- ответила Катя, кивнув на зелёную сумку, стоящую рядом с её.
- Как!!!А мы тоже, вот - посмотри! - искренне удивились они и открыли огромный чемодан, набитый обувью и меховыми гарнитурами.
- А что же там - внутри этой маленькой, но такой увесистой сумки?
Когда они втроём приоткрыли молнию, то были шокированы: несколько дорогих кожаных сарафанов и брюк, плотно сложенных в рулон, красовались в сумке. И если бы только Катя не заинтересовалась словом «зелёный» при прохождении коридора, то оказалась бы в тюрьме за провоз запрещённого к ввозу товара!
Потом в одной женщине-кореянке, пристально смотревшей на них, они узнали Наташкину мать, та подошла и освободила всех от опасного груза.
А фирменные колготы от столь благодарной барышни оказались тесными, другого размера, и Катя решила подарить их друзьям для их худощавой дочери. В течение пяти следующих лет каждый раз в телефонном разговоре они удивлялись: дочь нарочно пыталась порвать колготки гвоздём, но – безуспешно! О, Париж! О, Франция!