Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2017/03/12/82
"Лучше тебе не знать из каких глубин
Добывают энергию те, кто отчаянно нелюбим,
Кто всегда одинок, словно Белый Бим
Чёрное ухо;
Как челюскинец среди льдин -
На пределе слуха -
Сквозь шумной толпы прибой
Различить пытается хоть малейший сбой
В том, как ровно, спокойно, глухо
Бьётся сердце в чужой груди."
(Алекс Микеров)
***
1985 год. Июль.
- Блин, время почти одиннадцать. Мать меня убьет! Пропади он пропадом этот ваш фильм!
Тоня недовольно смотрела на Мишку и Лёньку:
-Вы, что, не знали, что там две серии будет?
Лёнька виновато молчал, хотя вины тут ни чьей не было. Мишка же молчать не собирался. Причём тут, вообще они? Они, между прочим, достали, до-ста-ли! билеты на премьерный показ! Сколько людей ломилось, а повезло единицам!
- Ну, кто ж знал, что так выйдет! Начало сеанса в семь, а окончание никто нигде не объявлял. Откуда нам было знать, что будет две серии, а между ними ещё и перерыв забабахают, аж на полчаса!
- Надо было мне в перерыве уходить!
- А смысл тогда было идти?!
Тоня нервничала и злилась. На парней. На себя. В любое другое время она бы гордо шествовала, держа под руку и Мишку, и Лёньку. Оба – красавцы, оба после армии, оба – хорошо сложены и оба – влюблены в неё. И так весело смотреть, как один из них дует губы, когда она уделяет чуть больше внимания другому. А ей-то всего семнадцать. Одноклассницы даже и не мечтают о такой дружбе, с ухаживаниями, цветами, вечерними походами на дорогое кино. Одноклассники поглядывают с опаской – она для них на недосягаемой высоте.
Это в четырнадцать-пятнадцать лет они все вечера просиживали у Антонины. А что? Тоха – свой парень, мама с работы приходит очень поздно. Где можно ещё вот так собраться? И, самое главное – не заложит, ни за какие коврижки. Тоня всегда была в курсе всех мальчишеских влюблённостей и сердечных тайн. Тайны эти хранила свято. Советовала, помогала, ежели что. Была в курсе всех музыкальных новинок. Достать настоящий качественный винил было необычайно сложно, дорого и престижно. Продавать и покупать на барахолке – строжайше запрещено, можно даже из комсомола вылететь. Позор до конца жизни! А мальчишки, как раз и занялись этим делом. Спекуляцией, то есть. Заимели какие-то деньги, а с ними и возможность попробовать себя в новом качестве, с первой сигаретой, с первой бутылкой вина и с первым страшным бодуном. Любимые пацаны и дружбаны так и остались в том времени, а Тоня выросла, и водиться с ними стало не интересно…
-Ну, ладно, давайте. Я пошёл.
Они остановились возле проезжей части. Лёньке было в другую сторону, что значительно уменьшало его шансы на объект внимания, по сравнению с другом. Чтобы завоевать сердце девушки, каждый день не наездишься. Тем более Мишка имеет на неё свои виды. И всё время рядом. Эх, если бы Антонина дала уже ясно понять свое предпочтение, а то играет с ними в кошки-мышки…
На прощание Тоня одарила парня обворожительной улыбкой, так что у того учащённо забилось сердце, и тут же, чуть ли не бегом, потащила Михаила к автобусной остановке.
- Ну, куда ты бежишь? Успеешь.
- Куда успеешь? Я уже опоздала!
- Слушай, в конце концов, ты уже взрослая девочка, а время еще детское.
- Можно подумать, ты маму мою не знаешь. Уже, поди, поставила на уши всех. Больницы и морги обзвонила…
Михаил беспечно вышагивал рядом, не собираясь поторапливаться, чем окончательно вывел Тоню из себя. В голове парня все еще разворачивались события только что просмотренного, сильно нашумевшего, фильма «Тегеран 43», недавно вышедшего на советские экраны.
Фильм и, правда, был хорош, а песня, такая грустная и душевная, прочно засела в голове: «Вечная любовь, верны мы были ей…»
А в голове девушки рисовалась картина ужасного возмездия за позднее возвращение, и она почти бежала.
На транспорт в это время рассчитывать не приходилось, а до дома топать еще минут тридцать. Это будет уже начало двенадцатого и ее вина усугубится вдвойне. Будет сказано: «Как проститутка шляешься по ночам, на мать тебе уже давно наплевать. Я сдохну, а ты и не заметишь… ». Какая уж тут «Вечная любовь»…
Михаил по этому поводу не переживал. Для него отношения девушки с матерью были чем-то совершенно непредсказуемым и необъяснимым, поэтому он сильно не заморачивался над ситуацией, повлиять на которую пока не мог.
Старший и единственный сын в семье, Миша не знал отказа ни в чем, поэтому характер имел самоуверенный и напористый. Служба в армии научила его брать принятие решений на себя, чем он и пользовался прекрасно, обладая при этом необыкновенной легкостью суждений, беззаботностью и добродушием.
К тому же на улице лето, начало июля. Вечерняя прохлада сменила жаркий, душный день. Самое время гулять с девчонкой, а не мчаться сломя голову по домам. Ну, прямо, никакой романтики!
- Теперь уже разницы нет, пятнадцать минут раньше, пятнадцать минут позже. Успеешь…
- А ничего, что у меня завтра с утра экзамен? Мне хотя бы выспаться надо…
К вступительному экзамену Тоня была готова. Два года в школе со специализацией «черчение», учеба на «отлично» - её козырь при поступлении на художественно-графическое отделение Педагогического института.
Михаил неохотно прибавил шаг, а Тоня уже неслась навстречу неизбежному.
Ей хотелось выдумать какой-то очень весомый аргумент, чтобы смягчить наказание. Эта невинная, но затянувшаяся прогулка, только усугубляла непростые отношения в их маленькой семье, давая матери повод лишний раз назвать дочь безответственной и жестокой, развлекающейся в кино, в то время как она по телефону перебирает все трупы в городских моргах.
А как замечательно все было в июне! Мать уехала на целый месяц на гастроли с театром. Никто не приставал с допросами: Куда пошла? Когда придешь? Где была? С кем? Соответственно не приходилось выкручиваться, чтобы не врать или, хотя бы, не отвечать.
Обычно от вопросов отвертеться не получалось. Приходилось бесконечно оправдывать своих многочисленных друзей от несправедливых обвинений в ее корыстном использовании на благо себя любимых. Занятие, скажем прямо, не из приятных.
А так – дела спокойно делались, экзамены сдавались. Квартира, аттестат и, самое главное, нервы были в полном порядке.
И вот, мать вернулась! В июле решила на гастроли не ездить, а сидеть дома и «держать на цепи» дочь.
За спиной у Антонины два лета, почти взрослой жизни, в перерывах перед девятым и десятым классами. Отработаны, по-честному, на гастролях с театром. Уважение к ней взрослых людей за ответственность и надежность, любовь за юморной и неунывающий характер, вежливое обращение народных и заслуженных, на Вы…
Мама знала, как относятся к ее дочери в театре, и очень этим гордилась: «Какую дочь она вырастила!» На людях разговаривала с ней вежливо и уважительно. Однако в домашних стенах, ничего кроме грязных оскорблений по любому поводу Антонине ожидать не приходилось… Тотальный контроль, бесконечные обвинения, попытки подмять, подчинить, унизить – сводили с ума…
- Давай к нам сначала зайдем, разведаем обстановку. Заодно и позвонишь от нас. Пока до дома дойдешь, может, отойдет чуть-чуть, - Михаил, видя нервное состояние девчонки, искренне попытался помочь.
Тоня ухватилась за его предложение как за спасительную соломинку. Сбавив шаг, и немного поразмыслив, согласилась.
Дома у Беловых ее всегда встречали хорошо. Там она чувствовала себя спокойно и уверенно. Трое детей в семье, с разницей в два года между каждым, держались всегда друг за друга, на обидчика наваливались дружно и категорично. Понятие «свои» не исключало ссор между собой, но для чужого этот клан был неприступной стеной. Младшая - Надя – Тонина одноклассница и подруга, проверенная не раз в самых неприятных ситуациях; средняя – Наташа, кокетка и красавица; старший – брат, непререкаемый авторитет – Михаил.
Сегодняшняя картина, заставила сердце девушки тревожно застучать в ожидании чего-то непоправимого. Кто-то умер?
Тетя Нина, мама ее друзей, плакала на кухне, сидя у стола, спиной к входной двери. Дядя Юра, ее муж, что-то тихонько говорил, пытаясь успокоить жену.
Он поднял глаза на вошедших и порывисто махнул им рукой, мол, идите пока в комнату, не лезьте.
В комнате, где были девчонки, обстановка была не лучше: они так испуганно смотрели на Тоню, будто над их головами только что прогремел гром и сверкнула молния.
У нее закружилась голова. Прислонившись к стене, она облокотилась на руки и, чтобы не упасть, судорожно вцепилась в косяк:
- Что? Что случилось?!
- Твоя мама приходила, - Надюха опустила глаза и замолчала, не решаясь продолжить.
- И что?!
Но ответа не последовало. Девушка метнулась на кухню:
- Теть Нин, что она сказала?
Та, вытирая слезы, подняла голову:
- Она сказала, чтобы мы тебя забирали…
Колотящееся в бешеном темпе сердце, остановилось и ухнуло вниз. Перед глазами поплыли круги. Ясно, что ОНА сказала не только ЭТО, но и много чего еще. Но на самом деле ЭТО было главное! «Забирайте»! Как паршивого щенка, как ненужную вещь, как надоевшую бездушную куклу. Просто – забирайте, используйте по своему усмотрению, пусть вам будет хуже, натЕрпитесь еще с этой порочной девкой. Не даром она родилась двадцать девятого февраля, в Касьянов день, одни неприятности от нее… И так далее. По тексту. Все это Антонина слышала не раз, и сейчас мамин голос буквально кричал ей в уши, раздирая барабанные перепонки: «Ненавижу тебя! Вся жизнь у меня из-за тебя наперекосяк!»
Как это уже не раз бывало, к горлу подкатил комок. Руки и ноги похолодели, как будто по венам вместо горячей крови побежала ледяная вода. Девушка, молча вернулась в комнату, уселась с ногами на диван и, отвернувшись ото всех, уставилась в окно.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/03/13/2351