– Вы говорите по-русски?
– Ещё как.
– Хотите поговорить?
– Нет.
– И я нет.
М.Жванецкий
Сидоркин открыл глаза и с изумлением увидел, что прямо против него на скамейке, в каких-то двух метрах, сидит его заклятый враг Пинчук и недобро щурится на него.
– Тебя здесь только не хватало, – пробурчал тот.
– …Я к тебе не собирался, – ответил Сидоркин, ничего не понимая.
Он огляделся и увидел, что находится в довольно странном помещении с абсолютно белыми полами, стенами и потолком, производящими впечатление какой-то пустоты. Вдоль стен напротив друг друга стояли две такие же белые скамейки из неизвестного материала, на которых, кроме него и Пинчука сидели еще два человека. Их Сидоркин не мог распознать, так как оба склонили головы и прикрыли глаза рукой, словно находясь в глубокой тоске.
«Пойду-ка я отсюда», – подумал он и решительно встал.
– А куда это ты собрался? – спросил Пинчук.
– А что я тут забыл?
В этот момент один из неизвестных поднял голову, и Сидоркина едва не хватил удар. Ибо это был банкир Щукин, несколько лет таскавший его по судам.
– Ба-а, какие люди в Голливуде! – воскликнул он, увидев Сидоркина. – Веселая компания собралась!
– Щукин, тебе чего, ты же проиграл суд?
– Все мы тут проигравшие.
– Я-то в чем проиграл? – удивился Сидоркин.
– А ты еще не понял? Поймешь, времени куча, – иронично заметил Щукин.
– С чего это куча? Времени всегда мало, – возразил Сидоркин и направился туда, где, по его мнению, должен быть выход.
Но никакого выхода не оказалось. Пришлось повернуть обратно. Но и в противоположной стороне ничего подобного не было. Только стерильно белые стены, без малейшей щелочки.
Остальные, не скрывая сарказма, молча наблюдали за выражением лица Сидоркина, явно получая от этого удовольствие. Последний узник странного помещения тоже поднял голову. Им оказался интеллектуал и щеголь Мокрицкий, которому Сидоркин в свое время сшил дело и уволил по статье. Увидев бывшего начальника, он, кажется, даже повеселел.
– А-а, вот кого к нам занесло! – засверкали глаза Мокрицкого, а рот расплылся в недоброй улыбке. – Так до тебя, как до жирафа, доходит, никак понять не можешь, где очутился?
– Зачем же, понял: во сне я нахожусь.
– Во сне?! – переспросил щеголь. – А вот я сейчас дам тебе в репу и узнаешь, какой это сон.
И, не раздумывая, он хлестко ударил кулаком в нос Сидоркина. Полилась кровь.
– Ну как сон? – как ни в чем не бывало спросил Мокрицкий.
– Сволочь, – пробормотал Сидоркин, утираясь носовым платком, – мало я тебя уволил. Надо было вообще посадить.
– Кто бы говорил! – не согласился Мокрицкий, – карьеру благодаря мне сделал, патенты мои себе присвоил. А докторскую кто тебе написал? Ты думаешь я и сейчас буду все это молча проглатывать? Не дождешься! Здесь я выскажу тебе все.
– Тоже мне, святоша нашелся, – огрызнулся Сидоркин, – можно подумать ты чужие патенты не присваивал, когда был главным инженером. Правильно тебя Пинчук разжаловал.
– А ты чего, подлизаться ко мне захотел? – встрял в разговор упомянутый Пинчук. – Не поздно ли опомнился? А то, что твои мозги ни на что, кроме плетения интриг, не способны, так это не только Мокрицкий знает.
– Шли бы вы отсюда! – с ненавистью процедил Сидоркин. – Видеть вас не могу.
– Куда ж мы пойдем? – с издевкой в голосе спросил Щукин. – Тут другие командуют. Как решат, так и будет. Так что, господин генеральный директор, пора забыть свой начальственный тон.
– А кто командует-то? – простодушно спросил Сидоркин. – Как с ними связаться?
– Ты никак их кинуть собрался, как меня? – предположил банкир.
– Да что кинуть! Подсесть вздумал, как меня, и занять их место, – вставил Пинчук.
– Владыкой морским решил стать наш карьерист, как в сказке Пушкина, – добавил Мокрицкий.
– Нет, поговорить просто хотел, – попытался оправдаться Сидоркин. – Чтоб перевели в другую камеру или как это называется… ну, где мы сидим?
– А зачем тебе в другую камеру? – не унимался Щукин. – Тут и светло, и чисто.
– Чтоб вас не видеть.
– А придется видеть, – продолжал издеваться банкир.
– Стерпится, слюбится, – добавил Мокрицкий.
– Выпустите меня отсюда! – в отчаянии закричал Сидоркин и стал молотить кулаками по стене. Но кулаки словно ударяли в подушку, не производя ни малейшего звука.
– Обязательно выпустят. Переведут к чертям за хорошее поведение, которые будут жарить тебя на сковородке, – изрек Щукин.
– На медленном огне, – добавил Пинчук.
– И палкой с шипами в прямой кишке будут ковыряться, – осклабился Мокрицкий.
– А-а-а, – заорал Сидоркин и разрыдался.
– Никогда бы не подумал, что, находясь здесь, можно получать такой кайф, – сказал сияющий Щукин, жадно наблюдая страдания генерального директора.
Сверкающие глаза остальных красноречиво говори ли о том, что банкир выразил общее мнение.
Однако вскоре настроение Сидоркина поменялось на противоположное. Лицо налилось кровью, кулаки сжались, все тело напряглось.
– А вы кто такие, ангелы что ли? – заревел он. – Судилище мне устроили. На себя бы посмотрели, мерзавцы! Ты, Пинчук, жаба жирная, когда был генеральным, интриг не плел, да? Липовые договора не заключал, мертвых душ не оформлял, взяток не вымогал? Да я, можно сказать, доброе дело сделал, когда тебя сбросил.
Многочисленные подбородки Пинчука затряслись от негодования, но раскрыв рот для ответа, он так и не смог ничего произнести.
– А ты, Щукин, честный банкир, да? Ты это на исповеди скажи. В церкви-то был хоть раз?
– Поздно об этом говорить, поезд ушел, – вздохнул Щукин.
– Мокрицкий, может ты святой? Всех баб перетрахал! До моей супруги добрался! И я должен это терпеть? Может, тебе зарплату надо было повысить?
– Я просто тебе отомстил, – ответил бывший главный инженер.
– Это что, теперь так мстят что ли?
– Кто как может, – философски заметил Мокрицкий.
– Он и мою соблазнил, – опомнился Пинчук. – Кастрировать его надо было.
– Это что, господа, – вставил Щукин, – на вас у него зуб был. А вот за что он мою жену обольстил? У меня с ним и дел-то никаких не было. Я и встречался с ним всего несколько раз, когда мы вместе с Пинчуком думали, как отплатить Сидоркину. Так что скажешь, Казанова чертов?
– Понравилась, – попытался оправдаться соблазнитель.
– Что значит понравилась?
– Мне что, женщина не может понравиться? – как ни в чем не бывало бросил Мокрицкий.
– Слушай, Мокрицкий, а кого ты здесь соблазнять-то будешь, а? – спросил Пинчук. – Тяжко тебе придется.
– Ошибаешься. Здесь мне это не понадобится. А все, что вы мне наговорили – от зависти. Можно подумать вы такие однолюбы, ни на кого, кроме жены, никогда не смотрели! А кто в Сен-Тропе с двумя девочками отдыхать летал, а Сидоркин? Да еще за счет предприятия?
– Тебе только об этом говорить! – огрызнулся генеральный директор.
– А разве только в Сен-Тропе? – вставил Пинчук. – Он, когда моим замом был, в наш Дом отдыха по ночам с девчонками ездил. Мне Петровна, кастелянша, рассказывала…
– Пинчук, ты молчи лучше, – возмутился Сидоркин. – Уж если у тебя не стоит, то это не означает, что ты святой.
– Эх, как бы я тебе сейчас съездил в рожу! – бывший генеральный даже привстал. – Да что толку, поезд ушел.
– Он бы съездил! – напомнил о себе Щукин. – Да я бы, если б там вас всех встретил, вот так – вместе, всех бы зараз удавил!
В этот момент компанию пополнил прокурор Дятлов. Возникнув буквально из ничего, он оказался сидящим на полу между четырьмя постояльцами. Глядя на недобрые лица лютых врагов, он не сразу пришел в себя.
– А ты откуда? – вскинул брови Сидоркин. – С Луны, что ли, свалился?
– Добро пожаловать в нашу дружную семью! – с издевкой произнес Мокрицкий.
– Чувствуй себя, как дома! – добавил Щукин.
– Еще одного ублюдка принесло! – проворчал Пинчук, – глаза б тебя не видели, да ничего не поделаешь.