Долг и грязь. Сейцвер Тайной Канцелярии

Ахайос, 813 год от о.А.И, синтарис

Хреновый вкус, хреновое начало

   Караульный Жан Пьер свалился с кинжалом в горле. Напоследок он успел подумать: «Мама, кто позаботится о маме, она же осталась одна, и не ходит...»
   Следующим пал от стрелы из скрытого арбалета офицер гарнизона 6-й цитадели Генрих де Сальри. Стрела попала в глаз, мысль пришла короткая: «Долги не придется отдавать...»
   С разрубленным кривой саблей лицом рухнул сержант морской пехоты Ник Красавец: «Дождался, не на виселицу, так под нож, ловкий, сучара».
   И сразу за ним пехотинец Марк с раной в животе: «Эх, Марта, Марта, не увижу я твоего белого платья. Не будем мы в старости сидеть у бережка и греть косточки. Франсика нашего сиротой родишь. Братья деньги на свадьбу разворуют, и приданое твое уволокут, эх, М-м-марта...»
   Убийца шел по коридорам и выглядел неплохо в мундире офицера Тайной Канцелярии Ахайоса. Ладно скроенный сюртук черного сукна блестел серебряными пуговицами, а ботфорты скрипели новой кожей. Под черной треуголкой с белым плюмажем скрывались короткие волосы и чуть загнутые к низу уши. Парик с буклями давно был отброшен. В руке блестел уже успевший обагриться кровью кривой клинок из зачарованной стали.
   «Где я ошибся?! Будь проклята моя поспешность. Надо было ждать выезда. Не было же никакого резона лезть в это осиное гнездо! Шестая цитадель, военная администрация, тайная канцелярия, комендатура, склады и, само собой куча, охраны. Затерялся, переоделся, маршруты узнал, олух... Кто-то из посредников стучал наверняка. Чем длиннее цепь, тем больше шанс провала. Ведь знаю это, всегда твержу себе одно и тоже... Хреново, что я не Бэгрис. Влез бы ночью, перерезал бы десяток-другой охранников, как нож сквозь масло. Накрыл бы ублюдка в постели, и дело в шляпе. Вот в этой, блин, треуголке... К слову о Бэгрис, не ее ли это фокусы? Чтобы собрать всех этих ребят, нужно было знать о моем визите заранее... А, стерва...»
   За следующим поворотом скрывалась одна из приемных зал цитадели. Там убийцу встретил строй мушкетеров, грянул залп, все заволокло дымом. В чаду на секунду вспыхнуло синим магическое силовое поле. Амулет на шее убийцы – генератор, вспыхнул и сгорел, мощность залпа оказалась чрезмерной. Остался глубокий ожог. Помимо него прошло две пули в правую руку и одна в бок. У многих солдат в патронных сумках имелись одна-две колдовских пули-попадайки, которым магия не страшна. В чаду послышался звон стали и вопли умирающих.
   «Дженни!» – свалился на пол сержант взвода, не успевший даже поднять свой палаш против неестественно быстрого убийцы, разогнанного действием алхимического декокта, принятого час назад.
   «Гаспар! Сынок. Один остаешься», – медленно осел на землю с раной внизу живота стрелок, неудачно вставший на пути кривой сабли.
   «О, Тысячеименный!» – подумал случившийся в зале барабанщик, случайно включенный в строй. Он свалился комом на пол и отправил свою душу прямиком в Пучину.
   Реймунд Стург вырвался из затянутого густым сизым дымом зала, правая рука плохо слушалась, левую достали штыком, кинжалом шустрый мушкетер распорол ухо. Это помимо пуль, сидевших в теле свинцовыми шипами. Он на ходу вырвал из-за пазухи небольшой свиток и наспех прочел обезболивающее заклинание. Свиток рассыпался, боль отпустила.
   «Еще офицера этого убил, ведь наверняка смерти их штатный гадатель фиксирует или амулет есть... На пароле дополнительном наверняка раскрылся. Глупец! Глупец! Сколько лишних трупов, сколько лишних сил. А, ладно, лишь бы живым выбраться. Ну или сдохнуть наверняка, зря яд забыл на ворот нанести. Впрочем, времени не было. Де Маранзи, гнида. Нет бы по-тихому прикончить. Так до кабинета допустил, пикинеров выставил, мальчиков с пистолями нагнал, побеседовать, тварь, хотел, а вот, кстати, и он...»
   Впереди показалось одно из немногих обзорных окон, расположенных во внутренней части цитадели – рама в два человеческих роста и прозрачнейшие стекла. За ним расстилалось безбрежное море и великолепная панорама нижних частей огромного сооружения цитадели, раскинувшихся двадцатью метрами ниже. Путь к окну преградил Реймунду высокий, чуть толстоватый человек среднего возраста, с благодушным округлым лицом, длинным носом и проницательными темными глазами. Он был одет в белый жилет с золотым кантом, плотную рубашку кремового цвета, кюлоты, чулки и невысокие ботфорты того же цвета, что и жилет. На согнутой левой руке он держал крупную треуголку с богатым плюмажем, а правая покоилась на эфесе расцвеченной алмазами шпаги. Справа и слева от франта стояли двое молодых людей в кожаных рединготах. Без команды, но очень слаженно они вскинули руки. У одного из них – блондина – на пальце засветился крупный перстень с большим изумрудом. Второй, миловидный шатен, действовал посредством латной перчатки, украшенной сложным, сияющим синим узором.
   От зеленого луча блондина Реймунд уклонился резким прыжком в сторону, бежавший за ним солдат обратился в каменную статую. Шатен же выпустил в Стурга набор вращающихся стальных лезвий. Трех убийца избежал, проделав в воздухе акробатические кульбиты, которым позавидовал бы умелый циркач. Но еще два достигли цели – одно рассекло агенту Альянса левую руку до кости, второе – застряло в черепе, не сумев достигнуть мозга полугетербага.
   «Теорему Кригса не доказал», – подумал боевой маг Леонард де Сенси, а его голова, украшенная каштановыми вьющимися волосами, тем временем упала на пол, отделенная от тела кривой саблей.
   Послышался звон оконного стекла, а перед ним гром двух разряженных в него пистолей, в дожде прозрачных осколков и ребер рамы Реймунд Стург вылетел из Шестой цитадели Ахайоса. Раздавленный в руке янтарный амулет, стоивший убийце сумму, за которую можно было убрать трех-четырех захолустных губернаторов, активировал заклятье полета, превратив плащ Стурга на короткое время в черные кожистые крылья летучей мыши.
   Увернувшись от пары зеленых лучей, пущенных ему вслед, и проигнорировав брань человека в белом, Реймунд забрал к юго-западу и, дугой обойдя твердыню Шестой цитадели, начал заходить на посадку в город...
   «Ошибки надо исправлять, мою сегодняшнюю мне придется исправлять очень долго и кропотливо».
   Стургу повезло, он свалился в чей-то сарай и там со стонами вытаскивал из себя лезвия и пули, лежа в навозе посреди испуганного мельтешения домашней скотины....
   «Ветеран был приветлив не больше обычного, то есть, почти никак, но волнения не выказывал. Телепатический голос, отдавший приказ о цели... был тот же, что и всегда. Неужели нужно столько сложностей, чтобы убрать меня? Никто и никак не проявил утраты доверия. Вряд ли меня стали бы уведомлять, что хотят прикончить. Но новое задание?
   Все это пахнет хуже гнилого кракена. Белое Крыло – это кто-то среди наших? Кто-то из тех, у кого есть право приказывать? Или кто-то, хорошо сокрывший себя среди нас? Бэгрис работает на них? Все упирается в кошку.
   Это полный бред, но, похоже, меня хочет убить не Альянс. А Белое Крыло. Может, они хотят уничтожить или использовать сам Альянс? И «начальство» не в курсе? И ветеран ушами хлопает? Нет, это бред. Как может Альянс не знать что-то, что знаю я? Впрочем… Кто знает, как у них все устроено. Мы все тут пауки в банке. Значит, я нужен Белому Крылу? Или, наоборот, не нужен, даже вреден, если отказался сотрудничать. Бэгрис не может меня прикончить сама. Решила работать руками моей цели. Не похоже на нее. Еще одно доказательство в пользу заговора в Альянсе. Она действует по чьей-то указке.
   Все это весьма печально. Придется действовать очень аккуратно. Я все еще должен убрать цель. Убрать цель и разгадать планы Бэгрис. Придется поработать».


Ловля кошек на живца

   Зал был темен и пуст, на своих деревянных постаментах покоились древние фолианты, книги нежно шептали друг другу старинные истории, а книжные шкафы дышали пылью мудрости ушедших поколений. Белый лунный свет озарял шестую Цитадель ровным молочным серебром, но он не проникал в просторы библиотеки. Дабы избежать пламенной смерти при штурме, книги хранили глубоко в темном, каменном чреве крепости.
   За столом, небрежно обгрызая яблоко, сидел плотный человек, в одеждах столь белых, как и Лунная Леди за толщей камня снаружи. Специальным пинцетом он переворачивал страницы старинного исторического трактата, вгрызаясь в давний слог пытливым, но равнодушным взглядом. Пара яблочных крошек уже упала на пожелтевший пергамент из кожи нерожденного козленка, но читатель не обратил на это внимания, его интересовала информация, а не внешний лоск ее вместилища.
   «Я встретился с ним лишь однажды. Этот человек, взращенный против природы, был обращен в умелое орудие чужой воли. Он был быстр, хитер, дьявольски коварен и почти так же искушен в воинском искусстве, как я сам. Без ложной скромности отмечу, я сумел одолеть врага лишь благодаря помощи Единого и моим несравненным фехтовальным навыкам. Позже брат-тайный раскрыл мне, что этот некто происходил из странного ордена или иного сборища, именуемого Международный Альянс. Сейчас я понимаю суть названия сего, ранее оно казалось нелепым. Убитый единожды, враг вернулся еще трижды, пока в последний раз я не призвал сего несчастного на поединок веры, где окончательно одолел, осененный светом Защитника Человечества. Казалось, он и подобные ему были созданы с единой целью – нести смерть живым. А потому, ни жалости, ни сострадания не испытал я, повергая врага. Жаль лишь, что не найду я сил, способных одолеть все их отродье, дабы изжить столь циничную и гнусную форму попрания человеческих законов, запрещающих отнимать жизнь себе подобных».
   – Эбенезер Святой Клинок, волей Господа глава Ордена Бога-Шевалье, – прочел вслух, как и предшествующий текст, сидевший за столом. Два трехсвечных канделябра бросали неясные блики на его полное лицо, улыбка пухлых губ казалась то звериным оскалом, то умильной радостью ребенка. – Как думаешь? – обратился он громко в пустоту темных закоулков книжных стеллажей. – За те несколько сотен лет, что прошли с момента написания книги, что-то изменилось?
   Несколько тяжеловесных, как взмах лезвия-маятника, мгновений ничего не происходило.
   – Мы научились выживать после священного поединка, – раздалось рокочущее шипение, женский голос был раздражен и зол, зол, скорее, от природы.
   – Ничего, придумаю что-то еще. Может, позову демона-душелова, – рассмеялся Гийом де Маранзи.
   – Ты упустил его! – повысила голос ночная гостья, она начала медленно, грациозно приближаться к собеседнику, покачивая бедрами, из-под багрового плаща с пелериной и глубоким капюшоном нервно выбивался полосатый хвост. – Тебя предупредили, у тебя были силы, ресурсы, люди. Но ты все равно его упустил!
   Высокий плотный мужчина поднялся из-за стола и с наслаждением потянулся, его белый мундир от этого смялся и натянулся на объемном животе.
   – Ты сказала взять живым. Не вышло. Я мог бы его убить, но сначала помнил о твоей просьбе, а когда мне стало все равно, он уже разошелся, – голос был добродушным, сладким и не менее зловещим, чем у тигрицы.
   Сейчас эти двое – плотный сорокалетний сибарит и поджарая, грациозная тигрица – оба выглядели медленно сближающимися, готовыми для атаки смертельно опасными хищниками. Вернее, приближалась тигрица, Гийом оставался на месте, возле старого, массивного стола, где читал мемуары человека, убившего кого-то из Альянса.
   – Теперь он затаится! Реймунд хитер, вряд ли он снова даст тебе шанс схватить его, – последовало медленное покачивание капюшона из стороны в сторону, – он больше не придет сам, скорее, найдет марионетку, кого-то, кто сумеет втереться к тебе в доверие, направит ее, как свою собственную пулю, и нанесет удар тогда, когда ты менее всего будешь этого ожидать!
   – Ну, – развел руками толстячок и ухмыльнулся, – я же всегда начеку, такая работа.
   Тигрица медленно и грациозно приближалась, незаметным, почти незримым движением она перехватила что-то под плащом.
   – Но есть одна загвоздка, – казалось, зверь под капюшоном тоже ухмыляется, – Реймунд к тебе больше не придет, поймать его ты не сможешь, значит, для меня бесполезен.
   Картинным жестом де Маранзи накрыл лицо рукой, чуть склонив голову к груди и выставив вторую руку перед собой.
   – Ах, моя дорогая, наша любовь так недолго длилась, а все ведь могло быть иначе, – протянул он скорбно.
   Тут же, за секунду до броска хищницы, рядом с противником Бэгрис из воздуха соткались две фигуры. Справа сгустились тени, и из них появился человек, затянутый в бесшумный черный шелк, облаченный в легкие кожаные доспехи, он сжимал рукояти коротких, чуть скривленных клинков, а лицо скрывал под маской из нескольких слоев ткани, в прорезь которой выглядывали умные, внимательные глаза.
   Слева же, заставив тигрицу застыть на месте, появился, медленно обретая очертания из облика бестелесного призрака, высокий мускулистый тигрин, могучий воин с лицом, сочетающим множество звериных черт и немного человеческих. Он оскалился, показав мощные клыки, и оправил золотистый плащ, скрывавший его торс, положив руку на древко узкой секиры.
   Разогнав пыль древних томов, между книжных шкафов выступил худощавый мужчина с изможденным лицом, единственной его одеждой была набедренная повязка из грубой ткани. Рассеченная ударами плети плоть свисала с него клочьями, истекающими гноем и сукровицей, худое лицо излучало торжественное спокойствие, то тут, то там по телу были развешаны молитвенные свитки на торчавших из плоти штырях. В руках, увитых острыми терниями, человек держал две плети-девятихвостки. Весь он, от макушки грязной головы со свисающими лохмами черных волос до запыленных ступней с вырванными ногтями, сиял легким, золотистым светом.
   Из-за книжного стола поднялся ранее незаметный из-за темно-серой формы и какого-то колдовства сухощавый юноша. Его одежды напоминали мундир непонятного, но стильного двубортного покроя. Красивое лицо было отрешенным и спокойным. Он держал в левой руке короткую, охваченную сероватым огнем саблю, а правую опустил на кобуру, где лежал шестизарядный длинноствольный гартарудский паровой пистолет в деревянной «оправе».
   Сзади, негромко скрипнув дверью, в зал вошла некрупная девушка в мешковатой нищенской робе, тонкими пальцами левой руки она сжимала длинный посох, покрытый мистическими письменами, а правой придерживала расшитую бисером повязку на глазах, украшенную в центре рубиновым, перечеркнутым глазом, по плечам девочки прыгала обезьянка с деревянной плошкой для подаяния.
   Бэгрис приняла горделивую позу, готовясь уже не актаковать, а обороняться, биться за свою жизнь.
   – Знакомься, это мои друзья. Помощь от товарищей из банд, – проговорил Гийом, самодовольно улыбаясь. – К встрече с тобой я подготовился лучше, ты непредсказуемей дружка.
   – Это гость из Банды Темных, – указал Гийом налево от себя.
   – Это – из Банды Призраков, как ты догадалась, – указал он на тигрина.
   – Это мой добрый и праведный товарищ из блаженной секты Грешников, – указал он на сияющего аскета.
   – Это хранитель баланса города из Банды Серых, – ткнул толстый палец в отрешенного юношу.
   – А это гостья из Банды Слепых, – представил де Маранзи последнюю.
   Немного помолчав, но не дождавшись реакции тигрицы, хозяин положения продолжил.
   – С кем желаешь развлечься? Есть, что противопоставить теням? А призракам, атакующим незримо? А вере? Энергии порядка? Незрячему самоотречению? Нет? Я так и думал, – он кивнул поочередно двум бойцам, стоявшим рядом.
   Призрак и темный двинулись к загнанной тигрице. Она, сдерживая внутреннюю ярость, силой более могучего инстинкта – желания жить, позволила им приблизиться. Мгновение... и на сильных руках Бэгрис болтались испещренные нечестивыми демонологическими знаками кандалы.
   – А это подарок от Демониц города, я бы, конечно, поостерегся брать тебя в плен, опасаясь расплаты Альянса, – Гийом немелодично заржал, – но вы ведь на меня и так охотитесь. В цепях ты ценней – сможем вести долгие беседы. Какая твоя любимая тема? Реймунд? Вот о нем и поговорим. А убей я тебя – вдруг ты опять вернешься. Как в книге. Нет, обойдусь.
   Тигрица молчала, позволяя словесному поносу течь, на середине речи Гийома она внезапно вскинула руки и ударом сильных ног оттолкнула от себя темного и призрака. Затем она попыталась набросить цепи на шею тигрина, но тот растворился в воздухе.
   Бэгрис бросилась бежать. Путь ей преградил завывающий молитву грешник, лицо ожег удар плети, она подставила кандалы, противопоставив ад святости, отразила следующий удар и, увернувшись, бросилась прочь.
   Наперерез ей бросился серый, нанося удар саблей и стреляя, саблю тигрица приняла на скрещенные руки в кандалах, пулю «пустила» в плечо, с силой ударила парня ногой в челюсть и метнулась дальше.
   Сзади возник призрак, она пригнулась, пропустив удар топора, и в следующий миг резко отшатнулась назад, на волосок разминувшись с клинком вакидзаси, выскочившим прямо из тени шкафа. Впереди оставалась лишь девочка.
   Слепая молча стояла на месте, озверевшая Бэгрис отвела руки, сцепленные замком, в сторону и набрала инерцию для удара. На повязке слепой открылся глаз, туманное око внутренней силы, и тут же вся девушка окуталась ползучим мороком, она просто шагнула вперед, навстречу удару, и вышла через Бэгрис.
   Одну из лучших бойцов Альянса скрутило, она упала на старый ковер библиотеки и шумно извергла содержимое живота, куда затем рухнула сама, судорожно подергиваясь и сжавшись в клубок. У тигрицы был инфаркт.
   – Ну, так вот, о чем я, – как бы игнорируя произошедшую сцену, длившуюся не более пятнадцати секунд, продолжил Гийом, – эти кандалы – подарок демониц, они не дадут тебе умереть и разрушить их ты не сможешь. Если я проживу еще год, – он достал часы в золотой оправе и, прищурившись от недостатка света, посмотрел на циферблат, – вот с этого самого момента, ты умрешь. Но если этот твой несравненный Реймунд пришлет кого-то, достаточно толкового, чтобы грохнуть меня, – Гийом пожал плечами. – Что ж, будешь свободна.


Пират – ценный кадр для любой грязной работенки

   Начальные периоды колонизации подчас были связаны с крупными конфликтами на почве желания урвать себе больше выгодных и стратегически удачно расположенных территорий. Как это относилось к Ахайосу – сказать сложно, однако когда-то кому-то из светлых умов в правящих кругах Ригельвандо и Шваркараса пришло в голову, что Город Банд – это очень важный стратегический пункт, всенепременно долженствующий находиться под крылом державы. В результате произошла война, в которой отметились даже техноманьяки-гартаруды, как дети обманутые алчными ригельвандцами и пустившие всю мощь своих паровых крейсеров и угольных гаргантур на борьбу со шваркарасцами, крепко засевшими в городе.
   Происходившая на протяжении трех лет бойня унесла у колониальных администраций столько ресурсов, что даже самые обнадеживающие прогнозы не давали уверенности в том, что аннексия города окупится в ближайшие пятьдесят лет. Ахайос остался в руках Шваркараса, и через некоторое время, во многом стараниями местных Банд, о нем забыли.
   Однако после войны осталась цепь береговых укреплений и крепостей, прикрывающих город с суши. Настоящий шедевр инженерной мысли, протянувшийся на огромное расстояние от берега до берега, на всей длине города. Эти укрепления носят название Шести Цитаделей. И обеспечивают отменную защиту для Города Банд за счет небогатой, в общем, колониальной администрации Шваркараса.
   Среди Цитаделей выделяется Шестая. Это циклопические сооружение грозно высится на скале, знаменующей северную оконечность Ахайоса. Оно постоянно перестраивается, переоборудуется и совершенствуется в соответствии с последними достижениями инженерной мысли. А также поддерживается специальной бригадой магов в состоянии высокой магической защиты, готовое отразить любую атаку с моря или с суши... Здесь располагается большая часть военной администрации города – военная комендатура, управляющая огромным гарнизоном города, ставка коммандера эскадры прикрытия данного региона, администрация маго-военной службы, резиденция интенданта города и множество прочих служб. В том числе, среди прочих, не выделяясь на общем фоне, но фактически не имея над собой хозяев, в недрах Шестой Цитадели угнездилась штаб-квартира Тайной Канцелярии Ахайоса. Которая, пожалуй, единственная из всех служб города, находящихся в ведении короны, работает как надо. И более того, наводит если не ужас, то хотя бы оторопь на большинство Банд города. Что само по себе говорит о ее эффективности.
   К караульному одного из малых входов в Шестую Цитадель подошел невысокий сутулый человек. Он был одет в кожаный редингот без рукавов на голое тело, широкие хлопковые брюки и обут в ботфорты, которые так плотно усеяли металлические клепки, цепи и украшения, что не видно было старой кожи. Поверх одежды на нём висело громадное количество оружия на ремнях и портупеях, которого хватило бы на небольшой отряд.
   – Здорово, служивый! – голос посетителя был хриплый, скрежещущий, несомненно испорченный большими объемами рома и табака, которые регулярно принимала его зловонная глотка. Зубов не хватало, но некоторые были заменены на золотые, был даже один магический протез.
   – И тебе не болеть, пиратик, – отвечал караульный, вяло размышлявший о том, что если его не сменят через пару часов, он так и сварится в своем песочном мундире на посту, как рак.
   – А скажи, тут в шпионы принимают? – в голосе звучал искренний неподдельный интерес, с далеко не сразу выдаваемой иронией.
   – Шутить изволишь? – солдат внутренне содрогнулся и подобрался.
   – Да не, как можно шутить с человеком, у которого тааакое большое ружье в руках, – тут же голос незнакомца с весело-развязного без перехода стал очень серьезным, смертельно прямо-таки серьезным. – У меня письмо для Гийома де Маранзи, знаешь такого?
   – Так точно! – солдат явственно побледнел.
   – Ну так веди! – паскудная улыбка играла на тонких, пересеченных старым шрамом губах посетителя.
   – Никак не могу. Пост. Не положено, – голос караульного неявно дрожал.
   – Как тебя зовут?
   – Колин, сударь!
   – Ну так вот, Колин, – человек, названный пиратом, заговорил жестко и очень громко, – заканчивай тупить и позови уже кого-нибудь, кто проводит меня к де Маранзи!
   Солдат заторможено кивнул и уже собрался куда-то идти, потом все же, к его чести, вспомнил, что он на посту, и позвонил в колокольчик, расположенный в помещении караулки и проведенный в комнату дежурного офицера.
   Дежурный офицер, толстый, лоснящийся здоровяк оказался много более труслив, чем его подчиненный, он, чуть ли не лебезя перед посетителем, провел того до одной из внутренних комнат цитадели.
   В кабинете с большим количеством бумаг и небольшим количеством предметов мебели или декора мрачный чиновник с невыразительным лицом, в форменном сюртуке тайной канцелярии, подробно допросил гостя. Выяснил его имя, род занятий, некоторые детали прошлого и причину визита, проверил письмо на наличие скрытых опасностей – яда, лезвий, магии или колдовства. Заставил избавиться от всего оружия, включая маникюрные ножнички из сапога. И надел амулет, которым де Маранзи мог при необходимости простым кодовым словом парализовать посетителя.
   – Итак, ты у нас... – Гийом де Маранзи, на этот раз облаченный в форменный сюртук, при этом однако белый и с большим количеством золотого канта, аксельбантов, блестящих крупным жемчугом пуговиц, принимал гостя в своем кабинете. Помещение, со вкусом обставленное мебелью из ценных пород дерева, было декорировано набором безделушек, значимых только для самого владельца помещения – обрывками старых писем в рамках, поеденными черной коростой кинжалами, колдовскими гримуарами в металлической оплетке, изящными карнавальными масками и прочим.
   Посетитель молчал – его предупредили, что говорить он может только после того как начальник Тайной Канцелярии Ахайоса даст ему разрешение.
   – Фредерик Вангли, – чиновник гулко рассмеялся, – Стервец, хорошая кликуха. Я слышал, у вас, пиратов, прозванья дают весьма метко, значит, ты нам пригодишься! К тому же, рекомендация у тебя отменная, сам Альберт Меченый поручился за тебя! Это славный капитан, немало полезного он свершил для моей дорогой Короны, да и пить, помню, умеет не хуже, чем топить корабли и трахать девок. Но не могу взять в толк – почему ты решил расстаться с ремеслом?
   Мысленно пират усмехнулся, Альберт Меченый был продажной, трусливой сукой, а его «подвиги» во всем братстве вызывали дружный смех или холодное презрение. Начальник был прав только насчет девок и выпивки. Ну и кораблей – самых неповоротливых и беззащитных. Таково, во всяком случае, было мнение Фредерика о своем «патроне», а вот толстяк начинал ему нравиться – он внушал оторопь и уважение.
   Получив разрешение говорить, Фредерик Стервец закинул ноги в звенящих сапогах на стол, чуть было не опрокинув чернильницу в виде обнаженной суккубары, и рассудительно начал:
   – С ремеслом нельзя расстаться, монсеньор, но в жизни каждого джентльмена приходит момент, когда он понимает, что шальное ядро или пуля наемного мушкетера с купеческого судна – это не лучшая смерть, а жесткая пенька корабельных канатов уже не так, как прежде, ласкает кожу.
   – Но ты вроде еще молод?
   – Скорее, хорошо сохранился, и хотел бы, чтоб так было и впредь...
   – И убери, пожалуйста, ноги с моего стола, – Гийом широко улыбнулся полными своими губами, – пока я не приказал их повыдергивать, сустав за суставом.
   Пират медленно, с достоинством убрал ноги со стола и спокойно продолжил:
   – Но у меня осталась одна страсть, которую я с лихвой утолял в море, и хочу, чтобы так было и впредь.
   – Не томи, – в голосе начальника Тайной Канцелярии чувствовался некоторый интерес, – а то начну иглы под ноги загонять, чисто по привычке.
   – Я люблю страх, – резко завершил свою фразу Фредерик, – люблю, когда меня боятся, причем боятся все, вне зависимости от звания и состояния, и, похоже, мы с вами в этом схожи...
   – Не пори горячку, – голос де Маранзи стал скучен, – я лишь делаю свою работу.
   – Я был бы рад, если бы это стало и моей работой тоже. Вы, ребята, крутые перцы, даже отморозки из банд уважают вас. Да и работка при этом непыльная, как я слышал.
   – Избавь меня от досужих размышлений. Наша работа отнюдь не безопасна, – Гийом выдержал паузу, – но мы наводим страх. Обоснованный, серьезный и доводящий до дрожи и рвотных позывов страх. И такой сукин сын, как ты, нам пригодится.
   Фредерик Вангли усмехнулся, опять скорее про себя, чем «вслух». Все снова начиналось как на корабле – есть ублюдок, который невообразимо бесит, и в то же время вызывает уважение. И этот ублюдок – вожак стаи, он знает, куда вести и путь этот неизменно приводит к добыче. Вожак – сумел выжить среди прочих, он оказался сильнее, хитрее, злобнее и подлее прочих. А значит, оглядываясь вокруг, ты понимаешь – лучше быть с ним, чем против него, и уж тем более с ним быть много выгоднее, чем в одиночку.
   Вангли и сам не знал, насколько он прав. Гийом де Маранзи был вожаком, как и большинство подобных людей – одиноким и надежным. Он начал свой путь третьим сыном небогатого, но древнего, а потому гордого, рода. Без денег, без связей, без особого образования де Маранзи в 14 лет поступил на государственную службу в далеком Шваркарасе. В 15 он поймал своего первого разбойника, в течение года Гийом «подкармливал» местную молодежную банду, работая секретарем начальника стражи небольшого городка. Сливал горстке плохо вооруженных отморозков информацию о местах, где стражники редко появляются, о маршрутах патрулей, о добыче и местах хранения оружия с минимальной охраной. Гийом любил уже тогда действовать наверняка. Он превратил горстку шпаны в хорошо экипированную и очень успешную банду. А потом, когда происходящим в городе и его окрестностях заинтересовалась герцогская администрация, он лично, с небольшим отрядом особо заинтересованных им стражников, возглавил облаву, когда его подопечные были максимально уязвимы.
   Все, знавшие о «вкладе» Гийома в успешность банды, погибли при задержании, остальных повесили, предварительно устроив показательный процесс. Он сохранил жизнь лишь двум особо смышленым бандитам, которых намеревался впредь использовать. Тогда они стали первыми жертвами его коварства – ненавидящими де Маранзи, но восхищенные его беспристрастной эффективностью. По завершении громкого дела Гийом попал на герцогскую службу, в секретный отдел. А очень скоро возглавил его, подсидев прежнего начальника на связях с Тайной Канцелярией Шваркараса. А чуточку позже он «сдал» все секретные операции герцога той же Канцелярии. И получил в свое распоряжение отдел в одном из крупных городов королевства.
   В колонии де Маранзи попал не совсем по своей воле – министру требовался кто-то достаточно злобный и жесткий, чтобы действовать в Новом Свете. А потому наверх всплыли некоторые дела Гийома, сразу прибавившие ему противников среди герцогов, маркизов и церковных иерархов. Так что пришлось соглашаться на поездку, оставив министру практически в залог свою молодую жену и дочь.
   Новый Свет встретил Гийома необъятным полем деятельности. Никого не любя, кроме тех, кто остался далеко, не воспринимая людей больше чем шестеренками в своей машине, да и себя до срока считая просто большим зловещим механизмом, Гийом поставил под контроль своего управления на Экваторе огромные территории, став самым эффективным организатором Тайной Канцелярии в этой области. С годами он развил какой-то инфернальный талант к обольщению. Умея быть приятным и обходительным, Гийом умудрялся даже совершенно презирающих его людей делать лояльными, а также он, как и большинство таких людей, умел держать в памяти множество мелких подробностей о сотрудниках и операциях. Для своих людей Гийом, не испытывая к ним особой любви, умел оставаться другом и отцом, а для врагов он был неизменной, почти непреодолимой угрозой, всегда знающей, когда нанести удар. Гийом был тем самым вожаком, в котором нуждался Вангли, он никого не любил за конкретным исключением. Но, как и пиратские капитаны, считал свою работу частью своей жизни. В отличие от «сухарей», считавших, что у них нет врагов, кроме врагов Шваркараса, и целей, кроме целей страны, де Маранзи воспринимал каждую операцию как предмет личного интереса, а каждый провал как плевок себе в лицо. Если враг переходил дорогу государству на территории Гийома – он становился личным врагом дейцмастера, а значит, человеком совершенно обреченным.
   Для Вангли, пирата с малых лет, человека жесткого и даже кровожадного, Гийом де Маранзи был примером идеального лидера – жесткий, принципиальный лишь когда это выгодно, подлый и эффективный, Гийом обладал средствами вести свою «стаю» к добыче. И Фредерик был готов идти за этим лидером, давая волю собственным полезным, но порочным качествам. Пират не был моралистом, он ожидал, что служба Гийому будет полезной, интересной и приятной, ведь нет ничего веселее, чем узаконенное насилие. Для Вангли у Гийома была и еще одна важнейшая черта – если возникнет потребность, пират без сожалений и угрызений совести предаст начальника, и это грело, об обратном варианте Вангли предпочитал не думать.


Пространно-политическая лекция о государственной службе

   Толстячок Гийом медленно, довольно грациозно для его форм, ходил по кабинету, редкие лучи солнца играли на многочисленной позолоте его одеяния, лицо имело выражение вдохновенное и одухотворенное, выглядело это довольно нелепо. Пересекая плавными шагами пространство своего логова, дейцмастер Тайной Канцелярии, а именно так, как он пояснил Фредерику, официально звучит титул его нового начальника в королевской табели министерских рангов, подбрасывал в руке крупную золотую монету – двойной ригельдукат, и ловко ловил ее – иногда двумя пальцами, иногда всей пятерней, иногда прокатывая по ребру ладони. И вот это выглядело довольно впечатляюще, ибо при этом он не переставал говорить:
   – Страх, мой несмышленый друг, это, безусловно, оружие в нашем арсенале, впрочем, далеко не главное. Тебе придется вдумчиво изучать наши инструменты, и если ты достигнешь хотя бы десятой части моего мастерства, считай себя счастливчиком...
   – А если я достигну вашего мастерства?
   – Этого не произойдет, – выражение вдохновенности сменила очень серьезная, зловещая гримаса.
   – Почему? – вопрос был задан весьма искренне, с некоторой долей недоумения в голосе. Фредерик чувствовал, что сейчас идет какая-то игра, и Гийом проверяет, хороший ли Вангли игрок. Как и всегда в таких случаях, он предпочел притвориться еще глупее, чем был.
   – Потому что, увидев, как ты достиг трех пятых моего мастерства, я убью тебя, – ответ был безмерно серьезен. – Двум паукам не ужиться в одной банке. Но, – продолжил он, помолчав, – если ты достигнешь двух четвертей, хм, многовато математики, моего мастерства, я, пожалуй, смогу от беды услать тебя служить короне куда-то еще.
   – Как бы еще вовремя понять, как это произошло, – кисло ответил бывший пират...
   – Ты прав, это сложно... Многие не успевают. Ну так, о чем я... – монета взлетела в воздух несколько раз, пропрыгала меж костяшек пальцев контрразведчика и замерла меж мизинцем и большим. – Ах да. Ты умеешь стрелять, наверняка хорошо владеешь клинком, ловок, от природы хитер, неплохо лупишь морды и наверняка умеешь внушать столь любимый тобой страх. Это, так сказать, профессиональный навык.
   – Еще я неплох в математике...
   – Математике? – бровь толстячка взлетела вверх удивленно.
   – Ну да, надо ж уметь делить добычу.
   – А. Ты об этом, – голос поскучнел, – продолжим. И если перебьешь меня еще раз... останешься без полезных знаний. Так вот, ты владеешь начальными навыками нашей профессии, являешься сырой глиной, из которой я, при должном старании с моей стороны и должной податливости с твоей, сумею вылепить весьма годного к службе специалиста.
   Монета взлетела под потолок. Гийом сделал три-четыре шага по комнате и, продолжая говорить, поймал ее в руку, заведенную за спину:
   – Каждый сопливый политикан или некомпетентный шпионишка считает, что может познать искусство власти над людьми, научившись внушать страх или развив заложенный в каждом из нас талант лжеца. Это так грустно, что порой я начинаю грызть лацкан своего мундира, забыв, что иммунитет к большинству ядов выработал еще в двадцать. Наше искусство заключается в том, чтобы уметь ставить на место неумех, обманывать хитрецов и самое главное – содержать подданных нашего Короля в постоянном состоянии напряженного благоденствия. Это очень тонкий лед. Если обществу все время врать – оно либо отупеет при талантливом вранье, либо начнет понимать, что его обманывают. При первом случае – удобно управлять, но очень скоро, через пару поколений, окажется, что пастыри идиотов не умнее своей паствы, а кругом много умных и более дальновидных соседей. При втором – народ захочет, чтобы его перестали надувать, и рано или поздно заменит правителей на более, по его мнению, честных. Если вдобавок ко лжи человека постоянно запугивать, неважно как, – подстраивая восстания, ведя маленькую победоносную войну где-то в глуши или вешая каждого третьего, то он станет либо нечувствителен к страху, либо столь запуган, что потеряет всякую волю. Безвольным он также потеряет трудолюбие и способность сопротивляться чему бы то ни было. А значит, скоро придут ригельвандские купцы и, выкупив у него его землю, построят на ней свои заводы или алмарские кнехты перережут всех к едрене фене. Я понятно изъясняюсь?
   – Неясно только, к чему клоните.
   – Ну, ты демонстрируешь смышленость. Просто проверял твое внимание. А веду я к следующему. Существуют тысячи ниточек, тонко сплетая которые, можно научиться контролировать общество, и ниточки эти – ложь, страх, насилие, алчность, злоба, зависть, гнев, глупость, и прочие, мы сплетаем искусно и точно, и тем приносим пользу обществу и Короне. В этом наша задача и наша заслуга. Нельзя пугать бесконтрольно, нельзя врать бесконтрольно, нельзя играть на страстях человека постоянно. Он сорвется с крючка, как рыба у неумелого рыболова. Общество не догадывается, когда ему врут, если врут только в самом важном, причем важном для него. Например, крестьянам важно не знать, что король на самом деле не излечивает язвы прикосновением. А губернаторам важно не знать, что у тайной канцелярии имеется компромат на все их взятки, недочеты, тайных любовниц и антигосударственные высказывания. Из чего следует, что врать надо так, чтобы у всех оставалось блаженное ощущение, что если их и обманывают, то для их же блага, врать так, чтобы в эту ложь хотелось верить. Точно так же и со страхом, если запугать всех и вся, из этого обязательно выйдет что-то скверное – либо революция, либо интеллигенция. Пугать нужно очень аккуратно. Чтобы у человека всегда оставалось чувство тревоги – неясное ощущение постоянно нацеленного ботфорта в районе копчика. Чтобы он не боялся ходить на работу, общаться с друзьями, заводить интрижки и изредка дозволял себе брань в адрес правителей. Но при этом чувствовал, что если он вдруг задумает схватиться за вилы или за камень, или позволит себе в приличном обществе сказать или написать слово «республика» или «вольности», то его тут же глубоко и нежно полюбит родная тайная канцелярия и распространит любовь эту на его детей, жену, мать и сестер с братьями. Начинаешь понимать?
   – Определенно да. Хотя не ясно, как этого добиться...
   – В этом и состоит сложность. Никто не знает, как этого добиться в полной мере. Я, признаться, тоже. Но есть один рецепт, который я считаю верным – анализ, планирование, интуиция и удача. Позволят тебе понять, когда пугать, когда врать, когда играть на алчности или глупости и как при этом вить из людей веревки. Ты пират. Тебе за двадцать. На тебе не так много шрамов. И ты служил под началом беспечного Альберта Меченого. Значит, удачи и интуиции тебе не занимать. А анализировать и планировать я тебя научу! Согласен?
   – Так точно! – радостно стукнул подошвами подкованных ботинок Стервец.
   – Тогда добро пожаловать в коллектив, сейцвер Тайной Канцелярии Ахайоса Фредерик Вангли Стервец!
   Монета описала в воздухе дугу и была довольно ловко подхвачена бывшим пиратом.
   – И еще одно, – серьезно добавил дейцмастер тайной канцелярии, – мы, конечно, очень крутые перцы. Но прокурора все же опасайся. Он перцы жрет на завтрак.


Введение в профессию

   Как сейцверу, то есть чиновнику региональной службы, а значит, лицу с одной стороны важному, а с другой стороны ответственному, Фредерику Вангли был предоставлен кабинет в Шестой Цитадели, который он делил с одним из архивистов Тайной Канцелярии. А также небольшая квартира в Торговом Квартале – одном из немногих относительно комфортных и безопасных кварталов города, где к тому же всегда было сосредоточено довольно много ниточек, умело сплетаемых Тайной Канцелярией. Можно сказать, Стервец жил при деле. Притом с некоторым, приятным для пирата, удобством.
   Зарплата чиновника оказалась вполне сносной – около сотни золотых оров в месяц, плюс премиальные за особо сложные задания, а также сверхурочные. Для примера, зарплата офицера в чине лейтенанта армии составляла в Ахайосе от сорока до семидесяти золотых. А простой крестьянин острова Калистис зарабатывал не более десяти-пятнадцати золотых в год.
   Дейцмастер де Маранзи ясно дал понять, что относится к новичку весьма неплохо, и за это отношение ожидает много от своего сотрудника. Однако первые пара месяцев службы шли как испытательный срок. В основном Фредерику доставалась нудная, рутинная, но совершенно необходимая работа, которая обеспечивала Канцелярии необходимые ресурсы для бесперебойного функционирования.
   Первым заданием Вангли получил слежку за шваркарасским торговцем, тучным дядькой лет сорока, отличавшимся завидным постоянством, свойственным устроенной жизни. Торговец, а вернее, купец, уполномоченный государством на торговлю в колониях, но лишь между колониями, а не с метрополией, регулярно посещал бордель «Розовое Сердце», несколько трактиров в своем районе и игорный дом «Престиж». Но с некоторых пор стал мрачен, с каждым днем все меньше ел, чрезмерно много пил и почасту обижал до этого любимую жену. Поскольку купец этот к тому же был доносчиком Канцелярии, обеспечивающим ее свежими новостями о жизни биржи, изменение поведения вызвало вопросы.
   Оказалось, впрочем, все довольно несложным. Одна из шлюх в борделе была вампиршей, работавшей на Банду Трупоедов – сборище городской нежити всех мастей и видов, державшей район неподалеку от Торгового. Она сосала из похотливого толстячка кровь в разумных пределах, а также превратила его в дойную корову для банды.
   Вампиршу пришлось пожурить серебряной плетью и, объяснив ей всю неправедность ее пути, убедить честно и часто рассказывать все тому же купцу новости о насущной жизни мертвяков города и планах банды, кровь в разумных пределах позволили сосать и дальше.
   Далее довольно долго пришлось заниматься курьерской работой, собирая сведения от различных доносчиков, как оказалось, во множестве расставленных по городу Гийомом и Канцелярией, с изяществом фехтовальщика и стратегическим подходом умелого шахматиста.
   Тут Стервец получил весьма ценный урок – бери в доносчики лицо заинтересованное и уязвимое.
   Например, в квартале Крыс доносили рядовые бойцы банд, которым нужны были деньги для поддержки семей, если бы их раскрыли, то тут же живьем распяли на воротах пагоды главы банды.
   В Банде Безумцев доносчиками служили самые слабые и ущербные из ее членов. Общество безумных бойцов, берсерков, отморозков и костоломов с одной стороны держало их в черном теле, с другой стороны – просто не замечало. А доносительство, во-первых, хорошо вознаграждалось, а во-вторых, Канцелярия иногда помогала своим внештатным сотрудникам сводить счеты с особо борзыми ущемителями доносчика.
   В то же время в Банде Ножей доносчиками, как правило, были видные члены банды, достаточно нечистые на руку и готовые на сговор с совестью, заинтересованные в том, чтобы именно работающим на них тартанам контрабандистов учиняли минимальный досмотр, пропуская порой такие вещички, которые были под запретом даже в беспутном Ахайосе.
   В Банде Корона, состоящей из ублюдков различных аристократических родов Шваркараса, романтических безродных бретеров и ленивых магов-недоучек, сбежавших из своих школ и гильдий ради «красивой» жизни, шпионили все. Причем добровольно – банда объявляла о своей открытой поддержке Короне Шваркараса, но потому пользы от нее было мало.
   В прочих бандах закономерность вывести было сложнее – как правило, это были самые различные «взятые за задницу» деятельными работниками Гийома личности, часто сотрудничающие неохотно, но не имеющие иного выбора.
   В банде могучих мужененавистниц-Дев доносила девица, близкая к главе банды. За что ей иногда дозволяли видеться с Мадмуазель Жаннет – лучшей куртизанкой Ахайоса, к которой доносчица имела просто-таки нездоровую страсть.
   В Банде Демониц, отличающихся схожей с Девами политикой, но к тому же занимающейся демонологией, доносчицей была вздорная девица, активно косящая под опытную оккультистку, на самом деле фальшивая до мозга костей неумеха, которой люди Гийома помогали держать образ.
   В таинственной и зловещей банде убийц-Призраков, тесно общающихся с миром духов, шпионил боец невысокого ранга, чья сестра содержалась под надзором Канцелярии. Информация о Призраках была очень важна – они, да еще банда убийц-Темных, как правило, стояли за большинством насильственных смертей излишне упрямых шваркарасских чиновников в Ахайосе.
   Сложнее всего было, как ни странно, с Кварталом Отбросов, где жили самые нищие люди города. Они были столь несчастны, что их фактически нечем было привлечь. Если платить им, они быстро переставали работать и становились бесполезны. А запугать их было нечем, ни смерти, ни угроз, ни вымогательств они ввиду своего положения не воспринимали.
   Так же не шпионили туземцы из Банды Колдуна – древний и опытный Колдун выявлял доносчиков среди своей паствы быстрее, чем они становились полезны.
   Из занимательных мелких поручений Фредерику также запомнился поход в детский бордель, расположенный в Квартале Наемников, обворожительная хозяйка которого передавала чиновнику канцелярии списки своих клиентов с именами, чинами и пристрастиями, и в списки эти входило множество людей, могущественных и незаинтересованных в разоблачении их мелких пристрастий.
   Небезынтересной была операция по вербовке одного из пиратских капитанов – сначала ему дали наводку на баснословную добычу, которую, по слухам, вез на своем побитом судне его коллега из берегового братства. А после того как амбициозный и алчный юноша захватил и потопил собрата по цеху, да к тому же пытал, не обнаружив на борту сокровищ, а потом в ярости зарезал... Парня на берегу встретил Фредерик с отрядом бойцов. Отвез к де Маранзи в Канцелярию, где толстячок-дейцмастер объяснил капитану, что теперь только его честная служба на благо Короны Шваркараса позволит юноше сохранить свою репутацию незапятнанной в Братстве, не будучи раскрытым.
   Были и другие, ситуативные, но иногда довольно мрачные дела. Например, пустить слух о монстре, появившемся в Правительственном квартале – это потребовалось для того чтобы произвести ночной незаметный арест одного важного лица. Вызов на дуэль ригельвандского торговца, к сожалению, закончившийся летальным исходом, а нужен-то был только для того чтобы отвлечь его от собственного склада, где отравили часть товаров, предназначавшихся для вывоза из Ахайоса. Заказ местным наемникам нескольких взрывов в Торговом Квартале сделал на время местное купечество доверчивее к сотрудникам Канцелярии. А в нескольких подконтрольных Гийому театрах, по причине смены текущего политического курса, комедии, высмеивающие государственных чиновников, заменили на социальную сатиру про аристократов. Де Маранзи устраивал профилактику благородных дармоедов и обеспечивал поддержку в городе, чтобы все прошло естественно и незаметно.
   «Боевым крещением» же, доказавшим, что Вангли готов для более серьезных операций, стало дело о «крысе» среди сотрудников Канцелярии, которой оказался один из опытных шпионов Гийома, перевербованный ригельвандскими деньгами. Фредерик выполнил все не совсем чисто, но зато довольно эффективно. Многодневная слежка, выяснение новых и старых знакомств, исследование маршрутов ежедневного движения шпиона, аккуратные обыски в квартире и прочие штатные мероприятия... ничего не дали. Тогда Стервец последовал принципу интуиции и был вознагражден удачей – он просто прижал агента Канцелярии, затащил в подвал и отрезал пальцы, пока тот во всем не сознался. Получив сорок плетей за непрофессионализм, Фредерик Вангли Стервец смог добавить к титулу сейцвера звание специального агента Тайной Канцелярии Ахайоса. Теперь его начали допускать к серьезным и важным делам.
   С каждым днем, проведенным на службе, Фредерик чувствовал себя все уверенней. Он с самого детства был пиратом. Впервые попав на корабль в 12, он научился жить в обществе, где ценится жестокость и суровый нрав. Плавая на больших и малых судах, Фредерик убедился, что капитаны-герои, смелые и принципиальные – это сплошная кость в горле, они не занимаются ремеслом, а «мучат жопу», все время находясь в размышлениях о том, что позволительно, а что постыдно. С такими не сваришь каши, скорее сложишь голову. А голова была Стервецу дорога, он очень ценил этот предмет своего тела. Из всех вожаков он больше всего ценил таких, которые понимали скотскую природу человека. Человек, взявший оружие и пошедший на кровавое дело, по определению зверь, а значит, не надо рядить его в кружева и бархат морали и этики. Вангли не был кровожаден, но он был пиратом, он наслаждался страхом в глазах противника во время абордажа и сокрушенной покорностью в глазах пленников, особенно пленниц, после боя. Он любил такую жизнь, и не собирался от нее отказываться. Стервец не считал себя плохим, просто подходящим для той роли, что назначила судьба, в 12 лет разрушившая набегом туземцев колонию, где он жил с семьей, убившая отца и ритуально насиловавшая три дня подряд сестер и мать на алтаре. Судьба, позволившая отомстить краснокожим, служа проводником кучке оборванцев с холодными глазами и хорошим оружием, и принявшая затем его на борт «Шлюхи ветра» решением капитана Альфонсо Хромого. Теперь судьба, как и много лет назад, давала Фредерику новый шанс потакать собственным порокам и давала нового вожака, такого же эффективного, как старик Альфонсо, распявший туземцев на воротах их же храмов и добивший безумных, изнасилованных женщин, зная, что иногда смерть милосерднее жизни. И Фредерик не противился судьбе. Он знал, что лидером быть не сможет никогда – не умеет сводить концы с концами, не любит людей и не желает нести ответственность за кого-то кроме себя. Но в Гийоме де Маранзи и службе Короне он увидел новое жизненное призвание, имя которому наслаждение узаконенным насилием. Это призвание и начальник нравились Стервецу, на время он нашел свое место. И потому он познавал премудрости нового дела с таким же рвением, как когда-то учился драить палубу, взбираться по вантам или стрелять по чайкам из мушкета.


Библиотека Хранителей Знаний. Занимательные пояснения о тайных службах мира
Любопытные и поучительные события в Шваркарасском городе N

   «Шеф, все в порядке, указанный вами «объект» упокоился. Любимый город N может спать спокойно. Потери среди наших – четверо. Отличился Рене – прострелил шустрому ублюдку башку».
   Отчет группы «свободных художников» мэру города N по проведенной операции. Глава группы – Беарн Кровавый Шип

   «Господин герцог, ситуация в городе N нашла решительное разрешение, мэр города нанял головорезов для устранения вашего гостя, господина S. Мы обладаем достаточным поводом для импичмента и установки более надежного градоначальника. S, к моему великому прискорбию, не выжил».
   Отчет специального агента влияния герцога Морпаньяка по ситуации в городе N, шевалье Генриха де Соманти

   «Дейцмастеру провинции Морпаньяк. Ваши инструкции исполнены в точности. Конфликт локализован. Люди мэра города N устранили шпиона Военной Разведки. Сотрудник герцога приступает к процедуре импичмента мэра. По результатам голосования в городском совете место займет ваш кандидат. Доказательства против герцога неоспоримые. Можно открывать операцию «Море». Наемника Беарна Люмьи по прозвищу Кровавый Шип рекомендую к зачислению в штат».
   Доклад сейцвера Тайной Канцелярии Шваркараса по ситуации в городе N

   «Полковнику Военной Разведки Геймлиху де Торонье. Срочно. Тайно. Лично в руки. Высшая степень защиты. Докладываю: операция успешно завершена. Текародский шпион S не смог достичь пункта назначения. Секретная переписка со шхуны «Отвага» перехвачена. Агент дальних сил влияния иностранной враждебной державы уничтожен отрядом наемников, оплаченных мэром города N. Рекомендую к зачислению в штат Рене Кривобокого из отряда «вольных художников». Дезинформация по Тайной Канцелярии о принадлежности агента прошла. Честь имею».
   Отчет лейтенанта Военной Разведки Шваркараса Николаса де Тари по операции в городе N

   «Дорогая Жанна. К великому прискорбию, дедушка S скончался до того, как я сумел с ним побеседовать, дабы вызнать последнюю волю покойного. Очень прискорбно. Однако местный коронер оказался очень любезным. Он выдал мне тело за скромное вознаграждение. Теперь дедушка может быть похоронен со всеми почестями. Направляюсь в наше уютное гнездышко. Везу дедушку. Будь любезна удостовериться, что наш фамильный гробовщик не будет пьян. Твой Пьер. P.S.: Преступность в городе невероятная, мне трижды пришлось вступать в перепалку с местными оборванцами. А однажды меня даже пыталась совратить женщина легкого поведения».
   Отчет сотрудника Коронного Министерства Специальных Войск графа Пьера де Дракко о мероприятии в городе N

   «По ситуации в городе N. Противостояние между мэром и герцогом уравновешено. От смены властей урона торговым делам не будет. Вмешательства не требуется. Мэр за проявленные качества будет переведен во внешнюю службу Тайной Канцелярии. Герцог предупрежден о последствиях.
   Военной Разведке известно излишне много, требуется дополнительное расследование о понимании термина Текарод. Предположительно, это инициатива лейтенанта Николаса де Тари и полковника де Вольми. Первого рекомендую к зачислению в штат, второго к почетной отставке с неразглашением.
   Установлен список лиц, контактировавших с агентом S. Считаю необходимым физическое устранение кастеляна герцога, первого помощника мэра, шести человек прислуги, булочника города N и девяти нищих из разных районов города. Герцога де Морпаньяка необходимо в кратчайшие сроки допросить силами Тайной Канцелярии и оповестить об ответственности. Сведения были предоставлены шевалье Генрихом де Соманти. Рекомендован к зачислению в штат с испытательным сроком. Может быть перекуплен Канцелярией.
   Расшифровка послания графа де Дракко.
   «Вызнать последнюю волю покойного» – не успел произвести допрос.
   «Местный коронер оказался очень любезен» – тело агента S удалось изъять из морга.
   «Везу тело дедушки, удостоверься, что гробовщик не будет пьян» – тело S будет транспортировано в секретное убежище, где должен располагаться готовый к немедленным действиям некромант.
   «Трижды оборванцы. Однажды дама легкого поведения» – в ходе операции графом были «выпиты» трое случайных нищих и одна проститутка.
   Таким образом доподлинно установлено, что части Специальных войск используют в операциях запрещенные, гибельные искусства. Граф де Дракко – вампир высшего уровня. Личность «Жанны» устанавливается, возможно, полковник Гуго де Штосс. Рекомендую обеспечить новый запрос Королю о необходимости обеспечения углубленного контроля СВ.
   Дополнительно – агент Тайной Канцелярии знает больше, чем передает. Возможно, работает на третью сторону».
   Резюме засекреченного агента Службы Защиты Государства по обстоятельствам в городе N

   – Таким образом, Ваше Величество, ситуация находится под контролем. Амбиции герцога де Морпаньяка будут подавлены. Деятельность агентов враждебной державы пресечена. Ущерб торговой инфраструктуре города N минимален, понижения налоговых поступлений не предвидится. Удалось сохранить ограниченность осведомленности Службы Защиты Государства по деятельности Специальных Войск. Тело агента S уже было допрошено арестованным в прошлом году некромантом. Важные сведения поступят в отдельном докладе. Система работает как часы, государь. Ввиду необходимости сохранения конспирации, родина не должна знать своих героев. Потому рекомендую по результатам представить к награде меня. Давно мечтал о стальной ленте полной кавалерии.
Заключение премьер-министра Шваркараса о деятельности спецслужб во время ситуации в городе N


Безумное дельце

   Был теплый, весенний месяц вандакр, в полях за толстыми стенами Цитаделей зрел, орошаемый мягкими дождями, урожай, а в кабинете дейцмастера было влажно и душно.
   Что, впрочем, не мешало де Маранзи бодро вышагивать по хмааларскому ковру, обмахиваясь веером из белых пушистых перьев.
   – Итак, урок ты усвоил, иногда приходится полагаться на чутье, иногда планировать. Немного ты научился и тому, и другому. Хвалю.
   Фредерик, сидевший в глубоком, но неудобном кресле, поправил рукав форменного черного сюртука Тайной Канцелярии, который он носил теперь на службу в Цитадели, и улыбнулся. Жара делала его неразговорчивым.
   – Однако приходит время, и мы понимаем: внутренний враг – это существо ущербное, оно находится в нашей паутине, мы вертим им, как заблагорассудится, пугаем, обманываем, награждаем за послушание и иногда легонько наказываем. Совершенно иное дело, – толстячок экспрессивно взмахнул рукой, – враг внешний.
   – Внешний? – недоуменно поинтересовался Вангли.
   – Да. Представь себе. Где-то, например, в расположенной неподалеку ригельвандской колонии на Клыке, сидит такой же добродушный дядька, как я, и учит недалекого бывшего пирата уму-разуму. Знакомит, так сказать, с профессией. Но учит он его не тому, как приглядывать за своими, а как пакостить чужим. Мы, помимо прочего, занимаемся контрразведкой. Как ты думаешь, что это значит?
   – Ну... – начал Стервец неуверенно.
   – Это значит, что где-то есть разведка, которой мы противостоим, – нетерпеливо закончил очевидную мысль Гийом. – И тут есть одно важное правило. Если, решая наши внутренние проблемы, мы иногда можем признать, что имеем дело с идиотами, и не напрягаться, то в случае внешней угрозы мы всегда, запомни – всегда, должны считать их умнее себя, даже зная, что, скорее всего, переоцениваем. Так оно надежнее. Потом в моем случае я могу кого-то переоценивать. Но вот ты, дружок, должен быть свято уверен в том, что в девяносто девяти процентах случаев тебя наебут и подставят как котенка. Уразумел?
   Бывший пират кивнул. Ему хотелось плюнуть в морду начальника, но это желание свидетельствовало лишь о том, что толстяк прав.
   – Хорошо. Есть тут один сукин сын, зарегистрировался на таможне как Ордург Ногст, следовал якобы из Хмаалара, да уж больно свежий с корабля сошел. Сошел и растворился в толпе. Мои ребятки его пока не нашли, и это подозрительнее всего. Особо меня бесит, что он гетербаг.
   – Я понял по имени, – сказал Фредерик и звучно потянулся. Имена гетербагов были звучными, рокочущими и грозными, как сами гиганты. Но верить в гетербага-шпиона было удивительно, как и большинство людей, Фредерик считал крепышей недалекими.
   – Ну и молодец. Я тебя утомил? – голос звучал буднично-зловеще.
   – Нет. Что вы, патрон, – ответил бывший пират буднично-испуганно. Эта часть игры его уже даже особенно не раздражала, Гийом любил утверждаться за счет других и, пока ему платили, Фред был не против такого отношения.
   – Хорошо. Вот бумаги, – рука в бархатной перчатке протянула Вангли нетолстую кожаную папку, – ознакомься, там приметы, название судна, день и час прибытия, прочие детали.
   – И что за задача?
   – Я нутром чую, и гадатели со мной согласны, что эта мразь шпионит на Королевство Нефритовой Маски. Его надо поймать и грохнуть. В идеале – допросить, но он гетербаг, так что на это даже не надеюсь.
   – Я буду действовать один? – стараясь не подать вида, сейцвер ощутил в животе ледяной ком, при других условиях он бы не прикоснулся к Королевству Нефритовой Маски и четырехфутовым штыком. Но также он знал – это шанс выслужиться, а амбиции были еще одной, относительно недавно приобретенной им, слабостью. В очередной раз пришло в голову сравнение со стаей – покажешь слабость, и добычу урвет кто-то другой, понятное дело, менее достойный.
   – Нет, конечно. Возьми Питера и Жака, если понадобится огневая поддержка, сообщай, но будь уверен на все сто.
   – Все будет, патрон!
   – Чем быстрее, тем лучше, – Гийом зевнул. – Все, пшел вон отсюда, ваши черные шмотки навевают тоску.
   Начальник понтовался, ходили упорные слухи, что Гийом носил белое и презирал официальный цвет Канцелярии в пику министру, на которого до сих пор таил обиду размером в двадцать томов компромата.
   Стервец поднялся, и коротко поклонившись, быстро покинул кабинет. С наслаждением он расстегнул форменный сюртук и сорвал пропотевший шейный платок, на ходу доставая из папки первую из шести имеющихся там бумаг. Он направился в свой кабинет, по дороге проинструктировав секретаря прислать туда Питера и Жака – служащих Канцелярии, исполняющих боевые и вспомогательные функции.
   Питер и Жак – два непохожих друг на друга, но очень одинаковых субъекта невыразительной внешности, один – долговязый громила с лицом злого ребенка, второй – жеманный красавчик с крючковатым носом и повадками ворюги. Оба смышленые ребята, но не способные к аналитической деятельности, с явным недостатком структурного мышления. Притом расторопные и исполнительные.
   Ребята давали вполне удовлетворительные результаты, если их нормально и точно инструктировали.
   Фредерик сидел за своим некрупным столом, закинув ногу на ногу, и, наслаждаясь временной ролью начальника, проводил нехитрый брифинг:
   – Шесть дней назад в порту причалил корабль «Воля волн», с него сошло шесть пассажиров, в том числе некий Ордур Ногст. Задача простая, пошныряйте в порту, в торговом, у пиратов, попробуйте найти мне матроса или офицера с того корабля или кого-то из пассажиров. Корабль ушел, но кто-то мог остаться. Мне нужно описание этого гетербага, а лучше просто приведите того, кого поймали, ко мне.
   – Деньжат бы, шеф, – пробурчал Питер.
   – Деньги возьмите у интенданта, дейцмастер расщедрился на финансирование, заодно справьте себе новые портупеи. А то стыд один, – Фредерик и сам не знал, почему ввернул про портупеи, обычно он и сам был не прочь присвоить «остатки» от финансирования. Коротко поразмыслив, он решил, что на него начал влиять дурной пример змеиной обходительности Гийома.
   – А сроки, шеф? – с виду безразлично поинтересовался Жак.
   – Не найдете никого за три дня, будете сами разговаривать со стариной Гийомом.
   Ребятки звонко, почти синхронно щелкнули сапогами, и удалились, пообещав «сделать все в лучшем виде».
   Сам же Вангли пересмотрел еще раз бумаги и отправился к интенданту.
   – Достал? – поинтересовался бывший пират у немолодого ригельвандца, уютно устроившегося за конторкой склада в мягком кресле.
   – Шоб тебя у твоей мамы так же доставали! – ответил интендант Тайной Канцелярии звонким дребезжащим голосом.
   – Моя мама была святой! – возмутился Фредерик.
   – Ой, спаси меня Единый, неужели твоя мама была из Шваркараса?
   – С чего ты взял? – подозрительно поинтересовался Стервец.
   – Да только там, я слышал, есть монастырь Бога Куртизанок, – со смехом ответил ригельвандец и выложил на стол перчатку из черной кожи, на которой были обрезаны все пальцы кроме указательного.
   – Ах ты ж, гнида, – пророкотал сейцвер тайной канцелярии.
   – Ну-ну, поменьше пара, вы, мой государь, при исполнении, а я и чинах вас постарше буду. Бери, малец, перчатку и проваливай, – невозмутимо ответил интендант.
   – Как действует? – Вангли был мрачен. Такие вещи его действительно бесили, это был один из недостатков службы. В море он бы просто вонзил кортик в левый глаз ублюдку, но тут приходилось мириться со словесными баталиями, которые ригельвандец почитал смешными и безобидными, а бывший пират – смертельно оскорбительными. Самое поганое – подонок об этом явно знал.
   – Все проще пареного каперса, хм, впрочем, зачем их парить, – ненадолго задумался канцелярский ворюга и затем продолжил. – Если поблизости окажется кто-то, укрытый колдовской личиной или использующий магию иллюзий, палец начнет покалывать, если кто-то, отмеченный демонической энергией, то накладка из серебра внутри на подушечке потеплеет.
   – И надежно?
   – Друг мой, наш мир шаток и скользок, подобно репутации придворной актрисы. Есть всего две вещи, которые всегда надежны – смерть и геморрой. Первое, кстати, меньше. И, кстати, не рекомендую ходить возле квартала Демониц.
   – Да уж без тебя понимаю, – бывший пират попытался резко захлопнуть окошко конторки, но ригельвандец убрал пальцы от перчатки, раздался сухой стук, и Вангли поклялся себе, что отомстит уроду в другой день.
   Он уверенно зашагал в сторону выхода из Цитадели, намереваясь прошвырнуться по порту.


Портовые размышления о конспирации

   «Мир наш велик и разнообразен, столько всякой хрени понапридумывали, что аж башка пухнет, хотя, чую, без магии и колдовства эта зловонная дыра, именуемая вселенной, была бы еще гаже: ни тебе антиблошиных амулетов, ни тебе мороженого».
   Размышлял таким образом, Фредерик Вангли бодро вышагивал по растрескавшимся плитам Портового Района, с виду безразлично поглядывая по сторонам, на деле же пытаясь выделить из разномастной толпы негодяев, расцвеченных случайными вкраплениями праведников, нужную ему фигуру. Кого-нибудь достаточно большого и достаточно уродливого, чтобы оказаться гетербагом, приехавшим в Ахайос шпионить на Короля Нефритовой Маски, и сумевшего избежать заботливого внимания канцелярии.
   Задача была нетривиальной и в целом относилась к области невыполнимых. В конце концов, Ахайос был огромен, а его порт отличался габаритами чрезмерными даже для городов такого размера. Порт был колоссален, шумен, грязен и наполнен жизнью больше, чем парик придворного вельможи, пренебрегающего гигиеной.
   Однако в то же время порт был наполнен стукачами, информаторами и «сознательными гражданами», находившимися на зарплате или на подачках у Гийома. Так что затеряться в нем, особенно гетербагу – представителю расы, взрослые мужские особи которой редко бывают ростом менее двух-двух с половиной метров с сообразной шириной плеч и всем прочим, достаточно нелегко. Гетербаги – это не те, о ком можно сказать, что они все на одно лицо, ну, или на одну рожу.
   И все же он сумел затеряться. А это приводило весьма к конкретным выводам – не обошлось без магии. Или колдовства. Или, например, артефакта. А в худшем случае – демонического благословения. Ведь в Королевстве Нефритовой Маски правил король-чародей, а приближенными его были вампиры и демонологи. Так что вполне резонным и ожидаемым было предполагать от шпиона этой державы использование магических предметов, позволяющих ему отводить глаза, менять внешность или как-то иначе скрывать свою личность от чужого, злого и меткого глаза.
   Использование мистических средств считалось в шпионаже делом распространенным, но граничащим с дилетантством. По одной простой и очевидной причине, как об этом размышлял Вангли – на каждую хитрую крысу найдется свой дудочник. Проще говоря, использование мистики достаточно несложно было отследить и обнаружить. Конечно, при условии, что у тебя за спиной стоял могучий государственный аппарат с наработанными схемами противодействия подобного рода явлениям. За спиной Стервеца стоял Шваркарас –  государство, эффективно пользовавшееся шпионажем на протяжении уже пятисот лет и сожравшее, так сказать, не одну тысячу собак на этом деле.
   Королевство Нефритовой Маски же, несмотря на всю свою грозную и зловещую репутацию, существовало всего каких-то неполных двести лет и успело усвоить в своем арсенале существенно меньшее количество приемов, позволяющих успешно соревноваться с южными исполинами.
   Использование мистических способностей и предметов являло собой две существенных ошибки в шпионаже.
   Во-первых, список магических и прочих предметов, позволяющих сокрыть свою личность, был воистину велик – отводящие глаза амулеты, маски-личины, меняющие внешность, кольца, плащи, шапки, подвязки и прочие невидимки, мази и декокты, позволяющие превратиться в другого человека, наемная нечисть, наводящая мороки и много чего еще.
   Демонология и чернокнижие, науки запрещенные и по версии большинства религий разрушающие душу, давали еще более надежные способы сокрыть свою внешность, но их воздействия могли достаточно надежно обнаруживать священники, находившиеся на службе Канцелярии в достаточном числе. Все эти средства при должной сноровке обнаруживались, а сам факт их использования оказывался в достаточной степени подозрительным.
   Во-вторых, всегда вставал вопрос цены. Надежные средства сокрытия личности были очень дороги – среднестатистический колдун или маг мог сделать личину, меняющую внешность на протяжении нескольких лет, и, само собой, требовал после этого весьма немалую цену за свою поделку. Цену, за которую можно было бы нанять и воспитать трех-четырех шпионов невысокого ранга. К тому же, такие специалисты были достаточно редки. А более дешевые средства подходили для одного-двух использований и часто применялись в военной разведке, шпионам же были неудобны. Тут-то и крылась основная проблема таких спецсредств – обнаружение кого-либо использующего подобные штуки само по себе говорило о том, что он делает это не просто так. Говорило о том, что кто-то зачем-то выложил кучу бабок, чтобы остаться неузнанным, и это само по себе вызывало вопросы.
   Таким образом, задача становилась не такой уж сложной – в порту Ахайоса вряд ли можно было бы встретить так уж много гетербагов, использующих дорогостоящие магические средства сокрытия своей двухметровой персоны. То есть, если изначальный постулат Вангли о том, что его цель скрывается за колдовской личиной или чем-то подобным, был правильным, у бывшего пирата были все шансы обнаружить гаденыша. Конечно, если шпион Королевства Нефритовой Маски сам был колдуном, магом или кем-то обладающим особыми мистическими способностями, все эти поисковые меры были бы одним большим пшиком. Как и в случае использования экстрадорогих мистических средств. Но, в конце концов, Стервец должен был попытаться хоть что-то сделать. Да и допускать мысли о том, что соперник превосходит его неоспоримо – не хотелось.


Порт не меняется

   Порт потрясал шумом, гамом и разноголосьем множества самых разнообразных форм жизни. На всякий случай Фредерик присматривался не только к гетербагам, но также к представителям крупных анималистических рас. Антропоморфные носороги, минотавры, люди-крокодилы – крокане тоже вполне подходили для маскировки и так же, как и гетербаги, были немногочисленны.
   Прислушиваясь к ощущениям от перчатки, Фредерик Вангли шел сквозь порт Ахайоса, пытаясь поймать за хвост свою ленивую интуицию, в тщетных пока попытках выяснить, что же он упускает из виду. Он проходил мимо старых скрипучих кранов, суетных такелажных мастерских, огромных, заполненных товаром складов, охраняемых дюжими бойцами из Банды Безумцев. Мимо стихийно формирующихся рыночков, где сбывали трофеи и контрабанду, стараясь успеть до того момента, пока не подоспели хозяева порта и не потребовали свою долю. Мимо завшивленных портовых борделей и полуразрушенных матросских таверн. И слушал город, стараясь выжать из него знание, которое не могли принести артефактная перчатка и его собственный, вялый от жары разум.
   – Эй, морячок, не хочешь развлечься? Всего монета, и я покажу тебе рай! – размалеванная проститутка с пушистыми заячьими ушами и миловидным, но потасканным человеческим лицом схватила за серый рукав рубахи молодого мускулистого матроса.
   – Пшла прочь, шлюха! Твой рай пахнет сифилисом! – матрос оттолкнул девицу в откровенном лоскутном платье и гордо прошествовал в ближайшую таверну, предпочитая сифилису цирроз.

***

   – Шелк! Лучший хмааларский шелк! Из благословенной Темным страны! Из далеких благоуханных краев, самый изящный шелк! – кричал толстенький смуглый торговец, выкладывая свертки цветной материи на переносной прилавок из пары ящиков и двух жердей, поддерживающих выцветший парусиновый тент.
   – Скажи, Джариф, – к торговцу подошли два высоких, стройных юноши с золотистой кожей и черными как смоль волосами, поигрывая сияющими на солнце ножами, – как поживает твоя сестра?
   – Благодарение Темному, все благополучно, Сиван, – отвечал торговец тому из парней, что был повыше и постарше, смахивая рулоны шелка под прилавок. – Да будет Владыка благосклонен ко мне и Ираме еще тысячу блаженствующих ночей!
   – Так зачем же ты гневишь Его, Джариф, зачем испытываешь свою худую судьбу, оскорбляя благословение Всевышнего своими дурными поступками? – голос юноши по имени Сиван был зловеще сладок. – Зачем торгуешь там, где торговать тебе не позволили?
   – Всевышний мудр, и в мудрости своей указал мне путь, путь к богатству и процветанию. И лежит он за пределами власти Ножей, – голос торговца сделался жестким, но немного дрожал. – Не заставляй меня называть имя, Сиван, тебе оно не понравится.
   – И все же, о неблагодарный пес, плевок под ногами правоверных, жалкий пожирающий помои хомяк, сообщи мне имя! – искусно выкованный, блистающий синевой и тонким чеканным узором молитв клинок вошел в доску прилавка на четыре пальца.
   – И это имя – Ранкарн, – смиренно опустив глаза в пол, сообщил торговец.
   – Бурый Тесак?! – вскричал хмааларец. – Но что сделал ты, неразумный червь, чтобы получить покровительство?
   – Меня ценят, Сиван, и этого достаточно.
   – Пойдем, брат, – второй смуглый юноша положил своему собрату руку на плечо, – мы еще накажем этого жалкого срамного изменника, не будем вести себя столь же немудро, как он.
   Двое в черном покинули лоток торговца Джарифа за несколько мгновений до того момента, как туда прибыли новые «защитники» торговца – трое здоровенных гетербагов, увешанных дубинами, кастетами и гирями.
   – Шелк! Божественный шелк!

***

   – Ты очень плохххой мальчик, Петиррр! – шипел замотанный в грязные тряпки крысолюд, нависая над парнем лет девяти. – Твоя чашшшкка опять почти пуста, это очччень, очччень, плохххо. Наверное, ты не вызываешшшь доссстаточно жалосссти. Есссли завтра твоя чашшша будет так же пуссста... – крыс задумался. – Я отрежу тебе яззззык или вырву глаззз, это вызззывает жжжалосссть. Да, – удовлетворенно кивнул негодяй с облезлым хвостом, – это вызззывает жалосссть. Завтра!
   Ободранный, в завшивленной рубашке ребенок с ужасом смотрел, как вооруженный зазубренным клинком крыс направился к другим нищим, в голубых глазах ребенка застыло отчаяние и животный, неконтролируемый страх, постепенно сменяющийся смирением с судьбой...

***

   Фредерик Вангли любил порт, особенно этот порт Ахайоса, даже сейчас, когда шаткая палуба осталась в области его недавних мемуаров, он все еще испытывал трепет и легкое, нервическое возбуждение, ощущая вокруг живое дыхание огромного, злобного и строптивого зверя. И этот зверь был Фредерику родным, он практически ощущал себя блохой, и сравнение это не было чем-то обидным. В порту проходили самые волнующие минуты его сухопутной жизни – голодный, злой, оборванный и без гроша за душой, он с нетерпением ждал в порту баркас, отправляясь в новый набег. Израненный, проеденный порохом и морской водой, усталый, но довольный, он сходил в порту, бренча золотом и ожидая, что скоро конвертирует свою добычу в жаркие объятья платных чаровниц, рома и новых бесполезных шмоток. Фредерик любил порт, и даже эти сцены, в сущности мерзкие, Стервец видел с самого своего пиратского детства, они тоже были частью его, как и сам порт, их порождавший. Тут он чувствовал себя будто дома, все вокруг было ясно и знакомо, и это было преимуществом Фреда перед неизвестным шпионом. Враг не мог здесь долго скрываться от сейцвера. Где угодно, но не здесь.
   – Валите отсюда!
   Их было трое на трое, с одной стороны – человек, полукот и рослый собакоголовый, в темно-серой форме с большим количеством стальных заклепок, увешанные боевыми цепями, снабженными грузиками, с моргенштернами и цепными боло на поясах. С другой стороны – гетербаг, минотавр с обломанным рогом, укрытым металлической нашлепкой, и могучий туземец, весь в татуировке из сплетенных змей. Полуголые, красующиеся буграми мышц и боевыми шрамами, вооруженные топорами, дубинами, зловеще выглядящими тесаками.
   – Вы совершаете ошибку, – начал было полукот в красном головном платке.
   – Завали пасть! – взревел гетербаг. – Чеши обратно в свои казармы, ублюдок!
   – Этот порт наш! – вторил ему минотавр. – Нехер! Ползите обратно в свою дыру со своими железками!
   – Иначе я буду обедать свежей печенкой, – закончил за всех зловещим хрипом туземец.
   Трое в цепях переглянулись.
   – Черт с ним, – сказал человек, кладя руки на плечи своих спутников, – их тут многовато, помните слова командира, сражаться только при шансах на победу.
   Трое Цепей удалились, а вслед им еще долго неслись мат, оскорбления и требования более не «показывать тут своих задниц в пирсинге».
      Последняя сцена навела Вангли на мысль, показавшуюся ему столь очевидной, что он устыдился – как это не пришло ему в голову ранее.


Чертог безумного

   Волкоголовый бросился, издав гортанный рык. Для своей расы это был настоящий гигант – скорее небольшой гетербаг, и история его рождения наверняка не обошлась без изнасилования или очень странной любви.
   Что делать, когда противник превосходит тебя силой и скоростью?
   «Боги создали нас разными, а порох всех уравнял».
   Крупнокалиберный пистоль с тупым дулом в последний момент впился в лобастый череп. Противник резко пригнулся и дернулся вправо, попытался уйти влево, рука Фредерика Вангли мгновенно следовала за застывшим на месте волкоголовым. Наконец бывшему пирату это надоело, и, пока здоровяк не опомнился, Стервец выбросил вверх вторую руку с зажатой в ней абордажной саблей.
   Четырех ударов в заднюю часть черепа яблоком толстого бронзового эфеса, украшенного цветочным орнаментом, хватило, чтобы завалить волчонка на землю. Пара ударов усиленным металлическими вставками сапогом в висок и челюсть заставили его утихнуть...
   – Вот так, учитесь, идиоты! Башкой хоть иногда надо пользоваться не только в качестве тарана, – проревел Тархорг Однорукий, нынешний главарь Банды Безумцев, наполовину тигрин, наполовину гетербаг, сочетавший ловкость и рефлексы тигра при габаритах гиганта.
   Банда Безумцев состояла в основном из гигантов-гетербагов и крупногабаритных представителей анималистических рас, которых обучали в совершенстве владеть особой техникой боевого безумия. Впрочем, принимали в нее и других, всех, достаточно сильных и отмороженных, чтобы выдержать жестокий внутренний отбор и правила жизни, основанной на физическом превосходстве и насилии. Безумцам было неважно – будь ты в прошлом шваркарасским крестьянином или туземцем-каннибалом, дочкой портовой шлюхи или опустившейся аристократкой. К ним принимали всех, кто был способен изо дня в день держать удар, пить дурманящую разум отраву, чтобы не чувствовать боль и рвать врагов голыми руками на куски, защищая товарищей по оружию и интересы этого странного боевого братства.
   Банда эта практически владела портовым районом Ахайоса. Следовательно, несмотря на то, что это был достаточно предсказуемый ход, на территории Безумцев, как нигде в городе, мог легко и быстро раствориться в толпе приезжий гетербаг.
   Дворец Безумия представлял собой массивное двухэтажное здание, состоявшее по большей части из ветхого дерева, небольшого количества крепкого железа, растресканного грубого камня и большого количества самого разнообразного мусора. Хибара эта лишь габаритами имела право называться дворцом.
   Тронная зала Дворца Безумия представляла собой довольно крупное простое, круглое помещение, способное вместить немало народу. На тот момент там находилось около пятидесяти членов банды Безумцев, большая часть из которых вдвое, а то и втрое превосходила человека размерами.
   Под стенами полукругом были поставлены три ряда широких каменных скамей, отполированных крепкими задами поколений бойцов банды, сами же стены представляли собой в основном ветхое дерево, обильно украшенное разномастным оружием, облезлыми шкурами, головами причудливых животных, гобеленами боевого или откровенного содержания. А также щитами с черепами или чучелами, когда-то принадлежавшими наиболее достойным этих поеденных древоточцами стен врагам банды.
   У дальней от входа стены помещения располагался трон главаря Безумцев, представлявший собой причудливое переплетение черного дерева, скрепленного пластинами шипованной стали. Он был обшит крепкой блестящей кожей, украшен черепами несчастных, переступивших дорогу главарям или предавших банду. А также штандартами Безумцев, представлявшими собой разрисованные куски выцветшей материи или старой кожи, натянутые на крестовину с длинным древком, венчавшуюся обычно копейным наконечником и разноображенную, для устрашения, чучелами рапторов или черепами мертвых главарей.
   Вместе скамьи и трон образовывали амфитеатр, в центре которого располагалась круглая арена с земляным полом, покрытая песком, соломой и зубами неудачников. В центре этой арены, где сражались ради забавы, тренировки или в поисках справедливости многочисленные члены Банды Безумцев, стоял сейчас Фредерик Вангли, чуть запыхавшийся, но вполне довольный собой.
   – Ты получил право говорить, – проревел Тархорг, горделиво восседавший на своем аляповатом кресле в окружении своих приближенных: великоватого даже для гетербага Кодгота Зверя, высокой, мускулистой и невероятно сухой воительницы Ренгары Свежевательницы, укрытого пластинами естественной брони носрога Отура Остроносого, чей носорожий рог был укрыт шипастыми кольцами стали, уступавшего прочим офицерам в росте, но превосходившего каждого из них в ширине, как минимум, втрое. А также неизвестного Фредерику мальчишки-гетербага, уже сейчас превосходившего ростом обычного человека, и шамана банды Лотирга Хриплого.
   – Благодарю, – Вангли картинно раскланялся.
   – Возможно, теперь я смогу уделить тебе пару минут, – тигрин рокочуще расхохотался, – своего драгоценного и столь обремененного, – хохот стал громче, – делами времени.
   – Буду чрезвычайно признателен, – в словах бывшего пирата с трудом сокрылась издевка. Хотя издеваться над этим громилой было последним, чего хотелось Фредерику, он знал, что только демонстрация силы удерживает великанов вокруг от забивания наглого сейцвера по ноздри в землю. Ему вообще не хотелось тут быть и очень хотелось обоссаться.
   Тархорг молча поднялся, оправил алый плащ, скрывавший отсутствующую левую руку, давно потерянную главарем в битве с амиланийками, и молча подал сейцверу знак следовать за ним в дверь за троном.
   За одноруким последовали его офицеры, мрачно изучавшие Вангли, шедшего впереди.
   Пройдя небольшим коридором, процессия оказалась в большом, душном павильоне, заполненном старыми шкурами, разнообразным оружием и тремя обнаженными рабынями на цепях.
   Однорукий уселся на массивную кровать с балдахином, расположенную в дальнем конце павильона, а Фредерику кивнул на стул из дерева и кожи, стоявший неподалеку. Присев, Вангли снова почувствовал себя ребенком – стул явно предназначался не для человека, его ноги даже не достигали пола.
   – Надеюсь, ты пришел с важным разговором, – прорычал главарь, – иначе для того чтобы уйти отсюда целым тебе придется бороться с Отуром в армрестлинг. Что у тебя за дело?
   – Довольно важное, – Вангли постарался держаться сухо и холодно, несмотря на переполнявшие его эмоции. – Оно касается гетербага из Королевства Нефритовой маски, в проникновении которого на территорию Ахайоса не заинтересован ни Шваркарас, ни ваша Банда.
   – Не много ли ты на себя берешь, говоря о наших интересах? – непринужденно произнесла Ренгара, лаская длинной рукой одну из обнаженных рабынь. Эта высокая и сухощавая женщина не зря звалась Свежевательницей – поверженных врагов она брала в плен и живьем, перед своей ватагой на одной из площадей квартала, сдирала с них кожу. Рассказывали, что в такие моменты ее недоброе лицо становилось истинно демоническим, а вопли жертв доводили Безумную до настоящей эйфории. Эта баба была не той, от кого Фредерик хотел слышать хоть какую-то критику.
   – Заткнись, жердь, – рыкнул тигрин, – я не давал тебе слова. И почему тут нет моего интереса?
   Гетербагская воительница опустила голову в знак смирения, а Фредерик, внутренне облегченно взвыв, продолжил:
   – В Королевстве Нефритовой Маски правит король Гамлет, чародей и интриган, а его свита состоит из демона-барона, лорда-протектора вампира и сонмища демонологов-прокураторов. Если кто и получит от союза с ними пользу, то это Демоницы, прочих же используют и отправят на свалку, – сейцвер был очень рад тому, что сумел сказать это спокойным и размеренный тоном. В конце концов, Безумцы – это толпа психов, в любой момент готовая, захлебываясь пеной, разносить все вокруг и убивать всякого, кто случится под рукой.
   – А я слышал, король Гамлет весьма честен со своими союзниками, – задумчиво произнес мальчишка-гетербаг.
   – В таком случае, – тон бывшего пирата был холоден и официален, побочным эффектом такого самообладания была способность его афедрона в данный момент без труда переломить трехдюймовый лом, – вы очень мало осведомлены, молодой человек. У королей, как правило, остается весьма немного кредита чести для простых смертных.
   – Ты только что назвал Тархорга Однорукого простым смертным, – с угрозой произнес Отур Остроносый. – Да у тебя есть яйца, человек.
   – Завали пасть толстяк, засунь свое мнение в ливер и жди, пока спрошу, – взревел тигрин. Отур славился своей упертой лояльностью, но пугал Вангли меньше – носрог был одним из самых умных и предприимчивых людей банды, а на таких людей в Канцелярии всегда накапливался компромат. Вангли показалось даже, что рогач таким странным образом высказал ему одобрение.
   – Прости, – смешался бронированный гигант.
   – Ты, безусловно, крут как яйца амиланийского Ти-Рэкса, Тархорг, но все же я не вижу у тебя под рукой ни короны, ни дивизий мушкетеров, – продолжил было Вангли, он был зол и насторожен, исподволь осматривая офицеров Однорукого, рука Фредерика зудела с тех пор, как он вошел в тронный зал...
   – Аккуратней в словах, шваркарасская клякса, я понял тебя, но мои люди не обладают столь тонким восприятием. Лучше молчи. Ты сказал достаточно, – тон тигрина не терпел возражений, – я подумаю над твоим мнением, в конце концов, за ним стоят мысли самого толстячка Гийома.
   Стервец собирался что-то еще сказать, но на его плечо предупреждающе легла рука Кодгота Зверя.
   – Того, кого ты ищешь, здесь нет, и я не намерен лезть в шпионские игры. Это ваша, вшивая людская песочница, и плох тот гетербаг, что влезет в эту клоаку. Но если я что-то узнаю, то поставлю ворон из канцелярии в известность, по-дружески, – последнее слово он прорычал, – если не забуду. А теперь вали.
   Фредерик легко спрыгнул со стула, испытывая немалое облегчение от того, что вышел из этой небольшой заварушки живым, и направился к выходу. По мере пересечения комнаты он получил подножку от Ренгары, которую сумел перепрыгнуть, плевок под ноги от Отура и столкнулся в дверях с наивным мальчишкой-гетербагом, хотя был уверен, что этого-то сумеет миновать без приключений.
   Покинув территорию Банды Безумцев, заставленную крупными, но ветхими и по большей части собранными черт знает из чего лачугами и хибарами ее обитателей, сейцвер тайной канцелярии направился на встречу со своими орлами Питером и Жаком, у которых могли уже появиться какие-то полезные сведения. В его душе все пело – сходить к Безумцам, побеседовать с Тархоргом, о котором говорили, что он за малейшую обиду вырывает врагам сердце, выбраться оттуда живым и даже без необходимости менять белье, да за такое надо было требовать у Гийома премию!
   Побеседовав со своими подручными в таверне «Бухой зеленый попугай» и выяснив, что те напали на след моряка с интересующего Канцелярию судна, но найти оного еще не сумели, Стервец поощрил ребят выпивкой за свой счет. Заодно проследив за тем, чтобы они пили в меру. И отдал дополнительный приказ – побеседовать сегодня вечерком с осведомителями из Банды Безумцев. «Пусть и у этих жопы подрожат», – мстительно подумал он при этом, имея в виду своих подручных.
   За сим бывший пират отправился сначала в бордель «Розовая жемчужина» к обворожительной полуихтионке Селм, а потом домой, отдыхать от стресса. Может, это так и не выглядело, но статистика вещь упрямая – из забредающих на территорию Безумцев не возвращается каждый третий, будь он сейцвер канцелярии, вооруженный до зубов наемник или простой брадобрей.


Идиотический допрос

   – Горди. Если ты не прекратишь пороть горячку и не начнешь отвечать внятно, то я велю посадить тебя на цепь и отвести в квартал Дев. И нет – это не шутка.
   Вангли с хрустом потянулся и положил сапоги с коваными носами на грязный стол таверны, опрокинув пустую пивную кружку, одну из десяти выпитых с момента начала разговора. Горди Тирвингосс – сухопарый, загорелый, покрытый шрамами моряк лет тридцати, с наглой рожей и каштановыми волосами, был в целом неплохим парнем, но чересчур упрямым. Его нашли сегодня с утра молодцы Фредерика, выяснившие, что это матрос с «Воли волн», каким-то образом отставший от корабля. Уже около часа он рассказывал о чем угодно – оснастке его корабля (когда спросили, с какого он судна), последнем порту приписки (когда спросили, откуда идут), дочках капитана (когда спросили, как капитана звали и как выглядел), геморрое боцмана (когда спросили о причинах приведших его судно в Ахайос), но только не о том, что было нужно сейцверу Тайной Канцелярии. Пьяный Жак и злой Питер уже устали его пинать, и определенно надо было переходить к более решительным действиям.
   – Ну так, я, собсна, и говорю, причалили мы значица, а меня капитан, собсна, с весточкой послал, ну я пошел, капитан-то он сука зверь, он помнится два года назад... – зачастил матрос.
   – Короче, – мрачно одернул его Фредерик, сбросив на пол еще одну кружку. Общение с матросом перестало его радовать уже минут двадцать как, этого мелкого пропойцу было неинтересно пугать, невыносимо терпеть и противно слушать. О демонстрации ему своей власти даже речи не шло, это было бы по меньшей мере по-ослиному тупо.
   – ... Аааа, – Горди осекся, – ну, значица, я пошел письмишко передать, в порту, в доходный дом, тама гетербаг еще был за главного, в шрамах весь и без ушей.
   – Как дом назывался? – устало поинтересовался бывший пират, отпив из одиннадцатой кружки бледно-желтой бурды, по какому-то недоразумению называвшейся в этом заведении пивом.
   – Ну эта, значитца, – матрос почесал свою плешивую репу, – «Комнаты у Догура», или нет, «Комнаты у Бобура», или «у Хугура»...
   – Ясно, – Вангли хлопнул себя по лбу рукой в жесте подступающего отчаяния. – Ну а потом?
   – Ну а потом я, значит, шел себе обратно... Шел себе, шел… – последовала крепкая затрещина от Жака. – Ой, простите, месье сейцвер. Ну, я, в общем, ее увидел.
   – Кого ее?
   – Ну, ее, эту паниаешь ли, – глаза Горди стали мечтательными, – Сабрину! – взгляд морячка мутировал до мутно-масляного. – Она была такая... такая...
   – Бога душу мать! – взревел Питер. – Сколько еще мы будем слушать твои излияния, каналья! Говори по делу или пущу тебя на корм свиньям, тут же, на заднем дворе!
   – А предварительно надругается, – с очень серьезной миной доверительно сообщил Жак, дополнив слова глубоким кивком.
   – Ну так ить... залежались мы с Сабриной, а как проснулся – ни денег, ни сабли... И документы сука сисястая скрала... В порт сунулся, а «Воля» уже и ушла... не дождалися, – матрос на пару мгновений был готов заплакать, – вот теперь тут, по хозяйству помогаю, жду – может, вернется «Воля волн», и я по волнам – йэхх!
   – Прежде чем ты йэхнешься по волнам, – еще мрачнее произнес Стервец, – будь добр, перестань меня бесить и ответь. Очень коротко и просто ответь – был ли на вашем судне пассажир по имени Ордур Ногст?
   – Ну, так ить я ж не капитан, не боцман, не кок...
   – Я заметил, – сейцвер щелкнул курком взводимого пистоля.
   – Я ить по именам-то пассажиров не знаю, – в отчаянии пролепетал матрос.
   – Это гетербаг, у вас много гетербагов на корабле было?
   – Ну так ить, – начал загибать пальцы Горди, – боцман, значитца, еще Батон, ну и пару лет еще Дирза была, но она к пиратам подалась, – скрип зубов Жака привел матроса в чувства, – ну и этот значитца, как есть – был пассажир, здоровый такой. На две головы меня выше, чернявый, нос сломанный, на нижней челюсти татуировка, и глаза, глаза у него злые были, холодные, как у волка ригельвандского синего. Я видал разок, когда мы на Клыке килевались.
   – Он сошел раньше тебя?
   – Да не, мы как причалили, меня сразу и послали, а он еще, помню, с капитаном гуторил.
   – О чем? – вкус пива ко дну становился все гаже и гаже.
   – Так я-то далеко был, а когда подозвал меня капитан – здоровяк замолчал сразу.
   – Ясно, ладно, Жак, заплати ему. Питер, пошли, расскажешь, что там у вас вчера вышло, – Фредерик легко поднялся, поправил портупею с саблей и вышел из забегаловки, где они сидели, выпалив из пистоля в потолок – зря что ли взводил. За спиной у сейцвера Жак с наслаждением начал пинать вконец доставшего его матроса.
   Морской воздух был свеж и приятен, наилучшим образом отгоняя вонь большого портового города, он так же развеял плохое настроение бывшего пирата и сдул ощущение тугих тисков на висках, висевшее там все время, пока шла беседа с Горди. Двое людей в черных плащах, узких шляпах и строгих сюртуках, обдуваемые соленым дыханием моря отправились вниз по серым, скользким камням порта, поглядывая на зеленую воду и лес мачт, раскинувшийся за парапетом, отделявшим основную улицу порта от причалов.
   – Что информаторы? – проходя мимо лотка с горячими пирожками, сейцвер кинул собакоголовому мальчишке-разносчику медную монетку и взял с подноса пирог с ежевикой.
   – Патрон, вы гений, почти как сам старина Гийом! – восторженно сообщил ему подручный.
   – Только Гийому об этом не говори, он меня убить за такое обещал, – откусывая пирог, отметил Фредерик. Где-то в глубине сравнение его даже задело – он никогда не хотел быть таким, как Гийом и ему подобные.
   – Тогда пока приберегу эту новость, – то ли шутливо, то ли серьезно, то ли шутливо-серьезно ответил Питер, поправляя кружевной манжет на ходу.
   – Ты у нас такой юморист, что иногда хочется тебя под килем протянуть, – то ли шутливо, то ли серьезно, в тон проговорил Вангли.
   – Ладно, ладно, никто не ценит настоящий юмор, – сотрудник Канцелярии улыбнулся проходившей мимо разносчице цветов, симпатичной девушке лет четырнадцати, и продолжил, – после вашего визита у шизиков беготня началась, кто-то с кем-то поругался, офицеры еще в своем кругу что-то шумно обсуждали, дали приказ своим боевикам быть готовыми чистить рожи, в общем, явно вы в точку попали с Безумцами.
   – Что и не удивительно, – самодовольно, наслаждаясь результатом своей игры, заметил Вангли, – Когда Жак освободится, берите руки в ноги, идите в Цитадель, выцепите десяток пареньков, оденьтесь попроще и установите слежку за Безумцами. Основные места – порт и Торговый квартал, со Слепыми у них сплошная стена, а через Крыс даже Безумцы не столь безумны таскаться. Следите за теми, кто будет выходить и куда, особо за теми, кто будет ходить к капитанам кораблей и в банки Торгового. Если они решили прогнать агента, то он постарается убраться из города или подкупить психов... Выполняй.
   – Да, патрон! – Питер коротко поклонился и быстро смотался прочь.


Библиотека Хранителей Знаний. Занимательные пояснения о тайных службах мира
По стопам славных предков

   Приветствую вас, мальчики и девочки. Рад лицезреть в зале такое множество лиц, взыскующих тайного знания. Их есть у меня.
   Все началось очень давно. В те времена, когда ваши прапрадедушки и прапрабабушки еще даже и предположить не могли, какие ученические скамьи будут греть мудрые зады их замечательных потомков.
   В эти незапамятные эпохи знаменитые своей отвагой мореплаватели Ригельвандо еще не бороздили форштевнями своих деревянных птиц, оперенных лучшей парусиной, негостеприимные воды далеких морей. Им хватало прибрежного лягушатника.
   В общем-то, тогда не было и самого Ригельвандо. Была мать ваша Силенция, были Пьезо, Наполи, Лорно, Лигурно и множество других больших и малых городов. Они торговали, братались, враждовали. В каждом сидел какой-никакой деспот или кучка деспотов, образующих городской совет. И каждый такой деспот не спал ночами, мучаясь мыслью – как бы поднасрать соседям. Воевать было дорого и накладно, все же мы нация торговцев. А потому в каждом городе при князе, городском совете или конгломерате старшин начали складываться кружки по интересам. В кружки эти входили люди немалого ума, меткой смекалки, отменной боевой выучки и множества прочих талантов, напрочь лишенные понятий о морали и нравственности, столь нужных каждому светлому паладину и столь вредных для мастеров плаща и кинжала. Их трудами правители либо утрачивали сон совсем, либо спали сном крепким и глубоким, иногда даже вечным, зависело от успехов.
   В те далекие времена начали складываться профессиональные объединения, которые мы называем сегодня секретными службами. Так сложилось, что наибольший успех в этой области снискала нынешняя столица Республики. Видимо, маслянистые воды наших каналов и узкие переулки ночных улиц Силенции стали плодородной почвой для рождения наилучших специалистов особого рода. Сначала они резали людей, выведывали секреты и устраивали диверсии на частных, так сказать, началах. Из конкурентной среды появлялись лучшие, они поступали на государственное жалование, верой и правдой служили дожу, отправляясь в далекие морские вояжи. Среди этих избранных нашлись особенно прозорливые, решившие, что знания надо пестовать и передавать, а молодежь нуждается в мудрых наставниках. Так появилась Гильдия. Да-да, наша возлюбленная Гильдия Силенцийских Ассасинов.
   Но сначала не было никаких ассасинов, были убийцы, шпионы, ваганты и прочие специалисты узкого профиля. Они по принципу цеха передавали знания узкому кругу учеников и вносили отчисления в общую казну, чтобы в случае чего иметь надежду на сытую старость и защиту от «чистильщиков» дожа. Правитель получал отменных специалистов, а мастера – комфортные условия для развития мастерства. Трудами наших, уже не столь далеких пращуров, Силенция ширила свое влияние, богатела... и наводила ужас на соседей. Но и они не сидели, сложа руки, тренировали собственных мастеров, искали методы противодействия, совершенствовались. Так в каждом крупном городе Ригельвандо, сумевшем выстоять в борьбе с историей и соседями, сложилась своя тайная служба.
   Противостоять организациям стало сложней. Цеховых шпионов, убийц и даже вагантов начали все чаще находить с перерезанными глотками в каналах и портах на чужбине. Тогда мастера собрались, покумекали и решили, что надо организовать учебное заведение особого рода. Так появился университет Гильдии. Отсюда, из-под этих древних сводов начали выходить ваши именитые предшественники – ассасины. Впрочем, самые именитые из них были как раз те, чьих имен никто никогда не узнал. Тайные службы конкурентов взвыли, а с этими профессионалами, равно сведущими в деле диверсии, убийства, шпионажа, пытки и интриги, стал считаться сам дож.
   Во многом именно благодаря Гильдии Силенция, когда дело дошло до объединения страны, стала столицей республики. Да, нашей республики – Ригельвандо. В этом немалая заслуга выпускников, когда-то, так же, как и вы, таращивших зенки на умудренных в темном ремесле, покрытых заслуженными шрамами лекторов.
   С объединением страны наша роль не упала. Даже возросла. Ассасины и ранее, еще в эпоху раздробленности, нередко брались за заказы из далеких земель – других городов и даже стран. Нас ценили в Шваркарасе, Алмарской Империи, даже помпезные маги Гилемо Антария воздавали нам должное. Теперь же, когда держава окрепла и объединилась, работы нам прибавилось. Большая политика не может обойтись без кинжалов. Теперь Гильдия вместо дожа служит сама себе. И лучший инструмент нашей политики – острый кинжал и хороший слух. Ассасинов ценят члены Ригельсберме, где у Гильдии есть и свои патриции. Ценят для улаживания конфликтов среди многочисленных торговых компаний республики, среди олигархов, гильдий и цехов. Работы у нас немало. А самых умелых, ловких и коварных набирает на службу Держава.
   Да, вы не ослышались, если вы, мои маленькие идиотики, будете внимательно слушать дядю лектора, хорошо учиться и много тренироваться, для вас, возможно, тоже настанет светлый миг. В вашу дверь постучится мастер и скажет, что Держава нуждается в вашей работе, хорошо оплаченной из казны. Ведь десятая часть государственной секретной службы Ригельвандо состоит из специалистов Силенцийской Гильдии Убийц. А все оттого, что издревле мы были лучшими.
   Запись лекции «Начала ремесла» наставника неофитов Силенцийской Гильдии Убийц, профессора Джакомо Джакорди. 16 рагиталина 813 года от о.А.И.


Схватка в меблированных комнатах

   Фредерик Вангли сидел в темной комнате и, мрачно глядя в окно, размышлял о последней беседе с начальником, через мутное стекло виднелась залитая редким светом масляных фонарей узкая улочка, в конце которой в луже валялся пьянчуга-грузчик, и стены близлежащих домов – грубые камни старого склада и яркая, местами облупленная розовая краска борделя. Мысли текли легко, подгоняемые яростью.
   – Ты не полный идиот, но и до гения контрразведки тебе еще далеко, – говорил всего несколько часов назад Гийом де Маранзи, потирая глаза указательным и большим пальцем левой руки в бархатной кремовой перчатке. В правой дейцмастер держал дымящуюся толстую сигару. – Что бы там тебе ни утверждали твои люди.
   – Приятно это слышать, маэстро, значит мое выживание вне опасности, – саркастически откликнулся Вангли. – И что же я делал не так?
   – Ты все делал не так, – Гийом набрал в рот табачного дыма, выдохнув зелье черной тонкой струйкой, он добавил, – никакого «так» не существует, любой учебник в нашем деле – это всего лишь набор бесполезных рекомендаций. Ты либо достигаешь цели, либо нет.
   – Так в чем же дело?
   – Дело, минхерц, в том, – сигара снова достигла пухлых губ дейцмастера, – что стрелять из пушек по воробьям – это глупо. Приходить на разборку с главой захолустной банды в городе на краю света и пугать его авторитетом стоящего за своей спиной государства – это глупо. Говорить свинорылому...
   – Тигрорылому...
   – Заткнись, – особо пышный клуб дыма черного табака вырвался изо рта Гийома. – Говорить главарю этой самой захолустной банды, что его, видите ли, хочет «использовать» правитель далекой могущественной державы – это глупо. Ты сделал все правильно, достиг цели, получил нетривиальный результат, сумел припугнуть Банду Безумцев. Но выглядишь при этом как клоун. И я вместе с тобой. Я похож на клоуна? – толстый и пухлощекий, румяный начальник Тайной Канцелярии посмотрелся в зеркало из полированного серебра, стоявшее на треножнике в виде дельфинов в углу кабинета.
   – Мне так не кажется, – потупил глаза Стервец.
   – Вот и не выставляй меня им. Это дело много проще и легче было провернуть без позерства и жестов.
   – Вы, безусловно, правы, маэстро, – Фредерик почувствовал сильное отвращение к начальнику. Такое было с ним впервые, чувство шло как бы из глубины души. Сейчас этот человек, толстый, злой, безразличный и могущественный, предстал Вангли в образе черного, скользкого, окутанного дымным илом морского чудовища, протянувшего нити слизи предательства, страха, доносительства по всему городу. И Стервец чувствовал, что сидит на одной из этих нитей, мараясь вязкой жижей. Это было даже гаже, чем тот случай, когда он сутки пролежал в братской могиле, среди разлагающихся тел товарищей после неудачного налета.
   – Конечно, я прав, – улыбнулся де Маранзи, – если бы я не был прав в таких вещах, меня бы тут не держали. С другой стороны... – дейцмастер сделал паузу.
   – Да, шеф? – бывший пират изобразил интерес.
   – Я потрясающе отвратно играю в шахматы, – с улыбкой закончил толстячок.
   – Почему? – недоуменно воззрился на него сейцвер.
   – Потому что там нельзя отравить оппонента, вернее, это не признают победой, – де Маранзи докурил сигару, выдохнул густое облако дыма и затушил ее в пепельнице в виде ласкающих друг друга обнаженных нимф. – Я люблю максимальную эффективность. В данном случае ты ее добился.
   – Хм, я еще не слышал, чтобы мои действия дали плоды, – нахмурился Вангли.
   – Ну, я все еще главный тут. Мне сообщили, что около получаса назад небольшой отряд Безумцев направился в ригельвандский банк в Торговом. С ними был гетербаг, похожий на того, чье описание ты выбил из матросика.
   – Ваши знания абсолютны, маэстро, – кисло заметил Вангли – он еще не отчитывался по этому делу.
   – Есть немного, – скромно и ехидно улыбнулся Гийом. – В общем, я уже выдвинул туда Георга и Марту с отрядами, собери своих и отправляйся – в конце концов, это твое дело, так заверши его.
   – Да, шеф, – Фредерик был мрачен и весьма раздосадован, половину дела обстряпали без него. И хуже того, неверную половину. Но спорить он не стал. Спорить с противным, жирным, самоуверенным спрутом казалось ему лишним и невозможным.
   Фредерик не спорил – он лишь отправил Жака и Питера усилить отряд своих коллег в торговом квартале, а сам же отправился в порт, предупредив подручных, что может чуть опоздать к их представлению.
   Зал «Комнат у Тогура» был пуст и тих, свет был потушен, а хозяин заведения, старый гетербаг Тогур, бывший Безумец, мирно почивал на своей широкой кровати в соседней комнате, после бутыли люзонского белого, которую он распил... в одиночестве, даже не дав принесшему ее сейцверу успеть его понюхать. Оно и к лучшему, грядущее дело не терпит суеты.
   По пустынной улице прогрохотали каблуки подкованных сапог, молодой гетербаг, парнишка с приема у главаря Безумцев, переступил через пьяницу и быстро прошествовал к двери «Комнат».
   Распахнулась дверь, арбалет в руке Вангли звякнул тетивой, небольшая стрела вошла в плечо припозднившегося посетителя.
   Мальчика преобразился, на его месте стоял высокий гетербаг с гривой кудрявых черных волос, грубым лицом и абстрактной татуировкой из черных линий на подбородке и шее. Кожаные ножны в серебряных заклепках покинул широченный, в три ладони тесак, ночной гость вырвал из плеча почти игрушечную для него стрелу, пару раз взмахнул оружием и почти вежливо поинтересовался:
   – И что это было? Яд? – голос звучал сухо и рокочуще.
   – Успокоительное, – Фредерик поднялся из-за стола, он был вновь одет как пират – кожаный жилет с заклепками, белая рубашка с дутыми рукавами, стальные кастетные перчатки на руках, штаны из прочной парусины, затянутые поясами с висевшими на них пистолями, ботфорты с заклепками и цепями, шипованные на носках. И, конечно же, красный головной платок, а на столе сабля и стилет, – чтобы ты не вошел в ваш раж, – сабля покинула стол и легла в руку, стилет остался.
   – Неглупо, – гетербаг медленно двинулся через крупный зал к противнику. – И как ты меня узнал?
   – Удача, интуиция, случай, стоило быть изобретательней, не прятаться на виду и не использовать колдовство, и, уж тем более, не толкаться, – мягко и спокойно ответил Стервец. – А это место, оно очевидно – тебе нужен был свой тихий угол, и когда запахло жареным, ты пришел за шмотками. Вообще стоило убить матроса...
   – Матроса? – похоже, гетербаг был действительно удивлен.
   – Значит, стоило выбирать капитана понадежней, – издевательским тоном произнес Вангли.
   – Стоило убить тебя еще там, – прошипел-пророкотал шпион Королевства Нефритовой Маски и бросился на бывшего пирата.
   Фредерик остался верен себе и первым делом разрядил в противника четырехствольную «перечницу», в молоко. На гетербаге был отводящий пули амулет.
   Удары гиганта были сильны и точны, но Стервец был пиратом и привык к разным противникам, в том числе и к таким, равно как и к бою в ограниченном пространстве, чего нельзя было сказать об оппоненте. Дождавшись неминуемого момента, когда тесак гетербага завяз в потолочной балке, Фредерик попытался всадить свою саблю врагу в сердце. Однако тот вовремя сообразил, что жизнь дороже тесака и отшатнулся, сабля лишь пробила кожаную куртку и скользнула по ребрам.
   Оставшись без тесака, агент выхватил нож, размером немногим уступающий сабле Вангли. Пара взмахов длинной мускулистой руки с зажатой в ней полосой острой стали вынудили бывшего пирата перейти к обороне. Однако единожды приняв атаку ножом на клинок, он понял, что долго этот бой продолжаться не сможет – то ли занемевшая рука, то ли разболевшиеся пальцы сказали ему это.
   Почти акробатическим прыжком уйдя от очередного наскока гетербага, Стервец бросился по шаткой деревянной лестнице на второй этаж. Противник проследовал за ним, но пара секунд форы все же дала сейцверу возможность, заткнув стилет за пояс, разрядить предпоследний пистоль в люстру первого этажа. Выстрел оказался метким (еще бы – непромахивающаяся пуля), и деревянно-медная конструкция с тремя десятками свечей рухнула Ордуру Ногсту на спину, придавив и ненадолго задержав противника.
   Второй этаж представлял собой широкий коридор, освещенный парой тусклых масляных ламп, с двумя рядами пошарпанных дверей. На противоположной лестнице конце коридора кто-то из услышавших стрельбу постояльцев как раз прыгал в окно...
   «Как-то эти лампы слишком тускло горят».
   Рука в стальной перчатке схватила медную ручку светильника, а в следующее мгновение короткий огненный всполох и жар, начавший подниматься с первого этажа, возвестил об успешности действий Вангли.
   Метко брошенный импровизированный снаряд залил горящим маслом лестницу, пол первого этажа и, к радости бывшего пирата, отбрасывающего лампу гетербага. Злобный рев и запах горелого оповестили Фредерика о том, что амулеты против пуль от пламени не защищают.
   Обожженный, раненный и озлобленный Ордур Ногст поднялся на второй этаж «Комнат у Тогура». На другом конце коридора раскачивалась распахнутая и разбитая оконная рама, похоже, противник решил сбежать. Гетербаг яростно бросился по коридору, на ходу пинком захлопнув раскрывавшуюся дверь, из-за которой какой-то его сородич, отчаянно ревя, интересовался, кто мешает приличным великанам спать по ночам.
   Понимание ошибки пришло слишком поздно. Опять этот человечишка перехитрил его. Руки резко вцепились в засыпанный осколками подоконник, гася инерцию бега, огромное тело начало поворачиваться, но слишком медленно. Из распахнутой двери справа, позади окна, выскочил бывший пират Фредерик Вангли.
   Стервец бросился на спину противника, нанося клинком быстрые, резкие и смертельные удары в шею гетербага, и вместе они вывалились в окно. В падении сейцвер продолжал отчаянно колоть, но могучая рука сумевшего все же увеличиться в размерах гиганта сомкнулась на плече бывшего пирата. Гетербаг с мощным грохотом ударился о землю и с силой отбросил от себя врага.
   Вангли, подобно ядру, пролетел с десяток метров и вмазался в стену склада, сломав себе руку и половину ребер, но умудрившись не сломать спину. Он медленно сполз по стене, на одном упрямстве оставаясь в сознании. Целой рукой бывший пират разрядил последний пистолет в своего оппонента, но тщетно. Гетербаг с трудом поднялся, он истекал черной, густой кровью из разорванных артерий и сосудов шеи.
   Вытянув руки, с невидящим взором, огромный и упорный Ордур двинулся к своему врагу, но, не дойдя трех шагов, обливаясь кровью, снова упал, попытался ползти, но скоро затих. Подумав напоследок, что душа его дочери теперь достанется демону-барону Королевства Нефритовой маски, ведь он не справился с заданием...


Хорошо то, что бардак кончается

   Фредерик лежал на мягкой кровати, в бинтах и гипсе, слабо соображающий после сотрясения мозга, что вообще происходит вокруг, возле него, оглашая лазарет отборной бранью, расхаживал Гийом. Начальник Тайной Канцелярии Ахайоса говорил что-то о некомпетентности, о долге, о нарушении приказов и неподобающем поведении, о ненужном геройстве и затраченных на обучение Вангли ресурсах, о том, что он сварит пирата живьем в масле или повесит вместо штандарта над Цитаделью. Но почему-то сейцверу казалось, что при этом Гийом улыбается, а глаза его выказывают одобрение, но, может быть, это был лишь болезненный бред. Так или иначе, задание он выполнил.


Прелюдия танца с кальмарами

   Вандакр сменился «месяцем томного тепла» – орналиком, а в кабинете де Маранзи ничего не изменилось, похоже, толстяка совершенно не смущала погода. Возможно, у него был охлаждающий амулет или мундир из магический ткани. В любом случае, он магов льда Шестой Цитадели не напрягал, а Фредерик мордой не вышел магам указывать. Из-за чего по-прежнему варился в собственном соку в собственном же мундире, с ненавистью глядя то на моросящий дождь за окном, то на шефа, с аппетитом поедающего золотистый персик.
   – Слабый разум не нуждается в закалке, равно как не нуждается в отковке и заточке – он сломается, не выдержав груза полезного насилия над собой, – умничал толстяк. – Но не так плох в этом плане твой ум. Достаточно силен для работы над ним и достаточно вял для различных глупых фантазий в стиле: «Ах, зачем все это, а как же мораль». Что не может не радовать.
   – Звучит довольно бредово, – лениво произнес Вангли, сдергивая потные перчатки. В последнее время начальник начал его утомлять.
   – Не заставляй меня, пожалуйста, тебя потрошить и вывешивать на какой-нибудь площади в назидание наглецам, – сахарным голосом произнес Гийом и смачно зажевал свои слова персиком, – и продолжай слушать.
   – Да, шеф, – Фредерик вынужден был покориться еще одной продолжительной лекции.
   – Что ты, по-твоему, сделал не так в прошлый раз? – дейцмастер вопросительно ткнул в бывшего пирата полуобъеденным персиком с сочащимися соком краями и выступающей из-под волокон косточкой, рисунком напоминающей человеческий мозг.
   – Не оповестил вас? – лениво предположил недоваренный сейцвер.
   – Нет, – всплеснул руками его патрон, – ты грохнул этого ублюдка! И тем самым мы лишились материалов для допроса, ниточек для расследования и самое главное – дополнительного рычага давления на Безумцев. В общем-то, ты все просрал, – косточка от персика полетела в окно, задев сидевшего на нем голубя. – Но показал себя с лучшей стороны. Лихим и придурковатым. Такие качества любят короли...
   – Благодарю, патрон, – все так же лениво ответил Стервец и сорвал вторую перчатку, с неприязнью посмотрев на покрасневшую руку – жизнь на суше снова сделала его дубленую и просоленную кожу мягкой и гладкой.
   – А меня от них тошнит, – закончил Гийом, с притворной неприязнью взглянув на воспитуемого.
   – Я это запомню и постараюсь впредь не убивать мужиков втрое больше меня, буду гнать их до самой Цитадели, прям к вам в кабинет на допрос, пусть сами рассказывают, почему я их убить хочу, – бывший пират был раздражен, да что там, он был просто в ярости, ему хотелось запихать второй персик Гийому в задницу и выдавить через горло косточку.
   – Не ерничай, не дорос, – мрачно и очень сухо заметил начальник Тайной Канцелярии. Затем более легким тоном продолжил, подхватывая свой гламурный веер. – Мы с тобой за последние месяцы научились заниматься политикой внутренней и политикой внешней. Как ты думаешь, что нам осталось?
   – Сходить на пару в бордель и нажраться в хлам? – с наигранной надеждой поинтересовался перегревшийся сейцвер.
   – М-да, – хлопнул себя ладонью по лбу де Маранзи, – нет, мой друг, такого никогда не произойдет, мы имеем разные представления о развлечениях. И перестань, наконец, меня злить. Ресурс терпения – вещь конечная.
   – Простите, патрон. Жара и я не выспался, – ответил чуть более бодро Фредерик.
   – Отговорки. Ладно, продолжим. Кстати, твои кости заросли?
   – Вполне, благодарю!
   – Ну и прекрасно. Значит, к делу! – дейцмастер очень гадко улыбнулся, его пухлые губы иногда умели создавать ну очень мерзкие гримасы. – Нам осталось освоить урок, очень дорого стоивший всем тайным службам мира, – последовала драматическая пауза, чуть подпорченная тем, что воспитуемый чуть не начал клевать носом. – Гибельные силы, – увидев, что Фредерик приободрился и даже сел ровно, Гийом продолжил, – сообщества демонологов, тайные ордена некромантов, круги ведьм, гении-одиночки, балующиеся душегубительными знаниями, и наконец...
   – Хаос, – произнес, как плюнул, Вангли. Ему вспомнился заросший ракушками остов корабля, пляж с гниющими трупами и быстро работающие веслами матросы. Обросшие моллюсками, опутанные водорослями, гнилостно воняющие мертвяки начали вставать, как только баркас Стервеца и троих его напарников приблизился к берегу. Чуть позже, вечером, двое из той лодки бросились за борт корабля, а третий сошел с ума и выл дурным голосом по ночам, пока его не прирезали свои. Фредерик выжил, отдав добычу от того налета туземному чернокнижнику за спасение души.
   – Ну да, ты моряк, ты хорошо понял, к чему я клоню. Именно – страшнейшая из гибельных сил, воплощенная в отвратной Секте Тысячеименного и множестве подобных метастаз, пустившая корни даже здесь – в осененном Едином владении Шваркараса, в виде Банды Провидца. Сила, искажающая все, с чем соприкоснется, губящая души, разлагающая и искажающая тела, лишающая надежды на новое рождение, отравляющая воду, землю, камень, металл и плоть…
   Вангли громко всхрапнул.
   – Мать твою! – пухлый кулак обрушился на драгоценную поверхность стола.
   – Да, да! – встрепенулся сейцвер. – Губительная Пучина!
   – Именно, – сухо проговорил де Маранзи. – Они играют по другим правилам, презирают границы и условности рас и народов, владеют мрачным колдовством и нечестивой магией, а также многотысячелетним опытом конспирации и подпольной деятельности. Если бы они не были хаотиками, – дейцмастер рассмеялся, – то давно уже поглотили бы весь мир к чертям. К счастью, эти твари тоже уязвимы и часто неорганизованны. Но не всегда. И именно таким случаем тебе предстоит заняться...


Темный спутник

   Травяной настой был терпким и бодрящим, заставлял на время забыть о жаре и духоте, царившей в большей части города.
   – Что вам уже известно? – спросил невысокий черноволосый человек, сидевший напротив Вангли.
   – Немного, – бывший пират пригубил теплый напиток из глубокой, расписанной драконами и танцующими богинями пиалы. – Мы подозреваем капитана бригантины «Судьба», на него указал священник из Ордена Бога-Воителя, письмо пришло с Ильс де Парфю, зовут Бринген Лотангри, – последовала пауза, – не священника – капитана.
   – Я понял, – тонкие губы растянулись в еле заметной улыбке. Человек был облачен в черный шелк и черную кожу, а поскольку они сидели в темном и выдержанном в мрачных тонах чайном зале, он почти сливался с тенями. На самом деле, более чем почти – иногда силуэт напротив сейцвера Тайной Канцелярии начинал расплываться, ибо собеседник был представителем Банды Темных – опаснейших наемных убийц и просто наемников, владеющих особыми мистическими техниками, позволяющими им перемещаться в тенях и использовать особенное призрачное их пространство для убийств. – Приняты ли условия награды?
   – Да, – Стервец кивнул, – дейцмастер находит условия достаточно справедливыми...
   – Условия не могут быть достаточно или недостаточно справедливыми. Справедливость тут ни при чем, – спокойно и вежливо проговорил темный, как их называли в просторечье. – Они либо принимаются, либо не принимаются, этого довольно.
   – Значит, считайте, что условия приняты, – Вангли отпил из чаши и отмахнулся от назойливой бабочки. Мельком взглянув на насекомое, он с удивлением увидел, что оно растворилось в воздухе – на территории банды завеса меж теневым и реальным миром очень истончалась.
   Банда Темных не была в числе самых могущественных банд Ахайоса, но была среди самых опасных. Они занимались слежкой, заказными убийствами, саботажем, диверсиями и шпионажем. Вместо традиционных ватаг банда делилась на ложи, в каждой ложе был наставник и небольшое количество учеников. Маг или колдун, или некто, просвещенный в искусствах создания артефактов, наставник ложи обучал своих подопечных ремеслу убийства и использование темных материй. Основой жизни этого сообщества была конспирация и дисциплина. Если ошибку совершал кто-то из ложи, карали всю ложу, если ошибку совершал наставник, карали ложу и треть учеников из трех других, наставники которых поручались за товарища. Глава банды был фигурой зловещей и таинственной, ходили слухи, что он кешкашивар, представитель загадочной расы полупризрачных созданий, управляющий Темными уже не первую сотню лет. Имени его никто не знал, члены банды говоря о нем, называли главаря Клинок Смерти. Ходили даже слухи, что именно этот полупризрак научил первых наставников из своего окружения использовать дары теней. Осведомленностью о делах города, эффективностью шпионажа и ореолом ужаса эта банда могла потягаться с Тайной Канцелярией, уступая лишь другой похожей – Банде Призраков. Но вот боевой мощи им не хватало, а потому банда часто становилась союзником Гийома. Когда-то прикончив троих его предшественников, темные нашли в толстячке подходящие качества для сотрудничества.
   – Отрадно, – с улыбкой человек в шелке и коже кивнул.
   – Итак, у вас есть информация? – Фредерик чувствовал себя неуютно в полном неверных теней зале.
   – Мне дозволено рассказать вам все мне известное, а также оказать вам помощь до завершения дела, – тон был вежливым, размеренным и... безразличным, очевидно, с тем же успехом темный мог бы разговаривать с капитаном-хаотиком, которого собирался искать по приказу дейцмастера Стервец, если бы это было в интересах его банды.
   – Приступайте, – Вангли поощряюще взмахнул чашей.
   – Вы ищете человека по имени Бринген Лотангри, он же Эдуард Тиг, он же Валрон Грасси, он же Сентин Грамье. Ходит на бригантине «Судьба», или бригантине «Верная», или баркентине «Злая жена», или шлюпе «Защитник Богов». Он меняет имена, меняет или модифицирует корабли, остается незаметным уже около двенадцати лет. Все это время он несет хаос и осквернение, плетет сети зла и верно служит Секте Тысячеименного.
   – Давайте не будем повторять слово «хаос» слишком часто? – попросил Фредерик раздраженно.
   – Стоило бы, если бы не были в этом всем уже по колено, – рассмеялся темный. – Вас не мучают кошмары, где вы тонете и никак не можете всплыть, видения морских бездн, заполненных бесформенной жизнью, за бритьем или во время омовений вам не попадались рыбьи чешуйки или частички панциря?
   – Заткнись, черт побери! – воскликнул разозленный Вангли. – Я видел, как это бывает! Моряки с пустыми глазами, шагающие за борт с блаженной улыбкой. Заросшие ракушками и чешуей жители прибрежных деревень, бросающиеся на тебя с пеной у рта и невнятными завываниями, призывающими их богов. Безумно хохочущие картографы, чертящие на белых пятнах огромные спирали. Я все это видел и я не желаю быть одним из них, потому не призывай их на нашу голову!
   – Но очень скоро, – тень (иногда их и так называли) флегматично выслушал гневный монолог, – нам придется столкнуться с этим ближе, чем хотелось бы, и теснее... чем безопасно.
   – Я знаю, будь прокляты все бесы толщи морской, знаю! И я готов, – Фредерик, похоже, весьма разволновался, хаос, как и любому моряку, внушал ему ужас, непонятный сухопутной крысе, – но не намерен болтать об этом до того момента, пока мне на глаза не попадутся уроды с акульими зубами и перепонками меж корявых пальцев.
   – Как вам будет угодно, сейцвер, – темный вежливо улыбался, вежливо и иронично. – Если вы уже успокоились – мы можем отправиться, по дороге я расскажу вам подробности. Похоже, наш противник зарылся в канализацию или еще глубже – в катакомбы. Ваших подручных я отправил туда чуть раньше искать следы. Возможно они что-то нашли, самое время к ним присоединиться.
   – Хорошо, – Стервец пришел в себя, – напомни мне, кстати, как тебя зовут.
   – Вы желаете знать имя тени? – тонкие губы лукаво улыбнулись, на круглом, узком лице проступила прозрачная татуировка. – Пусть так. Зовите меня Синз.
   – Прекрасно, черт побери! А я Фредерик Вангли, Стервец, – бывший пират плюнул на ладонь и протянул руку тени, – приятно познакомиться.
   – Конечно же, Вангли, – из-за лукавой улыбки прозвучал лукавый голос, рука в перчатке, со спрятанной в рукаве иглой, пожала руку с татуировкой в виде пронзенного стрелой солнца.


Канализационная мертвечина

   Ахайос был очень древним городом, поколения и поколения его жителей – туземные племена, колонизаторы Империи Имирас, твари времен Темного Похода, остатки Империи Акмальтапосек, одичавшие до состояния туземцев, пираты, и наконец – новая волна колонистов из Гольвадии надстраивали новые здания на руинах старых. Убирали под землю мелкие реки. Ровняли с землей ветхие здания и ставили поверх новые. Прокладывали в катакомбах канализации и водопроводные трубы, строили склепы и подземные захоронения. Пожалуй, ни один город мира – ни столица Шваркараса Люзеция с ее многомиллионными подземными захоронениями, ни Астуритон с канализациями и шахтами, ни города гартарудов, наполненные сталью и паром, часто уходящие далеко под землю, не могли похвастаться столь многочисленными и запутанными слоеными подземельями. Сейчас на вершине находилась зловонная канализация города, а что под нею – об этом знали, пожалуй, лишь крысолюди, часто исследующие нутро города. Да может быть Колдун, проживший тут, по слухам, не одну тысячу лет. Эти каверны и лазы были идеальны для любого, кто желал незаметно перемещаться по городу и имел для этого достаточно отваги.
   Целью Фредерика Вангли, как пояснил ему Гийом, а позже тень по имени Синз, был капитан, меняющий имена и корабли, продавший свою душу Пучине за власть и силу. Мерзкий, противный разуму отщепенец, заплативший душой и безумием за нечеловеческие возможности. Уже много лет он строил козни и плел паутину обмана по всему Экваториальному Архипелагу. Так, по крайней мере, говорилось в письме от священника Ордена Бога-Воина, пришедшем пару дней назад в Тайную Канцелярию Ахайоса. Сей нечистоплотный субъект выбрал новой целью Ахайос. Возможно, он хотел наладить связи со здешними хаотиками, укрывшимися в глубинах города – мрачным культом, которым управляет Провидец, злобный и совершенно сумасшедший главарь банды своего имени. Говорили, что он был способен видеть будущее по воле Пучины, исторгающей из себя Хаос. Возможно, планы капитана были иными, но ничего хорошего городу и сейцверу Тайной Канцелярии Вангли они не сулили.
   Под ногами чавкала вода вперемешку с дерьмом – отходами жизни большого города. «Кишечник» Ахайоса был грязен, до невозможности вонюч и отвратно освещен.
   Чадящие факелы на стенах давали мало света, зато сжигали метан, не позволяя канализации наполниться испарениями, факелы эти менялись наемными работниками, по большей части из крысолюдов – за это город неплохо платил Банде Крыс.
   То тут, то там в сточных водах попадались кости или полусгнившие трупы несчастных, которых нелегкая принесла в эту клоаку, или же тех, от кого хотели избавиться. Трупы были обобраны до нитки все теми же крысами и обглоданы мелкими падальщиками подземелий.
   На стенах встречались коряво намалеванные знаки и примитивные рисунки – крысолюды так отмечали свои маршруты, формируя надежную карту подземелий, понятную лишь тем, кто дружил с голохвостой бандой.
   Местами путникам приходилось встречаться с местной флорой и фауной – тараканами размером с крысу, крысами размером с небольшого пса, плотоядными ядовитыми цветами, очищавшими вокруг себя воздух и воду, а также мелкими канализационными аллигаторами.
   На более глубоких уровнях каверны Ахайоса хранили в себе и много более мерзких, опасных, бесчеловечных тварей.
   Каждая банда по мере сил охраняла свои территории и под землей – на границах владений встречались россыпи черепов и поеденные временем флаги, все как у настоящих государств в миниатюре. Иногда встречались и часовые – унылые неудачники, которым не нашлось другой работы, или провинившиеся, отбывавшие наказание. Банды с мелким, а значит – элитным составом, не способные позволить себе роскоши часовых, просто заваливали входы в свою часть канализации, но только, опять же, на верхних уровнях.
   Темный остановился на развилке. Человеческий череп на ржавом штыре и багровая лента, свисавшая у него из пасти, предупреждали: «Вы на территории Банды Безумцев, ублюдки, вас тут не ждут!»
   – Это один из путей в глубинные районы, от порта, тут должны были быть твои люди, – голос Синза был задумчив, он эхом отдавался от арочных коридоров.
   – Есть подозрение, что кому-то не повезло, – мрачно произнес Вангли из-под черного платка, закрывавшего его рот и нос. На противоположной стене он заметил пару свежих, но уже подернувшихся слизью выщербин от пуль. Ужас и омерзение, копившиеся в его душе в течение всего почти безмолвного подземного похода, начали перерастать в осязаемое ощущение опасности, в таких местах ему пригождались старые пиратские «подкожные» навыки.
   Миновав поток фекалий, двое в черном – один в шелке и коже, второй в шерсти, замше и серебре, подошли к стене.
   – Да, – согласился тень, проведя по выщербинам рукой в кожаной перчатке, – тут был бой, и совсем недавно.
   Они обследовали соседние коридоры и довольно скоро обнаружили искомое.
   Два тела в черной форме покачивались на поверхности потока дерьма, но были слишком тяжелы, чтобы он мог их унести. Фредерик ощутил острое разочарование, а также жалость – дело становилось сложнее.
   Питера и Жака убили, недавно, быстро и жестоко. Перевернув один из трупов, Фредерик заметил, что испачканное лицо красавца Питера было чересчур спокойным для убитого насильственной смертью, в теле сотрудника канцелярии была пара дырок от пуль. В следующий момент его отвлек удивленно-раздосадованный возглас Синза. Невероятно, но факт – прямо из фекальной бездны откровенно мертвый, с перерубленным горлом и головой, болтающейся на лоскутах вонючей кожи, жил и артерий, Жак бросился с вытянутыми руками на темного, скаля полубеззбую пасть. Из глаз мертвеца росли подергивающиеся крабьи ножки.
   Шестое чувство, в народе прозываемое «жопным», подсказало Вангли о грозящей опасности – труп Питера открыл бессмысленные, злобные глаза и, раскрыв пасть, набросился на сейцвера. Из пасти мертвяка к горлу и лицу Стервеца потянулись ядовитые щупальца, наподобие тех, что растут на анемонах. Но бывший пират знал, что делать в таких ситуациях – он с силой пнул корпус стонущей твари, когда-то бывшей его подручным, и, выхватив крупный четырехствольный пистоль, разрядил все стволы в упор в голову твари. Руку ощутимо тряхнуло, коридор заволокло пороховым дымом. Одежду, лицо и треуголку Фредерика заляпало костями и пористым, красным мозгом. Нежить конвульсивно задергалась в потоке дерьма и быстро замерла.
   Когда Вангли обернулся, то увидел, что у Синза все сложилось несколько хуже. Матерясь и совершенно выйдя из образа мудрой уравновешенности, тень отдирал от горла обрубленные кисти хаотического зомби, чьи пальцы с острыми кораллами вместо ногтей крепко сдавили шею бойца. В глазницах бывшего Жака, все еще царапаемых крабьими лапками, торчало два метательных ножа из темного металла.
   С трудом оторвав грязные конечности от горла, темный достал из-за пазухи какую-то мазь во флаконе и обильно побрызгал на пораженный участок.
   – Нас опередили, – прохрипел он.
   – Я вижу, – Стервец был очень зол, – теперь это дело стало важнее, из государственного оно превратилось в личное. Между прочим, эти задроты мне позавчера по сорок монет проиграли.
   Внутри Вангли клокотал от негодования – он редко привязывался к людям, и давным-давно научился переживать любые потери... Но такая смерть, в мерзкой поземной клоаке, один на один с ужасом, что древнее человеческой души, обреченные и беспомощные перед неведомой угрозой... Питер и Жак не были ангелами и все же они этого не заслужили. А еще Фред был испуган, постоянная тревога и некий подсознательный ужас неизвестного превратились в нем простой и человеческий страх – он не хотел быть на месте погибших помощников. И теперь, повинуясь животному инстинкту, он хотел убить совершившего все это прежде, чем тот сумеет навредить самому Стервецу.
   – Ничего. Твоя месть близка. Я вижу маршрут во тьме. Миазмы хаоса сильные и четкие, вносят дисбаланс во все пространства. Я проведу тебя, – голос Синза был сухим и тонким, а тон расстроенным, но в руках он себя держал неплохо.
   – Секунду, – Фредерик быстро подхватил тела бывших соратников, выволок из сточных вод, облил факельной смолой и поджег. – Так будет надежней.
   Затем Вангли совершил короткую молитву Единому «За упокой» и «Оберег от скверны», поцеловал прихваченный из спецхрана символ веры в виде вычурного золотого круга и вместе с Синзом отправился дальше. Взяв последнего за руку, нырнул в пространство тени – черное и неуютное место, составленное из теней всего, что есть в мире, наполненное опасными тварями и позволяющее тем, кто знает его секреты, незаметно и быстро перемещаться меж точками пространства в реальном мире. Они последовали за растворяющимися в тени яркими сполохами закручивающегося спиралями следа хаоса.


То ли женщина, то ли легенда

   Это был участок более древних катакомб. Здесь не было потоков дерьма, за исключением влажных бурых капель, падающих с потолка, зато оно было сухим, пыльным и давящим. Испещренные сложными орнаментами из пересекающихся линий стены и темные, узкие, с невысоким потолком залы, заваленные старыми костями и истлевшими предметами утвари, таили в себе остатки жестокой тайны прошлого. Тайны, в которую не были никакого желания погружаться. Следы в оскверненной реальности, видимые в тени, вели сквозь сухое подземелье столь же надежно, как следы в свежем снегу или густой грязи.
   Вангли и Синз медленно пробирались по катакомбам. Путь был скверным и опасным, уже дважды в далеких тенях мелькали хищники этого странного пространства – сначала теневой пес, затем богомол-душеглот. Оба были опасны даже для двух опытных бойцов.
   Очередной темный зал с низким потолком и грязной жижей, сочащейся меж старых плит из песчаника, еще немного костей, пара прогнивших столов да какой-то почти рассыпавшийся шкаф.
   Внезапно последовала ослепительная вспышка яростного света. Она пришла из реального мира и лишила Синза опоры в мире теней – их тут не осталось. Сейцвер и его проводник вывалились в обыкновенное пространство, оглушенные и растерянные. Над ними нависли шестеро одетых как матросы, вернее, как пираты, разного роста и возраста, вооруженные саблями и морскими тесаками, разнополые и относящиеся к разным расам. Их роднило одно – они были абсолютно и полностью мертвыми, но весьма подвижными.
   К горлу Фредерика и Синза легло по три выщербленных клинка, шесть пар пустых мертвых глаз смотрело на них безразлично, бессмысленно. Но, похоже, трупы не собирались их убивать.
   – Темный и агент Тайной Канцелярии. Такую компанию нечасто встретишь в этих подземельях, – из вновь сгустившейся тьмы выступила красивая черноволосая женщина, облаченная в расшитый золотом черный жюстокор, белую, с глубоким вырезом и множеством кружев рубашку, обтягивающие бриджи, опоясанные несколькими перевязями с пистолетами и парой сабель, закатанные ботфорты из черной, усеянной металлическими клепками кожи. А также изящную широкополую шляпу с богатым плюмажем. За спиной у красотки стоял мертвец с факелом, освещавшим лишь левую половину ее лица. – Довольно ребята, отбой, дайте этим двоим подняться, – голос был приятным, грудным и слегка хриплым.
   Нежить отступила, позволяя своим пленникам встать. Синз, похоже, решил молчать. Так что Фредерик, откашлявшись решил взять дипломатию в свои руки:
   – Благодарю, сударыня, однако хочу заметить, что не так уж часто в этих кавернах встретишь такую красавицу и в такой странной компании, – он отвесил небольшой поклон. – Меня зовут Фредерик Вангли, к вашим услугам.
   – Очень приятно, – изящно очерченные розовые губы тронула легкая улыбка, – и что же привело сюда Тайную Канцелярию? Или здесь дело у темных? – поинтересовалась незнакомка тоном, намекающим на то, что ответ должен быть вразумительным.
   – Я был бы рад поведать вам об этом, о обворожительная госпожа умертвий, – Стервец широко улыбнулся, – но ваши подгнившие ребятки пугают меня и вполовину не так сильно, как гнев моего начальника. Вы же знаете моего начальника – Гийома де Маранзи?
   – О, – произнесла женщина без особой впечатленности, – это довольно известный в наших краях негодяй. Однако позвольте все же предположить – судя по ошметкам на вашей треуголке, а также, с учетом того, что на вас не реагирует мой амулет, – она продемонстрировала приколотый к рукаву крысиный череп со старой золотой монетой в зубах, – вы, похоже, преследуете капитана-хаотика.
   – Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, – Вангли опять коротко поклонился, – к тому же я по-прежнему не знаю, с кем имею честь беседовать.
   – Оксана Череп, – из-за спины красавицы выступил еще один мертвец в матросской форме, с факелом. Неровный, но яркий свет пролился на правую половину ее лица, Оксана обворожительно улыбалась, причем всегда – вторая половина ее лица представляла собой лишенный кожи и мяса белый череп с ухмыляющимся ртом, полным ровных, красивых зубов. Ниже тело, разделенное напополам, являло с одной стороны изящную шейку, с другой – шипастый позвоночник. В вырезе рубашки виднелась приятная округлость молочно-белой груди, с другой стороны – еще более белые ребра, жюстокор и бриджи как на вешалке висели на скелетной руке и ноге. В глазнице черепа горел зеленый огонек.
   – Едри твою налево, – Вангли осекся, – в смысле, очень приятно познакомиться, сударыня. Ранее не имел счастья знать вас, но премного наслышан.
   Он осторожно прошел вперед и жестом изъявил желание поцеловать даме ручку. Ухмыляясь обеими половинами, Оксана протянула ему белые кости правой ладони. Пальцы скелета были увенчаны перстнями и позолоченными кольцами-когтями из стали. Стервец коснулся губами костяшек, они были твердыми и, на удивление, теплыми. К горлу подкатила тошнота, но он невыразимым усилием воли сдержался. Это был скорее нервический позыв, чем реакция на необычную физиологию дамы, в конце концов, после схватки с хаотическим дерьмо-зомби поцеловать руку скелету было не так уж мерзко. Хуже был тот факт, что ничего страшнее Оксаны Череп в этих подземельях встретить было нельзя, но казалось, что Вангли сумел пройти какое-то испытание.
   – Вы охотитесь за хаотиком, мне он тоже нужен. Перевес сейчас явно на моей стороне, присоединяйтесь, господа, – произнесла она тоном, не терпящим возражений.
   Синзу и Фредерику не оставалось ничего другого, кроме как согласиться.


Мистический шпионаж

   Оксана Череп – Вангли не ожидал увидеть ее в подземельях, и потому не узнал сразу. Она была легендой. Ну, или скорее чем-то средним между легендой, фарсом и страшной сказкой. Будучи пиратским капитаном, Оксана уже на протяжении нескольких десятков лет наводила ужас на торговых маршрутах южан, в прибрежных поселениях и торговых факториях. Как и все пираты, она жгла, грабила, захватывала заложников, проматывала деньги на выпивку, оружие и красивую жизнь, и, как все удачливые пираты, была неуловима и непредсказуема. По слухам, Оксана не была нежитью, ее необычный вид был результатом какого-то проклятья, доставшегося то ли от ревнивого любовника-колдуна, то ли от древнего туземного бога, то ли от какого-то заколдованного сокровища. А вот доподлинно известным является тот факт, что Оксана Череп была некромантом, черным колдовством поднимала она мертвых, а также обеспечивала себе удачу на море и достойную добычу. Помимо этого, еще она слыла могущественным магом смерти – используя могущество энергии Смерти, она становилась одни из сильнейших и опаснейших бойцов в береговом братстве Ахайоса, к которому принадлежала. А экипажем ее кораблей, которые достаточно часто менялись, на две трети была поднятая ею или завербованная по случаю нежить и злокозненная нечисть. Как говорила сама Оксана – такая команда много более дисциплинированная и неприхотливая, чем обычный пиратский сброд.
   Несмотря на грозную репутацию чуть ли не владычицы смерти, Оксана отличалась довольно сносным, хоть и замкнутым характером, а так же рациональностью и взвешенным поведением в повседневной жизни. Один из ее принципов гласил: «Убивай не больше, чем сможешь использовать».
   А потому Фредерик охотно объединился с ополовиненной пираткой, в целом осознавая, что подвохов от нее ожидать не стоит – никаких добрых чувств к гонцам Пучины, как и большинство разумных существ в мире, она не испытывала. А капитана, за которым они охотились, считала опасной помехой, от которой следовало избавиться. Примерно таким был и приказ Вангли, значит, в данной заварухе они были заодно.
   Идя следом гибели, отряд – а теперь это был именно отряд, из Вангли, Синза, Оксаны и десятка подтянутых умертвиев в камзолах, с портупеями, полными самого разнообразного оружия, выбрался к старому коллектору.
   Это было довольно впечатляющее многоярусное сооружение, опоясанное несколькими галереями, выполненное из крепкого кирпича. Сточные воды из многочисленных городских труб срастались тут в единый поток и, закручиваясь воронкой, впадали в одну из подземных рек, исправно несущую труды задниц большого города к морю. Водовороты образовывали спирали, а спираль была одним из самых распространенных знаков хаоса. Поэтому, видимо, а также и потому, что каждый водоворот напоминал Пучину – гигантскую воронку, из которой проистекал весь хаос мира, адепты самой гибельной силы так обожали подобные места.
   На галерее одним поверхом выше того места, где из-за ржавой двери вышел отряд сейцвера, расположился десяток фигур в просторных плащах из грубой бурой ткани. Бесформенность очертаний под некоторыми из них говорила о том, что далеко не все фигуры были человеческими. Чуть поодаль, у парапета, опершись на него и наблюдая за потоками дряни, устремлявшимися в пустоту, беседовали двое – один все в том же буром плаще, но многослойном, напоминавшем панцирь какого-то насекомого, расшитом золотой нитью, образующей странные, зловещие узоры с намеренно искаженной геометрией. На лице, закрытом массивным капюшоном поблескивали мудрые, злобные глаза. Второй – высокий, очень стройный, облаченный в длиннополый редингот с бронзовыми пуговицами в виде морских созданий, узкую треуголку без плюмажа, приталенный жилет, лосиные штаны и узкие сапоги, – его лицо закрывал платок из крашеной кожи, расшитый растительным орнаментом.
   Эти двое степенно беседовали, оставшиеся «плащи», похоже, охраняли их покой, нервно осматриваясь по сторонам.
   Оксана шепотом, несмотря на то, что рев воды был столь силен, что тяжело было слышать даже то, что творилось в двух шагах, предложила подобраться поближе. Получив утвердительные кивки от Вангли и тени, она дала обоим небольшие черные, оправленные в медь кристаллы, заряженные магией воздуха, и, постаравшись двигаться незаметно, пошла по галерее, дав своей нежити приказ оставаться на месте. Засунув в ухо кристалл, позволявший усиливать слух, Фредерик последовал за пираткой.
   Незаметно приблизившись, трое замерли на галерее, четко в том месте, где велась беседа, но поверхом ниже. Похоже, разговор шел недавно, и самое интересное «шпионы» еще не упустили.
   – Ты прибыл один? – благодаря кристаллам голос можно было расслышать даже из-за рева воды, отстраненный, безличный, завораживающий голос существа в плаще.
   – Тибальд на Сонме, Альяйя отправилась в Хмаалар, ее вновь преследует золотокожий, – второй голос был молодым и гордым, хриплым из-за табака и рома, наверняка он принадлежал капитану. – Так что да, я здесь один.
   – Неосмотрительно, нелепо, не вовремя, за тобой стелятся долгие тени, открывающий врата не будет благосклонен к глупцам, – в безличном голосе промелькнула нотка раздражения.
   – Не мне бояться людей, шепчущий направит меня и очистит мой разум от лишнего.
   – Наивно искать мудрости в шепоте, ты перестаешь слышать себя, предел становится ближе, за твоей спиной я вижу кольца блаженства.
   – Я не приму сладость, не завершив все приготовления, страх достаться влажным пастям небытия для меня столь же силен, – в голосе говорившего действительно звучала дрожь.
   – Место в потоке драгоценно, и потому достается лишь тем, кто успешен в борьбе, ты слишком часто оскальзываешься на пути по лезвию отчаяния.
   – Ничто не приходит без опыта, мои шаги стали тверже, – недовольство проявилось в голосе капитана, то ли собой, то ли собеседником.
   – Твердый шаг в пути по тонкому льду несет погибель, ты выглядишь слабым перед взором тысяч и медленным для планов текущих, – в голосе плаща зазвучала усталость.
   – Но я могу все исправить, – капитан заговорил горячо и страстно, – «Невозмутимая» получила новое тайное имя, если все пойдет плохо, я смогу стать охотником, в этом есть почет. Мне лишь нужна небольшая поддержка, этот город полон возможностей, твой кроткий взор и мои опытные руки, мы сумеем добиться большего.
   – Мой кроткий взор, – в голосе «плаща» зазвучал смех, – зрит твой неуемно длинный хвост. Не умея даже быть незаметным, ты не принесешь мне пользы, а лишь погубишь нас обоих. Реши свои дела. И если останешься целостным, возвращайся, Кайлен.
   – Да, Провидец, – мрачно ответил капитан.
   Затем голос его зазвучал громче, а удаляющийся шелест сказал о том, что «плащи» уходят.
   – Нет больше смысла прятаться, неужели вы, неразумные, хотели ускользнуть от взора Пучины, ваши тела достанутся беззубым падальщиками!
   В тот же момент грохот шагов возвестил о том, что капитан собирается сбежать.


Коллекторный ужас

   Вангли и Оксана уже собрались последовать за ним, а Синз нырнул в тень. Но в тот же момент водоворот грязной воды взорвался мощными брызгами. Несколько щупалец толщиной в человеческий торс обвились вокруг ржавого ограждения галереи. На щупальцах были глаза, глаза и щелкающие зубами пасти, а также присоски с сочащимися ядом шипами. На галерею, отрезая бывшего пирата и некромантшу от лестницы, ведущей наверх, за Кайленом, поднималось из бездн коллектора огромное бесформенное нечто, цепляющееся за ограждения, стены и края галерей осьминожьими щупальцами, ревущее сотней влажных пастей на склизком, рыхлом торсе, покрытом коричневыми пятнами, выслеживающее добычу мириадами злобных разноцветных глаз с вертикальными зрачками.
   Фредерик достал пистоль и разрядил его в корпус поднимающегося из зловонных глубин ужаса. Это было первой панической реакцией, ну, первой не органического толка. Пират привык убивать все, что его пугает.
   – Брось это, Вангли, – вскричала Оксана, – не поможет, давай за мной!
   Она бросилась обратно к ржавой двери, из которой уже высыпала нежить ее отряда, на ходу пиратка ловко орудовала двумя широкими саблями с чеканными рунами, отбиваясь от устремляющихся к ней отростков выкидыша Пучины. Стервец последовал за пираткой, так же сумев срубить пару толстых щупалец, выхваченным походя тесаком. Отделенные от тела, они задергались на грязном полу галереи и начали быстро разлагаться, превращаясь в рыхлую, зловонную жижу с белесыми комками.
   Нежить с отвагой тех, кому уже не страшна смерть, обороняла отход сейцвера и Оксаны, расстреливая коллекторную тварь из мушкетов и пистолей, разрубая щупальца клинками и отталкивая массивный торс копьями.
   К моменту, когда двое добежали до спасительной двери, большая часть отряда пиратки уже успела проститься со своей нежизнью. Щупальца обвились вокруг одного и разорвали плоть множеством пастей. Второй был просто сброшен в зловонный водоворт. Третьего обдал едкой кислотой беззубый зев, разверзшийся в торсе твари. Четвертого размазали о стену. Пятый был схвачен за руки и ноги подвижными отростками и, разорванный в клочья, оросил кирпич пола своей гнилой кровью. Шестому щупальце вошло в рот и вырвалось через живот, раскидав кишки и органы с громким чавком.
   Влетев чуть впереди Фредерика в тесный коридор за ржавой дверью, Оксана Череп приказала остаткам своей команды отступать и быстрым шагом двинулась вглубь спасительной тьмы обратного пути.
   Однако тварь оказалась упорнее, чем о ней подумали. Коллекторный ужас начал втискиваться в узкий проход, помогая себе щупальцами и скользкими отростками. Втянувшись же, начал сокращаться, подобно слизню, проталкивая себя через узкий лаз и выстреливая вперед все те же щупальца и покрытые хитиновой броней конечности, напоминающие ножки креветки, но с бритвенно-острыми шипами на конце.
   Первыми пали двое пиратов-мертвецов, прикрывающих отход. Одному «креветочная» лапа пробила череп через затылок, выйдя из глазницы. Второго тварь резким скачком настигла всем своим телом, раздавила и протянула останками по стенам коридора.
   Прыть бесформенного нечто была столь велика, что Вангли начал опасаться, что они могут и не суметь убежать. Единственная причиной, по которой Стервец еще сохранял присутствие духа, был давний случай – много лет назад, когда он только-только перешел из юнги в матросы, на корабле отказал отпугивающий порождения глубин амулет. Тогда тварь в хитиновой броне, с щупальцами и острыми жвалами, напоминающая смесь циклопического омара и осьминога, атаковала их посреди дня. Шуму было много – новоявленный матрос бестолково бегал по кораблю и тыкал во все подряд острым багром, он выл от страха, плакал и трижды обосрался, к счастью, похоже себя вела большая часть команды. «Омар» был втрое крупнее канализационного гада, но они сумели сдюжить – по большей части закидав тварь бочками с порохом. Это воспоминание и удерживало сейчас Вангли от истерики.
   Впереди показался просвет, коридор выводил в один из узких залов с низким потолком.
   – У тебя есть гранаты? – поинтересовался бывший пират у некромантши.
   – Да, но запала под рукой нет, – ответила она, не сбавляя хода.
   – Не беда, – Стервец уже успел запыхаться, резко прыгнув, он ушел от попытавшегося его зацепить щупальца и продолжил. – Скажи, тебе сильно дорог тот паренек без нижней челюсти, тот, что слева?
   – Они все мне дороги, – обиженно ответила полускелетная барышня, – они моя команда.
   – А если подумать? – залп едкой кислоты чуть было не накрыл обоих бегущих.
   – Если подумать, еще найду, – ответила пиратка быстро. – В крайнем случае, из тебя сделаю.
   – Отлично, перекинь ему гранаты и скажи остановиться по моему сигналу.
   Они вылетели в зал. Оксана кинула матросу-мертвецу гранаты, Фредерик же достал из кармана связку своих, зажигающихся серной трубкой, чиркнул одну об подошву и перекинул умертвию.
   – Теперь пусть он его обнимет! – возобновив бег, крикнул Вангли.
   Повинуясь приказу хозяйки, матрос бросился навстречу коллекторной твари, проталкивающейся в зал, последовал громкий взрыв девяти гренад. Сейцверу даже заложило уши. За шиворот попало что-то липкое. Потолок зала начал рушится, одной из крупных каменных плит накрыло последнего мертвеца-пирата. Фредерику и Оксане повезло больше – они нырнули в следующий коридор.
   Отбежав несколько десятков шагов они, с удовольствием понаблюдали, как бесформенную тварь из зловонной дыры заваливает плитами и заливает дерьмом с верхнего «этажа». Радость, впрочем, была недолгой. Разбрасывая тяжелые плиты и не обращая внимания на потоки органической грязи, оказавшийся весьма крепким монстр, похоже, решил продолжить преследование. Он изрядно потерял в весе и сдал в размерах, но все еще был более чем опасен.
   Сейцвер и пиратка синхронно бросились по коридору дальше. Оксана Череп начала что-то размеренно бормотать, на ходу срывая с жюстокора пуговицы, исполненные в виде скалящихся черепов.
   Пробежав еще несколько залов, Фредерик с удивлением заметил, что кости древних мертвецов, сваленные то тут, то там, начинают, подчиняясь какой-то неестественной силе, следовать за чернокнижницей.
   На пути попался особенно крупный зал, с потолком выше обычного и большим количеством костей.
   – Все, – неожиданно сказала пиратка, – хватит бегать. Меня не пугают какие-то фекальные кракены.
   Повинуясь воле темного колдовства, кости и черепа начали формировать огромный, бесформенный конструкт. Девять черепов, со вплавившимися в них девятью пуговицами Оксаны образовали странные направляющие «суставы» строения. Получилось нечто зловещее из множества костяных шипов и острых граней.
   Сама колдунья отошла к дальней стене и достала пистоли, Вангли последовал разумному примеру. Очень скоро ворвавшийся в зал коллекторный ужас испытал на себе всю мощь черного колдовства и злобы уставшей женщины. Тварь оказалась живуча и сильна, она долго сопротивлялась, разбрасывая вокруг кости и черепа, ее плоть, которую колол и резал костяной конструкт, зарастала и восстанавливалась, отсеченные конечности заменялись новыми, бесформенная гидра не собиралась сдаваться просто. Залпы из пистолей также имели мало эффекта.
   Тут Фредерик расстроено понял, что жить все-таки хочется, он извлек из кармана пузатый флакон прозрачного стекла, где плескалась янтарная жидкость. Тем временем у сильно потрепанного конструкта осталось всего два «сустава» с серебряными черепами.
   – Прикажи ему проделать дыру в центре этого уебища! – крикнул Стервец Оксане.
   Та молча кивнула, она была мрачна и сосредоточенна, а из закушенной губы «живой» половины текла кровь.
   Повинуясь приказу, острые костяные шипы разорвали влажную плоть торса коллекторной жути. Сейцвер Тайной Канцелярии хорошо размахнулся и метнул туда свой флакон.
   Никаких ярких внешних эффектов не последовало. Тварь лишь конвульсивно дернулась, в последний раз стеганула по конструкту, разбросав сухие кости по залу, и начала быстро разлагаться, теряя массу и расплываясь аморфной, тошнотворно пахнущей жижей.
   Оксана вопросительно вздернула бровь живой половины, уважительно посмотрев на бывшего пирата.
   – Святое масло, – пояснил он, – приберегал для самого капитана. Если повезет, когда мы его найдем – раздобуду еще.
   Оксана кивнула и, взмахнув плащом, направилась к выходу, Фредерик восторженно смотрел ей вслед, жалея о том, что у него никогда не было такого бравого капитана. Впрочем, от команды-то ее как раз никто в подземелье не выжил. Но это не умалило восторга пирата.


О скорби, вечности и неравноценности зол

   – …есть существенная разница. И то, и другое люди зовут гибельными силами, но опасность не равноценна, – разговор шел в таверне «Морячка Дженни» – уютном заведении в Пиратском Квартале, где сейцвер и леди-капитан смогли принять ванну, сменить одежду и снова почувствовать себя живыми. В случае с Оксаной – наполовину. – Если ты решаешь заняться чернокнижием или некромантией, то делаешь это на свой страх и риск, ты становишься опасным для окружающих ровно настолько, насколько желаешь быть таковым. А если говорить о душе, то, опять же, страдает только твоя собственная и то не факт, этот нематериальный орган часто переоценивают. Если же ты имеешь дело с хаосом...
   – Да-да, – проговорил Фредерик, он сидел в шелковом халате и потягивал холодное, терпкое вино, ожидая пока слуга принесет ему смену одежды со съемной квартиры, – ты тут же становишься опасен для всех окружающих, ибо через тебя начинает говорить сама Пучина. Но как же некроэнергия?
   – Перестань, не надо косить под деревенщину, – Оксана скривилась, она не пила и не ела, а потому была разговорчивее Вангли, – если мы говорим серьезно, не на уровне глупых суеверий, то тут все просто. Если ночью к тебе заявится труп любимой бабушки, зараженный остаточной некроэнергией от какого-то ритуала, проведенного неаккуратным или злонамеренным колдуном, то ты уже будешь знать, что это не твоя бабушка, а ходячий труп, ничего общего с ней не имеющий. Ведь бабушка-то по сути – это душа, уже переродившаяся в новом теле.
   – Ну допустим, – Фредерик был скептичен. – Тем не менее бабушка может приползти.
   – Да, а ты возьмешь топор и снесешь ей черепушку, все просто, а для создания действительно сильной нежити нужны особые условия, – пиратку, похоже, сильно увлекала тема. – С хаосом все иначе – если к тебе ночью приползет, выбравшись из колыбельки при помощи щупалец, любимая дочурка, к тому же живая, и попытается поцеловать тебя слюнявой пастью с акульими зубами... Ты все равно подумаешь – это же моя дочь! Ее надо спасти, как же так, этого не может быть... Ну и так далее. Пучина поражает все вокруг, заражает, искажает. Она неестественна по определению. А некроэнергии полно на любом поле боя, она столь же нормальна как дождь или воздух.
   – И почему же тогда, по-твоему, хаос и черную некромантию ставят в один ряд гибельных сил? – Вангли улыбнулся.
   – Потому, – брезгливо наморщила живую часть лица Оксана, а на мертвой глаз засветился сильнее, – что большинство людей испытывает нездоровую любовь и какой-то омерзительный трепет перед пустыми гниющими оболочками. По-моему – это нездорово.
   – Гениально! – расхохотался Стервец, и поскольку был уже несколько навеселе, попытался поцеловать пиратке руку.
   – Не начинай того, чего не сможешь завершить, – помрачнела Оксана, и руку отдернула.
   – Ладно, – развел руками Фредерик. – И все же ты не желаешь более искать милашку Кайлена? Есть дела поважнее?
   – Я не отказалась от мысли угробить ублюдка, но силы тратить более не намерена. Знаешь, с кем он был?
   – Подозреваю, – посерьезнел сейцвер.
   – И, наверное, верно – это был Провидец, глава банды хаотиков города, недоступный даже для вашей хваленой Канцелярии. Он действительно иногда видит будущее.
   – Будущего не существует, – Вангли взмахнул кубком.
   – Твое мнение, – загадочно улыбнулась двумя половинами леди-капитан.
   – Значит, в теории, если я его найду, ты могла бы потом оказать мне огневую поддержку?
   – Риск – дело благородное, долг – идиотское. Ничего не обещаю, но ты можешь меня удивить.
   – Даже не знаю, руководит ли мной долг или мысль о том, каким будет лицо толстячка Гийома, если я не разрулю этот бардак.
   – Похоже ты рановато ушел из пиратов, – заметила Оксана, начав подозрительно осматриваться по сторонам.
   – На суше больше пространства для маневра, – улыбнулся Фредерик. – Так все-таки да или нет?
   За столом из теней соткался Синз, махом осушив бутыль Вангли, он сообщил:
   – Я знаю, где он.
   Сейцвер широко улыбнулся половинчатой красотке:
   – Ну вот и искать не надо.
   – Уговорил, – хватила пиратка по столу костлявой рукой, – пойду, соберу команду. Встречаемся через час, тут же.


Библиотека Хранителей Знаний. Занимательные пояснения о тайных службах мира
На страже веры

   Мы есть последняя грань между простыми подданными Единого и бездной всепоглощающей пустоты, ожидающей еретиков и маловерных. Мы, идущие долиной смертной тени, не убоявшиеся адских врат и смрадного дыхания Пучины избегнувшие.
   В каждом верном есть семя, малая толика Его сути. Но лишь один из сотни может найти в себе силы и благодать, дабы дать ростку пробиться и в сем увидеть свое превосходство над рутиной скорбной жизни. Увидеть путь горнего служения, по которому пойти и достигнуть истинной цели Веры.
   И лишь у одного на тысячу, из тех, кто сумели воздвигнуть в сердце своем, и душе своей, и разуме своем древо истинной благодати, достанет воли и мужества, бесстрастия и небрежения, дабы идти нашим путем.
   Да, братия, вы суть есть истинный щит, кой призван оберегать Империю и все, что в ней, и все, что за ней от козней многочисленной гибели. Гибели, что грозит по воле роковых, скверных сил каждому, в ком есть семя веры Единого и каждого из тысяч прочих ваших братьев-священников, чье служение не менее важно, но менее опасно.
   Вы есть те, кто грудью встанет на пути гнилостных ветров хаоса, кто не побоится ступить босою ногой в адское пекло, зная, что спасется. Вы – те, кто посмотрит в глаза Смерти и вызнает у тощего вестника имена прислуживающих ему чернокнижников.
   Вы – Инквизиция его святейшества Архиепископа дважды благословенной Алмарской Империи. Вы братия благороднейшей из церквей – Церкви Бога-Защитника, кой дает вам власть над плотью, духом и разумом.
   Облаченные великой силой, правом карать и миловать, правом судить и быть неподсудными, вы также обретаете непосильный для слабого груз ответственности.
   Вы – взращенные с младых ногтей, дети пахарей и рыцарей, усаженные за одну скамью, уравненные волей Единого и иного долга не знающие, кроме долга перед Матерью Церковью. И иного родства не знающие, кроме братских уз. И любое происхождение, кроме церковной земли, забывшие.
   Вы есть те, кто возьмет щит и факел. Возьмет кинжал и плащ. Суму и кормило. Вы есть те, кто будет хитрее любого еретика, сильнее демона, сведущее чернокнижника. Вы есть те, кого никогда не коснется скверна искажения. Те, чьи руки натруженные очистят кладбища и берега. Вы – братья мои, коих принял в объятья Единый, водрузив на плечи самую священную из миссий.
   Обличенные правом карать, правом брать нужное, правом пытать и правом убивать без иного суда, кроме суда Небесного. Вы те, кто имеет право призвать на помощь любого брата по вере, будь он из боевого ордена или пастырской обители. Вы те, для кого открыт кошель любого имперского купца. Вы те, кто несет великое благо и потому обладает великой властью. Вы те, чье дело выше святости тайны исповеди и любых законов церковных, а паче того – человеческих. Опирающиеся на паству, как на твердую почву крепи благостной.
   Вы щит и свеча, и факел, и кинжал Церкви. И да будет ваш путь, братья, начинающихся с этих детских скамей, озарен золотым сиянием Единого! К вящей славе Господней и по Воле Его! Круг сотворяю.
   Вводное слово лекции об обязанностях подвижника перед новиатами 5-7 лет в церковной школе Церкви Бога-Защитника, прочитанное командором-инквизитором отцом Бертольдом Кровавым дня седьмого месяца пятого года Господнего 789 от Основания Алмарской Империи, братством оберегаемой


Хаос. Некрос. А побеждает все равно кавалерия!

   Шаги глухо отдавались по темным улицам порта, две луны ярко освещали небосвод. Белая и крупная Лунная Леди прибывала. Красный Хас светил во всю мощь, но шел на убыль. Тонко мерцали сквозь редкие облака астероиды, протянувшиеся меж ними. Порт казался пустынным, вымершим или просто затаившимся. Местные жители всегда предоставляли пиратам шанс решить свои дела самостоятельно. Пираты вообще имели в Ахайосе очень особый статус – свободные, сильные, опасные, они были уважаемы бандами и столь же преданы городу. Пираты жили в отдельном квартале, но хорошо принимались и в других частях Ахайоса. Некоторые банды даже оказывали покровительство, «прикармливая» себе пиратов. Например – Безумцы и Ножи, а некоторые пираты были столь могущественны, что оказывали покровительство бандам, например, Оксана Череп – Трупоедам. И когда столь могущественная пиратская легенда решала устроить небольшую разборку, для нее порт пустел в знак уважения, ну и чтобы под руку не попасть.
   За пятнадцать минут до времени встречи к Оксане прибыл один из сотрудников Тайной Канцелярии и передал записку от Фредерика – сейцвер просил выступать без него, обещая оказать надежную поддержку на месте. Кости были брошены и отступать леди-капитан уже не могла. Значит, надо было идти вперед и так или иначе покончить с гонцом Пучины.
   Чернокнижница была великолепна – она шла на бой, а потому облачилась в «анатомический» нагрудник из черненой стали, плечи ее укрывал расшитый золотом плащ из плотной ткани, а на поясе висели две сабли, откованных специально под ее живую и мертвую руки, усиленных магией и сработанных как артефакты с участием таких уникальных материалов как холодное серебро, сердце гарпии, кости грифона. На голове ее была шляпа с еще более богатым плюмажем, чем прежде, а на руках – краги, усиленные металлическими вставками, высокие ботфорты высекали искры из мостовой, а жюстокор блистал шитьем и ониксовыми пуговицами.
   За Оксаной, печатая шаг, шли пятьдесят ее абордажников – по большей части нежить – мертвые пираты, наемники, морские пехотинцы, вооруженные саблями, мушкетами, тесаками, пистолями и гренадами. Они сохранили все свои отменные боевые навыки, но полностью потеряли страх перед чем-либо. Также там была нечисть, например, обворожительная первая-помощница – баньши. Пара призраков, горгулья и другие, с менее известными именами. Рядом с чернокнижницей шел мрачно озирающийся по сторонам, молчаливый Синз.
   Их путь завершился в тупике, составленном из глухих фасадов, крупных складских зданий.
   Капитан Кайлен стоял там. Грациозный, высокий и невозмутимый, за спиной его высилось темной массой десятеро матросов, закрытых плащами и широкими шляпами, прячущих лица под повязками и плащами.
   – Ты пришла, ведьма, – произнес он надменно.
   – А ты даже не бежишь. Это ошибка, – ответила Оксана Череп, давая знак своим людям остановится. Нежить встала и начала выстраивать линию, выдвигая вперед бойцов с мушкетами.
   – Ошибкой является твое существование, гротескная полуживая тварь, – помпезно отчеканил посланник Пучины. – Впрочем это мы скоро исправим, – улыбка тронула тонкие, ничем не прикрытые губы, за ними можно было разглядеть иглообразные, как у глубоководной рыбы, зубы.
   Где-то поблизости промчался в сторону Шестой Цитадели всадник.
   Тонкий черный кинжал почти незаметным, мгновенным движением скользнул в руку Синза, почти без замаха он направил клинок в живую часть шеи Оксаны...
   Вангли взглядом проследил за удаляющимся драгуном, служивый вез послание. Лично в руки Гийома – плод настырного и тщательного обыска неприметного суденышка «Невозмутимая», мирно покачивавшегося на волнах у одного из самых старых, полуразрушенных, забытых причалов. К счастью, «хитрец» Кайлен забрал большую часть своих людей на битву. И теперь в небольшом деревянном сундучке, окованном бронзой, одинокий драгун уносил в безопасность кабинета дейцмастера очень интересные сведения о сектах и обществах поклонников Пучины в Экваториальном Архипелаге.
   Вангли проводил драгуна взглядом и выстрелил.
   Пуля поразила Синза в голову, отбросив его назад за долю секунды до того, как темный нанес удар. Лунная Леди отразилась в рыбьем глазу убийцы, приобретенном вследствие слишком тесной слежки за капитаном-хаотиком, мостовую испачкали мозги.
   Внезапно тупик взорвался действием – одна из стен складов, как раз напротив того, где залег Фредерик, разлетелась как игрушечная под напором нечеловеческой силы гетербага, трехметрового гиганта, правая рука которого стала клешней, а голова мутировала в акулью морду, вслед за ним из засады на нежить полезли и другие уроды. Каждый хаотик служил какому-нибудь из бесчисленного множества Богов Пучины, значит, каждый обладал какими-то особенными, опасными в бою возможностями. Кто-то был сильнее, чем выглядел, кто-то отрастил дополнительные конечности, кто-то плевался ядом. Спектр был широк, и все это великолепие, по численности превосходившее отряд Оксаны, перло на ее войска с двух сторон.
   Невозмутимая леди-капитан, мельком взглянула на труп Синза и шагнув за линию своих стрелков, скомандовала: «Огонь». Оглушительный залп заволок пространство тупика густым, черным дымом, быстро подхваченным морским ветром.
   За мушкетами последовал залп пистолей с обеих сторон. И там, и там посыпались первые трупы. Затем были брошены гренады, в рядах оскверненных был произведен немалый урон, а вот нежить нельзя было ни контузить, ни серьезно поразить картечью. Для большей части отряда чернокнижницы смертельны были только попадания в голову либо расчленение. Но хаотики бились яростно, на их стороне было четверо искаженных гетербагов и сила Пучины.
   Оксана, не замечая, что ее отряд терпит поражение, сошлась в тяжелой схватке с капитаном этих потерянных душ. Кайлен оказался опытным и хитрым фехтовальщиком, к тому же некромантше приходилось также отражать атаки нескольких охранников негодяя.
   Вот она выброшенным из руки черным сгустком энергии разорвала в кровавый туман одного из телохранителей капитана, но в следующий момент пропустила укол тяжелой шпаги, которой бился оппонент. Живая правая рука пиратки окрасилась кровью. Но две сабли делали свое дело – широкий взмах, поворот, яростный выпад и бок гонца Пучины принял насквозь черное лезвие, кровь его была густой и черной.
   На Оксану кто-то прыгнул сверху, пытаясь повергнуть ее наземь, за ухом раздалось шипение, почти сладострастное, скользкая рука сдавила горло. Но очень быстро тяжесть пропала. Рядом оказался Фредерик Вангли.
   – Быстрее, скомандуй своим отступить к стенам! – он и сам тянул ее к ближайшему складу.
   Звучало бредово, но похоже бывший пират был уверен в своей идее, она дала колдовскую команду нежити, а для живых в отряде повторила в голос, хриплый и тонкий от волнения:
   – К стенам, прижимайтесь! – затем недоуменно воззрилась на Стервеца.
   Несколько ударов сердца, и тупик опять наполнился громом залпов – на полном скаку в него влетели всадники Драгунского полка Ахайоса. Разрядив карабины, они на полном скаку влетели в месиво боя, щедро угощая сталью всех и каждого, не разбирая своих и чужих, ибо нежить для этих простых парней не ассоциировалась с союзниками, да и формы ни на ком не было, а вокруг было темно.
   Очень скоро все было кончено. Тупик усеяли изрубленные трупы хаотиков и мертвяков, выжили лишь те, кто встал у стен. Кайлен погиб еще раньше – в него пришелся залп шести карабинов, череп и грудь разнесли круглые свинцовые пули. Остатки его отряда добили в рукопашной. Оксана отвела своих зеленоглазых пиратов и предоставила властям заканчивать дело. Меж искаженных скверной трупов шел прихваченный по случаю священник Бога-Воина в чеканных латах. Он читал «Литанию погребения» и приказывал солдатам поливать трупы маслом, молитва и огонь – самые надежные средства против хаоса.
   Оксана отправила остатки своего воинства на корабль и повернулась к Фредерику:
   – Это было не так уж плохо, да? – обе ее половинки улыбались.
   – Веселья полные штаны, – кисло пошутил сейцвер, – но мы это сделали.
   – А что случилось с тенью?
   – Похоже, старина Синз последовал за капитаном куда-то, куда следовать не стоило. И он его, кхм... перевербовал, – Вангли нагло улыбнулся.
   – Ты это знал? – посерьезнела пиратка.
   – Предположил такой исход, но не был уверен, у меня был клирический талисман – он определяет скверну, когда Синз появился в таверне, тот среагировал, но не сильно. Я подумал, могло быть просто реакцией на моряков в заведении – ты же знаешь, каждый, кто вернулся из моря, немного хаотик.
   – Ясно, – Оксана немного помолчала, Фредерик несколько смущенно осмотрелся по сторонам, – Вангли, – продолжила она шутливым тоном, – если ты еще раз попытаешься использовать меня подобным образом или подставить, – последовала короткая пауза, – то тебе все же придется вернуться в море – членом моей команды.
   Опять пауза, зловещая.
   – А это, чтоб ты лучше помнил.
   Удар костлявой рукой пришелся в шею и частично в челюсть бывшего пирата, навсегда оставив на нем синие, недобрые отметины. После чего леди-капитан развернулась и отправилась вслед за своим воинством. В переулке пылали оскверненные, некоторые из них были еще живы...


Толстячок доволен

   – Темпераментная женщина! – рассмеялся Гийом. – Ничего. Шрамы, морщины и даже эта странная синяя херня – украшение мужчины.
   – Как скажете, патрон! – весело согласился Фредерик, он был доволен собой, да к тому же в кабинете дейцмастера появился охлаждающий артефакт в виде обезьянки с рубиновыми глазами, дышащей холодом.
   – В кратчайшие сроки обнаружить гонца Пучины. Прихлопнуть его со всем отрядом. Использовать при этом легендарного пиратского капитана. Добыть компромат на банду Теней в виде предательства их бойца и вбить еще один гвоздь в гроб благополучия Банды Провидца. У тебя талант, Вангли! – доброжелательно произнес де Маранзи.
   – Похоже, есть немного, – согласился Стервец.
   – Теперь, если тебя не прикончат Тени за то, что ты их подставил. Оксана – за то, что обманул. Провидец – за то, что разоблачил. Кто-то из союзников Кайлена – в качестве показательной мести. Ну или кто-то из воздыхателей нашей скелето-девки, чтоб не путался под ногами… Тебе светит блестящая карьера! – радостно резюмировал дейцмастер, ехидно наблюдая за тем как сползала улыбка с лица Вангли.
   – А черт с ним, – подбодрил себя бывший пират. – Двум смертям не бывать, а одной не миновать. А что с информацией с корабля?
   – Расшифровываем, – чуть серьезнее, чем раньше, проговорил де Маранзи, – в этих записках для дебилов и хаотиков чересчур хитрый шифр, но, судя по всему, ты сорвал большой куш – эта информация о-о-очень многих позволит прижать. И еще больших – использовать.
   – Использовать? – пораженно воскликнул Фредерик. – Но это же гибельные силы!
   – Это если вблизи, – мягко проговорил начальник Тайной Канцелярии. – А если вдали, то это ценные стратегические ресурсы влияния на территории противника. В конце концов, у ригельвандцев есть агенты Ригельсберме, у Алмарской Империи – инквизиция. В Эллумисе и Сетрафии тоже есть компетентные органы, пусть они и борются со своими хаотиками, а я посмотрю по их поведению – кого поддержать и кого разоблачить.
   – Шеф, можно я пойду? – сейцвера внезапно затошнило.
   – Конечно, иди, отдыхай! Ты большое дело сделал! И заработал мое доверие. Возьми даже пару деньков отпуска, в церковь сходи, помолись, очистись. А то обрастешь еще, – он сделал ехидную паузу, – ракушками!


Библиотека Хранителей Знаний. Занимательные пояснения о тайных службах мира
О пользе, вреде и благочестии сверхуполномоченных моего императорского величества Гидеона II Хоценголлера. Об основах и пользе и необходимости секретных служб для благополучия державы. Наставления потомкам

   Будь благословен мой великий предшественник. Трудами Альма IV Хоценголлера, моего благородного предка, ныне я обладаю всеми средствами для обеспечения становления власти своей во всех уголках мира, кои приглянутся нашему монаршему оку.
   Безусловные почести стоит воздать стальной имперской армии, могучему флоту, нашим артиллеристам и, конечно же, святости мужей церкви. У Императора не может быть заблуждений, свойственных многим представителям знати. Без церкви Империя – ничто.
   Но все же особое место в беспорочной машине имперской власти и в моем благодарном сердце занимают особые люди. Сверхуполномоченные агенты Императора. Важное звание, должные почести, несомненное признание, великая, почти безграничная ответственность. И будь благословен мой предок Альм, который организовал Орден Небесного Льва, магистры которого и были первыми из них.
   У нас, в нашей державе, есть множество средств установления власти на должном уровне. Есть министерства на все случаи жизни, есть суды, стража, полиция и региональные службы. Но никто и никогда не будет так мил короне, как те люди, которых мы, кайзеры, наделяем особыми полномочиями. Они получают право вершить судьбы страны, подкрепленные нашей волей и нашей печатью.
   Кто они? Те, кто получает право карать без суда, корить без запрета, спасать державу от тайных опасностей. Те, кто получает право перечить Архиепископам и низвергать графов-генералов? Читай внимательно эти строки, мой далекий потомок, верю, что ты найдешь эти наставления полезными.
   Эти люди являются опорой трона, самой эффективной частью секретной службы, фигурами, чье могущество суть тень могущества самого Императора. Могут ли они быть бандитами? Иностранцами? Иновидцами? Сектантами или даже слугами гибельных сил?
   Я отвечаю – да. И почему да? Ибо их основное качество – это верность. А верность исходит из других источников. Избирай мудро. Избирай тех, кто будет зависеть от тебя и только от тебя. Среди них немало людей, чья служба есть воплощение их доблести и патриотической обязанности. С этим ничего не поделаешь. Они важны и ценны для нас. Но каждый, кто получает регалии сверхуполномоченного, не должен служить чему-либо больше, чем особе Императора. Возьми герцогского сына и надели его властью беспримерной. Он примет как должное. Но возьми сына бедного рыцаря, и он всю жизнь будет лобызать твои ступни, даже если ты изволишь посетить хлев.
   Бери на службу тех, кто будет зависеть от милости твоей и твоих потомков. Тех, чья жизнь есть жизнь твоей династии. Тех, для кого смута и раскол державы будет столь же опасна, как и для самого Императора. Действуй наверняка, положись на собственное чутье, дарованное тебе сонмом высокородных предков и на решения ближайших, верных советников. Если нужно – бери убийцу из тюрьмы, с плахи, если он способен к верности, то будет тебе самым надежным слугой. Спаси с костра культиста, если поражен он не хаосом, он будет знать, что только твоя жизнь и благополучие отделяют его от костра.
   Но помни – каждому человеку свое дело. Сверхуполномоченный не есть сверхспособный. Если желаешь найти надежного шпиона – бери патриота, того, кто оставляет здесь многочисленную любимую семью и, по возможности, возлюбленную. На чужбине он умрет, но не предаст тебя, а дипломатического скандала не произойдет. Патриот всегда может действовать сам. Желаешь бороться с внутренними дрязгами – бери обиженного. Вожак крестьянского восстания, главарь униженных и угнетенных с радостью станет для тебя разоблачителем и карателем благородных негодяев, посягающих на верховенство твоей власти. Хочешь бороться с Архипескопом – бери воинственного атеиста, он не дрогнет пред верой. Желаешь победить тайную ложу чернокнижников – вытащи из тюрьмы самого отъявленного демонолога, он все исполнит.
   Таковы они – сверхуполномоченные Императора, лучшие из лучших для своего дела. Они верны тебе, ибо верны себе, честны с тобой, ибо честны с собой и максимально полезны. А главное – многие из них действуют по собственному почину. Дай им бумагу с удостоверением полномочий, и никогда они не попросят денег у державы. Они добудут все сами, у твоих врагов и недоброжелателей (кто же еще может быть против дать денег твоему верному слуге). Они не берут денег, а значит – больше средств остается на второй столп имперской тайной службы.
   Второй столп – тут все просто. Сверхуполномоченный – ничто против державы. Каждый плод должен взрастать на благодатной почве, от которой зависит. Серый Кабинет и Министерство Тайных Дел – вот он, для них нужны люди двух видов. Возглавлять и направлять должны те, для кого благополучие державы есть собственное благополучие – графы и герцоги, высшие аристократы, верные трону, на главных местах, и поместные лорды там, где расположились региональные службы. А ниже… Нет-нет, сюда не пойдут ни лорды, ни дворяне. Для писем, бумаг, фискальных дел и всепоглощающей рутины нужны горожане. Они честно будут трудиться на своих местах, за жалование и покой. За то, для смерда столь важное, чувство, что ты принадлежишь к чему-то большому и карающему. А значит, тебя покарать нельзя. Помни – благородные на вершине, честные труженики в костяке. Так и живет, так и трудится Империя.
   Надеюсь, мой далекий потомок, эти наставления придутся тебе ко двору, и в те далекие времена не исчезнут еще войны, амбиции, темные страсти и надежности власти страха и величия – все необходимое для существования тайных служб. Ибо если так, то тебя, вероятно, тоже нет, о мой далекий потомок.
Император Гидеон II Хоценголлер, личные дневники владыки Алмарской Империи. 801 год от основания


Скандал в бандитском семействе

   Орналику наследовал мортансарис – дождливый, но теплый месяц спокойного моря. Фредерик был в целом доволен жизнью и достаточно счастлив – задачки появлялись интересные, начальство к нему благоволило, даже зарплату повысили. Все было хорошо, но не в то утро.
   Солнце пробивалось сквозь мутные окна съемной квартиры сейцвера Тайной Канцелярии, ласковые лучи играли на серебристых каплях, оставшихся после недавнего дождя, солнечные блики рассыпались по комнате и... неимоверно раздражали.
   В голове засела тупая, давящая боль, окружающий мир шатался из стороны в сторону, а если закрыть глаза, то все вокруг начинало кружиться во тьме. Во рту, похоже, побывал добрый кусок «фекального кракена» из последнего крупного дела. Суставы затекли, особенно ныла шея, мышцы болели так, будто он всю ночь носил ящики в порту за нищенскую плату.
   Впрочем, может быть, так и было, Фредерик слабо помнил подробности прошлой ночи. В дверь бухнули гартарудским паровым молотом. В виски ощутимо кольнуло.
   – Будь проклят ты и твой род до седьмого колена! – простонал Вангли.
   Стук повторился. Непонятно, как дверь удержалась в петлях. Ну, или он только казался громким. С трудом отрывшись из-под Лизетты и Жанетты – двух миловидных шлюх, мирно посапывающих в обнимку поверх Стервеца, сейцвер прикрыл наготу случившимся поблизости заляпанным жиром и вином куском простыни и пошел открывать.
   Засов на щеколде долго сопротивлялся, дрожал и вырывался из рук, однако Вангли все же смог его одолеть. На пороге, покачиваясь с пятки на мысок, ждал Тиррел – курьер Гийома, сообразительный и очень исполнительный юноша лет семнадцати, обожавший правила и инструкции, потому к «полевой службе» непригодный.
   Курьер окинул бывшего пирата неодобрительным взглядом, он был выше Вангли, так что это было еще обиднее, молча вручил сейцверу толстую кожаную папку и, щелкнув каблуками, удалился, всем своим видом выражая презрение.
   – Зато мне оружие доверяют! – озлобленно проорал Фредерик вслед. Выпад был нелепым, к тому же сильно подпорчен тем, что в следующий момент бывшего пирата шумно стошнило за порог.
   «Ну и хрен с ним – зато следующий ублюдок подумает перед тем как беспокоить».
   Аккуратно ступая, стараясь, с одной стороны, удерживать равновесие при сильной «качке» организма, с другой стороны – не наступать в раскиданные на полу осколки посуды, подозрительного вида пятна и лужи, резко пахнущие алкоголем, Вангли добрался до дивана, заваленного цветами и разнообразными предметами одежды, начиная от кокетливых подвязок и заканчивая ботфортом в навозе.
   В кожаной папке оказался новый приказ – разрешить щепетильную и весьма нелегкую проблему. Между тремя крупными бандами города – Ножами, Серебряными Клинками и Дьяволицами – назревал конфликт, а если говорить без прикрас, то небольшая война, ущерб от которой мог равняться ущербу от настоящей войны. Тайной Канцелярии город, залитый кровью, да еще и наполненный озлобленными демонами, был нужен меньше всего. В задачу сейцвера входило, не стесняясь в средствах, предотвратить конфликт и озаботиться наиболее выгодным для Канцелярии исходом ситуации.
   Что ж, служба есть служба. Вытолкав из своих апартаментов двух шлюх вместе с кроватью, бывший пират начал собираться, предвкушая суетный и в целом хреновый день.


Бесчестный дуэлянт. Нонсенс!

   Основой для взаимных обвинений стало событие на Большой Арене Ахайоса. В так называемой Зоне Войны, где располагались гладиаторские школы, арены, ристалища, дуэльные клубы, фехтовальные залы и тому подобные воинственные заведения на любой вкус.
   Самой крупной и наиболее важной из них была Большая Арена или Приют Войны. Тут производились крупные гладиаторские поединки, приуроченные к праздникам и важным событиям. Но было у этой арены – великолепного, помпезного шестиугольного здания, выполненного из серых каменных блоков, украшенного сотнями статуй и тысячами развевающихся на ветру разноцветных флажков, баннеров, знамен различных школ, дававших тут представления, и особенное предназначение. Тут решались принципиальные конфликты банд – будь то дележ территории или дуэль из-за женщины между главарями. Арена предоставляла возможность получить легитимное право разрешить свой конфликт перед лицом всех прочих банд и городских властей. Само собой, члены банд ссорились, воевали и убивали друг друга и за пределами арены. Но если требовалось решить какой-то крупный и принципиальный вопрос или просто щегольнуть воинским умением – банды выставляли чемпионов на поле брани. Решение важных вопросов происходило в третий день недели – кешкашивир, однако и в другие дни банды были не прочь испытать друг друга на вшивость. В конце концов, каждая из этих групп головорезов обладала уникальными навыками и техниками ведения боя.
   Случай, вызвавший конфликт меж тремя бандами, выглядел на первый взгляд достаточно тривиальным – высокопоставленного члена банды ножей, младшего брата главаря по имени Ибрим Молниеносный оскорбил член банды дуэлянтов Серебряные Клинки, поставив под сомнение в грубой, местами матерной форме его боевые навыки.
   В ходе выяснения отношений на арене в бою не насмерть Серебряный Клинок неожиданно убил своего противника, а позже был сам найден мертвым в одной из раздевалок, куда отправился после боя. Можно было предположить, что Серебряный Клинок умер от ран (Нож его хорошо потрепал), а оппонента убил случайно, но оружие дуэлянта – дуэльная шпага, было опознано как зараженное демонической энергией, да еще и бес внутри сидел.
   Возможно, кто-то из бандитов и начал расследование, но еще до того, как были получены какие-то результаты, Серебряные Клинки атаковали в порту представительниц банды Демониц –  единственных демонологов в городе. В ходе разборок были жертвы с обеих сторон, что было еще недостаточно для объявления войны, но вполне могло оказаться причиной для отмщения.
   Ножи оказались более рассудительны, но менее разумны – они похитили Шелайю Шепчущую Пламени, одну из лучших демонологов Демониц, чем нанесли банде оскорбление. Причины похищения, похоже, сводились к желанию побеседовать с красивой девушкой о свойствах демонизированных предметов, но так или иначе приглашение было довольно грубым.
   Арена не принадлежала ни одной из банд, это была своеобразная нейтральная территория, у нее был собственный владелец, соблюдавший нейтралитет, собственная охрана и собственная обслуга. Те, в ком кипит огонь мстительности и горе от потери, как правило, могут быть весьма неосмотрительны. Похоже, ни одна из банд еще не успела проделать очевидного с точки зрения Фредерика хода – опросить персонал Арены. Мелкие служащие, занимающиеся уборкой, ремонтом, уходом за инвентарем и прочими обслуживающими функциями, часто оказывались полезнее и внимательнее, чем казалось на первый взгляд. Впрочем, опрашивать свидетелей на нейтральной территории бандитам сложнее, чем государственным служащим.
   – А где серебряный клинок, который погиб в раздевалке позавчера, останавливался до боя? – Вангли беседовал с угрюмым уборщиком-крысолюдом, смотревшим все время в пол и отвечавшим вкрадчиво.
   – Там жже, госссподин.
   – В той же раздевалке?
   – Да, госссподин.
   – Он был один? – Фредерика нервировали темные коридоры внутренностей Арены и откровенно бесил запах уборщика, потому он стремился быть как можно более лаконичным.
   – Нет. Ссссначала ссс ним были двое, зззатем они ушшшли, оссстался один, – крыса, похоже, так же нервировал сейцвер, его голос дрожал слишком даже для крысолюда.
   – Кто имел доступ в ту раздевалку?
   – Многие. Охрана, мы – приссслуга, другие бойцы, почти кто угодно-ссс, – крысолюд ощутимо дрожал.
   – Мог ли кто-то подменить оружие? Отходил ли куда-то серебряный клинок? – хотя этот вопрос и был бредом – любой нормальный боец всегда узнает свой клинок, его все же стоило задать.
   – Возззможно, посссетитель? – неуверенно предположил крысолюд. – Боеццц никуда не уходил, но к нему приходили посссле того как друзззья покинули его.
   – К нему кто-то приходил? – Вангли удивленно изогнул бровь. – Опиши, пожалуйста, подробнее, как он выглядел?
   – Это был невысссокий человечек, в коричневом плащщще, прятал лицо за капюшшшоном, оглядывалссся, чего-то боялся. Большего я не разззглядел. Еще он нессс черный сссверток, длинный.
   – Возможно, шпагу, – задумчиво проговорил сейцвер. – Еще что-то видел? Постарайся припомнить, – он положил в дрожащую лапу крысюка пару серебряных монет.
   – Не видел, – приободрился уборщик, – чуял! Это был человек, их зззапах ни с чем не ссспутаешшшь, и пах он базззаром, специями, благовониями, мясссом, жареным, и чем-то ещщще, очень легко.
   – Не томи, – в руку крысюка легла еще монета.
   – Серой, госссподин, и кровью, – крысолюд раскланялся.
   – Он был мужчиной? – на губах Вангли появилась легкая улыбка.
   – Да, госссподин.


Приятные беседы с интересными людьми

   Теперь у Фредерика была улика –- похоже, шпагу доставили серебряному клинку тайно, но с его согласия. Возможно, он сам заказал себе это оружие, заказал у демонолога и искусного контрабандиста. Под носом у Банды Демониц, активно пресекавших конкуренцию. Дуэлянт мог быть не уверен в исходе боя и желал дополнительной страховки. При выходе на арену оружие оппонентов, как правило, если есть такое условие проверяют на наличие запрещенных усовершенствований, делающих бой нечестным. Но такая тонкая работа, как бес в клинке, могла с первого взгляда остаться незамеченной. Или же кто-то мог даже подкупить мага информации, проверявшего оружие.
   Самой простой гипотезой было предположение – серебряный клинок был не уверен в победе, и его неуверенностью воспользовался кто-то, заинтересованный в конфликте банд. Но для того чтобы найти «того, кому выгодно», требовалось больше информации. До конца дня Вангли общался с информаторами.
   Серебряные Клинки были бандой бретеров, дуэлянтов, провокаторов и мастеров клинка. Поединщиков и отчаянных рубак. Недисциплинированные и распущенные хуже пиратов, в основном либо молодые и дерзкие, либо старые и израненные, осторожные. Серебряные Клинки были несравненны в бою один на один и представляли грозную, хоть и недисциплинированную силу. Эта банда прошла множество метаморфоз и в нынешней своей форме воплощала суррогат гольвадийских боевых традиций, им всего досталось по чуть-чуть. Слава турнирных полей Алмарской империи, где рыцари сходились пешими и конными на конвенционном оружии, желая уязвить оппонента и проявить доблесть. Блеск и помпезная показушность шваркарасской дуэльной школы, лучшие бойцы которой были непревзойденным в бою шпагой и стрелковых состязаниях. И наконец скорость и острота ригельвандской уличной драки, где бойцы нередко сталкивались в переулках, молниеносно обнажая сталь рапир и навах, в считанные секунды – пока не подоспела стража, они решали свои проблемы и покидали темные улицы, унося убитых и раненых. Немало эта банда заимствовала от пиратов и наемников, считавших честный бой лучшим способом решить противоречия или изменить свой социальный статус. Серебряные Клинки чтили острое слово, быстрый клинок и галантное обращение, в банду входили мужчины и женщины, и почти все ее члены в равной степени были умелыми фехтовальщиками, поэтами, риториками и соблазнителями. В этом был особый шик и колорит Серебряных Клинков, их с уважением называли самыми опасными франтами города.
   У них сейцвер побеседовал с немолодым учителем фехтования, по рождению шваркарасцем, периодически сотрудничающим с Тайной Канцелярией исходя из своего понимания необходимости обеспечения благополучия города:
   – Его звали Джереми Хват, один из лучших со шпагой, быстрый, ловкий, но немного трусливый, хоть и наглый, – рассказывал старый фехтовальщик о погибшем клинке. – Они с ножом поссорились в порту – наблюдали оба схватку между безумцем и псами, комментировали, зацепились языками, немного повздорили, договорились встретиться на арене. Меж ними не было ненависти, лишь мальчишеский задор. Грустно, что так получилось.
   – А с кем он общался в последнее время? Может, кто-то из его знакомых плохо на него влиял? – поинтересовался Вангли, рассматривая дипломы в лакированных рамах.
   – Ты намекаешь на то, паренек, что кто-то мог подговорить Хвата убить ножа, а потом замести следы? – недобрым тоном поинтересовался фехтовальщик.
   – Не стоит воспринимать все так буквально, – развел руками сейцвер, не желая ссоры.
   – Ты знаешь, может, ты и прав, – морщины на лбу старика проступили явственней. – Он часто бывал на Черном рынке последние несколько дней до смерти. К тому же, в последнее время спутался с ублюдками из Короны.
   – Банды, поддерживающей королевский закон? – поднял бровь Фредерик.
   – Кучки ублюдков, поддерживающих только свои амбиции, – сплюнул учитель фехтования. – Беспринципных, злобных ублюдков, уж и не знаю, что он там среди них нашел...
   Дело начинало становиться чуть яснее. Но картина пока складывалась неясная. Следующими на очереди были Демоницы. Банда очаровательных бунтарок, изучающих темные и запрещенные знания, позволяющие общаться с демонами многочисленных адов мира. По большей части мужененавистницы, они все же были не столь непримиримы, как банда Дев. Их основным желанием было не кастрировать всех направо и налево, а получить возможность свободно практиковать свои науки и жить в мире. Так они, по крайней мере, заявляли. На практике же, в том числе и из-за того, что в жилах многих из текла кровь демонов, разжигающая страсть к злу, это была одна из самых могущественных, амбициозных, беспринципных, к тому же по-женски коварных банд. Демоницы были одной из старейших из «современных» банд Ахайоса, сотни, если не тысячи лет они собирались с мира по нитке, мастерицы темных наук прибывали в банду со всех концов света. Были тут полуобнаженные, татуированные, мускулистые девушки-демоники из Амилании, где ад был одним из отражений Великой Матери и не считался чем-то неприемлемым. Оттуда же приходили задрапированные легким шелком, украшающие себя пирсингом и пришивающие к телу священные тексты на пергамете демонологи (само собой, женского пола), они основали в Ахайосе свои школы, вербовали для банды девочек и учили их призывать тварей адксих бездн ради пользы и развлечения. Были в банде и мрачные, облаченные в балахоны из красной шерсти, исписанной мистическими символами чернокнижницы из Гольвадии, бежавшие от инквизиции и общественного (к слову, заслуженного) порицания. Они чертили в подвалах мрачные пентаграммы и были чуть ли не лучшими юристами города, способными составить с могущественными силами ада надежные контракты. Ходили слухи, что, посвящая учениц в искусство, они заставляли их сходиться с инкубами. Плоды таких союзов пополняли ряды демоников (отпрысков демона и человека) города. Были здесь также хмааларские жрицы, читающие осанны Матери Демонов Феарише и облаченные в одежды из перьев и костей, покрытые ритуальной белой сажей черные ведьмы туземных культов, почитающие плотоядных богов. Всех их сплачивал свободный дух, желание расширить свои познания на грани дозволенного и стремление практиковать свое искусство без запретов и ограничений.
   Мадам Лилит – та самая неумеха, которую поддерживала Тайная Канцелярия, встретилась с Фредериком инкогнито, в одной из тихих кофеен Черного рынка. Это была обворожительная высокая брюнетка с совершенными пропорциями тела, но чуть худощавая, на вкус Стервеца, она была одета в просторное шелковое платье, скорее напоминавшее тунику, перехваченную в поясе ремнем из черненых серебряных медальонов, а обнаженную спину ее прикрывала копна густых, сияющих, черных как смоль волос.
   – Все это дело – один сплошной бред и провокация, – безаппеляционно заявила она. – Нам снова строят козни, все эти скоты просто мечтают испортить нам жизнь! Подставить и перебить! Но ничего! Мы их всех переживем и перемелем.
   – Если можно, чуть ближе к теме, – Фредерик отпил кофе, незаметно разглядывая грудь демоницы с ярко алыми сосками, проглядывавшими через темную ткань тонкого платья. – Клинок.
   – Да, да, – махнула она рукой, украшенной браслетом в виде целующихся инкубов, – само собой это не наша работа. Мне доводилось слышать об исследовании клинка – слабый бес гнева. Скоротечные амплификаторы физических способностей, – у нее сделался комично серьезный вид, не хватало очков в роговой оправе которые бы она сурово поправляла бы, – исполнен явно недавно и ненадолго, дешевый и ненадежный.
   – То есть, это не мог быть артефакт, привезенный в город контрабандой? – поинтересовался Вангли.
   – Дорогуша, – всплеснула руками Мадам Лилит, – это вообще не артефакт, обычная шпага, в которую какой-то дилетант всадил беса и немного энергии. Кустарная игрушка. Его срок действия, пока бес бы не выбрался на свободу – два-три дня.
   – А если бы подобную штуку делал бы кто-то из ваших?
   – Ее бы выпороли за непрофессионализм, – сказала как отрезала дилетантка, – правильно проведенный ритуал, с нормальной жертвой, хотя бы в виде кошки, удачно подобранный клинок и научный подход позволили бы сделать все так, чтобы после смерти носителя клинка бес покинул бы шпагу. Разрушив рисунок ритуала, не дав впоследствии опознать признаки демонологии, без ооочень тщательного анализа, который в городе можем только мы провести.
   – То есть, ты хочешь сказать, что кто-то намеренно обставил все так, чтобы следы на клинке нашли? – потянувшись на мягких подушках, поинтересовался сейцвер.
   – Хм, – демоница почесала затылок, от этого движения ее грудь туго натянула платье, предоставив Вангли наилучший обзор, – похоже, что так, – задумчиво сказала она.
   Последними были Ножи. Банда контрабандистов, по большей части состоящая из выходцев из Хмааларского султаната. Традиционное и закрытое сообщество. Одно из самых многочисленных среди банд города, богатое и с детства обучающее своих бойцов пользоваться несколькими десятками разных видов боевых ножей. Ножи поддерживали надежные связи с далекой родиной – владениями Великого Султана, где, как было известно Тайной Канцелярии, один из доверенных визирей Владыки Черного Солнца ежемесячно получал отчеты от главы банды и ведал подготовкой новой, «полезной» государственной контрабанды. Ножи были верными поклонниками хмааларских богов и Великого Темного, их возглавляющего. Каждый из них исправно посещал молебны, а многие даже приняли кадир – особый договор с одним из богов, в котором человек клялся вести определенный праведный образ жизни, а бог за благородство наделял того особенными способностями. Это была могущественная банда с хорошими связями вне города и в городе на Черном Рынке. Ножи были сильны, и потому их многие недолюбливали.
   Здесь сейцвера Тайной Канцелярии, одетого «в цивильное», принимал старый толстяк-контрабандист с золотой цепью от носа к уху, бриллиантовой серьгой в пупе, облаченный в дорогие шелковые одежды и весь в сложной ритуальной татуировке. Тайная Канцелярия скупала львиную долю товаров с фелюг этого колоритного хмааларца – особых боевых артефактов.
   – Непочтение к Богу и к ближнему своему, вот причина происходящего, о достойнейший из служителей южного короля, – рассыпался он в словах, протягивая Фредерику чашу со сладким шербетом. – Если каждый будет заниматься своим делом, не мешать другим и исправно трудиться, мир наполнится добром и изобилием. Пусть безумные бабы призывают себе для развлечений инкубов, а Серебряные Клинки тихо режут друг друга в подворотнях. Но зачем же они поносно ругаются на честных правоверных? Нет, нет в нашей жизни справедливости.
   – Кроме той, что несет Темный праведным, – заметил Вангли, чтобы закончить поток словоблудия.
   – Воистину так, – осекся хмааларец и воздел жирные пальцы в перстнях к небу, вернее, затянутому синим бархатом расшитому под звездное небо потолку.
   – И все же, – сейцвер отпил немного вина, – ближе к делу.
   – Мой реис в страшном гневе, – расстроено развел руками толстячок, звали его, кстати, Керимом Ва Аги, – и его несложно понять – потеря любимого брата и позор от его поражения, оскорбление, преподнесенное не понятно от кого, то ли от Демониц, подстроивших беса, то ли от Серебряных Клинков, чей боец оказался трусом. Можно долго разбираться с этой бедой, но кто-то должен быть наказан. Ножи требуют крови.
   – Но крови виновных, – произнес Стервец, подозрительно рассматривая информатора.
   – Желательно, о кристалл моего глаза! Но не обязательно, если крови будет много, позор можно смыть вернее, а уж кровь это виновника или нет – станет не так важно, – развел руками Керим.
   – Но начнется война? – Фредерик был несколько удивлен логикой.
   – Война – это такое дело, – обезоруживающе улыбнулся контрабандист, – позволяет размять кости, направить пыл молодежи в нужное русло. Напомнить старикам, что они еще чего-то стоят.
   – То есть, Ножам выгодна война? – подозрительно поинтересовался Вангли.
   – Война выгодна всегда, когда ты знаешь, что можешь победить, – толстяк по-прежнему улыбался, играясь золотой цепочкой с крупным амулетом на шее, – но выгода и желание – разные вещи. Нам нанесли оскорбление, и оно должно быть отомщено. Но мой реис не желал войны – середина лета, многие корабли ушли, многие братья не увидят битвы. Неподходящий час.
   – То есть, нет?
   – То есть, это будет тяжело – воевать с такими сильными врагами, – согласился отчасти Ва Аги. – Именно потому мой реис и захватил ведьму из Демониц – ему нужны ответы. Но, похоже, она ничего не знает, скоро ответы перестанут быть нужными. Станут важны только дела...
   – А где держат пленницу? – как бы невзначай поинтересовался Фредерик.
   – Ай и хитрец ты, о посланник южного короля! Только тебе и только по дружбе – расскажу, но передай своему патрону, – толстячок покачал жирным пальцем, – Скоро придет «Гонитель волн» с богатым грузом – и я рассчитываю на интерес!..


Мысли с эротическим сопровождением

   Картина вырисовывалась яркая, красивая. Вся в крови и белых пятнах. Фредерик сидел посреди бардака своей квартиры и напряженно размышлял, стараясь не прислушиваться к стонам парочки за стенкой.
   «Похоже, официально ни одна из банд войны не хочет, к тому же, судя по донесениям, ни одна из них и не проводила полномасштабной подготовки к бойне. Но это только официальная версия. Аргумент слабый.
   Банда – это не цельный организм, в каждой есть свои претенденты на трон, недовольные, объединения по интересам, подкупленные другими бандами и тому подобное.
   Сволочи, когда вы уже заткнетесь...
   Можно предположить, что в какой-то из банд есть амбициозный подонок, решивший на фоне войны пробиться наверх, например, дискредитировав главаря или, наоборот, проявив героизм. Но тогда зачем втягивать три банды – если бы это был кто-то из Ножей или Клинков, им бы хватило и одного соперника.
   Демоницы, как это ни странно, не выглядят подстрекателями – уж слишком явно их подставили, к тому же у них маловато сил для конфликта с двумя такими крупными бандами, а вызывать в город демонов и адских боевых тварей им никто не даст. К тому же, конфликт с Ножами и Серебряными Клинками приведет к полномасштабной бойне – на сторону каждой из банд встанут союзники: Молоты, Призраки, Тени за Ножей, Корона и Цепь за Клинков, к тому же еще воры и наемники. Это совершенно не в стиле демониц – они предпочитают коварство и изящество, а не месиво.
   Ножи не готовы к бою, но, может быть, кто-то желает свалить их нынешнего главу. У претендента вполне могло хватить наглости начать с брата, а потом перейти к самому «виновнику торжества». Это версия.
   Клинки слишком бесшабашны, их так же подставляют – из грядущего конфликта они ничего не сумеют выторговать себе, кроме потерь и шишек. Их боец опозорен, да еще и уличен в использовании демонического оружия. Невероятный стыд. Большая их часть слишком помешана на чести и доблести, чтобы плести на этом интригу, и уж слишком велик шанс потерять в бойне банду чуть ли не целиком.
   Наконец, главное – судя по всему, тут действовал демонолог, кто-то должен был создать оружие, приведшее к двум смертям...
   Да когда они уже заглохнут! Кролики хреновы!!!
   Это должен быть опытный и довольно отчаянный гад, очевидно, обладающий какой-то поддержкой, по крайней мере, обещанной ему. Ибо демонолог без защиты в городе – добыча демониц. А погибший Клинок часто ходил на рынок в последнее время. И общался с парнями из Короны. Впрочем, последнее ни о чем не говорит. А вот на рынке-то ему и мог встретиться кто-то, пообещавший помочь в будущей дуэли. Но неужели парень из Серебряных Клинков так боялся дуэли? Вряд ли, но на его страхах мог кто-то сыграть, убедить его в том, что противник сильнее, чем кажется. Может быть, даже заколдовать. Кто-то, кто хотел ослабить все три банды, вызвать затяжную войну.
   В общем, все же кто-то со стороны, судя по всему, решил стравить три банды. Кто-то, в достаточной степени изобретательный – знающий, чторазборки устроят раньше, чем расследуют подробности, а дальше уже будет поздно останавливаться.
   Мне нужен демонолог. И еще... мне нужен козел отпущения. Если зачинщиком бардака окажется кто-то могущественный – война все равно случится. Этого нельзя допустить. Значит, надо найти мелкую крысу и придумать для нее хорошую легенду. Демонолог подойдет.
   Но нужен кто-то из глав банд – хотя бы часть правды придется раскрыть, кто-то из них должен сделать шаг к примирению».
   Придя к однозначному выводу, Фредерик взял со стола пистоль и выстрелил в стену. Стоны и похрюкивания из-за нее прекратились. Сейцвер лег спать – впереди был еще один трудный день.
   На границе той тьмы, что между явью и сном, на Вангли накатило омерзение. Он с отвращением взглянул на себя и понял, что занимается чужим и мерзким делом, копаясь ради других в дерьме. И на эти «работы» загнал его толстяк Гийом, еще никогда раньше Стервецу так не хотелось прикончить кого-то, как сейчас. Дейцмастер снова предстал чудовищем, на этот раз невероятно раздутой, черной, склизкой жабой, с пастью полной игловидных зубов, эта жаба исторгала из раздутого брюха головастиков, часть которых тут же пожирала, а часть отпускала в темную, мутную воду, таскать для нее частички ила – остатков дерьма и трупов жителей большого болота. И сейцвер был среди этих головастиков. Испытывая невероятную ненависть к де Маранзи и отвращение к себе самому, он провалился в сон.


Самая лучшая из дьяволиц

   Женщина была прекрасна, она привлекала, завораживала, заставляла забыть, как нужно дышать. Но в то же время она отталкивала, то ли холодностью образа, то ли средоточием невероятного зла, скрывавшегося за красивой оболочкой. Она была прекрасна, но ее высокий лоб венчали два крупных прямых рога, заставлявших каждую секунду разговора с ней помнить о Пекле.
   – Говори, – властно произнесли пухлые, подобные лепесткам розы, губы.
   – Я некоторое время размышлял, – Фредерик старался не смотреть на полную, покрытую пылающими татуировками обнаженную грудь главы банды Демониц, с которой беседовал. Это получалось много проще, чем с Лилит.
   – Отрадно, – в голосе не звучал сарказм, но он был.
   – И пришел к выводу, – сейцвер не дал сбить себя с мысли, – что вы самая взвешенная, мудрая и рациональная из лидеров банд, к которой я могу обратиться.
   – То есть, ты выбирал между мной и кем-то еще? – за полными губами показались бритвенно-острые длинные клыки.
   Стервец внезапно понял, что слова нужно выбирать очень осторожно. В подземном зале, где шел разговор, густую, враждебную темноту разрывали лишь два массивных треножника, стоявших перед залитым кровью троном-алтарем. Всполохи зеленого пламени из них иногда выхватывали из темноты щиты с головами дураков, посмевших обидеть Дьяволицу – так звали эту божественную женщину. У Безумцев такие украшения были естественными, а тут головы с зашитыми ртами и вырванными глазами были зловещими.
   – Я выбирал меж бандами. И выбрал ту, которая, как я считаю, выслушает меня, – бывший пират старался сделать так, чтобы его голос не дрожал.
   – А если твой выбор неверен? – голос был насыщенным, женственным, но в то же время резонирующим и имеющим очень мало общего с человеческим.
   – Значит, я умру, – предположил Вангли. – И лишусь души.
   – Продолжай, – голос стал чуть мягче, клыки скрылись за мягкой плотью.
   – Вы не заинтересованы в войне, тем более, на два фронта, и я почти уверен, что не Демоницы устроили смерть ножа и клинка, – Фредерик приободрился и заговорил уверенней, – значит, у вас есть причины желать разобраться в этой ситуации, очистить свое доброе имя и восстановить статус кво.
   – Мне нет дела до доброго имени. Но война может быть утомительной, – произнесла она с долей задумчивости.
   – Я готов избавить вас от необходимости вести войну, – заметив, что демоница вопросительно наклонила голову, чуть изогнув изящную шейку, также покрытую горящей татуировкой, он продолжил, – в деле замешана еще одна сторона. Кто-то желает столкнуть банды и получить с этого выгоду. Они даже приютили в городе стороннего демонолога. Я готов найти демонолога и доказать, что не демоницы создали ту шпагу. Я хочу предотвратить войну и установить виновного.
   – И чего же ты хочешь от меня? – Дьяволица вызвала на ладони руки небольшой огненный шар и теперь задумчиво перекатывала его меж тонких, длинных пальцев с бритвенно-острыми когтями.
   – Я добуду доказательства и найду козла отпущения. Но только вам я раскрою настоящего виновника бардака, – Вангли помедлил.
   – И?
   – А вы должны будете выступить миротворцем, предоставить Ножам и Серебряным Клинкам лишь ту часть правды, которая поможет сохранить мир. С зачинщиком же поступайте, как посчитаете нужным. Но тайно, не вызвав войны, – он закончил и выдохнул.
   – То есть, если он окажется достаточно могущественным, я должна оставить его безнаказанным, – вновь сверкнули клыки.
   – Я уверен, что вы наверняка что-нибудь придумаете, госпожа.
   Последовала долгая, полная раздумий пауза, сопровождаемая перемещением огненного шарика по изящной руке.
   – Согласна...


Базар – средоточие зла

   Наконец-то Фредерику пригодилась та самая паутина, тонкие узоры которой он помогал выплетать на протяжении последних месяцев. К счастью, среди его противников все еще были такие, которые недооценивали мощь и сложность агентурного аппарата Тайной Канцелярии Ахайоса. Удивительное дело – иголку в стоге сена можно найти, если заставить соломинки из стога помогать тебе. Само собой, эта грубая аллегория подразумевает необходимость наличия у соломинок разума, страстей и тех милых грешков, которые заманивают сотни информаторов в сети паутины дейцмастера де Маранзи.
   Черный Рынок – горячее, влажное, наполненное шумом тысячи глоток, бурлящее подбрюшье Ахайоса. Место много более популярное, чем рынки Торгового Квартала, и более занимательное, чем тайные распродажи квартала Пиратского. Если вы желаете купить оптом сто бушелей зерна, вы идете в Торговый. Если ваш разум занимает серебро в слитках подозрительного происхождения, ваш выбор – Пиратский Квартал или порт. Но если вам хочется приобрести редкий наркотик, зачарованное и остуженное в человеческой крови лезвие, или, например, шлюху-суккубару с ошейником и поводком из черного, испещренного рунами железа – вы идете на Черный Рынок.
   Говоря без преувеличения, среди толкотни пестрых палаток, полуразваленных колдовских башен и старых, пыльных складов, кишащих темными личностями, торгующими из-под полы, можно было найти все, в том числе и быструю смерть.
   – Ты Абрах Мурадди? – голос Вангли звучал буднично, но рука лежала на эфесе сабли.
   – Будь проклят ты, черный шакал, отродье шайтанов! – вскричал сухощавый, с птичьими чертами лица брюнет, и перевернув свой лоток с воронеными клинками, бросился бежать, расталкивая других торговцев, посылавших ему на голову самые витиеватые проклятья, наподобие: «Да превратятся твои чресла в снопы жалящих гадюк, несчастный».
   Под ноги летели свежие дыни, чья мякоть уносила в страну наркотических грез, и фиалы с дорогими духами, фальшивые лампы джиннов и настоящие свитки призыва элементалей. По мере продолжения погони гомон базара возрастал до невероятных, невыносимых для уха пределов. Фредерик загнал хмааларца в тупик, образованный глухими фасадами домов местных зажиточных торговцев. Уже было подумав, что можно отдышаться, Стервец облокотился на желтый угол здания и пару раз тяжело вздохнул – все же возраст сказывался, да и вообще пираты не лучшие бегуны.
   Однако его дичь оказалась резвее, чем сейцвер мог подумать. Торговец ножами с разбегу пробежал по центральной стене, оттолкнулся, всеми четырьмя конечностями налетел на камень левой стены, кувыркнулся в воздухе и довольно искусно приземлился на толстый шест для белья, торчащий из правой стены. Последовал выстрел, гимнаст-любитель грохнулся, словив пулю в ладонь, на сероватый песок проулка между мусорной кучей и горкой битых горшков.
   – Довольно, – четырехствольный пистоль уставился на беглеца тремя заряженными дулами и одним дымящимся.
   – Да отсохнет твоя рука, направленная иблисами светлых земель, – зло прорычал хмааларец, поднимаясь с земли и непроизвольно закрывая раненую руку второй.
   – Видимо, ты меня не за того принял, – миролюбиво проговорил сейцвер, но пистоля не отвел.
   – Тебя послал не Мушаррах? – удивленно, и, похоже, очень раздосадовано спросил торговец.
   – Нет, – голова в черной треуголке отрицательно качнулась, мотнув хвостом парика. – Я от наших общих друзей, из Канцелярии.
   На беглеца было жалко смотреть.

***

   – Спроси хромого Ибрагима, – когда все разъяснилось, торговец быстро нашел верный ответ, – он торгует рубиновыми грушами в седьмом ряду. Я слышал, он купил недавно какую-то висюльку для крепости мужского достоинства...
   – Меча?
   – Нет, члена. И висюлька эта, вроде как, не колдовская и не магическая.

***

   – Чем могу служить, о алмаз моего сердца? Да снизойдет на тебя горнее благоденствие! – хромой Ибрагим был тучным, но плотным, что выдавало в этом обрюзгшем торгаше бывшего лихого налетчика горячих пустынь, о чем еще говорили кривые ноги.
   – Всего лишь пара твоих драгоценных слов, которые я по достоинству оценю, о любезный купец, да будет твоя выручка всегда троекратно превосходить расходы, – сейцвер поднял с лотка, ломившегося от разнообразных фруктов, плод, один из тех, которые призваны было маскировать прочее содержимое лотка. Рубиновая груша – афродизиак, наркотик и невероятно вкусная штука, был безусловно запрещен администрацией Ахайоса, впрочем, по законам Шваркараса в этом городе все запрещено.
   – Премного рад буду оказать любую помощь, ибо кто же, если не мы с тобой, дорогой ночной страж, должны оберегать покой государства? – толстые губы расплылись в подобострастной улыбке.
   – Ходят слухи, – рука в белой перчатке положила плод на место, – что ты начал якшаться с темными, совсем уж запретными силами. Неужели твои товары не помогают тебе?
   – О мой славный эфенди, – грустно развел руками Ибрагим, – я много ел эти груши в молодости, теперь их огонь уже не горячит мою кровь.
   – Печалюсь за тебя, да ниспошлет тебе Темный достойное воздаяние взамен утраты, – на жирного торговца Вангли, впрочем, смотрел без сочувствия. – Где ты приобрел вот это? – рука в перчатке указала на амулет в виде пятиконечной звезды, висящей двумя лучами вверх, на бычьей шее хромого.
   – Это, мой дорогой ночной страж, лишь дар одной сладострастной девы в знак благодарности, – рука с пальцами, похожими на жилистые сосиски, достала из кармана пестрого, но грязного халата небольшой фиал с багровой переливающейся субстанцией внутри, – а вот это, возможно, то, что ты на самом деле ищешь.
   – И где ты это приобрел? – Фредерик был раздосадован своей ошибкой.
   – Не мог бы уважаемый эфенди сначала что-нибудь приобрести, меня соседи засмеют за то, что я потратил так много времени на клиента, оставившего меня без барыша, – в темных глазах под кустистыми черными бровями мелькнул хитрый блеск. – Скажем, три груши будет достаточно.
   – Две, – с мрачной решимостью провести ближайшие полчаса торгуясь, проговорил Вангли.
   – Вы разбиваете мне сердце, уважаемый! – громко возопил торговец. – Когда мои шестеро детей спросят вечером: «Папа, почему ты не принес ничего покушать?», что я отвечу им?! «Всему виной бессердечность незнакомца в черном!» – скажу я!

***

   – Есть тут один южный плут из Ригельвандо, по имени Маттоли Ризичини, – довольно отвечал торговец, убирая в рукав кошель с пятьюдесятью золотыми. За одну грушу сейцвер заплатил четверть своего месячного жалования. – Я приобрел фиал у него, и он, мерзко улыбаясь своими сухими губенками, приглашал приходить еще, дескать, у него есть надежный поставщик этого добра. У него небольшой магазин на севере, вдоль по соседней улице.


Следуя за запахом серы

   – Клянусь вам, сеньор сейцвер! Я ничего не знаю! Вы жестоко ошибаетесь! Это гнусный поклеп! – худой и длинный как жердь ригельвандец плакал как ребенок, болтаясь головой вниз над желтым тротуаром из песчаника, который виднелся в шести метрах ниже. Руки у Вангли уже начинали уставать.
   – Хороший у тебя магазин, потолки высокие, для того, чтобы гетербагам было удобно проходить, строил? – держать ригельвандца на вытянутых руках было тяжеловато, потому Фредерик прижал локти к бокам, заодно стукнув барыгу о стену его же магазина. – Ты скорее всего, не умрешь. Но Канцелярия конфискует у тебя все имущество, так что вряд ли ты сумеешь вылечиться, будешь доживать свой век в Квартале Отбросов, валяясь в грязи и умоляя о милостыне.
   – Прошу вас, сеньор! Я правда, действительно ничего не знаю! Клянусь могилой жены. Вы взяли не того! – страх и горе в голосе ригельвандца были столь глубоки, что Вангли почти ему поверил.
   – Ну хорошо, – тощее тело шлепнулось на плоскую крышу. – Но если ты мне наврал, я вернусь. Учти. Я скоро так или иначе поймаю демонолога, и, если он назовет твое имя, – подкованный сапог наступил ригельвандцу в район промежности, – я вернусь! – сухие от зноя губы расползлись в зловещей улыбке.

***

   Ночь. Густая тропическая ночь опускалась на город. Черный рынок освещали факелы и расположенные на перекрестках колдовские фонари, сиявшие мертвым, недобрым зеленым светом. Ночью на эти улицы, полные остовов уснувших палаток, аляповатых домов и храпящих под полосатыми одеялами торговцев чудесами, не имеющих собственного угла, выходили, плоть от плоти ночи, грабители, убийцы, воры, высматривавшие богатые дома, и нередкие в городе чудовища – нежить и нечисть. А также облаченные в черные халаты, золотые шишаки, обмотанные тканью и крепкие чешуйчатые доспехи, вооруженные старомодно – копьями и кривыми саблями – стражники, служившие Султану Черного Рынка. Много более опытные и смелые воины, чем колониальная пехота Шваркаса, и лучше оплачиваемые к тому же.
   Один такой дозор из трех стражников как раз прогрохотал сапогами по мостовой из песчаника, неподалеку от магазина Маттоли Ризичини. В свете факелов, когда шаги умолкли, показалось бледное, изможденное лицо ригельвандца. Он крадучись выбрался из-за окованной двери своего заведения и осмотрелся.
   Улица была пустынна, легкий ветерок нес облачка песка и разбивался в запутанных лабиринтах проулков Черного рынка. Несколько факелов, укрепленных на стенах соседних домов, в тщетной надежде отпугнуть грабителей, давали неясный, плодящий тысячи теней, свет. Почти пустынно – вниз по улице, в тени покинутого навеса, расположился, вытянув тощие, покрытые язвами ноги мальчишка-нищий. Маттоли узнал его – это был Фарах. В свои четырнадцать парень стал уже законченным наркоманом, он и сейчас не выпускал изо рта трубку с опиумом, бледно светящуюся во тьме навеса.
   Поняв, что никого, кроме нищего, на улице нет, ригельвандец, то и дело оглядываясь, словно мелкий зверек, забредший в незнакомый лес, двинулся по темным, плохо освещенным улицам.

***

   – Чем больше деталей, тем больше золота, – сладковатый и казавшийся едким дым из опиумной трубки раздражал Фредерика.
   – Он добрался до серого дома на Улице Масленок, она так называется, потому что ее освещают маслеными лампами, – говорил нищий, усталым, тягучим голосом, у него во рту не хватало половины зубов, а вторая половина гнила и воняла. – Его пустили, долго было тихо, я успел даже вздремнуть, потом дверь отворилась, он вышел, пошел домой.
   – Хорошо, ты это заработал, – в корявую, трясущуюся руку легла золотая монета. – Смотри, не выкури все сразу.
   – О да, великий притворщик! – нищий бросился бежать по темной улице, оставив Стервеца в недоумении касательно странного прозвища.

***

   Он успел почти вовремя. Хотя стоило бы прийти на пару минут раньше... Теперь пришлось то и дело нырять в вонючие, пахнущие мускусом подворотни, следуя за низкорослым человечком, вышедшим из серого дома на Улице Масленок. Долгое время тот, закутанный в трепещущий оборванными краями на ветру плащ, блуждал по темным улицам, похоже, ища дорогу или запутывая «хвост».
   Наконец долгий путь увенчался финалом – низкий вышел к небольшой речушке. Одной из тех, что иногда выходят на поверхность, большей же частью оставаясь в глубинах канализаций Ахайоса. От воды несло тиной и грязью, отбросы и мусор текли там наравне с водой, у самой кромки которой притаился небольшой, шаткий домик на сваях, освещаемый парой красных колдовских фонарей необычной продолговатой формы.
   Костяшки низкого человека отбарабанили в дверь несложную мелодию. Полтора метра пошарпанного дерева быстро отворились, в проеме мелькнул согбенный силуэт, крючковатая рука втащила человека в плаще в дом.
   Фредерик незаметно прокрался между сохнущими на берегу небольшими лодками мусорщиков – людей, вылавливавших из речонки пригодные в быту остатки жизни большого горда.
   Вангли готов был поклясться, что через стенки убогой лачуги на сваях должно было быть слышно разговор даже шепотом, но нет – слышался лишь отдаленный гул, похоже, стены как-то защитили от любопытных ушей.
   Низкорослый пробыл в доме около десяти минут, затем дверь снова распахнулась и человек в плаще вылетел из нее, пропахав носом борозду в речном песке. Ругая «вздорного чернокнижника» и отряхиваясь, он побрел в сторону центральной части Черного Рынка.

***

   Маттоли Ризичини тихо брел по темным, полным зловещей жизни улицам Черного рынка, нервно оглядываясь. Он пытался убедить сам себя, что никто его не видел, и тайну своего покровителя он унесет с собой в могилу. Нагоняй, который он получил в сером доме, приводил ригельвандца к печальным мыслям о том, что очередное его гениальное финансовое предприятие потерпело крах, а дочери тем временем надо платить еще за два курса обучения в школе навигаторов в Ригельвандо. Впрочем, оно и к лучшему – ничего хорошего из продажи демонических артефактов все равно бы не вышло. Хорошо хоть сейцвера он, кажется, сумел убедить в своей непричастности.
   В очередной раз нервно оглянувшись на какой-то шорох позади, Маттоли неожиданно налетел на что-то мягкое, и, как он понял мгновением позже, очень вонючее.
   Когда ригельвандец повернул голову взглянуть, что преградило ему путь, то сначала подумал – сам ад прислал гонца за его жалкой душонкой, в виде воздаяния за его прегрешения.
   Но груда вонючего мяса, стоявшая перед ним, все же была человеком – уродливым, одетым в рванину, воняющими мускусом, мочой и дрянным алкоголем смуглокожим здоровяком, один глаз которого смотрел на ригельвандца с кровожадной решимостью, почти нежной, во втором же – пустой глазнице – копошились мухи и скапливался гной.
   Имбецильно улыбнувшись, являя своей харей квинтэссенцию идиотского наслаждения, урод извлек из своей дранины выщербленный нож, блеснувший в свете факелов, и с наслаждением вогнал его в живот остолбеневшего Маттоли. Приобнял ригельвандца второй рукой и начал ритмично, будто подчиняясь какой-то особой, только ему слышимой мелодии, доставать и снова всаживать нож в брюхо бедного Ризичини.
   Теряя последние капли ускользающей жизни, почти с любовью облокотившись о ночного убийцу, ригельвандец ритмично содрогаясь всем телом, подумал: «Я знал, что ничего хорошего из этого не выйдет».


Демонолог отпущения

   Дверь рухнула с третьего удара, подняв облачко серой пыли, закружившейся в свете красной лампады, что сияла в глубине дома.
   – Эй, кто там?! – раздался испуганный вопль надтреснутым, неприятным голосом.
   Звучно прогрохотали подкованные сапоги по старым, рассохшимся доскам, затихнув только на новом, мягком ковре из хмааларской шерсти. Человек в красной мантии поднялся от стола, заваленного фолиантами из пергамента и хрусткой бумаги. Бросок, удар, звук соприкосновения прочного металла и мягкой плоти на сером, изможденном лице с впалыми щеками, узкой бородкой и большими выцветшими глазами.
   Громкое падение, разлетающиеся фолианты, опрокинувшийся стол, сапог из черной кожи болезненно бьет два раза в худые ребра. Со свистом выходит воздух из легких.
   Худой человек с несчастным видом сидит напротив оседлавшего резной стул бывшего пирата. Руки туго стянуты за спиной жесткой пеньковой веревкой, в глазах удивление и боль.
   – Побеседуем немного, ты не против? – ненавязчиво интересуется сейцвер.
   – Кто ты?! Черт тебя подери, – по тонким губам течет кровь, в голосе сквозит отчаяние.
   – Черти очень скоро будут драть тебя, – Фредерик постарался сделать свой голос по возможности бесстрастным, хотя происходящее и доставляло ему удовольствие, – если ты не начнешь беседовать со мной вежливо.
   – Простите.
   – Уже лучше.
   – Простите, господин, – надтреснутый голос был жалок.
   – Совсем хорошо. Официально я здесь по государственной надобности, думаю, ты сам догадываешься, какой.
   «По глазам вижу, падаль, догадываешься».
   – Возможно, произошла ошибка? – надежды в голосе не было.
   Вангли поднялся, обошел лежащий стол, осмотрел фолианты, переворачивая книги носком сапога и вчитываясь в названия, оттиснутые крупным шрифтом, в бледном свете чудом уцелевшей лампады.
   – «Магна Малефициум», «Увещевания червя», «Оптима дьяболика», «Руководство по призыву бесов для младых адептов красного искусства» Леонарда Мальгензи – необычная библиотека, – губы бывшего пирата посетила мерзкая улыбочка. – Не думаю, что я ошибся клиентом.
   – Отпираться глупо, – понуро согласился пленник, – все это маскарад для клиентов, я скорее продавец, чем истинный мастер искусства, да и книги эти – в основном для олухов.
   – Но кое-что ты все же умеешь, – крепкая рука в белой перчатке подняла человека в красном с пола, блеснув серебром пуговиц на отворотах, и усадила на соседний стул. – Меня интересует случай двух смертей – серебряного клинка и ножа на Арене, произошедший совсем недавно.
   – Вам кто-то выдал мое имя? – с мрачной злобой в голосе поинтересовался пленник.
   – Да честно говоря, я до сих пор не знаю, как тебя зовут, но если ты мне скажешь, что Демоницы упустили больше чем одного демонолога в городе одновременно, по крайней мере из тех, что ведут себя столь откровенно, то я сначала буду бить тебя ногами, – Фредерик не улыбался, – а потом отдам этим милым девочкам. 
   «Истинное наслаждение видеть у тебя на лице эту гримасу ужаса, ублюдок».
   – Прошу, не надо, я все расскажу, у меня есть деньги, я могу вас сделать богатым, не так уж я и важен – зачем убивать, я уже все рассказываю, – зачастил демонолог.
   – О деньгах поговорим позже, сначала дело, – Фредерик начал медленно прохаживаться по дому, надеясь еще более разнервировать «пациента».
   – Я знаю немного, вы же понимаете – заказчик пришел ко мне инкогнито, узнал про услуги от общих друзей, был закутан в плащ с головы до пят, – шумно дыша, продавец запретных артефактов боялся чего-то не рассказать, – но кое-что я запомнил – у него было кольцо, оно было мало, слишком толстые пальцы, на кольце была печать в виде перекрещенных шпаг, похоже, шпаги он любил, на боку у него болталась парадная – вся в золоте и цветах, с камнями и богатой чеканкой.
   – Перстень с перекрещенными шпагами? Серебряный? Еще дубовые листья и девиз, который ты наверняка не разглядел, внизу? – сейцвер был озадачен, но, похоже, демонолог не врал. Так имитировать испуг, да к тому же еще и обмочиться, было не под силу даже хорошему актеру, каковым худышка не являлся.
   – Именно! Именно так! – конусовидная голова активно закивала, удар крепкого пиратского кулака заставил ее мотнуться и застыть.
   – Не части, урод, ты хоть понимаешь, что только что обвинил главу банды Серебряных Клинков в организации убийства собственного бойца, а также брата главаря одной из сильнейших банд города? 
   «Что-то где-то жестоко не сходится».
   – Я лишь говорю, что видел, и это все! Я изготовил шпагу, он ее забрал и унес. Заплатил мне, неплохо заплатил, – выступающий на худой шее кадык дернулся, продавец сглотнул. – Отпустите меня, месье, и эти деньги, а также прочие, что я выручил за время практики, станут вашими.
   – Ну ты и плут, – рассмеялся Вангли. – А они не станут сухими осенними листьями с рассветом? Ведь так бывает, когда якшаешься с демонами?
   – Я не демон, лишь скромный ремесленник с толикой находчивости, – мрачно ответил чем-то уязвленный пленник.
   – Хорошо. Где они? – спросил Вангли, доставая длинный нож.
   – В сундуке, в правом углу, там пять тысяч, вам надолго хватит, – в надтреснутом голосе проскользнула надежда и что-то еще, что-то зловещее.
   – Проверим, – ножом бывший пират вскрыл сундук и вытащил туго набитый мешок, где звенело золото. По весу было похоже, что демонолог не врет. Мешок перекочевал за пояс Вангли.
   Медленно и аккуратно, покачивая ножом в руке, сейцвер подошел к стулу, где сидел связанный пленник. Демонолога захватила паника:
   – Нет, не убивай, нет! НЕТ! – перерезанные путы упали с рук.
   – Беги, малыш, – сладким голосом проговорил Фредерик, – на пять минут я сделаю вид, что одно из твоих заклинаний сработало как надо и ты стал невидимкой.
   Демонолог бросился бежать, он выскочил из домика на сваях, добежал до лабиринта улиц Черного Рынка, метнулся в проулки.... И налетел на двух красоток. Первая – высокая, жилистая, мускулистая, вся покрытая татуировкой, носила лишь кожаный жилет и такую же набедренную повязку на голове тело и была полугетербагом, судя по красноватой коже на вторую половину – демоном. Вторая – легкая, грациозная, в черном платье с воздушными кружевами, нежностью бархата облегающем стройную, местами приятно округлую фигуру, с гривой черных как смоль волос, была, возможно, демонологом. Без лишних слов они должны были доставить добычу Дьяволице, их госпожа не любила ждать.
   Фредерик же запалил дом вместе с веселенькими гримуарчиками и пошагал на съемную квартиру – у него было часа четыре на отдых.


Тщета, тщета и еще раз тщета

   – Я узнал у него, что заказчик носил кольцо с печатью Серебряных Клинков на толстых пальцах, а также парадную шпагу с каменьями, после чего отпустил, – о деньгах демонолога Вангли тактично умолчал – и ему легче, и начальник не при делах. – Как и было условлено – Демоницы поймали его, очевидно, допросили. Потом отправили его голову Ножам, а руки – дуэлянтам. Мол, талантливый демонолог-одиночка хотел подорвать престиж демониц и подстроил бардак, они его нашли и покарали, мертвые отомщены, все счастливы. Ну, еще я устроил побег пленной демонице, подгадал все так, чтобы выглядело, будто она сама сбежала, Ножи не в обиде и Демоницы поостыли. Шеф? Шеф? Патрон! – Вангли крикнул, пытаясь привлечь внимание непривычно хмурого дейцмастера, задумчиво катавшего по столу шарик из плотной бумаги – бывшее письмо.
   – А, – Гийом встрепенулся, потом снова погрустнел. – Да, молодец, Фредерик, неплохо сработано. Как ты думаешь, для чего мы этим всем занимаемся?
   – Ну, блюдем интересы государства, – озадаченно ответил сейцвер.
   – Мы занимаемся этим, – начальник Тайной Канцелярии выдохнул, – если по чесноку, только для того, чтобы не прекращался в метрополию поток товаров и богатств. Чтобы жирные, обрюзгшие, страдающие подагрой и геморроем герцоги вовремя получали свои барыши и не боялись темных ножей в тенистых аллеях. Чтобы ублюдки там, за океаном, могли планировать свои игрушечные войны и «великие» завоевания не вслепую, а хоть с какой-то долей вероятности на успех. Тогда, возможно, они возьмут меньше наших сыновей на фронт и меньше наших жен будут изнасилованы армией, победившей этих мудаков. Мы делаем это все для того, чтобы короли и министры, играя в свою высокую политику, хотя бы ненадолго забывали грабить и бесчестить свой народ, – выданные на одном дыхании, эти слова как-то непривычно больно отразились в окостеневшем сердце бывшего пирата, «человека мира».
   – У вас проблемы, патрон? – очень серьезно спросил Вангли.
   – Да, Фред, спасибо, что спросил. Похоже, я немного научил тебя читать в душах, – с горькой иронией произнес Гийом. – Моя дочь больна, неизвестная зараза, ничего не помогает, а эта гнида – начальник Канцелярии Вице-Королевства, не дает мне отпуск, мол, очень важные у нас тут дела в Ахайосе происходят. 
   Полная рука с размахом ударилась о стол, заставив попадать чернильницы и пепельницу с дымящимся окурком сигары.
   – В ЭТОМ ГОРЯЩЕМ БОРДЕЛЕ ВСЕГДА ВАЖНЫЕ ДЕЛА! – голос сделался усталым и пустым. – А маленький человек, даже очень много делающий для своей страны, их не волнует. Политика-с! Безопасность! Да-с!
   – Сочувствую, патрон! – серьезно сказал пораженный Стервец. – Если я могу чем-то...
   – Нет… – голос был сух и официален. – Вы свободны, сейцвер, за распространение данных, услышанных сейчас, я вас с говном без ложки съем. Можете идти.
   Рука Фредерика уже легла на дверную ручку в виде рычащего крокодила.
   – Ах да, Фред, – похоже дейцмастер что-то вспомнил, – у Варна Отважного худые жилистые руки, а шпагу он носит с простым эфесом, ибо слишком часто пускает в ход, я ему сотню раз говорил сделать более сложную печать или, по крайней мере, не носить кольцо на пальце. А вот у главаря банды Корона, проправительственной, замечу, банды, руки правда жирные, и парадные шпаги он любит, правда, фехтует как булочник. Скажи об этом Елене, как бы конфуза не вышло. Не забудь...
   Но он забыл – быстро встретиться с Демоницей не получилось, а затем дела и суета служебная затянули его, и истинный виновник чуть не случившейся войны банд так и остался безнаказан...


Библиотека Хранителей Знаний. Занимательные пояснения о тайных службах мира
Паноптикум орденов великих и малых, пользу приносящих священному Шваркарасу. Через призму пользы их секретной от мирян службы

   В бытность мою еще приходским священником, не отстраненным от мира и страстей, по долгу службы сталкивался я со многими орденами и церквами благословенного Шваркараса. По обязанностям и по духу стремлений своих производил я, как и полагается смиренному брату Церкви Бога-Тайного, счисления и умозаключения. Кои позволили мне установить, с которыми из священных объединений в государстве стоит считаться на ниве секретного сбережения державы. Ордена и Церкви Шваркараса являются силой сколь могущественной, обученной и организованной, столь же и разрозненной. И если бы не их поистине феодальные стремления, отмежевавшись от прочих, стремиться в свою, только Единому ведомую, сторону, то и наш Храм Бога, знающего все секреты, пожалуй, и не был бы нужен. Засим начинаю я краткий обзор орденов и церквей державы Трех Пик об их полезности и зловредности.
     Орден охотников на демонов
   Знак: пылающий меч в круге.
   Девиз и обет: «Мы – клинок, вонзенный в сердце ада», «Защита человечества от демонической скверны всегда и везде».
   Молитва: «День Гнева».
   Иерархия (от большего к меньшему): Магистр-охотник, Мастер-охотник, Охотник, Неофит-охотник, Отрок.
   Священный дар: «Второй облик» или «Демоническая ипостась» – эта божественная способность дарует воинам ордена власть при столкновении с силами ада обретать вторую, «боевую» ипостась. В коей они обладают силами и средствами соперничать с демонами и прочими порождениями ада. Внешне же в этом облике братья и сестры ордена не слишком отличимы от тварей, с которыми призваны справляться.
   Численность: невелика, это элитный орден.
   Резюме: нет более амбициозного и злонамеренного, и столь же горделивого, чем орден охотников на демонов, образованного среди малых священных обществ Шваркараса. Обладая особым статусом, не позволяющим найти им замену, наработанными веками практиками и гонором не меньшим, чем у королевских гвардейцев, охотники часто выходят за рамки своих прямых обязанностей. Они обладают влиянием среди герцогов страны, малой и высокой аристократии, но брезгуют неблагородными мирянами и купечеством. Орден было бы вернее распустить, если бы нашлась замена. Тем более, что он так же обладает и скрытым пороком – самые могущественные из охотников всегда балансируют на грани между святостью и скверной, ежеминутно рискуя раскрыть свое сердце дыханию ада. Однако замены Ордену нет, остается лишь ограничивать его влияние и исподволь уводить с гибельных путей.
   Оценка эффективности: 4 из 10.
   Мужской монашеский орден охотников на нежить
   Знак: череп со знаком Единого во лбу.
   Девиз и обет: «Мертвое да будет недвижимо», «Защита человечества от участи, что хуже смерти, всегда и везде, без компромиссов, даже ценой жизни».
   Иерархия (от большего к меньшему): Мастер-настоятель, Мортифер, Искатель костей, Послушник.
   Священный дар: «Упокоение» – дарованная Единым сила повергнуть в прах любую восставшую нежить.
   Численность: средняя среди малых орденов.
   Резюме: Орден охотников на нежить до крайности традиционен. Они прямолинейно чтут свои обеты, не позволяя себе и всем прочим усомниться в высшей святости их миссии – ни за что не допустить возвышения некроскверны, как это было в Эпоху Черного Неба. Широкие познания в области своей работы и специальный боевой стиль «киптус», позволяющий им биться наравне с вампирами и прочими высшими неживыми тварями, делает орден в перспективе весьма могущественным и опасным, с учетом численности. Но сейчас смертоборцы, как их называют в народе, не думают ни о чем, кроме своего дела, равно не вмешиваясь в дела прочих орденов и церквей и не оказывая никому фавора.
   Оценка эффективности: 5 из 10.
     Женский монашеский орден охотниц на ведьм
   Знак: книга с пылающим молотом, увенчанным знаком Единого.
   Девиз и обет: «Да очистится кострами Небо», «Непримиримая борьба с ересью, чернокнижием и ведьмовством без уступок и компромиссов».
   Иерархия (от большего к меньшему): Мать-охотница, Старшая-охотница, Охотница, Сестра-склепа, неофит.
   Священный дар: «Молот ведьм» – дарованная Единым защита от воздействий чернокнижников, ведьм и прочих гибельных колдунов. Вторая часть «Молота ведьм» – наработанная годами практика борьбы с врагами, скрытыми среди рода человеческого, классифицированная в писаный кодекс наставлений.
   Численность: средняя среди малых орденов.
   Резюме: Орден охотниц на ведьм чрезвычайно эффективен. Он пользуется дарованным высшими Церквями страны и заверенным королем правом на Инквизицию, которую может начать каждая из сестер. Неоднократно сестры среди прочего умели разоблачать не только еретиков, ведьм, чернокнижников, но и шпионов иностранных держав, заговорщиков, пользующихся услугами гибельных сил, социализированных вампиров, оборотней, гибельные секты. В то же время, под грузом заслуг, сестры Ордена почитают себя равными иерархам Больших Церквей и нередко перечат отцам церкви, а также светским вельможам. В политике и общественной жизни они «замараны» не менее охотников на демонов. Но принципы охотниц все же более согласуются с пониманием блага для державы.
   Оценка эффективности: 9 из 10.
     Боевой мужской монашеский орден норманитов.
   Знак: нож в круге.
   Девиз и обет: «Десница кары Его стремительная и неотвратимая», «Бедность, верность, послушание – все по воле Его».
   Иерархия (от большего к меньшему): Мастер-настоятель, Мастер, Монах, Неофит.
   Священный дар: «Божественная сила» – дар, в моменты необходимого риска пробуждающий по воле Его скрытые способности души монахов, непреодолимо возвышающий их над прочими смертными.
   Численность: ничтожная – норманитов редко набирается больше сотни.
   Резюме: Орден норманитов – опора трона, защита иерархов церкви и самая могущественная боевая шпионская организация Шваркараса. Эту и другую полуправду легко можно услышать в любом трактире. На самом же деле, Орден служит только собственным интересам. И благословение Единого, что интересы ордена сообразуются с интересами государства. Нет такого герцогского рода, крупной торговой компании или Высокой Церкви, которые бы не были должны чего-то норманитам. Благо, норманиты в свою очередь имеют долги перед Богом-Тайным.
   Оценка эффективности: 8 из 10.
     Женский боевой монашеский орден Сестры Копья.
   Знак: копье и знак Единого.
   Девиз и обет: «Святые девы в борьбе за добро и справедливость», «Защита слабых, верность долгу, подвижничество в вере».
   Иерархия (от большего к меньшему): Мать-магистр, Мать, Сестра-копья, Дочь-копья.
   Священный дар: «Отречение» – известным лишь Единому образом, вера сестры создает вокруг нее круг, где она сражается с невероятной стойкостью, самые могучие сестры способны в этом кругу обернуть силу и число нападающих против них.
   Численность: небольшая – это элитный боевой орден, подразумевающий строгий физический и моральный отбор.
   Резюме: Орден сестер приведен тут как пример, на который должны ориентироваться прочие священные общества. Сестры действуют по велению долга, стойко исполняют священные обеты, оказывают помощь всем прочим орденам и всегда оказываются там, где нужны. Служение – их высший идеал. Они – истинная опора трона и Церквей. Нерушимое воинство света.
   Оценка эффективности: 10 из 10.
     Женский монашеский орден Бога Куртизанок
   Знак: танцовщица в круге.
   Девиз и обет: «Кающиеся грешницы», «Воля Матери Церкви во искупление грехов».
   Иерархия (от большего к меньшему): засекречена.
   Священный дар: «Двуличность» – божественным попущение эти кающиеся грешницы способны менять облик и даже воспринимать повадки и манеру речи другого человека.
   Численность: средняя для малых орденов.
   Резюме: Если Церковь Бога-Тайного – суть воплощенная господня Тайная канцелярия, то Орден Бога Куртизанок – это скорее военная разведка. Состоящий из раскаявшихся грешниц и их дочерей, этот орден строится на интриге и коварстве, коими к вящей славе господней владеет беспорочно. Норманиты могут победить кого угодно, а сестры-куртизанки могут узнать (и выгодно продать) все что угодно. Их влияние на аристократов, чернь и купечество бесспорна, как далеко распространяется их власть – определить сложно. Но покамест сестры держат себя в рамках приличий и не дают оснований для инквизиции ереси.
   Оценка эффективности: 9 из 10.
     Люзонская церковь Бога-Шевалье
   Знак: перчатка в круге.
   Девиз и обет: «По воле Господа под знаменем судьбы!», «Помощь страждущим, странствия, приключения».
   Иерархия (от большего к меньшему): Командор, Ветеран, Рыцарь, Щенок (послушник).
   Священный дар: «Абсолютный вызов» – рыцарь Бога-Шевалье может бросить вызов любому противнику, и их дуэль по Воле Господа будет проходить в абсолютно равных условиях.
   Численность: большая для малых орденов.
   Резюме: Церковь Бога-Шевалье привлекает в свои ряды искателей приключений, дуэлянтов, непосед и людей, просто склонных к скитаниям. Они почти всегда в странствии, а потому шевалье никогда почти нельзя найти в храме. Зато легко можно встретить в ближайшем трактире. Они, как велят обеты, защищают слабых, творят справедливость и ведут нескончаемый поиск истинного пути. Шевалье любят крестьяне и бедняки, к ним снисходительно относятся аристократы и с восторгом – их отпрыски, на них свысока смотрят купцы, но к бегут к ним, как только кто-то начинает грабить караваны. Шевалье были бы чрезвычайно влиятельны, если бы это влияние им за каким-то чертом сдалось.
   Оценка эффективности: 3 из 10.
     Итак, я подведу итог. Шваркарас погряз в тенетах орденских противоречий. Как и все прочее в стране, церковные объединения представляют у нас пестрое одеяло чужих амбиций, стремлений и понятий о том, что праведно, а что постыдно. Ни один из орденов, благо, не способен к мятежу, равно ни один не будет достаточно полезен для державы в целях тайных и секретных. Все они либо себе на уме, либо просто не подходят на необходимые роли. В пестрой суматохе перспективных боевых орденов и странных церковных обществ для целей Бога-Тайного я все равно выделяю Храм Бога-Пахаря. Которого почитают крестьяне и ремесленники, горожане и лесорубы. Каждый пастырь этого храма знает о своей епархии больше, чем сможет вызнать куртизанка или выбить норманит. А посему я вновь утверждаю – между возможностью и эффективностью всегда есть важная разница.
   Записки о тайных свойствах малых орденов и храмов Шваркараса. Писано в 803 году от. о.А.И. Хранителем Тайного, отцом Фредриком Хлопотливым
 

Исповедь пьяного пирата

   – Я много херни в жизни натворил, – Вангли надолго приложился к бутылке, ром обжигая горло, проворно стремился в живот золотым водопадом. – Много, много, и жег, и резал, насиловал, пытал, – бывший пират был сильно пьян, – но тут, понимаешь, тут у всего был какой-то смысл, не прррросто бабла срубить, нечто большее, – нн шумно икнул.
   – Да ладно, вы ж не Единому служите, а всего лишь жирной свинье на троне, да говорят, козотраху к тому же, – девушка напротив была ему чем-то удивительно знакома – легкая, гибкая, с почти мальчишеской фигуркой, открытой улыбкой розовых губ и огромными глазами. А волосы удивительные – переливались всеми цветами радуги, наверное, колдовство.
   – Нет, – мозолистый кулак, лишенный любимой белой перчатки, ударил по столу, раскидав грязные жестяные тарелки и пустые бутылки из глины и зеленого мутного стекла, – мы служим короне! Он не прав, не свиньям на самом верху, не гниде на троне, но всему государству, аристократ ли, свинорылый жак или пафосная магесса с перстнями на пальцах, мы роем грязь за них, за то, – сейцвер снова приложился к бутылке, его кадык напряженно задергался...
   – Будешь так пить, не закончишь историю, а мне уже стало интересно, – улыбнулись розовые губы, блеснули в свете солнечных бликов большие глаза, засияли бронзовые пуговицы на кожаном жилете с сотней карманов.
   – За то, чтобы им никогда не пришлось узнать всей той мерзости, которая хранит слюдяной покой, – закончил Фредерик, занюхивая черным, испачканном в подливе рукавом.
   – И все действительно так хреново? – девушка облокотилась на сцепленные руки, стоящие на столе, изящно очерченным острым подбородком, внимательно глядя на чудо-чудное – разоткровенничавшегося чиновника Тайной Канцелярии.
   – Хочешь знать? – получив утвердительный кивок, на время всколыхнувший радугу волос, Вангли отставил бутылку и заговорил, – Мы все изосрали…
   Очень мрачно заговорил:
   – Это было паскудство. Но тогда я этого еще не знал. А если бы и знал – все равно пришлось бы участвовать. Есть вещи, которые должны быть сделаны. Хотя порой я думаю – заключи я договор с демоном, был как-то шанс, авось больше души мне бы осталось.
   Но тогда все выглядело просто – этот грустный сукин сын позвал меня и говорит, светя бриллиантами на пальцах. В начале рагиталина это было, сразу после праздника первого урожая. Хмааларцы еще голых баб на улицы выпускали, а туземцы деревянным ***м кланялись. И говорит: «Фред, есть работенка, склочная, но нужная». И рассказал мне про паренька – торгового капитана-ригельвандца. Есть, мол, и с той стороны отъявленные суки, берут они пареньков, что посмышленей, делают из них шпионов – вроде как торговать приехал, а на самом деле смотрит, слушает, землю нашу обосранную роет в поисках интересного.
   Нет у нас интересного, да и что он мог знать? Ему и двадцати не было, зеленый, смелый, гордый, даже честным себя считал, наплел ему какой-нибудь клоп в шелках да золоте по ту сторону океана, мол, это все «ради Державы, Ригельсберме поручает тебе важную миссию. Ты станешь героем своей страны. Тобой будут гордиться родители, ну и золота тебе насыпем – хребет сломаешь носить», ригельвандцы же. А он поверил. Ну или выбора не было. Только херня все это – долг, честь, слава. Никто нас знать не должен. Ни в лицо, ни по имени, да и бабло не в радость, даже песню не закажешь смешливому прохожему с Эльвексина.
   И поперся он, мудрила, по морю-океану, прямо в пасть нашему толстячку-Гийому. Эрнесто Никобальди его зовут, ну или звали, уж не знаю, может, после такого и имя теряешь – вроде как обосрали его, до последней завитушки. И становишься после такого, как кукла, думаю, вроде живой, но за ниточки дергают, и пляшешь ты, как заведенный, и остановиться не можешь. Остановишься – смерть, муки, боль, и не только тебе. Да и не главное, что тебе.
   Понимаю я теперь – хорошо, что у меня никого нет, все давно перемерли. Мать сам хоронил, брата и отца море унесло, сестру Пучина сграбастала, где-то она теперь, в уборе из морских звезд, водоросли в волосах расчесывает.
   Прокололся он, короче, тюфяк, тряпка, педик, жалко его. Прокололся, на чем мы все прокалываемся. На вас – милашках. И как только нашел, как разглядел, что там в его позолоченном сердце она шевельнула. Нищенка, а красивого у нее было только имя – Аделаида – и волосы, вороново крыло, даже грязь не скроет. И разглядел он ее в пыли, в грязи, дерьме и самоуничиженье.
   Но это мы потом узнали – а до этого я и так тыкался, и сяк, и матросов с его суденышка «Матушка Амели» спаивал, и сундук его выкрал, и трактирщика, где парень жил, подкупил да застращал. Но со всех сторон – пшик один, одно слово – не дурак парень.
   Не дурак – мудила конченый, если бы не он, если бы не телец золотой, что послал его сюда, глядишь и поверил бы я в то, что Гийом наш – белый рыцарь, защитник слабых и угнетенных, миротворец. Хер он толстый, а не миротворец.
   Вызывает меня и говорит: «Не выходит у тебя ничего, Фред, и у меня не выходит, дочка умирает, а я помочь не в силах, но ты то со своей работой справиться можешь. Есть тут одна Аделаида, она и есть наш ключик к золотому капитану, только ты уж поаккуратнее – самого капитана до времени не трогай. Обидишь Эрнесто, за него могучая Ригельвандская Торговая Компания вступится, а за нищенку никто не вступится, только сам мальчуган, но за глупости Торговая Компания воевать не станет. Пощупай ты ее Фред, очень мне нужно знать, зачем сюда Эрнесто эти злые золотые дяди послали».
   Знаю – тварь я последняя, знаю, не простит меня Единый, да и никто другой не простит. Нет столько прощенья в мире.
   Нашел, короче. Сестренку Аделаидину восьмилетнюю нашел в ночлежке на сорок рыл и бабку – старую, слепую. И приехали парни в черных сюртучках, да карета казенная, черной кожей обтянутая. И укатили они двух баб – старую и молодую, в ночлежку понадежнее – стены каменные, а не худые деревянные, правда, и двери не из куска дранины, а из железных прутьев.
   А сам я, гнида черная, кровососущая, пошел к нищенке, она как раз со свиданьица в новом платье возвращалась. И говорю – так мол и так, а только сестренка твоя да бабулька теперь у нас гостят – в неге и комфорте, и все у них будет хорошо, если ты себя вести будешь хорошо.
   А сам вижу – любит она его, по глазам вижу, по губам вижу, по рукам ее, грубым да белым вижу. У нее, помню, пальчики не такие нежные и цепкие как твои были – грубые, мозолистые, но он целовал их, целовал их, любил их, а может, любит.
   Я и говорю ей – бабушку любишь, сестренку морской пехоте, сплошь из гнили человеческой набранной, отдавать не хочешь? Тогда спроси у него, как у любимого, скажи, мол, сон тебе дурной приснился, или чего еще наври. Не задумал ли он худого, почему так долго в порту стоит, почему товар не купит да не уйдет твой торговый капитан, что его думы омрачает, и почему он с тобой любезен, а сам лицом скорбен. Пусть как на духу все расскажет или не любит тебя. А если он тебя не любит – то и мне сестру с бабушкой любить незачем. В общем, придумай что-нибудь.
   За одни за те слова с меня шкуру спустить надо и солью натереть. Чтоб сильнее, крыса, мучился. Да, ты права – крысы гордые и хитрые животные, а я таракан.
   Она пошла, плакала сначала, а потом глаза пустые стали, руки белые дрожать перестали. Шагом твердым от меня удалилась – как на плаху, а может то плаха и была, для того, кто любовь предал.
   И он ей рассказал. Все поведал – о миссии своей секретной, о важности ее, о том, что когда закончит, обязательно увезет ее из нашего горящего клоповника. Рассказал, как, мол, все серьезно да сложно у него, олух малолетний.
   А она ночью метнулась и голосом нездешним, холодным, как у покойницы, все рассказала.
   Пошел я к дейцмастеру, а он мне и говорит: «Вот это ты правильно, Фред, это я понимаю – четкая работа. Только теперь нам надо этого паренька окучить, так сказать. Перевербовать. И не надо на меня так смотреть. Взялся за гуж, так сраку не чеши, а тяни. Любовь только та сильна, которая на верном костре греется, и пользы от нее нам тогда больше». И рассказал. Меня прям там чуть не сблевало.
   В общем, сперли мы ее, поместили под надзор, в домик неприметный, в квартале наемников, вроде как непонятный кто-то похитил. И следов я понаставил, никогда так не следил. Следов, вроде как по торговым делам его выкрали девку – мол, выкуп хотели. И дорожечка к домику. Почти свободная. Иди, дурачок, геройствуй. Он своих ребяток с корабля собрал, нескольких друзей-наемников пригласил. И пошел. Немало народу положил, а Гийому их не жалко – мелкая сошка, пушечное мясо, кирпичики его пирамиды.
   Выручил ее, она так счастлива была – чуть на окровавленном столе, где еще мозги Крошки Неда стекали, не отдалась. На корабль бросились. Окрыленные. Влюбленные по самое не могу. Счастливые... Идиотики.
   А на корабле я и ребята отборные, в мундирах рваных – морская пехота, та самая. И стали прям на глазах его, скрученного, с нее платье рвать. А я ему говорю, служи, мол, родной, на два фронта работай, только нам правду – а им кривду, Шваркарас не Ригельвандо, здесь не золотом платят, а любовью, ты нас будешь любить, а мы тебя, а если откажешься... А он гордый стоит, несмотря на то, что руки аж из суставов выворачивают. То мы твою Аделаиду полюбим, крепко полюбим, смеются морские и панталоны с нее рвут. У него только и сил хватило сказать: «Хорошо». А одного из пехотинцев мне даже прикончить пришлось, вот этой саблей, разошлись ребята.
   А там уж мы и договор подписали, и девчушке теплое гнездышко устроили, куда ему ходить можно, но под надзором, нашей в рот ее трижды Канцелярии, и даже сестру с бабкой выпустили, под небольшое содержание. Как шлюх, ей богу – отработали свою часть и в шею.
   Зато толстяк Гийом меня с тех пор полюбил. Как родного. Еще бы. Если бы не я, пришлось бы ему самому парня вербовать. И в говне по шею купаться. А он побоялся, побоялся, гнида, что если возьмет на себя такой грех, то Единый у него взамен дочку заберет, ибо негоже такой мрази детей воспитывать. И теперь он мне, как себе доверяет…
   Но в одном он был прав, – Вангли надолго присосался к бутылке, она опустела раньше, чем ему бы хотелось, – я и на пятую часть не такой как он, и слава богам, всем, какие ни есть, может, даже Пучинным.
   – И что же дальше? – розовые губы более не улыбались, на круглом чистом лбу пролегла легкая морщинка, озорные глаза стали злыми и печальными.
   – Я чую, конец скоро. Скоро что-то случится. Случится – и я его грохну. Знаешь, такое уже было – с Черным Бобом, это был лихой капитан, смелый, дерзкий, умный, беспринципный, – рука потянулась к последней бутылке, – но иногда люди ломаются, и от удачи порой ломаются хуже, чем от неудачи, никто не должен ощущать себя выше греха, выше законов природных и божественных. Когда он приказал сжигать младенцев перед воротами закрытой фактории... В общем я стрелял третьим, а за мной еще многие. Был Черный Боб, а стал мешок с костями, мясом и свинцом.
   – И? – тонкая рука, с нежными, цепкими пальцами теребила бронзовую пуговицу нагрудного кармана.
   – И Гийом де Маранзи должен умереть, так я, возможно, смогу вернуть себе хоть каплю души, – он присосался к последней бутылке, долго и жадно пил, пил ром как воду, обжигая горло и не замечая этого. – И он умрет, ибо за каждое дело должно быть воздаяние. Когда-то, может, и мне оно придет.
   Он немного помолчал. Слезы текли по мятым щекам, оставляя красные, будто выжженные дорожки, горло душил то ли вопль, то ли рев, в грудь будто набили ваты, распирающей изнутри.
   – Ты понимаешь, – сказал он сдавлено. – Все можно, можно играть на страхе, можно на жадности, даже на надежде можно играть. Можно людей... как пешек... можно – как карты. Но любовь... Ты понимаешь... она выше этого, нельзя... нельзя с любовью. Нельзя такого, как мы сделали... как я сделал. Никому нельзя, ни богам, ни людям. А тот, кто посмеет, тот проклят. И я. Я проклят теперь. И чую – это из глубины идет, из нутра моего гнилого – если не убью Гийома, сгорю, перестану жить. Буду как они – эти два идиотика, мною преданные, не жить, а существовать.
   Он с размаху грохнул кулаком по столу. Казалось, весь зал вздрогнул.
   – Не хочу так!!! – взвыл Фред, а затем из него будто вынули кости.
   Когда она вместе с трактирщиком донесла его до комнаты на втором этаже, Фредерик Вангли, прежде чем уснуть тяжелым, пьяным сном, не своим голосом обратился к девушке с разноцветными волосами:
   – Я тебе, кажется, что-то давал, что-то, что нужно охранять, охраняй это тщательно, охррррр, – и он уснул.
   Она грустно улыбнулась и тихо закрыла за собой дверь.


Библиотека Хранителей Знаний. Занимательные пояснения о тайных службах мира
Крупный капитал на страже государства

   – Прошу, господа, угощайтесь, это сигары присланы моим племянником, да-да, Томэо, тем самым. Я тоже помню его совсем маленьким, господин капитан, буквально два вершка от пола, когда он прошлом году напился по поводу помолвки.
   Ну так, о чем я. Ах да. Взгляните на эти трубки, полные черного, дымного наслаждения господа. Наполните рот клубами тропической страсти... Чувствуете? Это далекие облака рая ласкают ваше нёбо. Согласитесь, нет, решительно согласитесь, господа, это одна из лучших вещей на свете.
   А теперь выгляните за окно, в этот гневный, промозглый вечер фиратонакреша, отведите взор, улыбнитесь огню в каминном жерле и хлебните рома. Да, золотистый, со специями, по особым рецептам. Жизнь заиграла новыми красками? Даже несмотря на дождь за окном, да. Да, и тысячу раз да, господа.
   И кому мы должны быть благодарны за все это? Смелым мореплавателям? Несомненно, герр бургомистр. Отважным первопроходцам? Бесспорно, господин судья. Отчаянным воякам-конкистадорам? Вне всякого сомнения, мой дорогой друг полковник.
   Но! В первую очередь мы должны быть благодарному чистому, честному и незамутненному чувству, тому, которое гнало этих людей вперед. Тому, благодаря которому мы стали одной из ведущих наций мира. Алчность, господа, самое откровенное и смелое стяжательство, не жажда золота. Ну, не одного его. Но жажда новых свершений, событий, открытий и, конечно же, жажда славы. Кто снаряжал мореплавателей, кто шел бок о бок с первопроходцами? Кто строил крепости и снабжал конкистадоров всем необходимым для продолжения их борьбы?
   Купцы, господа мои – воплощение алчности и стяжательства. Моя несравненная паства. Благослови Господь Ригельвандо и его торговцев.
   Мы пошли на край света, за море, в пасть льву не ради пустых подвигов. Мы искали новые рынки. Мы хотели продавать, покупать, обсчитывать, обманывать и поражать вещами, которых больше ни у кого нет. И мы преуспели. Везде, где позже появились алмарские крепости и шваркарасские колонии, сначала побывали наши факторы. Самые обширные владения нового света принадлежат Ригельвандо.
   И почему? Все просто: купец – это все в одном. Он воин, он мореход, он строитель, картограф, первооткрыватель, дипломат. И, конечно же... шпион.
   Только обладая самыми точными данными, можно вести торговлю. Именно поэтому тайная служба республики на девять десятых состоит из купцов. Эпидемии, войны, катастрофы, тайные планы держав, заговоры и сплетни. Все это влияет на торговлю. И значит, важно для нас – нации, построенной на принципе открытого, алчного, агрессивного рынка.
   Силенцийские ассасины и наполитанские ваганты могут говорить, что их вклад в тайные службы республики самый серьезный. И с этим многие не станут спорить. Согласен, герр судья – голова дороже. И все же – нет.
   Самый серьезный вклад в дело защиты страны от внешних, скрытых агрессий и в еще большей степени – в дело добычи и систематизации информации внесли наши несравненные купцы.
   Они отправляются туда, где опасен каждый камень. Понемножку, шаг за шагом, они завоевывают доверие туземцев, обрастают знакомствами в чужих портах, развивают сети информаторов, держат руку на пульсе предприятий, сотен кораблей и торговых маршрутов. Каждый, добившийся успехов в торговле – это уже готовый высококлассный шпион.
   А самые выдающиеся из них – те, кто происходит из древних родов. Борджи, Форза и, конечно, Медини. В их руках банки, торговые флоты, отряды наемников и самая свежая информация. Именно они ради своих интересов и к вящей славе государственной вербуют силенцийских ассасинов и вагантов из Наполи, из своего кармана оплачивают благополучие державы. Ведь покой страны – это их покой. И доход.
   И именно поэтому секретные службы Ригельвандо так эффективны. Все они, даже когда работают друг против друга, вместе трудятся на общее дело. Именно поэтому Ригельсберме есть из кого выбрать. В распоряжении парламента лучшие из лучших в своем деле. Зачем создавать громоздкие министерства и платить чиновным дармоедам, если есть такие, кто за малую толику личной выгоды уже создал все необходимое?
   В конкуренции рождается истина, и именно так немногие, самые успешные и талантливые, становятся уполномоченными агентами Ригельсберме. Они получают все – власть, право, поддержку государства, которые присоединяют к своей немалой силе. Результаты? Очевидны. Или мы не одна из величайших наций мира?
   Взгляните на службы уполномоченного агента Экваториальной Торговой Компании и уполномоченного агента Государственной Безопасности. Эти люди – Форза и Медини. Они не любят, да что там, ненавидят друг друга. Но еще больше они ненавидят врагов своего бизнеса – алмарцев, шваркарасцев, эллумисцев, сетрафийцев, хмааларцев. По счастливой случайности – врагов Ригельвандо. И именно потому мы все, да-да, господин капитан. Все. В надежных руках.
   Наслаждайтесь сигарами, господа, их привез мой племянник, он всегда привозит что-то после каждого задания Торговой Компании. Помните главное – личная выгода есть общая выгода. И пейте, не стесняйтесь, в колониях еще много чего можно ограбить.
   Другой пересказ слов отца Матео, священника Бога Золотого церкви Единого, возглавляющего приход святого Ричензо Морехода, что возле славного города Зенона, книгопечатаньем славящегося


Последняя охота

   Эмберлин Пайо бежал. Как мог, быстро. И прыгал по крышам. Как мог, ловко. А мог он очень неплохо – и быстро, и ловко. Он был лучшим убийцей на службе Тайной Канцелярии Ахайоса. По одному слову дейцмастера он лишал жизни любого, кто ставил под удар интересы государства. Он был невысок, аляповато сложен, отличался глазами разного размера и неудачными попытками вырастить бороду на остром подбородке, где соглашался расти лишь небольшой волосяной кустик. Но в его обязанности входило умение быстро бегать и ловко прыгать. Черный длиннополый плащ с рукавами, в отворотах которых таились метательные кинжалы, развевался на бегу, шелестя и хлопая наподобие крыльев. Трепетал белый шейный платок, треуголка на шнурке болталась за спиной, в основном мешая. Как и ботфорты с набойками – сегодня их хозяин не собирался бегать по крышам.
   Но преследователь настигал. Похоже, он был ловчее и быстрее. За спиной слышалось ровное, нечеловеческое дыхание, скрежет длинных когтей четырех нечеловеческих рук по камням и черепице домов, щелканье шестеренок, шелест другого черного плаща, из прочной кожи, тяжелого, неудобного, и все же гад догонял.
   На бегу Эмберлин резко развернулся, одной рукой сорвал и бросил во врага треуголку, второй выхватил пистоль. Обернувшись, он увидел исчезающий взгляд больших, нечеловеческих, горящих во тьме глаз. Треуголка взорвалась в воздухе, но преследователь припал к бортику крыши, по которой бежал, твердый плащ, а также быстро накинутая широкополая шляпа с металлическими вставками укрыли его от взрыва.
   Выстрелили они одновременно – преследователь был нечеловечески быстр. Крупнокалиберный пистолет Пайо послал навстречу врагу «жестокую пулю» – заряд свинца из двух шариков, сцепленных леской, разрывающий и кромсающий плоть. Но когда пуля попала в левую верхнюю руку преследователя, то оказался слышен лишь звук удара металла о металл.
   Оружие противника оказалось еще злее – на Эмберлина уставилось мерцающее сталью во тьме дуло четырехзарядного револьвера, после залпа из него вырвался клуб пара, а не пороховой дым. Зуб за зуб – из руки беглеца первой же пулей вырвало здоровый кус мяса. На поживу птицам.
   Он снова бросился бежать. Гартаруд, а эта тварь не могла быть никем, кроме как одним из этих пацифистов-технократов, догонял, идя след в след.
   Следующим был плащ, он сорвал его на ходу и бросил во врага, стараясь ослепить. Даже вышло. Два метра ткани накрыли рогатую голову с большими глазами и неестественно крупной челюстью, покрытой ороговелыми шипами. Вслед за плащом последовали шесть метательных ножей из браслетов на обеих руках. Несколько даже нашли плоть твари, но ничего важного не было задето. Треща шестернями, из спины существа выдвинулись несколько мелких, длинных бронзовых рук. Испуская клубы пара, они изрезали лезвиями и сбросили с гартаруда плащ.
   Погоня продолжилась. Пуля пришлась Пайо в бедро. Через пару крыш еще одна – в бок, вызвав фонтан крови и кусков внутренностей.
   «Только вместе с тобой», – подумал убийца и, сорвав с горла шелковый платок-удавку, бросился на подступающего противника. Ему почти удалось добраться до массивной шеи существа. Если бы у них было равное количество рук – трюк бы удался... Гартаруд схватил его верхней парой и силой поднял над собой, с трудом сдерживая яростный натиск человека. Вторая пара выдвинула из специальных стальных перчаток длинные, в полметра, лезвия. Одно из которых забрызгало гонтовую крышу кровью из пронзенного сердца Эмберлина, второе вошло в мозг, но перед смертью убийца успел прохрипеть:
   – Я буду ждать тебя в аду и подготовлюсь лучше! 
   «Мэлли, я иду к тебе», – подумал он и испустил дух.
   Вытерев клинки об одежду жертвы, гартаруд посыпал тело кристаллической пылью и поджег из небольшого огнемета, с жужжанием выдвинувшегося на левой верхней руке. Ночь озарили огненные всполохи.


Последний спектакль

   Велларион де Пуатье Ля Тирро устало втащился в гримерку. Сегодня его придуманные титулы тяготили так же, как пышное гротескное жабо на шее. Спина болела, ноги ныли, спектакль, пожалуй, был тяжеловат. Да и сложно это – играть двадцатилетних, когда тебе сорок.
   Велларион сел за стол и начал с отвращением снимать слои тяжелого, жирного грима, нахально скрывавшего красоту его собственного лица.
   – Неплохой спектакль, маэстро, весьма и весьма неплохой, – голос говорившего был густой, басовитый, хриплый, слова давались с трудом и были непривычными.
   – Благодарю. Неожиданный поклонник – это всегда приятно. Впрочем, преследования я не терплю, – он был актером и останется им до конца, подумал де Пуатье, даже перед лицом очевидной и неминуемой гибели он не дрогнет.
   – Но думаю людям вашего... вашей профессии преследования приходится переживать довольно часто. Есть в вашем деле какая-то притягательная магия, – он стоял в тени, у правой стены, надежно отрезая путь к окну и к двери. Сутулый, крупный, на уродливых ногах с вывернутыми не в ту сторону суставами.
   – Которую из профессий вы имеете в виду? – улыбка и насмешливость в голос пришли сами собой.
   – Едко. Но у меня мало времени. Тебя наверняка учили молчать, сопротивляться боли. Защищали от гипноза и тому подобное. Не говоря уже о магии. Я пришел не за этим, – голос был бесстрастным, голос палача, хуже – ремесленника, выполняющего рутинную работу. И это было оскорбительно – в конце концов, перед ним знаменитость.
   – Тогда делай, что задумал, или поди прочь, – раздражение было наигранным, просьба уйти – настоящей, но нелепой.
   – Обязательно уйду, прихвачу твою голову, исследую мозг, узнаю то, что знал ты, – серьезно, сухо, как нечто само собой разумеющееся.
   – Я думал, гартаруды не используют магию, не умеют или не хотят? Или ты говоришь о технологии? – его мало занимали возможности гартарудов, но, возможно, это повод потянуть время – вдруг что-то произойдет. Через пару минут к нему должны привести поклонницу.
   – Не могут. Но я не такой гартаруд. Тебе можно знать. Тебя это не спасет. Вопрос за вопрос – научный интерес. Сложно было играть пирата? – в хриплом голосе даже был интерес. «Говори, говори ублюдок, тяни мои прекрасные минуты», – подумал актер.
   – Нет. Но я весьма признателен Гийому за эту роль, целое приключение – проникнуть на базу, притвориться важной фигурой, заставить их самих передать нам объект. Шедевр моего творчества, бесподобный бенефис. Это было.
   – Время, – сухо, коротко, смертельно. «Не вышло», – пришла мысль актеру.
   – Прощай?
   – Вряд ли, – рокочущий смех.
   Щелкнув шестеренками и выпустив клуб пара, тонкая бронзовая рука с лезвием на конце пробила актеру горло. Легко и изящно, почти как на сцене.
   «Занавес», – подумал Велларион де Пуатье Ля Тирро.


Последний выстрел

   «Талант не пропьешь, – размышлял Мейрик Санти. – Не проешь и в кости не проиграешь. Талант, если он есть, конечно, нужно растить, развивать, пестовать. Ну а если нет, то и говорить не о чем».
   У Мейрика был талант. За это его и приметил еще зеленым новобранцем комиссар, инспектировавший роту. Мейрик умел стрелять. Умел заряжать винтовку, сыпать порох на полку, прицеливаться, давая поправку на ветер, на скорость жертвы, на расстояние, на солнце и на тысячу других мелочей, отворачивать лицо от порохового дыма и стрелять по наитию, «чутью снайпера», как говорил его первый учитель – сержант Серых Егерей, куда отправил его комиссар. Он умел стрелять и попадать.
   Больше ничего не умел так – фехтовал плохо, следы читал не очень, пешие переходы не любил – ноги коротки, и артрит рано начался. Такова уж солдатская доля – тяжелая. Но талант надо растить. Из егерей взяли в Канцелярию.
   Он тут прижился. Бегать и фехтовать много не надо было. А стрелять и попадать приходилось часто, и он это хорошо умел. Выбить пиратского капитана – не проблема. Грохнуть зазнавшегося наемника с городской стены – какие вопросы, начальник.
   Жирный купец, наглая магичка, продажный священник, цветочница-шпионка. Всем по пуле найдется. Мейрик умел стрелять. А его научили еще и ждать. Подолгу лежать в засаде. Не шевелиться. Не петь, не свистеть, даже не пукать. Но ничего – он научился. Талант надо развивать.
   Особо тяжело на том острове было. Когда Тирро ходил пиратам зубы заговаривать. Только они эту штуку вынесли – их настоящий главарь появился.
   Вот тогда старина Санти как возьмет винтовку, хорошую, хитрую – штуцер. Как упрет ее в плечо – и шарах огненной пулей им прям по бочкам с порохом. Ублюдкам сразу не до актера и Эмбера стало. Но до этого долго сидеть пришлось – два дня под себя гадил, никуда не шелохнулся.
   Сейчас проще, всего-то час ждет. А вот и цель – большой, сутулый, в плаще. Мейрик его ждал. Мейрик знал, что если он не убьет уродца – уродец убьет его. Но Мейрик умнее. Он стреляет метко. Приклад у штуцера хороший – удобный, курок тугой, идет тяжело, ударник в виде орлиной башки – красивый, пуля особая – заговоренная, еще чуть-чуть и опять снайпер свободен – никто его дома, как актера, не зарежет.
   Залп. Белый дым развеивается. Медленно затихает эхо под сводом колокольни. Мейрик Санти не успел подумать перед смертью. Коническая, острая пуля из паровой гартарудской винтовки снесла ему половину черепа, расплющившись о кость.
   Внизу сутулый толстый крысолюд в черном плаще начал мочиться на стену таверны «Зеленые черти».


Последняя находка

   – Неужели нельзя как-то по-другому? Я могу уехать. Могу работать на вас. Могу, наконец, магически стереть себе память, – Орландо де Столю было страшно.
   – Нет. К тому же, ты все еще молчишь о месте нахождения артефакта. К тому же, – когтистый палец существа, сидевшего в глубоком кресле на самой границе света тусклой свечи, указал на груду фолиантов и несколько свежих витиевато исчерченных листков, над которыми свеча и стояла. На дворе была темная ночь конца рагиталина.
   – Я не знаю его, нас вели куда-то, судя по всему, в катакомбы под городом, довольно глубоко, но большую часть пути я шел с повязкой. Видимо, де Маранзи предполагал, что кто-то вроде вас захочет узнать место, – последовал судорожный вздох, он был нужен для того чтобы собраться с мыслями и подобрать слова. – Вы не совсем правы – у меня есть догадки, предположения, домыслы, даже пара гипотез, но все они...
   – Слишком фантастичны, чтобы быть правдой, – на широких, тонких губах расползлась недобрая улыбка. – Это проблема многих людей, иногда вам становится страшно допустить сам факт существования некоторых вещей. Допустить мысль, что вы не вершина эволюции, допустить мысль, что вас еще можно совершенствовать и доводить до ума, допустить, что ваши боги – плод коллективной галлюцинации, а понятия справедливости, чести, совести – лишь ширма, или, скорее, щит из картона, которым вы пытаетесь отгородиться от своей скотской, всепожирающей природы.
   – Эх, – Орландо удрученно покачал головой, – я не философ и не авантюрист, – в его голосе появились истерические нотки, – ч говорил ему! Этому злобному борову в белых одеждах! Я ученый, человек науки, логик, светило разума! Меня нельзя было тащить к варварам и заставлять копаться в механизмах, созданных не разумом, но дьявольским попущением.
   – Твоим разумом, – гартаруд рассмеялся, – можно осветить разве что дорожку до сортира ночной порой, и то вряд ли, и ты еще смеешь называть себя ученым. А в мыслях сейчас призываешь богов, причем всех подряд – Единого, Темного, Вандора, думаю, даже Хас и Чирвитанчиукка Глодателя Черепов. Твой якобы блестящий разум пасует перед простой и чистой как горный ручей мыслью – сейчас ты умрешь, а твой череп послужит планам много более разумного, чем ты, существа. Ты не можешь с этим смириться, хотя рациональнее всего было бы принять свою участь. Если бы ты мог оценить все перспективы, то давно понял бы, что умолять бесполезно – ты знаешь и умеешь слишком много. Особенно для человека. Жаль, что эти навыки достались трусу.
   – Нет, прошу, нет! Я столько не успел! Я не хочу умирать! Не могу умереть! – он бросился к креслу за гранью края света и обнял развернутые обратно колени существа, рыдая и причитая.
   – Умереть могут все, – резкий смешок.
   Одна мощная верхняя рука и более слабая нижняя с хрустом свернули тощую шею ученого. Вторая верхняя протянулась через стол и уронила свечу на свежие бумаги. Последняя уже доставала крупный нож – отрезать голову. Пока все вокруг не загорелось.


Последняя партия

   Толпа с удивлением наблюдала за самой сложной партией в короли, когда-либо проводимой в стенах «Гранатовой леди» – игорного заведения средней руки.
   За столом сидело всего двое, но это делало игру максимально многовариантной и максимально сложной – почти шахматы, но с картами. Первый – крупный, сутулый, с хриплым басовитым голосом, в наброшенном на тело плотном плаще с тяжелым капюшоном. Второй – улыбчивый, с круглым усатым личиком, на котором выделяются живые темные глаза, невысокий и крепко сбитый. В белой рубашке, жилетке, бриджах, чулках и туфлях с кокетливыми пряжками в виде обнаженных дев.
   На столе между ними пистоль. Шелест карт и напряжение заставляют молчать даже говорливую публику игорного дома.
   – Черт, ты сложный противник, даже с Манфредом Кровопускателем, пиратским бароном, было не так сложно, – говорит веселым, но сдавленным голосом второй из двух – шулер Гастон Рани.
   – Манфред был опытен в бою, а не в игре, у него не было шансов. Нет их и у тебя. В этом есть определенный юмор вселенной, – хриплый голос насмешлив и свободен.
   – Да, он был такой, пока старина Санти его не поджарил. Ах, черт! Это ты хитро.
   – Следи за своими дамами, может, и выпадет шанс отбиться. Старина Санти был неплох, почти достал меня, – карты ложились на стол, выстраивая причудливые комбинации, непонятные как для непосвященного глаза, так в данном случае и для опытных игроков.
   – Был? – дрожащая рука выложила на стол еще одну даму, в рукаве было почти не разглядеть парочки дополнительных.
   – Именно, – на стол лег король – слабая, но влиятельная карта. – И остальные тоже.
   Шулер опечалился, усики на круглом лице поникли.
   – Ты последний, – партия неудержимо стремилась к завершению.
   – Жаль. Эх. Старина Гийом мне недостаточно платит. Что ты скажешь, если я сейчас уйду, и ты никогда меня больше не увидишь? – улыбка вышла вымученной.
   Молчание. Шелест карт.
   – Ты проиграл, – голос-приговор.
   – Черт, но как? Расскажи напоследок. А я расскажу, что знаю, – из дрожащей руки высыпались ненужные более дамы.
   – Ничего сложного – простая математика, я не только считал карты, но также рассчитывал комбинации и варианты твоих ходов с учетом имеющихся у тебя карт и всех вариантов тех, которые могут прийти. К тому же, карты у тебя крапленые. Половину я запомнил. Выщербины, потертости, облупившаяся краска – слишком заметно. Впрочем, ты в любом случае был обречен, – от нечего делать гартаруд начал тасовать карты.
   – Эх, дело всей жизни, а обыгрывает какой-то рогатый хрен, – тяжело вздохнул Гастон. – Ладно, я знаю, что это под правительственным кварталом.
   Рука шулера нащупала рукоять пистолета, гладкую и твердую. Когда дуло легло на висок, дрожь неожиданно прекратилась. «А это не так уж и сложно. Карточный долг – святое дело, он просто мухлевал лучше, – подумал он и напоследок, за миг до того, как его мозги забрызгали окружающих. – Эх мама, мама, вырастила меня олухом».


Эмоциональное задание с дурным запашком

   – Твою мать, Вангли! – кричал дейцмастер, шумного грохая кулаком по столу, не заметив даже, как перевернулась чернильница, заливая стол густой черной жижей. – Эмберлин Пайо – он пришел к нам еще мальчишкой, его обучили, тренировали, он был одним из лучших. Мейрик Санти – снайпер от бога, у него молодая жена на сносях, мать собирался в город перевезти. Велларион де Пуатье, он такой же «де», как я – морковка, но все же он был почти гением, великолепный актерский талант, сколько дур теперь покончат с собой из-за него?! Орландо де Столь – он знал все обо всем, он работал почти на добровольных началах, мечтал внести вклад в науку! Аскет, фанатик от науки, таких мало, слишком! Гастон Рани – ну он был готов, мот, бабник, шулер, пьянь, но какой лицедей, какой мастер своего дела, сокровище при умелом управлении! Кто теперь будет кормить его отца-ветерана? Знаешь, что между ними общего?
   «Ты всех их подвел, они не первые и не последние», – подумал Фредерик Вангли, наблюдая в окно тучи мягкого месяца вандратакаса, сменившего урожайный рагиталин. Вслух же он сказал.
   – Догадываюсь, шеф.
   «Чтоб ты слюной подавился».
   – Они все мертвы! – взревел не особо обращавший внимание на реплики своего собеседника Гийом де Маранзи. – Какая-то гнида ходит по городу и убивает моих людей! Одного за другим, и что самое паскудное, – выставив руку в розовой перчатке вперед, запрещая сейцверу говорить, начальник Тайной Канцелярии передохнул, успокаивая дыхание и пережидая приступ головокружения, – кто-то, похоже, знает, что они работали над одним нашим ВАЖНЫМ проектом! Иначе это было бы абсурдным совпадением, а в такое я не верю...
   – И что за проект? – невинно поинтересовался Стервец.
   – Этого тебе знать не обязательно, вдруг тоже прикончат, – Гийом взял себя в руки.
   – Ну, как угодно, так при чем тут я-то? 
   «Хотя уже знаю, ты, конечно, хочешь, чтобы кто-то разгреб для тебя дерьмо руками, ну ты ж начальник – только попроси».
   – Найди эту суку! – вновь выходя из себя, взревел де Маранзи.
   «Ну, по крайней мере, он ненадолго забыл о дочери».
   – Найди и приведи ко мне, – глаза дейцмастера сузились. – Я буду его медленно, очень медленно потрошить... и спрашивать – ЧЕМ ЕМУ НЕ УГОДИЛИ МОИ ЛЮДИ?!
   – Думаю, причина была, – флегматично протянул сейцвер и прихлопнул толстого москита, присевшего было ему на плечо, к концу года этих тварей становилось все больше.
   – Так найди ее, – начальник Тайной Канцелярии Ахайоса устало опустился в свое резное кресло красного дерева, плюхнувшись толстым задом на кремовый плюш, – и как можно скорее, – он швырнул Вангли толстую папку из желтой кожи: – Подробности. Денег не жалей, сходи к интенданту, возьми тысяч десять на первое время.
   – Есть, патрон! – бывший пират поднялся, щелкнул каблуками начищенных, как всегда, сапог, прихватил папку и вышел, тряхнув полами форменного сюртука.

***

   – Ой, мамочки мои, это ж на что тебе такие деньжища?! Признавайся, гнусный разбойник – ты вытянул эту расписку у толстячка Гийома под дулом пистолета, угрожая ему жизнью его семьи и дальних родственников? – интендант, как и всегда, был саркастичен и зловреден.
   – Интересно, – задумчиво проговорил Фредерик, – ты и правда считаешь, что эта конторка и выдуманные погоны защитят тебя от превратностей этого мира?
   – Нет, я-таки думаю, что от превратностей этого мира меня защитит тот факт, что если я скопычусь, мои должники тут же станут должниками разных банд Ахайоса, а потому меня холят и лелеют, – ригельвандец сладко потянулся. – Ну и дробовичок под стойкой тоже помогает. Вообще, ты смельчак Вангли.
   – Да ну? – вздернул бровь бывший пират.
   – Из всех высерков, работающих на Гийома, ты единственный смеешь мне хамить! Ну, правда, при этом ты единственный, кто никогда не брал у меня денег в долг и всегда возвращал сдачу после операций, – интендант сурово сощурился. – Знаешь, о чем это говорит?
   – Да мне, честно говоря, насрать, – зевнул Стервец. – Гони бабки.
   – Это говорит о том, что ты берешь деньги где-то еще, – на стол лег тяжелый сундучок, где сладко звенело золото, – и это подозрительно.
   – Просто в свободное время я продолжаю грабить корабли и пощипывать торговцев, – осклабился Вангли, – но уставом это не запрещено.
   – А как же милосердие? – в притворном ужасе вскричал ригельвандец.
   – Ну, некоторых я оставляю в живых, – Вангли чуть помолчал, придирчиво осматривая собеседника, – тебя бы, например, оставил, только нос бы отрезал на память, уж больно выдающийся.
   – Оставь мой шнобель в покое, он явно свидетельствует дамам о том, что у меня в штанах в два раза больше, а вот тебе, – осмотрел он существенно меньших размеров нос Фредерика, – гордиться нечем, прячешь там небось фитюльку только на пописать.
   – Да, кстати, – от последней колкости сейцвер просто отмахнулся, она была слабовата, – чем таким занимались в последнее время Эмберлин Пайо, Мейрик Санти, Велларион де Пуатье Ля Тирро, Орландо де Столь и Гастон Рани, вместе? Старина Гийом послал меня к тебе за разъяснениями.
   – Дорогой мой сейцвер, – интендант заговорил очень серьезно, – если бы дейцмастер послал вас ко мне с уточнениями об этих пятерых, то за два дня до этого он прислал бы письменное распоряжение в трех экземплярах, позволяющее мне хотя бы упоминать эти имена. Вали отсюда, Вангли, и не отсвечивай.
   «Черт, не вышло, что-то вы тут крупное, ребята, втихаря мутите», – не слишком раздосадованный, но озадаченный Фредерик зажал подмышкой десятикиллограмовый сундук и отправился восвояси. На ходу размышляя о том, с чего начать расследование.


Мысли о мертвых

   Поскольку особо мудрых мыслей не нашлось, Вангли решил начать с простого. Он сидел в своей комнате и разбирал досье на каждого из погибших. Кровать, на которой он сидел, была мягкая, пиво крепкое, а еще пара дыр от выстрелов, проделанных в стенах, привели соседей к мысли о том, что покой сейцвера, когда он дома, а происходило это редко, лучше не нарушать. Правда, с того первого случая со стрельбой соседи у него сменились. Стервец был забавно удивлен, когда, ворвавшись в комнату излишне громко занимавшихся сексом соседей, он обнаружил лучшую сыщицу Гийома – Миранду де Боготье, скачущую верхом на каком-то морском пехотинце из тех счастливчиков, что сохранили уши и носы.
   Последовавшая перестрелка привела к возникновению взаимного уважения между фигурантами, и с тех пор Вангли более не стрелял в стены, а его соседка вела себя достаточно тихо. Вооруженный нейтралитет, так сказать.
   «Эмберлин Пайо, этого я знаю – невысокий, подтянутый, одевался в черный плащ с рукавами и большим количеством карманов. Еще треуголка у него была забавная, да на убийцу не очень был похож – лицо открытое, честное, юморной даже, но, наверное, так и должно быть, помню, спросил у него:
   – Эмбер, а чем ты вообще у нас в конторе занимаешься – никогда о твоих делах не слышал?
   – Тем же, чем и все, – он улыбнулся, пара зубов прям как у меня – золотые, – улаживаю проблемы, просто потише, чем ты, Вангли.
   Оказывается, он убийца – впечатляющий послужной список – заместители глав банд, купцы, наемники, двойные агенты, какая-то девочка семи лет, несколько адептов Тысячеименного, пираты, хм, наши чиновники, любовница губернатора – забавно. Всего сто двадцать три человека. Нехило.
   Настоящий мастер, убивал всем – ножи, клинки, пистоли, бомбы, яд, голыми руками. И наверняка был неплохо защищен магически – как минимум, амулет, отводящий пули, какая-нибудь защита от магии и проклятий. Еще он сидел на эликсирах – был быстрее и сильнее не только человека, но, скорее всего, и гетербага. По крайней мере, быстрее точно. Его обучал маэстро де Льери – лучший инструктор Канцелярии на Экваториальном Архипелаге.
   Крутой перец, чтобы его уделать, нужен был еще более крутой перец. Печально».
   Вангли пригубил пива и прошелся по комнате, хрустя суставами. Осмотрелся. Закрыл и завесил окно. Приступил к делу Мейрика Санти.
   «Снайпер – занятно. Оказывается, Канцелярия ворует лавры у военной разведки. Участвовал в скрытных операциях на территории противника, убивал офицеров, обеспечивал прикрытие переговоров, отлично справлялся с задачами поиска и устранения снайперов противника. Невысокого ума, однако в этом деле главное не ум. Исполнительный, почти бесстрашный, опытный и мастер маскировки к тому же.
   Все указывает на то, что его грохнули прямо на очередном задании, за одним исключением – у него не было никаких заданий. Похоже, он занимался самодеятельностью. С учетом его верности – что-то должно было крепко пойти не так. Он, наверное, был в панике, если решил действовать без приказа.
   Кто-то выследил и грохнул на задании, пусть и самозваном, снайпера и специалиста по маскировке, в городе привыкшего держать в поле обзора каждую крышу. А перед этим, возможно, та же персона довела несчастного до паники и полного неадеквата. Иначе он даже казарму бы не покинул.
   Эта мразь не наугад действовала. Он, ну или она, планировал, выслеживал, изучал свои жертвы. То есть, в Ахайосе, под носом у вездесущего Гийома, сидит какой-то сукин сын, убивающий его агентов. И при этом уже некоторое, существенное уже, время незаметный для Канцелярии. Все это воняет сильнее трехдневной дохлой свиньи под тропическим солнцем».
   Фредерик хлебнул пива, но оно показалось уже не столь вкусным, как раньше. Он вышел, дошел до кухни, взял там вина и бифштексов с кровью, краюху хлеба и сыр. Вернулся назад. На очереди было досье Веллариона де Пуатье Ля Тирро.
   «Актер и талантливый имперсонатор, мастер игры на сцене и существенно в большей степени – мастер игры за сценой. Никакой он не аристократ, но в свое время это не помешало ему работать шпионом на нескольких губернаторов, притворяясь то оборванным слугой, то блистательным графом издалека, то неизвестным родственником своего нанимателя. Он подслушивал, вынюхивал, разоблачал и добывал компромат. Он был так искусен, что даже порой мог работать на нескольких нанимателей сразу. При этом умудрялся еще и играть в театрах, не будучи узнанным. До тех пор, пока наш толстячок не взял его за тестикулы.
   Да, парень прокололся вполне достойно – шпионил для вице-короля области Ильс де Парфю против Канцелярии, которая, как известно, действует в интересах короны, а не ее скотов-наместников. Гийом его поймал. Оценил и перевез в Ахайос. Ну, сколь веревочке ни виться...
   Внештатный сотрудник. Ценный и хорошо защищенный. К нему была приставлена охрана. На заданиях – редких, но важных, у него всегда была проработанная легенда. Он великолепно скрывал свою внешность и еще более тщательно защищал свое истинное имя, фактически не оставляя зацепок для тех, кто хотел бы с ним расквитаться. В общем-то, на Канцелярию работал один человек, а в Ахайосе жил совершенно другой. И связи между ними, не обладая ресурсами и связями в Канцелярии, выделить не представлялось возможным.
   Но его убили, грохнули в собственном театре, а театр сожгли. Предатель в ведомстве Гийома. Может быть. Но не столь близко к таким секретам. О личности актера можно было выведать и мистическими путями – магия информации, мощное гадание, призыв демона или духа... Голова пухнет. Это все хрень – нужно знать, что искать. Похоже, прокололся сам Гийом, где-то и что-то пошло очень не так. Но ведь этот боров не говорит мне, чем они, черт побери, занимались вместе! Все. Перерыв».
   Фредерик немного прогулялся. Сходил в кондитерскую, купил клубничных пирожных, откусив одно, понял, что сладкое ему не по нутру, и бросил кулек в миску для подаяний нищей девочки.
   – Спасибо, месье! – угрюмое детское личико озарила улыбка, когда она увидела, что внутри.
   – Смотри, не попорть зубки, – ответил сейцвер и направился обратно домой, работа не сдвигалась с мертвой точки.
   Еще один внештатный агент, Орландо де Столь. Досье было пухлое, но сути в нем было не так уж много.
   «Ученый – естествознание, механика, химия, история. Хм, знаток артифисинга, по большей части в теории, а также древних и малоизученных артефактов. Активно изучал достижения в области науки, техники и мистики других рас. Дракийцы, гартаруды, симираллы. Даже кешкашивары, у них что, есть особые достижения помимо страшных рож и ореола долбаной таинственности? Обширные исследования. Еще чтоб я понимал в этой хренотени.
   Ладно. Университет Люзеции. Обучался в Астуритоне. Жил в Сетрафии. Даже пустили? Странно. Посещал открытые дракийские учебные заведения. Такие есть? Мир – забавная штука.
   Умный хрен. Лет всего ничего, а выучил больше, чем я за две-три жизни сумею. Самородок. И что он делал в компании убийц и шпионов? Гийом, твои недоговорки превысили пределы разумного. Даже неразумного, пожалуй.
   Парня охраняли, как короля. Двадцать человек простой охраны. Колдун. Боевые маги. Он и правда такой нужный? Притом из охраны никто не пострадал. Даже никто не чухнулся. А ведь охраняли его с расчетом на специалистов из Банд Призраков и Темных. Уроды почесались только когда дом загорелся. Пара сонных чмошников даже сгорела.
   И опять же, парня надо было еще найти, узнать про него, выяснить, кто он такой... Это просто какой-то гениальный сукин сын. Ну, или, скорее всего, он не один – их много. МНОГО?! МНОГО СУКИНЫХ ДЕТЕЙ ПОД НОСОМ У ГИЙОМА?! Нам с ним, походу, пора в отставку..."
   Вангли прошелся по комнате, потом еще раз и еще. Это дело нравилось ему все меньше и меньше. И равно тому, как он любил внушать страх, так же он ненавидел его испытывать. Мрачные мысли наполняли голову бывшего пирата. Эти пятеро знали нечто. Нечто, убившее их. Знали и делали. И теперь он так же приближался к знанию. Последним было досье Гастона Рани.
   «Я прям чувствую, как на спине растет мишень. Жирная, красная, мерзенькая такая мишень.
   Старину Гастона я знал. Он был шулер от бога, интересно, есть ли лик Единого для шулеров, ну, кроме Бога-Отверженных. И познакомился я с ним еще когда ходил с Милашкой Пиа.
   Как сейчас помню пьяную беседу в трактире:
   – Нет, – говорил он мне, – морское ремесло не для меня – пробовал. Бьют, к тому же на корабле запрещают азартные игры, уже два капитана меня ссаживали, а один – проигравшись в пух, хотел в масле сварить. Я уж лучше на берегу.
   – На берегу шулеров не только бьют и ссаживают, но еще и сажают. Да и сварить могут, – я тогда пил золотой ром – хреновый, но сладкий.
   – Это глупых, – парень всегда умел хитро щуриться, так, что ему хотелось сразу в челюсть съездить, – а я умный.
   – И чем ты умнее Черного Фреда, например? – и еще ром был крепким, иначе я не помянул бы висельника, три дня изрыгавшего проклятья из петли, пока его не спалили священники.
   – Мне сделали выгодное предложение, – он улыбался во весь рот, сильно беззубый, – работа надежная, с крышей, тихая и комфортная. Буду любимым делом в тепле заниматься. А ты давай себе – иди в море, мочи жопу.
   – И что ж за работа такая? – помню, я даже позавидовал ему.
   – На Тайную Канцелярию, – тихо сказал он, а в зале даже потемнело, я тогда и не знал, что может быть гаже.
   – Ну, успехов тебе, – допил и ушел я.
   Гастон думал – эта работа продлит ему жизнь, думал, меня так точно переживет. А не вышло. Он сильно охренел, когда узнал, что мы теперь коллеги. Еще спросил тогда:
   – А я слышал, тебя прикончили пару лет назад.
   – Живее всех живых, когти коротки, – это было еще в самом начале года, я только пришел.
   А вот теперь он ушел. Я так понимаю, он узнал об охоте. Все время терся там, где людно. Играл в местах с хорошей охраной. Начал бояться, правда, и своих, и чужих, потому охрану у толстячка не просил, видать, думал, что Гийом на него ополчился. И немудрено. Кстати, это мысль – может он сам их прикончил, а расследование для отвода глаз? Херовая мысль – тогда я следующий.
   А ведь старина Гастон – это след, его убийца пришел к нему в игорный дом, предложил сыграть, не на жизнь, а на смерть сыграть. Видевшие говорят, сказал ему тогда: «Я тебя все равно прикончу, но так у нас равные шансы умереть – вот пистолет, вот колода, победишь и свободен».
   И сыграл – ползала мозгами забрызгал. Это ведь два дня назад было. Тело все еще на леднике – след. С него и начну».
   Понадобится помощь. Фредерик оделся. Пристегнул к поясу саблю. Заткнул за пояс пару четырехстволок, распихал по карманам гренады, свитки с заклинаниями, эликсиры и амулеты – пять тысяч из денег Канцелярии были потрачены не зря. А вторые пять он уже знал, куда вложить. Нацепил и поправил треуголку. Вышел. Запер комнату. И постучался в соседнюю дверь.


Леди детектив. Умна и прелестна

   Дверь открыла симпатичная девушка, чуть полноватая, зато с добрым, круглым, очень гладким лицом, на котором выделялись хитрые глаза и характерный для шваркарасской аристократии длинный, довольно приятного вида нос. Одета она была в белый с серебряной вышивкой жилет, узкие штаны, неподвернутые ботфорты с бронзовыми набойками и белую шелковую рубашку. В кармашке на поясе жилета хранились часы, как знал Вангли, на самом деле это было колдовское устройство, позволявшее хозяйке чувствовать поверхностную ложь.
   – Добрый день, сударыня, не соблаговолите ли вы любезно уделить мне несколько минут своего времени? – он думал, такое обращение ей польстит.
   – Фред, не выкобенивайся, – Миранда де Боготье звонко рассмеялась и отошла в сторону, чтобы пустить собеседника в комнату. – Я, может, и сударыня, да вот ты не кавалер, чтоб так убиваться, разговаривай проще, забудь о том, что нас разделяет непреодолимая стена сословной розни.
   – Благодарю, привет, у меня к тебе дело. 
   «Колкая, стерва, но умная. Ничего, сословную рознь я переживу».
   – Да я слышала, как ты ходил там, как лев в клетке – видел львов? – она по-прежнему улыбалась, губы у нее были пухлые и ярко-алые, выглядело приятно.
   – Только не в клетках, может, даже убил парочку, – он тоже улыбнулся, но его улыбка с учетом печального состояния его челюсти вышла не столь впечатляющей.
   – Эх ты, красивые звери, – ее взгляд затуманился от воспоминаний. – Я впервые увидела львов в зоопарке Люзеции, на праздник Короля, совсем маленькая была. Ладно, у тебя, судя по всему, дело серьезное – рассказывай.
   И он вкратце пересказал ей содержание досье и подробности трагических смертей агентов Канцелярии. Миранда начала задавать вопросы:
   – Как-то маловато фактов, не коси под Гийома, рассказывай все, он нам обоим голову и так оторвет за уже сказанное, – сыщица налила себе и Вангли игристого вина в высокие бокалы, с некоторой завистью Стервец отметил, что ее комната больше его. К тому же, обставлена отличной мебелью – кроватью под балдахином, дорогими стульями с кремовой обивкой из плюша, аккуратным туалетным столиком из наборного дерева и даже небольшим баром с заряжаемым магическим охлаждением напитков. Видимо, сословная разница находила выражение и в зарплате, и это после всего, что он сделал.
   – Не смотри так, – она вновь улыбнулась, – это не на деньги Канцелярии, кое-что – подарки от поклонников и благодарный жителей. Кое-что – на деньги от моей ренты, я же «де»! Владею землями, крестьянами, предприятиями...
   – Да я и не имел в виду ничего такого. 
   «Проницательна как дьявол, понятно, зачем Гийом ее нанял».
   – Ну да, и потому у тебя было такое лицо, как будто я мочусь тебе в херес каждый день. 
   «Все же эта надменная улыбочка ей очень идет», – думал Вангли.
   Он рассказал ей о деле – подробно, не скрывая никаких деталей, даже показал выдержки из отчетов и досье. Поведал о смертях убийцы, стрелка, шулера, актера и ученого все, что знал сам.
   Некоторое время после того как сейцвер закончил, Миранда сидела молча, перекатывая меж ладоней круглый бокал с граненой поверхностью. Потом она снова лучезарно улыбнулась и сказала:
   – Да ты прав – полная жопа!
   «Откровенно, блин, – подумал Вангли. – А теперь скажи, чего мне с этим делать».
   – Благородным аристократам не пристало так выражаться, – заметил он, по возможности ехидно.
   – Одно из преимуществ аристократии, – Миранда хитро прищурилась, – состоит в возможности полного пренебрежения мнением простолюдинов.
   – И ты, похоже, им пользуешься, – бывший пират был раздосадован.
   – Нет. Если перестанешь меня подкалывать, я тоже перестану. Просто люблю словесные перепалки, – говорила сыщица искренне, потому Вангли снова перешел к делу.
   – Так все же мнения есть?
   – Я бы сказала, их слишком много, но ни одно из них не будет позитивным, – она начала загибать пальцы на небольшой пухлой ручке. – Силенцийский ассасин, или, скорее, группа – у них хватило бы наглости и проворства провернуть это дело. Но мы бы он них знали, ассасины – люди почти публичные, своеобразная черная аристократия республики Ригельвандо. Может, мы и не смогли бы их поймать, но знали бы наверняка.
   – Да, и у ригельвандцев есть на нас некоторый зуб, – Фредерик вспомнил молодого капитана-шпиона и его Аделаиду. К горлу подкатил ком, ладони сжались.
   – Могли бы действовать банды. Темные, например, но убийства слишком разные – банды ощущают себя достаточно защищенными и, как правило, придерживаются собственного стиля. Опять же, не так много оснований.
   – Да, у Темных есть повод. 
   «Хотя этот парень сам обратился в хаотика, я ему не помогал, тень хваленая». Заодно Фредерик вспомнил об Оксане Череп – он дважды пытался извиняться, и оба раза леди-капитан не нашла для него ни времени, ни внимания.
   – Обученный демонолог из Королевства Нефритовой маски. Одноразовый убийца, договорившийся каким-нибудь демоном, сильный, быстрый, хорошо осведомленный, скоротечный – ад нечасто любит ждать.
   – И у Королевства, – Стервец осклабился, – тоже есть с нами, э-э-э, некоторая напряженность, – о встрече с агентом Королевства он вспоминал с гордостью, тогда и его работа, и сам Гийом казалась Вангли чем-то приемлемым, почти героическим.
   – Напряженность, напряженность. Это может быть хоть мифический Международный Альянс, нужен мотив. Просто так, из неприязни, не режут конкретных полевых агентов, к тому же участвовавших в совместной операции. Нам нужны не наметки, нам нужен четкий мотив, а он неясен, – она задумчиво прикусила нижнюю губу. – Но у тебя же остался шулер, с него и надо начать. У меня есть один знакомый, думаю, он сможет нам помочь опросить мертвеца.
   – Я был бы тебе чрезвычайно признателен, – Вангли широко улыбнулся.
   – Ну уж конечно, – тут рот сыщицы удивленно распахнулся, а щеки залила краска. – Ах ты гад!
   – Леди не пристало так ругаться, – сейцверу стоило многих усилий не покатиться со смеху, такой у нее был потешный вид.
   – Ты с самого начала это все придумал, заинтриговал меня, сволочь, втянул в это все, а на самом деле тебе просто нужен был мой некромант! – ее щеки пылали, и, вымещая ярость, она довольно сильно стукнула бывшего пирата в плечо.
   – Нет. На самом деле мне и правда были интересны твои мысли на сей счет, – он примирительно выставил руки, предупреждая следующий удар. – Но и некромант не помешал бы.
   – Сволочь, сразу видно, кто тебя учил, – она насупилась, потом рассмеялась над собственным поведением. – Ладно, сама попалась, – надев красный камзол и белый кафтан со стоячим воротником и двумя рядами пуговиц с каждой стороны, Миранда окончила: – Ну, идем или так и продолжишь греть задницей мои подушки и пить мое вино? Манипулятор!
 

Призыв духов из бездны. Строго по прейскуранту

   Некромант был стар. Его красноватая, иссушенная кожа, едва укрывавшая тонкие кости и корявые жилы, была испещрена сложной символической татуировкой, каждый виток, иероглиф и линия которой свидетельствовали о его опыте и пройденных на стезе темного учения испытаниях. В черных, таких же сухих, как кожа, волосах покачивались черепа крыс и ящериц, мелкие кости, человеческие зубы и перья птиц, по традиции сопутствующих этой мрачной науке – воронов, грачей, козодоев и лунных попугаев. Облачение старца составляла набедренная повязка со сложным геометрическим узором, пара браслетов из позеленевшей бронзы и железный амулет с ониксом, вырезанным в виде зубастого черепа.
   Когда-то этот старый язычник был шаманом немногочисленного туземного племени, тьма тьмущая которых усеивает Экваториальный Архипелаг – землю, более им не принадлежащую. Будучи колдуном смерти, он не смог уберечь от гибели ни своих детей, ни жен, ни родичей и подопечных из племени. А потому он был зол, жаден и мрачен, как и многие в Квартале Мистиков – банды, собравшей удивительную плеяду самых разнообразных культов, верований, мистических практик и колдовских школ.
   Визит в его обиталище стоил сейцверу оставшихся пяти тысяч из денег, выданных Гийомом. Одноэтажная хибара, находящаяся где-то в глубине этого эклектичного района города, внутри была еще меньше, чем снаружи. Она пахла пылью, старыми костями, плесенью, тошнотворной сладостью гниения. Вместе эти запахи сплетались в тонкий букет посмертия, с которым ежедневно имел дело этот немногословный, мрачный старик.
   Полы устилали истертые и залитые черт знает какой дрянью шерстяные ковры. Единственная комната разделялась несколькими ширмами из сухого тростника с тем же геометрическим узором, что и на набедренной повязке некроманта. Глиняные стены укрывали гобелены с текстами на безнадежно мертвых языках, уродливые деревянные маски духов и демонов туземного происхождения, иссохшие головы с зашитыми ртами, молча наблюдавшими за посетителями и полочки с разнообразной дрянью, которую старик использовал в ремесле.
   Некромантия была одним из темных искусств, управляющих энергией смерти и связывающих мир живых с многочисленными мирами посмертия. Она относилась к гибельным силам, почти неизбежно коверкавшим и извращавшим душу тех, кто занимался ею, и, конечно, налагавшей пятно тьмы на души тех, кто обращался к знатокам этого искусства. По крайне мере, по версии религии Единого, адептами которой формально являлись сейцвер и сыщица, весьма неуютно чувствовавшие себя в этой берлоге.
   И, конечно же, тем, кто осознанно и целенаправленно обращался к помощи гибельных сил, грозил костер, петля или множество дней пыток и покаяния в застенках инквизиции (в случае с Алмарской Империей) или одного из соответствующих церковных орденов (в случае с Шваркарасом и Ригельвандо). Мир не хотел повторения Эпохи Черного Неба, когда почти всеми известными землями правили маги, колдуны и адепты черных культов, поднимавшие под свои знамена мертвых и бросавшие свои легионы на немногочисленных живых. Формально дело обстояло именно так. На деле же – реже в метрополии, чаще в колониях, где контроль церкви был ниже, тайные службы – такие, как Канцелярия или Военная разведка, нередко прибегали к их помощи. Это было удобно. Надежно и эффективно. Грех не пользоваться. Впрочем, пользоваться тоже грех.
   Перед тем как идти к некроманту, Фредерик и Миранда проверили места, где были убиты прочие несчастные из списка агентов канцелярии. На крыше, где умер Эмберлин Пайо, они обнаружили расплющенную пулю, которая могла быть исключительно пулей из гартарудского парового револьвера. Крыша, где нашли обгорелый (и потому непригодный для целей некромантии) остов Мейрика Санти, также в одном месте была прострелена из очень мощного оружия. Опрос охраны актера и ученого привел обоих детективов к мысли о великолепной оснащенности и невероятных навыках маскировки и скрытности убийцы. Опрос найденных свидетелей из игорного дома убедил Фредерика и Миранду в том, что их противник нечеловек и очень, очень опасный.
   – Эмберлин сражался, они бежали по крыше, видел сбитую черепицу – сколы свежие, – говорила сыщица.
   – Да, помню, –- Вангли припомнил вмятины на крышах. – Еще он был тяжелее человека, но точно не гетербаг, может, дракиец.
   – Неважно. Противник у него оказался крепкий, парень даже не смог оказать достойного сопротивления – все произошло очень быстро. Иначе жители соседних домов что-то да увидели бы.
   Вангли кивнул.
   – Де Пуатье и Де Столь были убиты в отлично охраняемых помещениях, они оказались не столь умны, как Гастон, потому не всегда находились на виду. Но оно прошло к ним через несколько кордонов охраны, через магов, через амулеты, улавливающие магию и колдовство, словом, через наших специалистов. Значит, он либо был оснащен чем-то, на что не реагировали наши средства, и прошел невидимым, либо долго изучал и анализировал слабые места в охране.
   – Игроки из «Гранатовой леди» говорят, это был кто-то в глухом плаще и капюшоне, но говорил и двигался он не как человек, также был очень высок. Я прав, не гетербаг, но крупнее нашего шулера. Служанка говорит, когда он шел – немного пружинил и отклонялся назад. Гартаруд, дракиец, кто-то из высших пушистиков, – размышлял Вангли.
   – Неважно, кто он. Мы уже точно знаем, что это не человек, и пользуется он непривычными нам технологиями и средствами. Не эксклюзивными, но все же, – Миранда улыбнулась, улыбка вышла кислой. – Придется допросить мертвеца.
   – Странно, что никто из свидетелей не запомнил, о чем они говорили. Да, придется взять на себя этот грех, – согласился Вангли.
   Туземцу было наплевать на инквизиторов Единого, по крайней мере здесь, в Ахайосе. Да и пользовался он к тому же не навыками некромантских школ, происходящих из древней Звездной Конфедерации, а черными знаниями туземных культов тьмы и смерти – традиции, восходящей к почти забытому Пантеону Двух Лун давно погибшей экваториальной Империи Акмальтапосек.
   Закончив чертить сложный ритуальный круг, в центре которого лежало залитое воском обнаженное и безнадежно метровое тело шулера Гастона, экспроприированное из морга Канцелярии Фредериком и его временной напарницей, некромант сел неподалеку от разнесенной пулей головы трупа, где на месте мозга застыл комьями желтоватый воск, на костяной топчан и начал ритмично бормотать нечестивое заклятье.
   Дым из разожженных по комнате треножников, тени людей и предметов, густая серая пыль и неизвестно откуда взявшийся сквозняк начали образовать в кругу, прямо над телом шулера, непрозрачную фигуру, висящую в воздухе.
   – Три вопроса, южане, – проскрипел осипшим голосом некромант и продолжил читать удерживающее дух заклятье.
   Вангли был рад, несмотря на всю паскудность ситуации – худшего не произошло, был шанс, что Гастон мог незадолго до смерти получить так называемое «Покаяние Жнеца», этот ритуал производили в Храме Бога-Жнеца, который был в Ахайосе. Культ Бога-Жнеца – культ алмарский, в Шваркарасе такого нет, но адепту Единого все равно в чей храм ходить молиться. 2Покаяние Жнеца» надежно и верно защищало душу умершего человека от какой-либо гибельной скверны, и в первую очередь – от любых попыток призыва в мир живых. Братья Ордена Бога-Жнеца очень серьезно относились к вопросам посмертного пути, каждый верный из паствы Единого, по их мнению, имел право без помех пройти путь к новому перерождению. Хорошо, что шулер не был набожным.


Я знаю где он!

   Несколькими часами позже. Очередная темная каверна. Слизь, селитра и влага на стенах, ветхие, готовые обвалиться на голову потолки, принадлежащие старым дворцам и особнякам, теперь ставшим фундаментами и подвалами для новых зданий. Скользкие ступеньки из мраморного крошева. Нервный свет масляных светильников. Недолгое эхо шагов, затихающее в хитросплетеньи коридоров и поворотов, гаснущее среди старинных барельефов и обвалившейся мозаики стен.
***
   Несколькими часами раньше, в жилище мрачного колдуна.
   – Ты и вправду Гастон? – вопрос звучал нелепо, но был необходим, верить некромантам на слово было довольно глупо.
   – Это был первый, – протрещал голос полумертвого старика.
   – Ну вот. Один ты уже запорол, – ухмыльнулась Миранда, не хуже Фредерика знавшая о необходимости вопроса.
   – Да, – ответила субстанция из пыли, пепла, золы и света.
***
  Ступеньки резко уходят вниз и через тридцать шагов упираются в ржавый люк в полу руин, когда-то бывший ходом в подвал. Возле люка валяется тело, пятью ударами чего-то острого превращенного из человека в форме Тайной Канцелярии в мясо и кости, перемешанные с промоченными кровью черными лоскутами. Кое-где блестят рассыпавшиеся серебряные пуговицы. Скорбное блюдо. За спиной прошел ропот. «Ничего, это не последний». Люк со скрипом открывается, ручка пачкает рыжими струпьями ржавчины белые перчатки.
***
   – Чем вы занимались вместе с Эмберлином Пайо, Мейриком Санти, Велларионом де Пуатье Ля Тирро, Орландо де Столем? – вопрос был кривоват, но призрак, похоже, оказался расположен к честным ответам. Возможно, он жаждал мести или просто после смерти стал не так гнусен характером.
   – Это было задание, – провыл сквозняк. – Пираты, далеко отсюда, миссия, я играл, де Пуатье притворялся. Ученый… нам нужен был его ум, его знания. Мейрик прикрывал, Эмберлин, – последовало молчание, призрак стал истончаться, выбрасывая из себя хлопья были, – чистил.
***
  Первыми в подземелье идут два бойца, человек и полугетербаг, опытные воины, прошедшие хорошую школу наемничества и немало военных компаний. Черный бархат сюртуков как будто впитывает свет лампы, свет играет на обнаженных клинках – сабле и тесаке.
   Звук шагов, молчанье, тишина. Крик. Хрип. Три секунды. Фредерик бросается следом.
   – Нет! – голос Миранды напряжен. – Бомбу!
   В руке возникает черная сфера из чугуна, серный фитиль моментально вспыхивает, бомба летит во тьму, за ней спешно закрывается люк. Взрыв, грохот, звук обвала, ржавое железо скакнуло под рукой.
   – Дура де Боготье! – дейцмастер взбешен. – Теперь придется идти в обход.
   Из двадцати человек осталось восемнадцать, опытных, стойких, привыкших к крови и грязи. Все они дрожат от страха, и сейцвер вместе с ними.
***
   – Это был второй. Остался один, – скрипит шаман без племени.
   – У меня есть мысль, – вспыхивают глаза сыщицы.
   – У меня тоже, – глаза у нее красивые, он смотрит в них, и понимает – мысль к обоим пришла одинаковая.
   – Где то, что вы привезли с этой миссии, то, о чем ты рассказал своему убийце? – спрашивает Вангли возбужденно.
   Призрак ответил и тут же с легкой вспышкой исчез, обсыпав всех пылью, пеплом, обдав дыханьем иного мира.
***
  Второй проход нашелся не сразу – старый, грязный лаз, где пришлось на корточках ползти по одному, он вывел восемнадцать запутанных в паутину, грязных людей в обширный коридор еще более древнего яруса Ахайоса. Кое-где из коридора проступали обломки древних колонн, фасады старинных зданий, навечно слепые дверные проемы, засыпанные камнем, как будто целая улица покоилась под землей. А может, так и было.
   Вангли и Миранда теперь шли в центре колонны, рядом с Гийомом – он не желал, чтоб их некомпетентность в вопросах боя принесла еще ущерб. Впереди теперь шли более опытные, быстрые, с отменной реакцией бойцы. Зеленая вспышка. Грохот. Голова одного из них пролетела над сейцвером, сыщицей и дейцмастером. Кровавая пыль черными каплями заляпала одежду и лица. Четверо погибли. Еще двоих придется оставить до возвращения группы. Одиноких, в темноте – взрыв мины первому сломал ногу, второму черный шип, которыми она была начинена, вошел глубоко в живот.
***
   Несколькими часами ранее, резиденция деймастера.
   – Патрон. Вам все же следовало быть чуть подробнее, – говорил Стервец, сидя на неудобном кресле в кабинете дейцмастера, на соседнем сидела несколько понурая Миранда.
   – Поучи свою бабушку репу парить, – раздраженно ответил Гийом. – Что ты узнал?
   – Вы отправили ребят на задание, на пиратскую базу, – голос Фредерика почти торжествовал, как у гениального сыщика из книжек, раскрывшего коварное преступление. – Де Пуатье, видимо, прикинулся пиратом, а Гастону и прикидываться не надо было. Судя по всему, хотя мне с трудом в это верится, они выиграли у пиратов в карты какой-то очень нужный вам артефакт, недавно захваченный пиратами. Орландо де Столь нужен был для того чтобы опознать предмет, обеспечить уверенность, что их не надули. Снайпер их прикрывал – наверняка пираты могли подумать, что так легко у них добычу не уведут, видимо, штука была ценная. Я, правда, не до конца понял, зачем был нужен Эмберлин.
   – Чтобы убить капитана, только этот скот, Соленый Мик, на самом деле понимал, ЧТО к ним попало, и он унес знание с собой в могилу. Мы готовы были купить предмет, для этого и отправляли де Пуатье, но цена оказалась непомерной, так что им пришлось действовать по второму плану, – де Маранзи потянулся, – Вангли, ты дилетант, – это было сказано с такой злобой, что все торжество сейцвера мгновенно улетучилось, – и ты, де Боготье, не лучше, – сыщица сделала вид, что нечто фантастически интересное происходит на носках ее ботфорт, и смотрела только туда. – Я вас просил найти убийцу, а вы вместо этого стали копать сверхсекретную информацию, и теперь знаете слишком много, придется вас, видно, грохнуть, – толстая рука с перстнем из розового бриллианта выложила на стол два пистоля.
   – Но мы нашли убийцу, – в отчаянье, с обидой в голосе выпалила сыщица.
   – Воот как, – полные губы Гийома ухмыльнулись недобро.
   – Да, – мрачно проговорил Вангли, – и, думаю, мы уже опаздываем. Эта тварь – не человек, а нечто более страшное. Я некоторое время думал, что это гартаруд, но они ведь пацифисты, мирные и добрые, а эта мразь – машина смерти.
   – И? – протянул дейцмастер.
   – И он уже более суток как знает о месте расположения вашего ненаглядного артефакта.
   «Тупая, ты жирная скрытная задница», – хотелось добавить Фредерику.
   – Он пришел за ним. И скоро его получит.
   – Так чего ты сидишь?! – взревел Гийом, забыв про пистолеты. – Чего вы оба сидите! Бегите собирать людей! Отправляемся немедленно. Я сам пойду! Это все слишком важно! Мигом!
   Миранда и Стервец переглянулись, улыбнулись, выдохнули и отправились выполнять поручение.
***
  На ногах их оставалось двенадцать – лучших и самых надежных бойцов, сыщиков, исполнителей Тайной Канцелярии Ахайоса во главе с самим дейцмастером. Они шли по темным, древним, как город, коридорам, спускаясь все ниже, во чрево Правительственного Квартала, где надежно, как ему казалось раньше, скрывалась самая охраняемая тайна Гийома – лаборатория. Артефакт, чем бы он ни был, отвезли именно туда. И именно туда они должны были не пустить жуткого убийцу, пришедшего за артефактом. Но они опаздывали.
   Теперь впереди шел один доброволец-смертник, за ним следовали на отдалении все прочие, включив амулет магического щита, на смертнике тоже был такой, но прямого взрыва мины он выдержать не мог.
   Фредерик шел и не мог найти ответа – почему эти люди подчиняются злокозненному, лживому, надменному толстому куску дерьма, каким был Гийом? Что их толкает вперед, на верную, бессмысленную смерть в этих подвалах? Неужели происходящее так уж важно? Эти тайны? Они важнее жизни? Фредерик шел и с каждым шагом все больше осознавал бессмысленность происходящего. Внутренне он был готов отдать жуткой твари все артефакты Гийома вместе взятые, лишь бы прекратить бессмысленные смерти. Он не понимал, что движет остальными – страх, долг, привычка, муштра? И не понимал почему он здесь, почему он и эта красотка де Боготье не занимаются любовью где-нибудь на шелковых простынях. Ему было страшно, за себя, за нее, к которой за столь короткий срок Стервец сумел привязаться. И все же он шел вперед.
   Лампы выхватывали камни под ногами, гранит и мрамор, щебень и песчаник, и стены из обломков древних дворцов – в Правительственном Квартале всегда жили богачи. Внезапно впереди, почти мгновенно, возникла черная, но объемная и живая тень. Смертник, его звали Деррик Генье – бывший гусар, ветеран пяти кампаний против амиланиек, издав вопль, исчез, захваченный тенью. Последовала стрельба. Столь же бесполезная, сколь шумная, коридор заволокло пороховым дымом, напомнив Фредерику что-то давно забытое. А когда дым немного рассеялся, они не досчитались еще одного – следопыта из егерей Ольмиса Аньи.
   – Больше не стрелять, – проскрежетал приказ де Маранзи, – только клинки. Маверик, где ты? Иди впереди.
   Вперед вышел Маверик де Золи – боевой маг, облаченный в черный сюртук, как и все. Без головного убора, сильные пальцы увенчаны кольцами-фокусами, необходимыми для совершения заклинаний, в правой руке тонкая, узкая, смертельно быстрая шпага.
   Тело гусара они обнаружили через сорок шагов, за поворотом. Он лежал, прислонившись к стене, как будто отдыхая, но вокруг росла лужа крови из множества резаных и колотых ран на теле. В руке Деррик сжимал обломанную дагу, похоже, он сумел проявить себя достойно, и клинок ее мог остаться в теле нападавшего. Боевой маг приблизился, желая закрыть мертвому глаза, бессмысленно вперившиеся в потолок.
   – Нет! – взревели сразу несколько голосов.
   Но было поздно – ошметки благородного де Золи перемешались с кусками простого служаки Генье. И оба они украсили окрестные стены. Проход впереди заполнился облаком зеленого газа.
   – Этот хрен меня все больше и больше раздражает, – проговорил дейцмастер тихим голосом, полным едва сдерживаемой ярости. Вангли почему-то подумал, что так же Гийом мог бы злиться на слугу, пролившего дорогое вино, или на ножку шкафа, о которую ударился мизинцем ноги. А ведь они умирали ради тайн дейцмастера. Стало еще противней.
   Заклинание магии воздуха со свитка из кармана Фредерика позволило очистить проход. Отряд из десяти человек, разбившись на две тройки и одну четверку в арьергарде, двинулся дальше, сохраняя между собой дистанцию в двадцать шагов – едва на грани света масляных лап. В первой тройке шел Вангли, во второй Миранда, тыл был подкреплен толстой фигурой начальника Тайной Канцелярии. Стервец все время оглядывался назад, стараясь удержать взглядом исчезающий в полумраке силуэт сыщицы, она была первым человеком за долгое время, к которому Вангли почувствовал симпатию, притом взаимную, это он читал в ее глазах, полных тревоги, каждый раз устремлявшихся на него при обороте.
   Лаборатория была уже рядом – впереди забрезжил мягкий свет, исходивший из магических светильников, оборонявших ее от тьмы подземелий. «И почему мы таких не прихватили», – удрученно подумал Стервец.
   Еще пара поворотов, и они вышли в длинный коридор, стены его были украшены растительным орнаментом и старинными письменами на мертвом языке. А каждые сорок шагов то справа, то слева висел в стальном захвате в виде когтистой руки магический светильник, испускавший ровный, мягкий, чуть приглушенный белый свет.
   На противоположном конце коридора их ждал враг. Высокий рост, черный балахон, скрывающий сутулое тело, горящие зеленым из-под балахона глаза. Мгновение тварь стояла на месте, как бы оценивая противников. Затем черная, с металлическими браслетами на ней, мощная жилистая рука выхватила гартарудский четырехзарядный револьвер. Убийца бросился вперед, где тройка Вангли обнажала клинки.
   Первый выстрел разнес два светильника по правой стороне. Укрыв на мгновенье бегущего облаком пара, второй, сделанный через двадцать шагов, погрузил коридор во тьму, разнеся три светильника по левой. Чертыхнувшись Фредерик воткнул в щель между каменными плитами пола свою вторую саблю и левой рукой нащупал за пазухой еще один из своих свитков. Его напарники поставили на пол светильники и приготовились встретить врага сталью.
   Некоторое время было слышно лишь вкрадчивый, приближающийся скрежет. Он выскочил из тьмы – гибкий, быстрый, ловкий, несмотря на свои размеры. Прыжок на пять метров позволил ему атаковать правого соседа Фредерика сверху. Боец Канцелярии подставил клинок, пытаясь уйти от атаки, ему удалось блокировать тонкое длинное лезвие, росшее из браслета на руке существа. Но еще две руки, внезапно появившиеся из-под балахона, вонзили несчастному две иглы в глаза, роняя бойца на камни пола. «Все-таки гартаруд», – мелькнуло в голове Фредерика. Тварь ринулась дальше, оставив Стервеца и его соседа за спиной. «Опрометчиво», – подумал сейцвер и начал читать заклятье со свитка – удобная вещь, даже не маг может использовать, главное не сбиваться, а сама магия таится в бумажке.
   Послышались выстрелы, Вангли обернулся. В руках у Гийома оказался паровой револьвер, почти такой же, как у их врага, но шестизарядный. «А толстяк-то посещает черный рынок», – улыбнулся про себя бывший пират, продолжая читать.
   Миранда отшатнулась к стене, умело, но медленно заслонившись от противника в балахоне шпагой. К ее счастью, тот нацелился на ее соседа – здоровяка, стоявшего в центре, и непременно бы убил, если б не выстрел. Де Маранзи второй пулей попал гартаруду в грудь, того отшатнуло, и он не смог довести до конца атаку. Здоровяк из Канцелярии этим воспользовался и рубанул со всей силы по подставленному для блока лезвию противника на правой верхней руке. Палаш прошел сквозь тонкую сталь, вызвав звон и скрежет, и погрузился в мускулистое бедро убийцы. Гартаруд продемонстрировал, что у него тоже есть пистолет, двумя своими последними пулями уложил здоровяка, прыгнул ногами на падающего противника и, оттолкнувшись от плеч, скакнул на Гийома.
   Дейцмастер выстрелил два раза, первая пуля прошла мимо, вторая вызвала брызги крови из живота гартаруда, скрытого под балахоном. Взмах клинка – и правая рука де Маранзи, отсеченная по локоть, отлетела в сторону, все еще сжимая револьвер.
   Добить начальника убийце не дал Фредерик, он как раз закончил заклинание, и его свиток, рассыпавшись в пыль, исторг из себя здоровенного, размером с мастиффа, черного скорпиона, запрыгнувшего на спину четырехрукого и начавшего трепать его клешнями и жалить. Гартаруд одной из рук разбил какой-то флакон, на мгновение ослепивший всех вокруг, а когда красные пятна на глазах прошли, черный балахон уже исчезал во тьме, оттолкнув живого соседа Вангли и пытаясь сбросить со спины разозленную тварь.
   – За ним, – почти фальцетом возопил дейцмастер, – добейте его, пока можно!
   Остатки воинства Канцелярии, включая Миранду, бросились за охотником, превратившимся в дичь. Стервец проводил их взглядом и двинулся к лежащему у стены начальнику.


Библиотека Хранителей Знаний. Занимательные пояснения о тайных службах мира
Сказка о том, как веселый прохожий с Эльвексина объединил два любящих королевских сердца

   Слушайте, слушайте. Слушайте! И не говорите потом, что ваши уши были заткнуты турнепсом.
   Я расскажу вам историю о простом прохожем с Эльвексина.
   Никто не вспомнит уже ни его имени, ни лица под колпаком с бубенчиками. Но деяния этого веселого фокусника до сих пор воспевают жители Сказочного Королевства.
   Как-то раз, непременно по северной дороге, сложенной из старого кирпича, не слишком поздно и не слишком рано, в Столицу пришел забавный человек.
   Он был скорее худой, чем толстый, не то чтобы высокий, но какой-то долговязый, не то чтобы улыбчивый, скорее заставляющий улыбаться других. Шел прохожий легкой, размеренной походкой, мерно бухая по мостовой растоптанными старыми сапожками с загнутыми носами. На плече его пестрой, будто сшитой из лоскутного одеяла, куртки, болталась на ремне из кожи очень злого крокодила простенькая лютня. А на поясе, с трудом поддерживающем норовящие упасть с тощих ног двуцветные штаны, в ажурной коробочке тряслась губная гармошка.
   Он шел и дивился красоты столицы, высоко задирая голову, чтобы разглядеть как можно больше в городе – высокие башни величественного Замка. Шпили церквей. Резные ставни купеческих домов. А еще, задрав голову, можно было поймать пряный аромат свежей выпечки, наверху он еще очень нежный, поскольку его никто не успел понюхать.
   На площади прохожий посмотрел на башню ратуши с большими витиеватыми часами. А потом битый час болтал с кумушками у фонтана, заставляя и старых, и молодых заливаться румянцем.
   Потом он тайком забрался на стену главного собора, поздоровался с улыбчивой химерой и быстренько о том, о сем поговорил с голубями, которых в городе было предостаточно. Они все знали и везде летали.
   В купеческом квартале он одолжил пару яблок и раздал их нищим мальчишкам, посмотрел кукольное представление на игровой площади, яростно подбадривая бедного Пьеро против озорного Арлекина. И, наконец, устал.
   Куда идет усталый путешественник в чужом городе? Нет, не в библиотеку. Он идет в трактир. Там шум и гам, и суета, запахи горячей еды и теплых объятий, громкий смех и байки о приключениях со всех сторон света.
   Войдя в трактир, прохожий сразу же стал там своим, как становился своим в таких местах везде, от жарких пустынь до южных лесов. Он испросил у хозяина ночлег и ужин, за что согласился отплатить песнями и представлениями. Целый вечер прохожий веселил всех посетителей до слез – пел частушки, выкидывал коленца, декламировал анекдоты и мастерски подражал голосам зверей, птиц и некоторых городских чиновников.
   Под конец представления он заметил, что среди моря радости и счастливых лиц, расцветших в трактире с его приходом, есть одно непохожее. В самом углу трактира, между очагом и дверью кухни, сидел в темном плаще очень печальный юноша. И обреченно пил молоко.
   Прохожий завершил выступление, трижды раскланялся, призвал всех собравшихся славить Беспечность. И направился прямо в темный угол, не смущаясь тамошней компании пауков и тараканов.
   – Приветствую тебя, гость этого доброго зала! – воскликнул прохожий. – Почему ты столь печален в этот светлый дивный вечер? Куда делась твоя беспечность?
   – Для начала, – откликнулся юноша в плаще с капюшоном, – я бы хотел знать, с кем говорю.
   – Ой, – воскликнул прохожий. – Я чую гостя высокородного и полного манер. Простите мне мою невежливость. Меня звать Тир-ли-лим. Но это произношение, пожалуй, слишком сложное, так что можно просто Тирлим.
   Шут подсел, испросив разрешения, за столик и выслушал исповедь юноши, который, похоже, очень хотел с кем-то поговорить. Но не имел здесь благодарных слушателей.
   Оказалось, что юноша он и правда не простой, а самый настоящий принц с далекого райского острова. Принц услышал о красоте и талантах принцессы Сказочного Королевства и воспылал к ней страстью, столь неодолимой, что вопреки воле своего отца отправился сюда, дабы раскрыть свои чувства.
   Но куда там, он трижды пытался признаться принцессе – на улице, на дворцовом дворе и в городском парке, когда юная красавица гуляла там с подругами. Однако трижды он получил отказ. А по законам Сказочного Королевства просить в четвертый раз не имел права. Потому он сидел тут и пил молоко.
   – Не беда! – воскликнул Тирлим. – А скажи, о принц! Умеешь ли ты петь?
   – Конечно! – с достоинством кивнул юноша. – На моей родине принцев обучают риторике, стихосложению, воинскому делу и, конечно, сольфеджио! Но я уже пел принцессе и сочинял для нее стихи. Все без толку.
   – У тебя просто не было достойного аккомпанемента, мой принц! – рассмеялся Тирлим.
   – Но как же закон! – удивился принц.
   – А законы, мой повелитель, для того и придумывают, чтобы кто-то их нарушал, – лукаво подмигнул музыкант.
   Той же ночью он нарядил принца в плащ, маску и широкополую шляпу, дабы скрыть его от посторонних глаз и повел в Замок. Ох и нелегкая же это была задача. Замок окружали три кордона суровых, неподкупных стражников. А в парк, разбитый под окнами покоев принцессы, по ночам выпускали свирепых тигров.
   Но Тирлим, где хитростью, где музыкой, где ловкостью сумел преодолеть все преграды, а также широкий ров с крокодилами и крепостную стену. И помог своему спутнику пройти в парк незамеченным.
   И вот, как множество других влюбленных до этого, принц встал под балконом принцессы и запел, запел сильно и красиво. Его могучий голос сквозь ставни и шторы полился в покои неприступной красотки, сопровождаемый нежным звоном лютни шута.
   Принцесса, вначале даже решившая, что ей все это снится – столь красивым и живым было это романтическое представление, не смогла побороть любопытство и бросилась на балкон.
   А надо сказать, что гордячка была на диво красива, и стать, и рост, и водопад медных волос, и белизна лица. Все в этой прекрасной девушке говорило – это настоящая принцесса. А в глубине ее синих глаз захлебнулся не один кавалер.
   Однако и принц не уступал возлюбленной, он был высок, ладно сложен, отличался благородным орлиным носом и пронзительным взглядом антрацитовых глаз. А вот волосы цвета безлунной ночи принцесса не смогла бы оценить, ведь принц был в шляпе и в маске.
   Гордая красавица под звуки лютни растаяла от изящных дифирамбов и очень скоро попросила пощады, умоляя принца, которого она не узнала и потому называла загадочным незнакомцем, раскрыть свое лицо.
   Тут бы и закончится сказке, но шут прожил на этом свете уже очень долго. Он ясно видел, что принцесса не просто так отказывала принцу, за всем этим крылась мрачная тайна. И тайну эту надо разгадать, прежде чем свести вместе два любящих сердца.
   А потому он научил принца действовать наверняка. После третьей просьбы изнывающей от любопытства дочери короля, «загадочный незнакомец» взлетел по лозам на балкон к принцессе и вручил ей... разорванную надвое игральную карту – красного джокера. Нежно ответив, что они вскоре встретятся вновь, и вот тогда он сумеет открыть свое лицо. До той поры же, он пообещал хранить свою половинку карты и попросил принцессу о том же.
   На следующий день принц был окрылен успехом. Но шут пресек его восторг и попросил отправиться к оружейнику, дабы обзавестись хорошим доспехом, копьем, мечом и всем, что нужно для участия в рыцарском турнире, который ожидался в городе в ближайшее время.
   Сам же шут, под видом слуги, найдя в Замке такого, с кем будет похож, и уговорив на время поменяться местами, пробрался в резиденцию короля. Там он целый день носил блюда, мыл посуду, чистил горшки и подметал полы. А ночью отправился подслушивать и вынюхивать.
   В одном из покоев он услышал разговор Канцлера Сказочного Королевства и шпиона с соседнего Черного Острова. Оказалось, Черный Герцог желает взять в жены принцессу. И потому послал шпиона заручиться поддержкой Канцлера. А тот, будучи человеком жадным и подлым, согласился на посулы стать главным вельможей сразу двух королевств. Это именно Канцлер тайком принял закон о трех отказах принцессы, а к красавице подослал гувернантку, которая учила юную девушку, не разбирающуюся в законах, что правила вежливости велят трижды отказывать кавалерам, дабы проверить серьезность этих чувств.
   Шут ухмыльнулся и перво-наперво посетил гувернантку, заставив ту посредством своей дивной музыки и честных речей устыдиться нечестных поступков и раскрыть чехарду с «тремя отказами» принцессе.
   Через два дня в Королевстве начался большой рыцарский турнир. На него съехались витязи со всех соседних островов, не было недостатка в ярких гербах и славных именах. Среди прочих прибыл Черный Герцог, его честь на турнире отстаивал Рыцарь Мертвой Скалы – непревзойденный в величине, мощи и воинском искусстве поединщик. Было объявлено, что тот, кто победит на турнире, получит руку и сердце принцессы (в этом в последний момент убедил короля канцлер, заметив, что дочери сюзерена давно пора замуж).
   Очень скоро среди славных имен и умелых копий в турнире выделились двое – зловещий Рыцарь Мертвой Скалы и загадочный Безымянный Рыцарь, никому не открывающий своего лица.
   Каждый раз, когда Безымянный шел в бой, его сопровождала чуть слышная, но мощная, вызывающая в его груди пожар и наполняющая руки небывалой силой музыка, исходящая из старенькой лютни шута, комфортно расположившегося на пологе королевского тента.
   В последний день турнира они сошлись в финальной схватке. Безымянный Рыцарь и Рыцарь Мертвой Скалы. Чемпион Черного Герцога вдвое превосходил своего соперника в размерах, он сидел на самом большом коне, которого только видели в королевстве, а копье у него было сделано, казалось, из целого ствола корабельной сосны. Трижды воины сходились, одного вели в бой гнев и ярость, второго – любовь и бравурная, бодрая музыка. Сломались копья, сломались мечи, раскололись палицы. Не обращая на крики герольдов, противники сошлись в рукопашной. И, несмотря на все силы, огромные размеры и небывалую мощь, Рыцарь Мертвой Скалы не мог обороть своего маленького противника. Настал миг, и Безымянный Рыцарь сорвал с головы поединщика шлем и метким ударом латной перчатки в лоб поверг того на землю. Все было кончен для Рыцаря Мертвой Скалы и для Черного Герцога.
   Но тут восстал Канцлер – он заявил, что безродный и никому неизвестный, возможно, даже неблагородный воитель не имеет права на руку принцессы. Предложил отдать победителю утешительный приз и отпустить восвояси.
   Тонкий звук старой лютни сменил свой настрой. И рыцарь, усталый и побитый, вдруг понял, что сейчас он может только говорить. Но как! Он заговорил так горячо и сильно, о старых законах, о чести, о справедливости, о верности слову. Что очень скоро Канцлер с досадой сел, повинуясь властному жесту впечатленного короля-отца.
   Но тут встала принцесса. Она заявила, что турнир или не турнир, но она любит другого. Юная гордячка вспылила и объявила, что скорее бросится с утеса в море, чем позволит выдать себя за нелюбимого.
   И тогда Безымянный Рыцарь подъехал к королевскому помосту и что-то протянул принцессе. Она удивленно вскрикнула и приняла от воина половинку карты – красного джокера, точно подходящего к той половине, которую она хранила под сердцем. Красавица все поняла и уже собиралась броситься на руки к возлюбленному.
   Но тут поднялся Черный Герцог. Он заявил, что не позволит смеяться над собой, что прибыл он взять в жены принцессу и сделает это, даже вопреки ее воле. Он пришел получить Сказочное Королевство и получит его. А если король откажется передать трон добром, через брак, то Герцог приведет свои черные легионы и заберет силой.
   Безымянный рыцарь не убоялся гневного властелина. Он сбросил свой шлем. И оказался принцем. О чем объявил герцогу и сказал также, что любит принцессу. А его – принца, любит отец-король далекого острова. А отцу-королю в этом сезоне служит Армия Времен Года. И если Черный Герцог решится творить зло, то быстро поймет, что зло всегда бывает наказано.
   Скрипя зубами, злой правитель соседнего острова удалился.
   А король затем радостно объединил руки принца и принцессы и объявил о том, что теперь королевство находится в руках надежного защитника, а он стар и может уйти на покой.
   После свадьбы, где прохожий пил, ел, веселился и развлекал весь честной народ своей музыкой, призывая славить Беспечного, Принц подошел к своему верному помощнику и объявил, что осыплет того золотом, сделает вельможей, даст людей и надел, возьмет в первые советники. Но Тирлим ответил:
   – Благодарю, мой друг, ничего этого мне не надо, меня зовет пыль дорог и песня дальних странствий. Будь благоразумен и отпусти меня. Ведь музыку и ветер не удержишь на месте. А сделай для меня лишь одно – если к тебе когда-нибудь придет прохожий, похожий на меня и попросит об услуге именем Беспечного, сделай милость – не откажи.
   – Да будет так, – кивнул принц. А наутро уже во всем королевстве нельзя было сыскать шустрого шута. Его звала дорога и новые приключения.
   Так завершается сказка о простом прохожем с Эльвексина. Конечно, имя его было не Тирлим, а королевство не было Сказочным, но в остальном... Что? Ты думаешь, это был я? Нет, мои дорогие дети. Но в чем-то вы угадали. Это был мой непутевый отец. Дела Беспечного не держат его на месте. Но именно благодаря ему я теперь ваш гувернер и тайный советник короля. Короля, когда-то бывшего принцем, выполняющим обещания.
   Рассказ адепта культа Беспечного Бога с Эльвексина, тайного советника короля острова *** Пояса Свободы. 801 год от о.А.И.


Прощай, дейцмастер, или слишком реальная маска

   Толстяк Гийом не был больше страшным, зловещим, даже серьезным не был. Он пытался зубами открыть флакончик с зельем-регенератором, а по толстым щекам его катились крупные слезы. Из обрубка хлестала кровь. «Как из свиньи на бойне». Он должен быть уже почти мертв, но магичекие зелья и амулеты, которых не пожелал на себя дейцмастер, все еще продлевали его жизнь, уходящую через смертельную, слишком тяжелую для упреждающей магии и колдовства рану.
   – Ааа, Фред, – де Маранзи через силу улыбнулся, откуда-то издалека доносились звуки боя. – Помоги мне – никак не могу открыть, – дрожащая левая рука протянула сейцверу флакончик.
   – Он тебе не поможет, – покачал головой бывший пират, – ты умрешь раньше, чем он подействует. Надо бы руку перетянуть.
   – Да, ты прав, – согласился большой и страшный начальник Тайной Канцелярии, сдерживая слезы. – Поможешь?
   – Ни к чему, – очень медленно произнес Вангли, – тебе это ни к чему.
   – Да, – согласился толстяк, – и все же это приятно. Быть убитым кем-то из Альянса, а перед этим раненым какой-то неведомой тварью. Красивая смерть.
   – Каким еще Альянсом? – опешил Стервец.
   – Смешная шутка, – Гийом посерьезнел, слезы высохли. – Ну же, я сейчас умру, спасение из ниоткуда не придет, да и я не герой сказаний, скорее уж злодей, мог бы и поделиться с толстячком напоследок своим торжеством.
   – Я не понимаю, о чем ты, – раздельно, очень зло, проговорил бывший пират.
   – Да брось, – слова давались дейцмастеру все с большим трудом. – Кто же ты тогда, если не агент Международного Альянса?
   – Я Фредерик Вангли Стервец! – заорал в ярости сейцвер. – Бывший пират и твой прихлебатель! Шавка, выполнявшая твои порученья, приносившая тебе как палочку людские души, плясавшая под твою черную дудку, кусавшая за пятки твоих врагов и лизавшая для тебя руки другим, чтобы ты потом мог незаметно воткнуть им в спину нож. Вот кто я.
   – Как все запущено, – грустно проговорил де Маранзи, – Фредерик Вангли, по прозвищу Стервец умер пять лет назад. Он был мелким внештатным агентом, переметнулся к алмарцам, попал в наши застенки, я тогда еще не был дейцмастером и не я его сажал. Но вспомнил о нем довольно давно – когда ты обхаживал Оксану Череп, и совершенно случайно – парень так орал в застенках, что я как-то спросил даже у палачей, кто это там, думал певец или актер. И мне ответили – Вангли.
   – Что ты несешь?! – Фредерик медленно терял почву под ногами. – Это был другой Стервец.
   – Да, – покачал головой дейцмастер, – но у тебя его внешность. Его голос. Думаю, даже шрамы сходятся. А он умер. А ты – Реймунд Стург, агент Альянса, меня предупреждали о тебе, но тогда, при нашей первой встрече, я не смог тебя взять. Твоя подруга оказалась не до конца права, ты снова пришел сам, не посылал никого взамен, неужто я так важен?
   – Но если я этот Стург, – подземная твердь качалась под ногами бывшего пирата как палуба корабля в шторм, – почему ты доверял мне, почему давал такие важные задания, почему не убил? – последнее было почти воплем.
   – У тебя все так хорошо получалось, ты немало пользы принес короне, убийства, расследования, блестящие операции. Очень неплохо, – толстяк слабо улыбался, кровь сочилась из его руки. Так, что ему пришлось зажимать правую левой, прикладывая к ране полу белого жюстокора. – Ты знаешь, кто тебя нанял?
   – Я даже не знаю, кто я, – устало проговорил бывший сейцвер,
   – Я тоже не знаю. Но это кто-то богатый. Могущественный. Кто-то. Для кого моя смерть – лишь винтик в механизме какого-то большого плана. Нет никого, кто ненавидел бы меня столь сильно лично, чтобы нанимать агента Альянса, – де Маранзи продолжал ухмыляться.
   – А если это не так? Если я просто пират, который пришел к тебе работать, и увидевший всю вашу гнусную подноготную? Все эти заговоры, всю эту грязь. Все загубленные жизни, ставшие винтиками в ТВОЕМ огромном механизме? Что если Фредерик Вангли выжил тогда? – почти рыча, спросил нынешний никто.
   – Это будет значить, что всю свою жизнь я делал все неправильно – надеясь на рассудок, разум, планирование, анализ и взаимосвязь всех элементов во вселенской системе, – улыбка толстых губ была грустной. – Это будет значить, что чудеса бывают.
   – И ты не боишься умирать? – только и смог спросить человек с саблей руке.
   – Я не говорил тебе? Мне письмо пришло, недели две назад – дочка умерла. Жена меня давно уже не любит, и я не виню ее – сложно любить ублюдка, живущего по другую сторону океана. И к тому же. Если все это чей-то большой план – они прикончат меня так или иначе. Но эта смерть хотя бы принесет мне налет романтизма, – голос звучал совсем тихо, – вот я и смерть свою спланировал, и опять тебя использовал. По полной, – он посмотрел в глаза бывшего Фредерика. Взгляд рассудочный, тусклый, угасающий встретил живой огонь гнева, обиды, непонимания. – Делай, что желаешь.
   Сабельное острие прошло через белый, замызганный кровью жюстокор, карман камзола и лежавшую в нем флягу с вином, пробило шелковую рубашку и точно нашло сердце, бившееся все медленнее, рассекло красную плоть, провернулось, задержалось на миг и вышло. Освобожденная сталь рухнула на каменные плиты, а бывший Вангли свалился на плиты, содрогаясь в конвульсиях.
   «Интересно – обо мне напишут книгу?» – подумал дейцмастер Тайной Канцелярии Ахайоса Гийом де Маранзи, сын офицера и придворной дамы. Подумал и умер.


Колдовская сексуальность

   Ведьма была красива. Ее обнаженная плоть красновато светилась даже во тьме плотно завешенного багровыми шторами помещения спальни. Она была молода – крупная грудь, пухлые чувственные губы, грациозные изгибы созданного для поцелуев, касаний, любви тела. Водопад медно-рыжих волос, сиявших чистотой и силой. Крутой изгиб тонкой талии, ей не было и двадцати, расцвет сил, расцвет страсти. И черные, антрацитовые глаза, наполненные мудростью, старостью, жестокостью и коварством. Ей могло быть и пятьдесят, и сто, и двести лет, она ведьма. И питается чужими душами, чужими надеждами, чужой мечтой. Она ведьма. Ведьма в Квартале Мистиков и продает свое молодое тело и свое древнее искусство тем, у кого есть в кармане казна небольшого города.
   Покачивая крутыми бедрами, она медленно, возбуждающе медленно подошла к Алтарю – огромному ложу, затянутому красным шелком с мистическим шитьем. Туда, где лежал он – так же прекрасный в своей наготе. Прекрасный и грубый – идеальная мускулатура атлета, вернее, полугетербага, точеный профиль с излишне крупными чертами, темные волосы и такая же щетина на щеках с ямочками. Волос не больше, чем надо, жира практически нет, что, впрочем, делало его плотскую привлекательность почти неестественной. Но оно и понятно – эти мускулы предназначались не для любви, а для смерти.
   Но сейчас он был готов именно для любви. Ведьма взяла со столика рядом с кроватью флакон, вернее, простую стеклянную колбу, заткнутую пробкой. Схватив пробку крупными клыками, она откупорила ее и жадно припала к краю колбы, вдыхая в себя пустоту, находившуюся внутри. Ее крупные алые соски напряглись, кожа засветилась еще сильнее, на ней проступили горящие оранжевым огнем змеистые татуировки, сплетавшиеся в узор страсти и ярости.
   Она накинулась на него как дикий зверь, оседлав напряженное мужское естество. Всезатопляющая страсть обуяла двоих людей, или не совсем людей, которых привел на это ложе лишь долг. Любовь, запретная, плотская, такая, какой живущие предавались с самых начал мироздания, простая как воздух вокруг, горячая как пламя в жаровнях, стоявших по краям пятиугольного помещения спальни. Звериная, со стонами, рычанием, рассекаемой когтями плотью и влажная, как дождь за окном. Пляска внутреннего огня, извечно сжигавшего ведьму изнутри и давно клокочущая в теле ее любовника, на этот краткий миг превратила их в единое существо, живущее одной секундой, утопающее в истоме, пожирающее наслаждение.
   Но время – вечный враг удовольствий, – серпом жнеца отсекая мгновения, минуты, часы, привело их к неизбежному финалу. Исторгая в нее горячую влагу, он взревел как зверь. И она, содрогаясь всем телом, запечатала его губы – тонкие и бледные, своими – полными и темными как плоды вишни.
   Покинув ее тело с медленно гаснущими татуировками, в него проник последний вздох Фредерика Вангли Стервеца. Человека, способного, в отличие от Реймунда Стурга, пришедшего на это ложе, добраться до Гийома де Маранзи, втереться к нему в доверие, возненавидеть его за то, чем является Гийом, и убить. Тем самым завершив свою семилетнюю месть Тайной Канцелярии.
   Он принял последний вздох давно умершего человека, заботливо сохраненный палачом, подрабатывавшим на ведьму. Он принял его мысли и память, его мечты и его характер. Он заменил свою плоть на его плоть, много менее совершенную. Свой высокий рост на его рост. Свои бесподобные навыки на его пиратское ремесло. И вложил свою миссию, косу смерти, предназначенную для Гийома де Маранзи, в его руки, не столь умелые, но такие же опытные в этом ремесле.
   Он стал другим человеком, преобразившись, но сохранив внутри и толику себя истинного, чтобы направлять, предостерегать и оберегать Фредерика Вангли, ведь если бы он умер в его шкуре – то так бы и остался мертв. И амулет в оплетке из черного серебра не воскресил бы Реймунда Стурга. Ибо теперь он был бывшим пиратом по кличке Стервец, человеком, о котором никто не помнил. И человеком, за последний вздох которого он заплатил почти все деньги, которые у него остались с оплаты за жизнь дейцмастера, работая уже не за деньги, а за честь. Честь лучшего в мире наемного убийцы, у которого неизвестные эту честь пытались отобрать. Фредерик Вангли убьет Гийома де Маранзи, а Реймунд Стург, исполнив заказ, расквитается с обидчиками.
   Выходя из спальни ведьмы, Фредерик, само собой, даже не узнал девчонку с радужными волосами, которая нашла для него это место и стойко караулила несколько часов, пока шел ритуал. Девчонку с радужными волосами, которая укрыла для него до срока амулет тигрицы. Он не обратил внимания на злую ревность в ее глазах.


Еще живой враг или беседа о запретных землях

   Это было полгода назад, даже чуть больше, когда он прошел ритуал, потерял свою память и приобрел чужую. Фредерик Вангли медленно корчился на полу возле тела умершего начальника Тайной Канцелярии Ахайоса. Его руки и ноги вытягивались, обрастая новыми мускулами и жилами. Грудь становилась шире, а пластины мышц на ней разорвали сюртук сейцвера, раскидав вокруг серебряные пуговицы. Сапоги тоже пришлось скинуть – ноги Реймунда в них не вмещались. Белые перчатки треснули на могучих руках, черные волосы посветлели, но остались темными, вытянулись, достигнув середины спины.
   И он восстал от долгого сна. Высокий полугетербаг в разорванной одежде, залитой кровью. Но Стервец все еще вопил внутри него. Вопил о незавершенном деле.
***
   – Отпусти ее, – густой бас вызвал эхо под сводами секретной лаборатории – круглого трехъярусного помещения, заставленного столами с алхимическими приборами, кузнечными принадлежностями, механическими устройствами, картами звездного неба, магическими конструкциями и самыми разнообразными элементами доступной человеку технологии.
   А в центре, возле трехметрового контейнера, наполненного зеленовато-бурой жидкостью, окованного металлическими пластинами и испещренного рунами на странном языке – технологии, недоступной для человека, – стоял высокий, с обсидиановой кожей гартаруд. Его балахон был изорван и сброшен им за ненадобностью, из многочисленных ран на теле сочилась темная кровь, а доспехи и сложные боевые приспособления, питаемые силой пара, были сильно повреждены. Повсюду – на галереях, у столов и приборов, а особенно вокруг гартаруда валялись тела сотрудников Канцелярии, работавших тут или приведенных Гийомом.
   Гартаруды были одной из малых рас, добившиеся успеха при помощи своих врожденных способностей к изобретательству, а также какого-то природного дефекта, благодаря которому их тела не отторгали вживленные в них механизмы и даже живые органы других существ. В Гольвадии гартаруды Гартарудокия создали империю разума и пара. Почти никогда не вмешиваясь в дела других рас, лишь иногда выступали они послами мира и терпимости, предотвращая самые страшные конфликты. А их превосходящие технологии делали их непобедимым противником для любого, кто намеревался бы с ними воевать. Они имели серую кожу, четыре руки, почти человеческое лицо с большими глазами на четверть лица, шесть некрупных рогов на голове и ноги с тремя суставами, последние из которых были развернуты назад, делая гартарудов чем-то похожими на кузнечиков или, например, собак. Другие жили в Хмааларском Султанате и являлись подданными Султана в составе гартарудского ханства. Эти предпочитали технологии магию, были не столь сильны и опасны, как первые, зато злее, и умели создавать лучшие в мире магические артефакты на любой вкус. Они имели темную, шоколадного оттенка кожу и более крупные рога, но были мельче своих собратьев из Гольвадии.
   Этот отличался от обоих видов – его кожа была обсидианового цвета, рога огромными – в два-три раза, больше чем у собратьев. На руках острые когти, а размерами он был с мелкого гетербага. Его зеленые глаза оказались круглыми очками с кожаным ремнем и светящимися зелеными линзами, так что настоящих не было видно. Но сразу было ясно – это очень злобный сукин сын.
   И этот злобный сукин сын держал на вытянутой левой верхней руке, правая была отсечена чьим-то метким ударом и слабо кровоточила, еще живую Миранду, дергавшую ногами, и вцепившуюся в его худую, но мощную, жилистую руку ногтями. Вангли внутри Реймунда вопил: «Спаси ее!!!»
   – Отпусти ее, – произнес Реймунд, встав в тридцати шагах от гартаруда, в правой и левой руках у него были сабли Фредерика.
   – Эту? – гартаруд почти удивленно спросил хриплым, слабым голосом, глядя на сыщицу, как в первый раз. – Изволь, – мощная длань резко дернулась, послышался хруст, Миранда обмякла, рука разжалась, тело грохнулось на землю.
   «Гнида!», – возопил Стервец в голове Реймунда, обращаясь то ли к убийце, то ли к гартаруду.
   – Вот теперь ты очень мертвый, – Реймунд никогда не любил бессмысленной жестокости.
   – Посмотрим, – сказал трехрукий крепыш и двинулся к Стургу по кругу, переступая через раскромсанные, изломанные тела. Из браслета на его целой руке выдвинулся клинок, трубки, идущие к разным точкам тела от резервуара на спине существа, несли желтую жижу, похоже, заживлявшую раны рогатого.
   – Как ты думаешь, многие удивятся, узнав, что вы не миф горстки горячечных моряков, чудом вернувшихся с востока, а настоящая угроза? – злым голосом поинтересовался Реймунд, включаясь в танец.
   – Ты знаешь, кто я, – он констатировал факт, и в его словах была угроза гибели.
   – Есть такое место – Текарод, там такие как ты объединили магию и технологию и вынашивают планы захвата мира, – он кивнул на контейнер. – Это ведь оттуда?
   – Ты слишком осведомлен для человека, – зеленые очки на крупном лице сверкнули. – Осведомленность губит.
   – Убей меня. И я унесу твою тайну в могилу, – улыбка Реймунда не предвещала такого исхода.
   – У меня есть выбор? – гартаруд улыбнулся, показав две ровные костяные пластины с чуть выпирающими частями на месте клыков – эти штуки заменяли им зубы.
   В тот же момент у него из-за спины выросло еще две дополнительных конечности, те самые пышущие парами руки, увенчанные бритвенными иглами лезвий, в двух нижних появились ножи. Танец миновал прелюдию и перешел в активную часть.
   Столкновение, взмах клинков, отход, несколько быстрых шагов, смена позиции, скрежет стали о сталь. Гартаруд был бы быстрее, но он устал, и раны все еще беспокоили его, впрочем, это не сказывалось на скорости движения его паровых частей, а вот контролировал он их слабо.
   Выпад, железная конечность вогнала иглу в плечо Реймунда. Он тут же со скрежетом отсек ее. Вторая промахнулась. Выпад верхней руки противника он отразил второй саблей. Уходя от нижних, увеличил дистанцию.
   Все оружие гартаруда было предназначено для быстрого убийства, он рассчитывал на скорость, внезапность, технические фокусы. Встретив же равного, к тому же свежего противника, сражавшегося более длинным оружием – начал проигрывать.
   С влажным шлепком отлетела на плитки лаборатории отсеченная правая нижняя рука. Гартаруд сражался молча. Стург тоже не любил треп в бою. Это был опасный противник – лезвие левой верхней конечности рассекло кожу и мышцы на груди агента Альянса. Он не остался в долгу и отсек противнику вторую металлическую руку.
   Отчаяние толкнуло гартаруда на крайность, он рванулся с места и попытался свалить противника, навалившись на него всем телом, и, конечно, насадившись брюхом и грудью на сабли. Но Реймунд был готов к такому повороту, он выпустил сабли, сделал шаг назад, позволив противнику достать его в плечо клинком левой руки, схватил нападающего за шею и за оставшуюся нижнюю руку, с полуоборота швырнул того на стену.
   Не успев сгруппироваться, гартаруд налетел на стену и, судя по всему, повредил себе хребет, затем на нем сломался какой-то механизм, последовал небольшой взрыв, разбросавший металл, плоть и раскаленное масло.
   Гартаруд остался лежать, все еще живой, но уже неопасный.
   – Подожди, человек, – прохрипел он, – взгляни в контейнер.
   Реймунд подошел к прозрачному стеклу, в жиже плавало какое-то крупное тело, все сплошь в трубках, проводах, спящих механизмах. Глаза на человеческом лице были закрыты.
   – Видишь, там справа, на столе, – Стург взглянул на стол, – это бомба. Мощная. Уничтожь его. Иначе он уничтожит ваш город, все на своем пути.
   Реймунд подошел к указанному столу. Там лежала бомба, наподобие той, которой он пользовался для убийства магната, но действительно много мощнее. Он положил бомбу у подножия контейнера. И запустил механизм на две минуты.
   – Хорошо, – гартаруд устало откинулся головой на стену, обнажив жилистую шею.
   Перед уходом Реймунд оказал ему последнюю милость, мощным ударом сабли оставив на черной шее красную улыбку.
   Он уже был довольно далеко, когда услышал гул и грохот. Его обдала волна пыли – сначала обычной, потом каменной. «Некоторые секреты лучше зарывать как можно глубже. Покойтесь с миром, Гийом, Миранда. Это хорошая гробница».


Маленькое послесловие на Морском Бульваре

   Вечер, сгущающаяся тропическая тьма, багровый шар солнца уходит на западе в море и в скалы за островом, погружая мир в царство кипящей крови и тьмы. Черное море внизу волнуется, посылая густые, тягучие волны к подножию скалы, вдоль которой раскинулся Морской Бульвар.
   В небе парит фрегат – птица, а не Гилемо-Антарское судно, купаясь в восходящих потоках, он иногда тревожно кричит, опасаясь, наверное, что солнце может и не взойти снова.
   Сумерки, душно, даже от морского свежего ветра не легче. Духота внешняя лишь тень внутренней.
   Она соткалась как видение, как кошмар, как сон о тысяче когтей и сотне клыков, терзающих твою плоть. Из наступающей ночи, из жестокосердной памяти, из камня и греха этого города.
   Грациозная, как всегда. Гибкая, как всегда. Неприступная, как всегда. Смертельно опасная... так было не всегда, не для него.
   На этот раз на ней был узкий полукорсет, аппетитно подчеркивающий грудь, штаны со шнуровкой, из кожи, со множеством портупей, увешанных оружием – сабля, дага, короткий гладий, четыре пистолета, а на руках все те же кастетные перчатки. Реймунд не видел, но под ними на ее плоти остались глубокие шрамы после кандалов. А он в кожаном кафтане со стоячим воротником, жилете из той же кожи, свободных пиратских шароварах, отворотных ботфортах с цепями и набойками, морской шляпе с высокой тульей, узкими полями, стальной чеканной пряжкой и безоружен, даже без перчаток – бесполезно.
   Она подошла и облокотилась на перила неподалеку от него, пахла она зверем, зверем и кровью. «Даже не приблизилась». Устремив взгляд изумрудных глаз в черноту моря, она начала.
   – Белое Крыло – это твоя судьба, жребий уже брошен, – голос был тяжелым, надломленным мрачным. – И мне жаль, что ты противишься.
   – Я не очень послушный мальчик, – в нем сейчас была только усталость, не его собственная – усталость Вангли, усталость этого дрянного города.
   – Реймунд, – она резко повернулась. – Я не позволю тебе умереть, ты слишком ценен – и для меня, и для Крыла.
   – Мне, честно говоря, плевать, – отмахнулся он, глядя вертикально вниз.
   В следующий раз, когда он взглянул, то столкнулся с изумрудными глазами тигрицы, прямо перед своими. Он не успел ничего сказать, но ее губы нашли его, языки сплелись в нежной борьбе, хвост обвился о его ногу и провел по внутренней стороне бедра.
   – Я не позволю тебе умереть, но могу превратить твою жизнь в ад, – она резко отскочила и, кувыркнувшись в воздухе, вернулась на место, гибкая как кнут. – Только чтобы убедить – ты нам нужен.
   – Мы все живем в аду, – он имел в виду агентов Альянса.
   – Нет, – засмеялась она, играя на пальцах амулетиком в виде бриллиантовых сердечек, – ада ты не видел...
   – Хитрюга! – он начал звереть.
   – Я не тронула ее. Не из-за твоей метки, метка – ничто. Только ради тебя самого, эта девица будет жить, – тигрица облизнулась. – Она была сладкая, очень.
   – Если ты! – Реймунд развернулся всем телом, кулаки сжались, он этого не ожидал – его бесило поведение тигрицы, бесило то, что ему с ней не справиться, бесило, что она переиграла его, бесил ее тон, бесила мысль о том, что он боится за кого-то другого.
   – Я ничего ей не сделала, во всяком случае ничего опасного, – она встала на парапет, ветер трепал ее волосы. – Реймунд, мы убийцы. С самого начала выбор делают за нас, заставляя барахтаться в чужих сетях. Наша свобода – избрать путь смерти цели. Мы сражаемся за пустоту. И получаем пустоту. Но все может перемениться. Ты нам нужен, а Альянсу, когда он узнает о твоем промахе, нужным быть перестанешь. Мы даем тебе время и выбор – совсем маленький, мы или смерть, от рук... коллег. Подумай, Реймунд. Ты нам нужен. И мне ты нужен, – она улыбнулась напоследок, оттолкнулась и прыгнула, далеко внизу был слышен всплеск, тигрица скрылась в волнах.
   – Бэгрис... – проговорил он, мрачно глядя на волны, штурмующие пустоту.
   Энкелану он нашел в ее убежище. Купленном им небольшом, неприметном домике в квартале воров. Обнаженную, подвешенную на крюк из люстры, истекающую кровью из множества мелких ран, неопасных, оставленных когтями. Когтями тигрицы.
   Он снял ее, обнял и сказал:
   – Все будет хорошо, – он не хотел этого говорить, но она хотела это услышать, – тебя больше никто не обидит.
   Мы все иногда лжем. И себе, и другим....


Новый сон убийцы

   Черно-серое небо над головой закручивалось спиралью и уходило к звездным безднам в вышине. Ветер, холодный и злой, завывая, стремился сбросить Реймунда со скалы. Он стоял на обрыве, невообразимо далеко внизу клубилась тьма. Из тьмы выступали древние, искрошенные руины, утратившие краски от древности или от скорби по ушедшим временам. Из тьмы на него снова смотрели теплые, всепонимающие, светящиеся фиолетовым безумием нечеловеческие глаза. Конечно, это был сон. Слишком реальный сон.
   – Ты окружен. Ты знаешь это. Если не разорвать этот порочный круг, он раздавит тебя, – холодный, но в то же время сочувствующий голос легко пробивался через вой ветра.
   – Что-то подсказывает мне, – мрачно ответил Стург и ветер тут же затих, – ты часть той гнилой цепочки, что давит меня.
   Эхо его слов, многократно усилившее усталый голос убийцы, пронеслось по миру и затихло в глубинах бездны.
   – А еще, – рассмеялся голос, – что-то подсказывает тебе – неважно, кто я. Важно – ответить на вопрос, что делать дальше.
   – Очевидно, умирать, – в небесах засверкали оранжевые молнии, звезды нестерпимо вспыхнули и погасли. – У меня нет путей. Я больше даже Бэгрис не контролирую. Все что мне осталось – дождаться, когда меня прикончат.
   Когда-то давно Реймунд убедил себя, что именно он сделал выбор, он убедил себя, что служит Альянсу добровольно, ибо таково его решение. И он будет убивать ради этого, выживать и принимать правила игры. Реймунд убедил себя, что решение было его собственным. Но здесь, в пустоте, во сне, куда не достигали цепкие когти падальщика-Альянса, он вдруг почувствовал, что это роль, просто очередная роль, которую пришлось играть слишком долго. Но роль хороша тем, что ее можно отбросить.
   Неожиданно тьма из бездны стала много ближе, подступила, густым черным мороком укрыла Реймунда, фиолетовые глаза взглянули в глаза убийцы.
   – Ты не такой. Не такой, как Гийом, – чуть насмешливо увещевал его голос, – ты не сгнил изнутри. Не заменил пламя души на свечу безраличия. Безразличия к себе и окружающему миру.
   – И что из этого? – гневно ответил Стург. – Да, я не Гийом, да, я не хочу умирать, да, я не смирюсь. Даже буду драться с теми, кто придет по мою дущу. Но что толку? Это Альянс. Даже этот Гийом, несмотря на все могущество, не смог от него защититься.
   – Ты же видишь. Все происходящее не случайно, – ответила тьма. – Тигрица сказала, что ты важен. Возможно, в ее словах есть смысл. Возможно, смысл. Скрытый. Есть в твоей жизни. Смысл, которого ты еще не понял.
   – Теперь ты на ее стороне! – рассмеялся Реймунд. – И что? Мне принять ее предложение? Стать предателем и снова плясать под чью-то дудку?
   – Нет, – слово рокотом разнеслось по миру, – это было бы так же глупо, как и бестрепетное ожидание смерти.
   – Ну что ж, – озлобился убийца, – расскажи мне. Из всех, кто мною манипулирует, ты самый чуткий. Что же мне делать?
   – Я не стремлюсь заставить тебя делать что-либо, – ответил голос подозрительно серьезно. – Лишь хочу, чтобы ты начал думать. Гийом ошибался. Он, как и прочие, слишком сильно держался за свой маленький мирок, предпочитая ждать смерти вместо попытки вырваться из затертых декораций. Ты этим не обременен. Тебе ничто не помешает уйти. Бросить все и найти собственный путь? Что мешает тебе выяснить – что такое Белое Крыло? Что мешает тебе защитить свою жизнь и заставить врагов погоняться за тобой? Что мешает тебе понять – кто и зачем подставляет тебя? Для кого ты так важен? А если не ты, то что столь важно, что стоит твоей жизни? Ничто не мешает тебе даже найти союзников. Ничто не мешает понять – почему Международный Альнс, организацию, могущественную своей нейтральностью, решили использовать иначе. Поставив под удар не только тебя, но весь Альянс. Тебе ничто не мешает выяснить правду. И ты сам всегда знаешь, что нужно делать.
   И все же Реймунд не был готов, он не хотел делать выбор сейчас. Сейчас, когда неподалеку, почти на его руках покоилось хрупкое, истерзанное тело девушки, к которой он испытывал симпатию. Сейчас, когда у него еще оставался шанс остаться на избранном пути и не изменять самому себе. Не изменять себе? А разве это не значило предать эту девушку? И любую другую привязанность, все, что могло понравиться, все к чему он мог проявить тепло. Реймунд был не готов идти против Альянса, но еще меньше он, как бедняга Вангли, хотел вновь потерять все, все доброе, что обнаружилось в его заполненной туманом и старыми масками душе.
   – Я понял тебя, – с мрачной решимостью сказал Стург. Вверху взорвалось три тысячи солнц, залив Реймунда невероятным небесным сиянием. – Возможно, я так и сделаю. А может, просто пошлю тебя. Неизвестный сумрачный хрен, – расхохотался убийца и так и проснулся, хохоча, в своей постели.


Библиотека Хранителей Знаний. Занимательные пояснения о тайных службах мира
Мрачный долг отверженных

Сводный отчет по деятельности подразделений Судей Чумы 799 год от о.А.И.
   Остров Грахатамак. На территории анималистических племен волкоголовых агентом раннего оповещения подразделения Чума были обнаружены очаги эпидемий неизвестного типа. В рамках проведенного расследования было установлено – чума имела алхимическое происхождение. Силами агентов раннего оповещения подразделений Чума и Холера был установлен производитель эпидемии – алхимики амиланийского происхождения, работающие на секретные службы Амилании. Зараза распространялась с сопредельных с волкоголовыми амиланийских территорий. Для предотвращения неконтролируемого развития эпидемии алхимии и ответственное руководство «проекта» было ликвидировано. Очаги распространения заразы уничтожены силами боевого корпуса подразделения Чума.
   Капитан службы раннего оповещения подразделения Чума Дейдра Гостлингс

   Шваркарас. С Синтариса 799 года агент раннего оповещения Судей Чумы наблюдал за возникновением точечных случаев чумы в трущобных районах города Мопраньяк одноименного герцогства державы Шваркарас. Неоднократные предупреждения о возможности возникновения эпидемии властями были проигнорированы. В ходе проведенного расследования были обнаружены корыстные намерения губернатора области, предполагавшего использовать случаи чумы для развития бунта бедноты в городе и последующего ослабления власти герцога. О результатах расследования был предупрежден герцог Морпаньяк и местная госпиталия церкви Бога-Жизни. Своевременными усилиями в трущобах были организованы временные госпитали, возникновение эпидемии удалось предотвратить. Губернатор был переведен с понижением в другую провинцию. Секретное уточнение: в ходе расследования было установлено, что губернатор действовал по приказу Тайной Канцелярии Шваркараса.
   Отчет агента раннего оповещения подразделения Оспа в Шваркарасе Альбрихта ван Тонгри

   Королевство Нефритовой Маски. В провинциальном владении Дискор была зафиксирована вспышка неконтролируемой эпидемии высшей категории опасности, отягчающий фактор – демонотворное происхождение. В ходе проведенного расследования было установлено, что из-под контроля прокуратора провинции, чья ставка располагалась в городе, бежал опаснейший демон болезни. Вспышка эпидемии тифа позволила существу быстро напитаться душами и обрести возможность исказить и усилить болезнь для своих нужд. По прогнозу возникла вероятность экспоненциального возрастания потерь до полутора миллионов жителей королевства и близлежащих земель за год и неконтролируемые прорывы инферно, обусловленные наличием активного демона. Такая степень угрозы заставила меня запросить немедленную транспортировку в эпицентр демоноборцев из отряда специального назначения «Красная Смерть». В результате героических действий отряда и особенно лейтенанта Дорвинга демон болезни Артхаркаэль был уничтожен. Пораженные территории были зачищены армейскими частями короля без помощи боевых отрядов Судей. Виновник эпидемии был захвачен мной при попытке бегства и передан в руки правосудия людям Лорда-протектора, вернее, хм... существам.
   Отчет полковника службы раннего оповещения подразделения Тиф Грегора Бладбойла

   Пояс Свободы. Астуритон. Внештатники были правы, эти ушлепки из Риккенберзов и правда спутались с хаотиками. Три месяца я гонял их магуса по трущобам печально известного лабиринта, пришлось даже использовать местных бандюков. Результат воодушевляет. Ублюдка я прикончил. Ритуал не был доведен до конца. Колбы с полипами-паразитами были уничтожены. Город может спать спокойно. Обошлось без эпидемий и ползающих по городу сотен тысяч бесформенных чудовищ. И хватит напоминать мне про формы отчета. Могу вообще не писать.
   Отчет самого великого внештатного агента долбанных Судей Чумы Захария Розочки

   Отряд специального назначения «Черная Смерть». Ильс де Парфю. Самое худшее удалось предотвратить. Связь чернокнижника и некроманта Грегориуса Рваного с Ди Рокхом не подтвердилась. После штурма его замка, расположенного на границе колониальных владений Шваркараса и диких земель, можно говорить о завершении операции «Ходячий труп». Потери среди личного состава – две трети. Бойцам оказывали сопротивление ранее означенные зомби модели 3.01, мертвые кирасиры, вампиры и даже пепельные рыцари. Однако происхождение мутированного зомби-вируса (полностью уничтоженного, хвала всем богам) имеет не чисто колдовскую природу, имеются надежные доказательства использования неизвестных превосходящих технологий, возможно, гартарудских. В сохранившемся дневнике Грегориуса четко несколько раз значится «Текарод». Следствие будет продолжено.
   Командор отряда специального назначения «Черная Смерть» Лордонг Череполом

   Омерзительное зрелище. Попустительством властей чернокнижников Сохотека, с полным небрежением к священной ценности человеческой жизни, посредством простого безразличия, была выпущена из-под контроля крупнейшая за последние десять лет эпидемия. Когда количество жертв превзошло сотню тысяч, мною, агентом раннего оповещения, было принято решение о крупномасштабном вторжении. Подразделения Чума, Холера, Оспа и отряд специального назначения «Белый Морок» высадили ударные части на севере и северо-западе острова, понеся потери на скалах и, переломив сопротивление войск чернокнижников, осуществили зачистку пораженных районов. В общей сложности были полностью сожжены шесть крупных городов, три десятка мелких, более двух сотен деревень, огромные площади болезнетворных джунглей и болот. Потери личного состава – выше допустимых на треть. Но развитие эпидемии было предотвращено. Властям Сохотека было направлено официальное уведомление о необходимости изменения санитарной политики на острове в виде обугленных голов самых безразличных чиновников, уничтоженных лично мной. Пришлось следовать культурным стереотипам.
   Отчет полковника службы раннего оповещения подразделения Малярия Эстаркеншифклеи Золотой

   Общая сводка за 799 год. Посредством действий боевых отрядов Судей Чумы, госпитальных организаций и агентов раннего оповещения по всему миру было предотвращено: 40 крупных эпидемий, 543 менее опасных случая возникновения заразы, 17 злонамеренных попыток создать или неестественным образом распространить болезни. Общая численность уничтоженных зараженных (по приблизительным подсчетам) – 124 000 сущ. Общая численность вылеченных больных – 1 200 000 сущ. В целом за 799 год эффективность оценивается как удовлетворительная.
   Завизировано главами подразделений международной организации Судьи Чумы