Жила-была бактерия. Обычная, зеленая с хвостиком. Звали ее, скажем, Даша. Настолько микроскопическая, что практически незаметная для… да для всех незаметная. Жила она, была она. Дышала воздухом, потому что аэробная. Передвигалась очень неторопливо, потому что бактерия. И имела только одну единственную мысль в голове – есть! Есть все, всех и вообще. Точнее пищеварительной системы у нее не было, а суть питания заключалась в поглощении всем тельцем всего того полезного, что ее окружало. Но, как уже было сказано, Даше это было откровенно пофиг, потому что весь смысл ее существования заключался в том, чтобы что? Правильно – есть! И при этом чувствовала она себя донельзя, прямо до поросячьего визга (если бы бактерии умели визжать, а это прикольно, особенно если учесть, что в нас самих полтора кило бактерий в кишках – это какой был бы концерт!), непреодолимое счастье свободы быть самой собой.
Жил-был таракан. Обычный рыжий подлавочный подстоловый, застенный, подлинолеумный, подгдеупалтамиуснул, подгдеуснултамиродина таракан. Звали его, скажем, Петрович. Друзья звали, такие же тараканы. Иногда звали по имени, а иногда на обед. Если крошки где под столом остались или еще какая жидкость пролита. Тут они всей гурьбой набегают, сметают, а потом от тапка или газеты, с диким ржанием и порчей воздуха, убегают. И после этого долгими зимними вечерами где-нибудь за стенкой начинают шевелить усиками, общаться, рассказывать страшные истории о том, кто живет за стеной. Иногда даже какая тараканиха подойдет, усом мотнет, мол, давай, не очкуй. И начнется тут любовь-морковь тараканская, так растараканит порой, что и голову потерять можно. А тараканы они такие, помнится, один голову потерял, так потом месяц бегал никак сдохнуть не мог – факт! Биология! Физология, чтоб ее! Оторвут башку случайно и потом бегай-мучайся. Ни в товарища плюнуть, ни глазки тараканихе построить. Иди смотри, вон под печкой голова лежит – строит. Нда уж. И было все же тараканье счастье. Бегать гурьбой, убегать толпой, размножаться… ну это поодиночке… в основном.
Жил был человек. Обычный такой человек, еще не пожилой, но уже не молодой, даже слегка небритый. Определенно небритый. Звали его, скажем без ложной скромности, Макс. Жил этот Макс в трехкомнатной квартире, имел жену, умницу-красавицу-спортсменку и, как там дальше по тексту, а! Настоящую комсомолку, что, несомненно, более важно для всех и вся. Жил не тужил, был счастлив и вообще. Что рассказывать, все как обычно, все как у всех. Только было одно нечто, что вообще отличало. Счастье и вера в завтрашний день, в свою неповторимость, избранность и вкусный обед. У всех, как говорится, свои тараканы. Кстати, о тараканах.
Встал однажды Макс поутру, умылся, чем смыл-убил ту самую бактерию Дашу, жившую, кстати, на его лице. По пути на кухню прихлопнул тапком таракана, кстати, Петровича. А затем позавтракал, вышел на улицу и его, ну совсем некстати, сбил грузовик.
А на грузовике ехали люди с каким-то плакатом. Шел очередной коммунистический праздник, тридцать второе мартобря, и во всю ленту на транспаранте большими буквами красовалось «Мы не рабы – рабы не мы!». Каждый второй в толпе шедших за машиной считал себя избранным, каждый первый – счастливым и беспечно смотрящим в будущее. Мало кто знал, что второй слева скоро тоже попадет под машину, третий справа скончается через год от рака. Первый с конца пройдет не в том месте и не в то время, встретит буйную компанию, и всю жизнь будет работать на таблетки.
А где-то в вышине, в заоблачных высотах, по одним сведениям в созвездии Лебедя, а по другим вообще еще дальше, сидел на стульчике бог. Сидел, смотрел через увеличительное стекло на Землю и думал, что уж он-то точно свободен. Свободен от всего и вся, от времени и болезней. Он не раб самого себя, не заложник случая, не пленник собственной физиологии. Ничего плохого с ним не случится. И все-то у него будет хорошо!
И в это время случилось Брахме подавиться сливовой косточкой… и кашлянул он резко! И все…