Худ. М. Кагаров
Ходже Насреддину не сделали святого мусульманского обрезанья в начальном, малолетнем, лепетном нищем, куцем детстве его…
Ибо у отца его не было денег на туй-пир-праздник во славу обрезанья.
Но потом отец Мустаффа-бобо собрал деньги и созвал жителей кишлака Чептура на пир-туй.
Пришел мулла Мулло-Эш с тончайшей неслышной бритвой дамасской своей, что освобождала юные девственные зеббы, стебли от нежных колосьев их...
Но пока нищий Мустаффа-бобо собирал деньги для туя - Ходжа Насреддин возрос и стал отроком яро мускулистым и пылким, и яро деволюбивым.
И когда Мулло-Эш, прочитав молитву садовника, обрезающего осенние прутья и лозы, увидел в стыдливых карбосовых шароварах-туманах Насреддина таящийся, недреманный, необъятный, спелый, ненасытный юный зебб-ствол, он озверело, испуганно воскликнул на весь малый кишлак и на весь притихший туй-праздник:
- Аф! Айхх! Ххя! О!..
Тут нища, убога бедная дамасская бритва моя! Хйя!..
Как она возьмет, заденет, тронет китайский несметный карагач? Хйя!..
В недрах которого таится удав дев и жен?.. Айя!
Тут нужна умелая пила иль двуручный тавар-топор, которым рубят тысячелетнюю горную дарвазскую арчу! Хйя!..
Я ведь не мясник и не лесоруб потный, а летящий над грешной землей божий муравей мулла! Хйя!..
И Мулло Эш вспомнил ярые арчовые дни младости своей и завистливо зарыдал…
И его убогая бритва упала в карбосовые шаровары Насреддина и потерялась, канула, сгинула там…
Тогда весь кишлак, колыбель Насреддина,Чептура вначале сочувственно возрыдал, но потом радостно восхохотал…
И великая сокровенная горькая (ой ли?) тайна в стыдливых отроческих, невинных карбосовых штанах стала глумливая явь…
И тогда юный слезный отрок Насреддин понял, что теперь никто из почтенных кротких отцов в кишлаке Чептура и в его внимающих жадно окрестностях не отдаст за него дщерь златордяноспелую иль зеленосладконедозрелую свою...
Тогда убитый, печальный Ходжа Насреддин покинул навек свой родной кишлак, где все узнали тайну его.
И ушел в поисках жены, любви на Великий Шелковый Путь, где никто не знал тайны его.
И повлек, поволок с собой несметный, веселый, непуганный зебб свой - возлюбленный, лакомый, ненасытный, необозримый плод многих будущих блудных, очарованных дев, но особенно многоопытных, зебболюбивых, зеббоогненных, зеббопроливчатых, зеббобушующих, скучающих в семейных тошных дувалах, домах, жен, жен, жен...
Так Ходжа Насреддин стал великим странником, острословом, златоустом, златомудрецом сорока трех народов и стран...
Ай, святой Мулло-Эш! хйя!
Как сладко, блаженно, что ты открыл тайну его, а иначе он бы навсегда остался в глухом безвестном кишлаке Чептура и не ушел бы на золотую дорогу бессмертия…
И никто бы не узнал великого языка и зебба его!..