СЛЕДСТВЕННЫЙ ИЗОЛЯТОР
Начало рассказа
http://www.proza.ru/2017/03/09/420
Ты просто проклятое чмо– и чуток наклонился к нему.
Евгений испугался, думал, что Владимир сейчас ударит его и дернулся. Другие двое
заметили трусость своего сослуживца и посмеялись над ним. Смешно было и Владимиру:
– Иди к мамочке! С тобой говорить я больше не буду, и если ещё раз нарушишь
закон, буду жаловаться в прокуратуру, – уверенно проговорил Жиглов. На Евгения
это подействовало, и по улыбкам товарищей было видно, что они недолюбливают
этого майора, выскочку и труса.
– Этот перешагнет через всё святое– подумал Владимир, когда его вели в камеру. Сначала продлили арест на три дня, через три дня продлили ещё на 7 дней
и Жиглову подсунули уголовника стукача. Открылась дверь в камеру, он вошел.
– Витёк! – уже с порога представился он и затараторил.– Дружбан! За что чалимся,
братуха?!
И для храбрости, чтоб его не избили снял свитер и майку и обнажил свои наколки. Жиглов просёк это и говорит:
– Зашёл – не шуми. А ты за что чалишься?
А про себя подумал:
– Не на того нарвался. Стукачи такие были и у нас.
Жиглов сам работал такими методами.
Уголовник в наколках стал ходить из угла в угол, напевая Мурку:
– …и сказал такие ей слова: ты меня любила, а потом забыла…
Потом замолчал и сказал оперу:
– Да я так просто, братан – и стал рассказывать свою версию про убийства, за что
его задержали и что он не признается, не колется. Такая дешевая игра с СБ и
прокуратуры, а мы работали поумнее, надо было выждать, чтобы задержанный сам стал
говорить со стукачом. – Если вдруг тебя нагонят, маляву передашь на волю,– продолжал Витёк.
– Конечно, не переживай, – ответил Владимир.
Опер встал с нар и стал дышать, делать йоговские упражнения. Потом отжался, стал отрабатывать удары ногами и руками. У Витька, наблюдавшего за Владимиром, глаза округлились.
– Ого, как ты, братан, работаешь– и заткнулся на полуслове, видимо понял, и опер
показал, что если ещё поболтает, то он может четко врезать ему ударом с ноги
маваши. Перед лицом Витька на небольшом расстоянии Жиглов сделал этот удар.
Открылась дверь и послышался голос:
– Жиглов, на выход!
Владимир вышел и увидел перед собой адвоката из бывших работников,
но играл свою он роль плохо. Толстый, пухлый.
– Я от Леры, от вашей жены, я ваш адвокат, но Владимир раскусил его сразу.
– А где вы с ней встретились, во что она была одета? Что просила передать? – засыпал вопросами мента. Подставному адвокату отвечать было нечего.
Владимир сказал:
– Выйду, рожу тебе набью, и передай Евгению, пусть больше книг читает. Дешево
вы играете! – про уголовника в камере не стал ничего говорить.– Посмотрю, что
дальше будет– встал, чтобы его увели.
Адвокат покраснел, совесть-то у него ещё была: обманывают простых граждан,
сажают невинных, а преступники остаются на воле. Владимир занимался по три
раза спортом, Витьку заставил курить только в решетку, уголовник всё понял и был
уже ручным. Игра продолжалась, мент и урка тупой. Тут вызвали Витьку, через час
он вернулся:
– Меня нагоняют, не доказали, я выкрутился, нагоняют на свободу, братуха, гуляем.
– Хочешь, пиши маляву на вол,– предложил он.
Жиглов взял маленький карандаш, листок и написал: «Лера! Мне нужен адвокат.
Я не виновен, скоро увидимся. Я тебя люблю!». Потом это письмо будет приколото к делу, Владимир в этом не сомневался. Больше он этого зека не видел. Вот
оно, наше правосудие, свой своего готов утопить, унизить, уничтожить. Владимиру
поменяли следователя на другого Алексея Цапковского. Тот был интеллигентным
человеком, верным своему делу. Дверь опять открылась.
– Жиглов, к адвокату, – прозвучала знакомая фраза.
Перед Владимиром сидел человек еврейской внешности, лет шестидесяти. Он
попросил нового следователя выйти, чтобы поговорить наедине с Жигловым. Человек интеллигентного вида представился:
– Я – Ваш адвокат, меня зовут Леонид Давыдович– я от,– он на секунду замолчал и показал пальцем, что здесь могут слушать (то, что слушали, это однозначно)
и Леонид достал из кармана пиджака фото Леры, где она на набережной Ялты, где
они были вместе, на её любимом месте, на буйке № 17, а с обратной стороны фото
была надпись её рукой: «Я люблю тебя, милый. Лера». И подпись.
Он ответил на вопросы Жиглова, чтобы снялись подозрения.
– А теперь, если я Ваш адвокат– улыбнулся хитрой еврейской улыбкой Леонид– вопросы хотел бы задавать Вам я.
– Вы как-то замешаны в этом деле? – последовал первый вопрос.
– Никак,– ответил мент и стал рассказывать всё по порядку.
– Хорошо, выслушав мента– произнес адвокат– значит, работаем. Я наслышан
о вас от Владимира Наумовича, мы с ним друзья, я знал его отца прокурора, царство ему небесное. Был он добрым и честным человеком.
К ним зашел следователь Цапковский Алексей, и Владимир при адвокате только
стал давать показания. Бороться с правосудием, с беззаконием.
– Оружие ваше? Ружье, пистолет ТТ? – задал вопрос следователь.
– Нет,– ответил Владимир,– я его нашел в парке при пробежке, хотел сдать,
но не успел. Там что, есть мои отпечатки?
Когда Владимир выдавал операм своими руками пистолет, опера его смотрели
и всё заляпали – ответил Владимир и моргнул Леониду Наумовичу.
Леонид снял очки и посмотрел на Жиглова.
– Неумно, но дерзко, – прочитал опер в глазах адвоката.
– Но вы же его выдавали добровольно, он находился в вашем тайнике.
– Естественно добровольно, я же мент, хотел завтра с утра сдать, у меня даже есть
заявление в контору (в самом деле, эта мысль только сейчас пришла Владимиру
в голову).
– А где это заявление, что вы говорите?
– Где-то дома в квартире.
– А как насчёт тайника? – продолжал следак.
– Это не тайник, а кладовая под овощи, – отвечал Жиглов.
– Значит, пистолет и ружьё не ваши?
– Нет! – уверенно подчеркнул Владимир.
– Вот, к Вам вопрос по времени– продолжал Алексей,– только точно, во сколько вы
были дома?
Опять свои премудрости, кто знает точно своё время, тот планирует заранее.
А нормальный человек? Разве он помнит, что делал поминутно? Только убийца, который смотрел поминутно на часы. Или преступник и грабитель, когда планирует
свои действия.
– Я могу сказать, что приблизительно вечером в 6–7 часов я был дома. Можно я задам вопрос адвокату Леониду Давыдовичу?
– Да,– разрешил следак.
– У меня была машина, здесь, при мне её не опечатывали. Куда на ней ездили,
я не знаю, то есть она оставалась у сотрудников СБ и прокуратуры.
Адвокат спросил Цапковского:
– А что с машиной? И какие с ней проводили действия? Следственные мероприятия? И всё ли у вас запротоколировано?
Алексей тут же отвечает Леониду:
– У меня обед.
– У меня тоже,– ответил Леонид и достал из портфеля бутерброд и предложил
Владимиру и Алексею.– Давайте, уважаемый, раз мы вместе здесь собрались, продолжим начатое дело, я к вам в Видное приехал из Москвы.
Алексей покраснел, он был хорошим человеком, достойным следаком.
– Да, есть нарушения и в задержании, и в изъятии – я признаюсь. С машиной про;
изводились действия: изъятия частиц волос, тканей и микрочастиц, изъятие с колес
частиц земли и, естественно, с места убийства. Пистолет брата отдали на отстрел
пули и на экспертизу пули, но по пистолету занимается экспертная комиссия. Жиглов после внимательного прочтения протокола:
– Ведь писал следователь с его слов, а иногда, но, думаю, что случайно, менял слова.
В 6–7 часов, допишите,– сказал Владимир, – приблизительно, а есть слова, которые
можно трактовать по-разному, «оказывал одноразовые услуги» и здесь исправьте, –
продолжал Владимир,– мы с Юрием дружили.
– Но деньги вы же получали, – продолжал следак.
– Деньги мы не получали,– ответил Владимир. Где в протоколе было свободное
место, чтоб ничего не вписал Алексей, своим же почерком Жиглов сделал прочерки
внизу и поставил подпись и число.
– Да, я не буду ничего в протоколе химичить, зачем вы начеркали здесь,– заговорил следак недоумённо.
– Все правильно! – поддержал и одобрил Владимира Леонид. И всем видом показал.
Мы идём правильным путём.
Но Евгений и СБ не успокоились. Он подделал экспертизу пули, и пуля с места
преступления оказалась из пистолета брата. Но это было глупо, ведь факты говорили сами за себя. Мы так тоже делали, если человек конкретно виноват, могли найти
похожий пистолет или по описанию, или по калибру, договориться с экспертами,
чтобы сломать преступника. А вот тебе экспертиза, вот тебе отпечатки пальцев,
а кто знает свои отпечатки? Да, никто. Ку-ку, мальчики в тюрьму. У нас тоже были
знакомые эксперты, в основном красивые женщины, работающие там. Мы, чтоб
ускорить экспертизу и не ждать долго, приходили к ним, при этом давали бутылку
вина, шоколадку или шампанское. Но можно допустить ошибку или случайность
и подделать экспертизу для признания преступника для суда и следствия. Жиглов
сам знает эти чёрные методы, но как СБ наша группа, не поступала так грязно
и непрофессионально.
Мы опять собрались в комнате для допроса, Цапковский нам представил заключение эксперта, мол, что пуля с пистолета убийцы совпадает с пулей пистолета
брата, с которого якобы был убит Юрий Михайлович. Жиглову стало смешно, да
и следак понимал, что Евгений намутил, Владимир не согласился с заключением.
Адвокат Леонид Давыдович, сказал:
– Мы ходатайствуем о повторной экспертизе.
В этот же день Владимира отправили в Каширское СИЗО. Он едет в УАЗике
для перевозки заключенных, там с ним ещё задержанные уголовники, с Видновского изолятора, человек шесть. Открываются ворота и машина заезжает в СИЗО
Каширы. Всех выводят на улицу, строят и называют фамилию, Владимир знал, что
его должны поместить в ментовскую хату (камеру), но служба СБ и здесь оказалась
на высоте. Владимира поместили в камеру вместе с уголовниками и гражданскими
арестованными, то есть задержанными. Жиглов все понимал. Его хотели сломать,
чтобы он, крутой, перед всеми стал биться в двери и кричать: «Я мент! я мент!».
А они будут ржать и наслаждаться своей «победой».
Жиглов как и все поздоровался с сокамерниками, присел на койку и стал спокойно ждать. Камера была переполнена людьми. Да, было волнение. Ночью Владимир не спал. Возможно, потому что именно ночью в голову лезут разные мысли:
зарежут, но все же это ещё не тюрьма, и Владимир – подозреваемый, как и все
здесь сидящие, но некоторые уголовники идут по второй и третьей ходке, они как
рыбы в воде здесь. Некоторые уголовники сидели здесь под следствием и по году.
Контингент нехороший. Некоторые играли в нарды, сделанные из хлеба, другие
шныри «гоняли дороги» – переправляли малявы по ниткам в камеры. Да, жуткое
место, так и ломают нормальных людей.
Утром открылась дверь.
– Жиглов, на выход, – опять знакомая фраза.
Администрация извинилась за недоразумение, за нелепость. Не получилось
и здесь сломать Владимира.
– Суки, – подумал опер про себя.
Теперь его уже поместили в ментовскую камеру, с такими же задержанными.
Владимир зашёл в камеру, не зная что его ждёт здесь, и с большим удивлением увидел Александра. Бывают и у СБ и прокуратуры ошибки, здесь сидели и сержанты
и офицеры милиции, опер обнялся с Александром. Кубик их предал, сдал друзей,
да и многие не готовы были выдержать угрозы своих коллег – ментов. Выживают только сильные, сильнейшие и духовитые. Жиглов поговорил с Александром о последних днях, Александр только месяц как женился, переживал за жену. У жены
отец – подполковник милиции, он знал нашу работу и верил, что зять Александр
не виновен. В ментовской хате опер, как и положено хорошему менту, готовил
вопросы и вспоминал на них ответы, листал УК. Владимир зря времени не терял,
принялся писать помимо прокурора, жалобы во все инстанции. Службы собственной безопасности только через неделю поняли свою ошибку, что поселили Жиглова с Александром вместе, и в тот же день Александра увезли в другое СИЗО. Мент стал бороться с бюрократией и службой СБ и прокуратурой изнутри. Он писал
в газету «Известия» журналисту Феофанову, министру по специальным вопросам
Данилиной Валентине Матвеевной, Ерину В. – министру внутренних дел, Генеральному прокурору Пономареву Г.С. в прокуратуру РСФСР, в областную прокуратуру
старшему советнику юстиций Выборнову. Каждый человек должен знать УПК РФ
и УК, иначе нельзя жить, вас обманут оборотни, засадят, подсунут левого адвоката,
борись до конца за свою жизнь.
В изоляторе повсюду были дороги, по которым шли малявы, от одной решётки
к другой. К сожалению, и к нам, в «ментовскую хату», шли дороги.
В камере был молодой парень, по малолетке его опустили в малолетней ка;
мере в СИЗО. И он сидел с нами, с ментами, он знал как гоняют «дороги», делая из бумаги трубочку, скручивают пирамидку (пулю), привязывают веревку к пуле
и все. «Фух» воздух несет на соседнее окно (решетку) и пошли дороги, её ловят задержанные по сигналу. Их срывают наши доблестные работники, но дороги опять
восстанавливаются и так без конца и края. «Дороги, дороги» – как поётся в песне.
И Жиглов тоже воспользовался этими дорогами, писал дураку-брату, но не сам,
а этот паренёк своей рукой, чтобы к делу Владимира не пришили, почерк будет
не мента.
Чтобы Александр отказался от показаний, что на него надавили, пистолет он
нашёл, что Владимир не давал ему этот пистолет. У Александра был адвокат с Видновской милиции, свой, и он крутил как хотел братом. УК брат не знал, а тот, кто не владеет законом, слепой котенок в серьёзной игре!
Но со временем до брата дошло, в камере ему объяснили уже бывшие зэки, что
Владимир спасает его от тюрьмы и срока, и что даёт правильный совет.. Дело стало
разворачиваться в сторону опера Владимира, повторная экспертиза доказала, что
первая – сфальсифицирована и пуля не с этого пистолета. Сотрудников экспертов
якобы наказали. Калибры не совпадают, пуля выпущена из другого оружия. Вот так
и сажают людей – выбивают показания.
Мента вызвали в комнату для допросов. Там сидел помятый Евгений, он стал
грузить насчёт брата, что он тоже будет сидеть. Владимир не обращал на него внимания. У опера есть адвокат, пусть и разбирается. Говорить с этим моральным уродом Жиглову не хотелось.
Через 3 месяца сотрудник СБ Евгений умер, совесть его загрызла изнутри, рак
его сожрал, следователь прокуратуры Цапковский извинился за всех сотрудников,
отдал менту удостоверение, ключи от машины, выдал изъятые вещи, кинжалы,
ножи, которые висели на стенке. И отпустили домой к жене Лере и сыну Ярославу. Преступление так и осталось нераскрытым. Наши доводы, которые мы советовали и давали, информацию насчёт убийства Евгений не счел нужным принять во в внимание, ему хотелось очернить ментов, а очернил себя. Над ним смеялись и его ненавидели свои. Все отвернулись, он мог завидовать своим коллегам, стучать и писать писульки в инстанции.
Мы так и остались опять работать вместе, отдых в СИЗО пошел нам на пользу,
мы увидели этот ад изнутри, этих расписанных уголовников. Мы увидели как шьются дела, как ломаются слабые души и мент менту не брат, мы оказались не дружные,
и сама система прогнила до самого дна, а должно быть наоборот братство. Кубику
предательство мы простили. Вся ментура держится на спецназе и на отделе про;
фессионалов МУРа, борьба с уголовным миром по их становлению всё менялась
и меняется в лучшую сторону. Не знаю, куда мы катимся? Нужна жесткая рука, такие герои, как Шилов, методы его работы один в один похожи на наши.
Слава операм МУРа. «Вор должен сидеть в тюрьме», – сказал «Жеглов» Владимир Высоцкий. Я готов повторять эти слова на каждой странице, пока мы не избавимся от бандитов и преступников!
ОТКРЫТАЯ КОБУРА У СОТРУДНИКА –
И ПРИ ЗАДЕРЖАНИИ ОН БЕЗ ПИСТОЛЕТА
Боевая аксиома МУРа. Игорь Черных
***
Посвящаю сотруднику МВД майору Зуеву Н.,
Петренко В. и операм 108 отделения милиции
Разгулялся мороз не на шутку,
Затрещали деревья, кусты,
И багряные утром узоры
Разрисуют наши шатры.
Разгулялся мороз не на шутку,
Заискрились снежинки в бреду,
И спускаясь с неба на землю, –
Я люблю тебя Родина! –
В звездное небо кричу…
Игорь Черных
Продолжение следует...
http://www.proza.ru/2017/03/13/430