Мы дружили втроем. Гена (Генрих) – пьющий, пишущий для себя и других диссертации на востоковедческие темы красавец, лицом очень похожий на актера Алена Делона (вот только правую щеку уродовал длинный и толстый шрам – напоминание о героических подвигах, совершенных в юные годы). Интеллектуалка и интеллигентка Анаит Качал (Лысая), принципиально стригущая волосы под ноль, необычайно талантливая, цитирующая тома русской поэзии Серебряного века на память. Анаит вела богемную жизнь. Работа и учеба давались ей легко. Она одинаково блестяще говорила и писала на русском, армянском и персидском языках. Жила одна в центре города, на самой романтичной и уютной улице имени Терьяна, в доме, который спроектировал ее дед, известный архитектор. У Анки была странная тяга ко всему советскому, она боготворила Кобзона и Лещенко и, наверное, была первой и последней покупательницей диска с песнями Кобзона в известном магазине пластинок на улице Саят-Нова. Мы упивались просоветской эстетикой, доходя до абсурда: пекли торты и украшали их красными флажками, устраивали танцевальные вечера в память о Плеханове и т. д. Наверное, это был своего рода протест против ставшего очень популярным в Армении диссидентского движения. Анка сыграла судьбоносную роль в моей жизни.
Встречались мы два раза в неделю в явочные дни в нашем академическом НИИ. Посидев полчаса в отделе, под предлогом изучения первоисточников направлялись в центр, заходя в многочисленные кафе и ресторанчики Еревана. Это было время бума ереванских кафе с русскими почему-то названиями – «Поплавок», «Сквознячок», «Козырек». Лучшие люди города, встречаясь за столиками, спорили, мечтали и обсуждали надвигавшуюся смену формации. Мы пили преимущественно шампанское, закусывая армянским плиточным шоколадом; смаковали горячий кофе, беспечно болтали и дурачились.
Вскоре времена, о которых мечтали, настали. После провозглашения независимости Армении Гена получил очень высокий пост в правительстве. Узнав об этом, мы с Анкой долго не решались выйти с ним на связь. Перебирая возможные темы разговора, думали, как же теперь к нему обращаться, с чего начать... И только моя мама кричала с кухни: «Звоните-звоните, он же ваш старый друг!»
Наконец мы позвонили. Гена необычайно обрадовался, пригласил нас к себе на работу, в организацию государственной важности – боюсь написать какую, там же на месте накрыл роскошный стол (тогда, в переходный период, в период блокады страны, некоторые семьи в Ереване просто голодали). Мы веселились как в аспирантские годы, напрочь забыв о том, где находимся. Забыл о своем статусе и Гена – напившись, орал песни. В частности, любимую свою «Джахел чэс мна, церютюн кга», что означает «Молодым не останешься, придет старость». Под конец застолья мы с Анкой уже под руки выводили пьяного, поющего во весь голос Гену из здания важного министерства.
Старым он так и не стал. Алкоголизм, перекрывая все таланты и способности, сильно мешал госслужбе. Генрих решил бросить пить… Продержавшись две недели без выпивки, наш дорогой друг Ален Делон, не дожив до своего 50-летия, умер во сне, сидя перед телевизором. Эта трагическая новость сильно расстроила нас с Анкой. За бутылкой любимой Геной водки мы прорыдали вдвоем несколько часов.