Что повторяться, студенчество – лучшая пора!.. Друзья – приобретение всей жизни. Они роднее всех. Наша университетская компания была странно скомпонована: пять девочек и один парень, зато какой! Скуластый красавец с черными как смоль волосами, да еще фигурист. Катался в Ереване на коньках, что вызывало особое уважение и трепет окружающих. Он еще шил и вязал, переводил с английского и персидского. Иногда подстригал нам, девочкам, волосы. У него в руках оказывались лучшие журналы мод, обо всех прогрессивных тенденциях (теперь - трендах) он узнавал первым; зарубежной и диссидентской литературой также снабжал он. Зорко следил за нашим внешним видом – и не дай Бог, если кто-то из девочек являлся не в самой лучшей форме! После лекций, или же сбежав с уроков, в городских кафешках Еревана мы разучивали под его строгим присмотром движения и па, скажем, новомодного диско. Во время сессий все сложные извороты марксизмов и диалектических материализмов на простом и доступном языке разъяснял он же, Джапик. Так мы называли его за раскосые, как у японца, глаза.
Иногда в нашу группу подгребал еще один мальчик – вернее сказать, мужчина лет этак на шесть старше нас, – вечный студент, асексуальный Рубен. Мужественного вида, огромного роста, лысоватый, с крупным ртом, Рубен не питал никаких чувств ни к женщинам, ни к мужчинам, – наверное, был лишен гормонов.
Рубен уверял нас, что у него самый лучший в мире торс. И что он может влезть в кофточку 42-го размера. Непонятно, зачем это ему было нужно, но в доказательство он выхватывал у нас жакеты и натягивал на себя. Двери всех государственных и негосударственных организаций всегда были открыты для него. Со всеми он находил общий язык – возможно, людей вводил в ступор внешний вид Рубена. Зимой он обычно ходил в деревянных сабо на босу ногу и огромной страшно-серой шубе. Мог броситься к ногам случайного прохожего и тут же страстно спеть: «Не нужны мне шелка разноцветные, а нужна мне твоя любовь!» (из мультика). Естественно, люди пугались, а мы умирали от смеха.
На выезды он брал с собой маленькую плитку и мензурку. Утром будил нас с готовым завтраком: в одной мензурке заваривал чай, варил суп, яйца, мог приготовить и эклеры – правда, без крема, жаловался, что крем не удается… Зимой Рубен ездил в Среднюю Азию и обменивал простые пластиковые бусы на роскошные серебряные изделия мастеров из Куляба, заодно привозил дыни и всех кормил. Любил подкормить и нашу деканшу, неповторимую и роскошную Мэри – умницу, страшно юморную. У него были любимчики, за которых он просил бесконечно. Как-то после очередной просьбы он кинулся к Мэри и присущей ему театральностью благодарил примерно в таком ключе: «Спасибо, дорогая, неповторимая Мэри, чтоб солнце всегда сияло над вами, чтоб путь ваш устилался розами, чтобы всегда было здоровье» и т. д. Мэри отвечала низким прокуренным голосом: «Столько желаешь, Рубен, а здоровья все нет». На что тот невозмутимо заметил: «Если бы не мои слова, давно бы в могиле лежала!» Учитывая, что Мэри все-таки была деканом факультета, фраза звучала сверхнагло.
В гостях он общался исключительно с мамами и бабушками. Иногда готовил сразу на несколько домов жареных поросят в новогоднюю ночь. В итоге ему приходилось под бой курантов перебегать из дома в дом, чтобы проследить за состоянием дел. После поездки на свою родину, куда была приглашена и наша знаменитая деканша, Рубен тихим голосом доверительно сообщал нам: «Боже, как нас принимали и угощали – то есть Мэри осетриной какала!..» Свою маму Рубен обожал, они были необыкновенно похожи, просто одно лицо — с одинаково массивной челюстью. «Эвелина прилегла, – шепотом говорил в трубку Рубен, – Эвелина захотела фруктов» и т. д.
Со стороны наша компания выглядела очень необычно: впереди шел огромный Рубен, размахивая авоськой с курами и чем-нибудь еще, за ним семенили пять девиц и замыкал ряд Джапик. Столь нестандартное сообщество привлекало людей со стороны, но мы стойко держались друг друга. Было весело. Много ездили, Джапик зорко следил за нашим внешним видом, – если мероприятие намечалось в театре или концертном зале, требовал, чтобы мы приходили в платьях с открытыми спинами, потому что вечерний наряд предполагает оголенные плечи и спину. И нельзя было ослушаться: если платье не отвечало стандартам Джапика, он забирал наряд и безжалостно вырезал метр ткани на спине. Помню, в Польше собирались на первое в жизни стриптиз-шоу, конечно же, по инициативе неутомимого Джапика, и представитель КГБ в нашей молодежной туристической группе решительно остановил нас: «Кто пойдет на это позорное шоу – будет лишен комсомольского билета!» Джапик прорвался вперед и заявил: «Не вы нам вручали билеты, не вам их отбирать. Девочки, за мной!» (фраза из фильма). Мы юркнули за ним. Стриптиз разочаровал всех, особенно мальчиков, – жаловались, что танцовщица слишком худая.
Прошли годы. Наш многосторонне одаренный Джапик прибавил еще один язык в свой бездонный багаж знаний… и пропал. Следы его затерялись где-то в Амстердаме. У Рубена умерла мама, обожаемая Эвелина, он как-то поник, потерял интерес к жизни и тоже пропал. Девочки удачно вышли замуж.