Первые воспоминания о нем:
…Я открываю глаза от яркого света пронизывающих солнечных лучей. На меня смотрит лучезарно улыбающийся мужчина. Это папа. Круглый овал лица, усы, взлетающие вверх от широкой улыбки, глаза светятся счастьем. Радость при виде меня – я, очевидно, еще в младенческом возрасте нахожусь на руках у мамы – у него безудержная и всепоглощающая. Первый положительный заряд, полученный мною от него, – мир прекрасен! Давай, просыпайся, начинай радоваться жизни.
Почти каждое утро в школьные, студенческие годы необыкновенный энергетический мощный заряд, поступавший от папы, определял мое настроение дня.
Вот я прыгаю в ереванском дворике у дома. Мне семь лет. Со стороны улицы появляется папа. На раскрытой ладони несет, раскачивая, ярко-красную неваляшку; она неустойчивая и перекатывается из стороны в сторону. Шарики внутри игрушки бьются друг о друга, и от нее исходит звук – для меня он волшебный, захватывающий.
Бегу к папе, пахнет от него удивительно: немного лета, солнца, ни на что не похожий запах мастерской.
…Папа притащил домой живого поросенка. Поросенок – чистый, розовый. Его отпустили гулять по всей квартире. Поросенок тычется мордой о диван. Папа хохочет, называет его разными человеческими именами… «Очеловеченная» свинюшка стала членом нашей семьи.
…Собираюсь спать. Папа садится на кровать и рассказывает очередную серию про кота по имени Шибзик. Это сказочный персонаж, придуманный для меня. Истории про кота Шибзика я слушала с открытым ртом, ловя каждое слово. Папин талант фантазировать воплощался в коротких историях о Шибзике. Это был шкодливый кот, немного наивный, немного хулиганистый, остроумный и проворный. Шибзик то и дело попадал в какие-то передряги, из которых ловко выпутывался. Он встречался с ребятами с нашего двора и с папой, у которого интересовался моими делами… Папа передавал мне от него приветы, рассказ прерывался на самом интересном месте, и я засыпала в ожидании следующего.
…Он обожал готовить, считал профессию повара особой. Рано утром выезжал на рынок, даже ездил за город, чтобы привезти специальное парное мясо. Мы просыпались от звука и запаха скворчащего на сковородке жареного мяса. Папа кричал: «Подаю на стол!!!» На кухне очень проворно, за несколько секунд, обжаривал огромные куски стейка, бросал на них несколько живописных веточек зелени и подавал мне, еще не успевшей продрать глаза ото сна.
…Папа возвращается домой. Сегодня удачный день – ему удалась голова Саят-Новы. (Идет работа над памятником, посвященным великому поэту и ашугу Саят-Нове.) День отмечен распитием красного вина в мастерской среди учеников, обожавших своего учителя.
Выпив, папа превращался в блестящего артиста, разыгрывающего для нас неожиданные сценки. На этот раз он превратился в пианиста. Дома был очень хороший инструмент – Rosler производства Германии. Папа садится за пианино и начинает играть; играет выразительно, льется мелодия, пальцы бегают по клавишам… Встает – я в восторге аплодирую. При этом он полностью импровизирует, не зная ни одной ноты.
…Папа работает над памятником «Мать-Армения». Создание огромных монументальных работ требовало концентрации сил и энергии. Он дневал и ночевал в мастерской, приходил за полночь, ложился уставший, вытянув натруженные от долгого стояния ноги. Рубашка, плечи, голова полностью обсыпаны гипсовой пылью. Я заглядываю к нему в комнату, не решаясь тревожить в минуты отдыха. Потом, через много лет, нещадная эксплуатация ног, да и безраздельная отдача своей работе отразятся на папином здоровье. Для установления символа Армении в парке Победы фигуру из чеканной меди высотой в 22 метра перевозили ночью по ереванским улицам на бронетранспортере. Высота монумента вместе с пьедесталом – 54 метра. Скульптуру отличают стилизованная форма рук, строгий силуэт одежды. На лбу блестит покрытый сусальным золотом шарообразный знак. Правая рука согнута четко под прямым углом. По замыслу папы, фигура характеризует мощь и силу защитницы, могущество и величие Родины.
С возведением памятника «Мать-Армения» сбылось одно из удивительных предсказаний папы, обладавшего мощной интуицией и даром предвидения. Во время демонтажа памятника Сталину (теперь уже немногие знают, что на том же пьедестале находилась фигура «вождя всех народов») папа неожиданно сказал: «Здесь будет памятник моей работы!»
Выдающийся историк А. З. Манфред, автор, внесший существенный вклад в науку своими трудами об истории Франции, в 1968 г. посетил Армению. Во введении к книге «Наполеон Бонапарт» (издание на армянском языке, 1975 г.) он с нескрываемым восторгом пишет о том впечатлении, которое на него произвел монумент «Мать-Армения», «поражающий силой воздействия и высокохудожественной значимостью».
Претворяя новые творческие замыслы, папа тщательно отрабатывал каждый фрагмент будущего произведения. Колоссальное количество эскизов и зарисовок было сделано при создании грандиозного комплекса «Сардарапатская битва», где вновь и вновь отшлифовывались детали, ставшие впоследствии знаковыми и эмблематичными, а графика приобрела самостоятельное значение. Крупнейший искусствовед советской эпохи В. Цельтнер пишет: «Его крылатые кони, орел на стене Победы в ансамбле “Сардарапатская битва”, разгневанный лев на фасаде Музея Эребуни почти геральдичны».
Папина сумасшедшая работоспособность, азарт в творчестве, полное подчинение окружающего мира своей художественной задумке заглушали все существующее вокруг. Папа ничего не видел, а главное, не чувствовал в момент, когда он рисовал или ваял. Ничего, что не касалось сути его творческой фантазии, – даже боли! Еще будучи студентом, едва ли не круглосуточно работая над памятником Комитасу, он простоял в ботинке, в который каким-то образом попала тяжелая связка ключей. Только после завершения работы папа с удивлением обнаружил в ботинке предмет, сильно давивший на пальцы ног. Памятник выиграл конкурс и был установлен на могиле великого композитора в пантеоне деятелей армянской культуры. Таким образом, по словам выдающегося арт-критика Александра Каменского, он был удостоен высокой национальной чести.
Образ гениального композитора лейтмотивом проносится через всю творческую биографию отца. Я помню, с какой горечью и состраданием рассказывал он о драматической судьбе музыканта, пережившего трагедию геноцида армян. Папа родился в семье музыканта; его отец, мой дед, играл в Армянской филармонии театра оперы и балета им. А. Спендиарова и пел в хоре Государственного оперного театра, художественным руководителем и главным дирижером которого был Константин Сараджев. Способность определять почти любое классическое музыкальное произведение с первых тактов передалась папе по наследству. В мастерской он слушал классику; последняя пластинка так и осталась недослушанной в проигрывателе – концерт № 21 Моцарта.
Странное совпадение: первый диск, который я не глядя купила после его смерти, был Моцарт с тем же концертом. Мистика!.. Папа верил в мистику, постоянно читал гороскопы. Наряду с настольной книгой, которую он перечитывал годами – «Разговоры с Гете» И. П. Эккермана, философской и сложной, – а также с сочинениями Плутарха и Тацита папа зачитывался астрологическими предсказаниями и беспрекословно в них верил. Его карманы были набиты бумажками с обычными гороскопическими прогнозами. Каждый кандидат на место моего избранника выверялся на предмет совместимости гороскопов и не только.
Согласно восточному гороскопу, папа родился в год Дракона, а по знаку зодиака он Овен. Совмещение двух этих знаков, которые дополняли и усиливали качества друг друга, образовывало знак сверхдракона. На самом деле по силе духа, способности и упорству в достижении поставленных целей папа действительно был сверхдраконом. Мистический дракон постоянно витал над нами. В отцовской биографии неизменно присутствует магическое повторение некоторых чисел. Он родился 28 марта 1928 года. Месяц и знак зодиака – самых знаменитых и одаренных людей. Умер 28 февраля, не дожив до своего победоносного 2000 года – года Дракона, который всегда и во всем приносил ему удачу. Сороковины устраивали именно в день его рождения, 28 марта. 28 марта родилась и моя мама, с которой он прожил 46 лет. В год Дракона – 1988-й – папа стал профессором, членом-корреспондентом Академии художеств СССР, была осуществлена его давнишняя мечта – открытие памятника Комитасу в сквере Ереванской консерватории. В том же году на его счастье я, великовозрастная дочка, вдруг неожиданно вышла замуж, чему он очень непосредственно и открыто радовался. Но разве я могла легко найти себе избранника, если каждое слово и мысли моих потенциальных женихов соотносились с папиными мыслями и философией, его образом жизни?.. Похожих людей, конечно же, и близко не было.
В том же 1988 году папа изваял бюст президента Филиппин Корасон Акино и получил орден Дружбы народов от тогдашнего министра иностранных дел СССР.
История с Корасон была поистине фантастичной. Был обычный теплый ереванский вечер, мы сидели у телевизора. В новостях сообщили: на смену свергнутому филиппинскому президенту Фердинанду Маркосу, который был известен как один из самых коррумпированных правителей, пришла первая в истории стран Азии женщина-президент. Папа обратился ко мне: «Посмотри, какая интересная женщина, я бы ее вылепил». В 1988 году по линии Союза художников он едет в Сингапур и на Филиппины. Оказавшись на приеме в посольстве СССР, папа, не привыкший делать долгие перерывы в работе, рассказал о своем замысле. На следующий день его пригласили во дворец Малаканьян на прием. Корасон Акино училась на отделении искусств в Нью-Йорке, ее сильно заинтересовало желание мастера. Вылепил папа бюст Корасон буквально за два сеанса, причем скульптурная глина, которой практически не было на острове, была заменена каким-то схожим составом, тщательно обработанным папиными трудолюбивыми руками. Портрет Корасон был готов и преподнесен ей в дар от Советского Союза; в результате президент Акино согласилась принять верительные грамоты от нового посла СССР, значительно улучшились дипломатические отношения между странами, можно сказать, с легкой и талантливой руки папы.
Взаимная симпатия Корасон и папы угадывается даже на фотографии, сделанной во время сеанса. Папа потом долго и театрально рассказывал о своей далекой любви к прекрасной Корасон (в переводе с испанского ее имя означает «сердце»), которую, как и граф Резанов свою Кончиту из рок-оперы «Юнона и Авось» – это сравнение папа приводил с особой гордостью, – уже никогда не увидит.
Еще один интересный факт из жизни отца. В 1965 году для участия в международной выставке по скульптуре он в составе советской делегации привез свою раннюю работу под названием «Юность» в итальянский город Каррару, известный центр добычи и обработки природного белого мрамора. Благодаря этой поездке между Арменией и Италией были налажены культурные связи, Ереван и Каррара стали городами-побратимами.
Находясь на каменоломне в знаменитом горном кратере, где добывается мрамор, папа увидел внушительного размера скульптурные фрагменты – голову и руки Иисуса Христа, и поинтересовался, для какого проекта они изготовлены. Ему сообщили, что планировалось создание гигантской статуи Христа из каррарского мрамора, но заказчик прекратил финансирование. В связи с этим автор отказался завершить работу и покинул Каррару.
По возвращении домой отец предложил главе администрации Еревана Григору Асратяну продолжить дружеский контакт с Италией и перевезти мощные мраморные руки из Каррары в Ереван в знак дружбы. (Надо сказать, что при всем желании советская делегация не могла принять в дар голову Христа по идеологическим соображениям: ведь в СССР господствовала идеология агрессивного атеизма.) Мэр поддержал идею мастера, и действительно, была осуществлена транспортировка «Рук Каррары» в Армению; они были установлены в одном из центральных скверов Еревана. В свою очередь в знак дружбы Армянская ССР преподнесла Италии работу А. Арутюняна – выполненный из красного туфа памятник-родник, установленный в г. Каррара в 1967 году. Родник представляет собой небольшую стелу, украшенную рельефным орнаментом и вырезанной в туфе виноградной лозой; в верхней части изображена мифическая птица Сирин, а по бокам стелы изваяны два овна.
Много лет спустя этот исторический факт обрел новое значение. В 2013 году состоялась встреча мэров городов Еревана и Каррары; делегация ереванской мэрии приехала в Италию с официальным визитом. Торжественное мероприятие проходило в сквере на берегу моря, где еще в 1967 году скульптором Арутюняном был установлен памятник дружбы.
Необыкновенная история связана с памятником под названием «Заря» (алюминий, высота 4 метра), который был установлен еще в 1963 году на автостраде Ереван-Севан. В монументе запечатлен образ прекрасной армянской девушки, указывающей направление дороги.
Дело было так.
Творческая группа журнала Vogue UK – выдающийся фотограф, британец Норман Паркинсон (Norman Parkinson), три поколения моделей журнала: 18-летняя Джерри Холл (Jerry Hall), Грейс Коддингтон (Grace Coddington), Венда Паркинсон (Wenda Parkinson) – супруга Нормана и художник-визажист Герман Монтейл (Germaine Monteil) – была первой зарубежной командой, допущенной за железный занавес. В 1975 году группа прибыла в СССР, проехав более 7 тысяч километров по стране, оказалась в Советской Армении и сделала ряд снимков модели и актрисы Джерри Холл для британского Vogue.
Норман Паркинсон (1913–1990) был величайшим британским фэшн-фотографом, известным во всем мире. Смело экспериментировавший с цветом, светом, формой, он вывел английскую фотографию на улицу. Его называли «эксцентричным мастером, вдохнувшим жизнь в модную фотографию». Для британцев это почти культовая фигура. Харизматичный усач, раскрепощавший самых зажатых моделей одним своим видом, за семь десятилетий успел поработать практически со всеми знаменитыми людьми и с ведущими журналами своего времени – Vogue, Harper's Bazaar, Town and Country, Bystander, Life. За свою жизнь Паркинсон (или Паркс, как его именовали в Vogue) создал портреты многих моделей, актеров, музыкантов, ученых, политиков. В числе позировавших ему знаменитостей Маргарет Тэтчер, Одри Хэпберн, Изабелла Росселлини, Ава Гарднер, Элизабет Тейлор, Марлен Дитрих, Мик Джаггер, Вивьен Ли, группа «Битлз», Стелла Маккартни, Дэвид Боуи и другие.
В 1960-е годы Норман Паркинсон сделал первые официальные фотографии Елизаветы II, принца Чарльза в титуле принца Уэльского, а также портреты принцессы Анны на ее 19-летии и королевы-матери Елизаветы Маргарет Боуз-Лайон. Королевская семья назначила его придворным фотографом. В 1968 году фотохудожник был удостоен награды «За вклад в развитие искусства» Королевского фотографического общества Великобритании.
В Армении группу повезли к озеру Севан. По дороге Норман Паркинсон с его парадоксальным умением уловить эстетически совершенные кадры был очарован стремительной и яркой фигурой Зари: одухотворенные черты, точно найденный национальный тип лица, гордая посадка головы, широкий естественный жест, указывающий направление главной дороги… Наделенный щедрым талантом художника Норман не мог пропустить такой шедевр! Он тут же предложил модели взобраться на скульптуру.
Джерри Холл была невероятной красавицей с исключительными данными; уже в возрасте 21 года она 40 раз появлялась на страницах Vogue, неоднократно позировала художнику Энди Уорхолу, благодаря большому трудолюбию и целеустремленности смогла добиться небывалых высот не только в моделинге, но и в киноиндустрии. Позже в своих воспоминаниях Джерри расскажет о трудностях фотосъемок, о травмах, полученных из-за смелых художественных экспериментов эксцентрика Паркинсона.
…Мгновение на секунду остановилось. Момент, соединивший американскую модель и арутюняновскую «Зарю», был пойман. Паркс остался доволен. Фотография была опубликована в первом номере Vogue за 1976 год. Конечно, наша семья ничего не знала об этой истории; не очень образованный сопровождающий съемочной группы не смог назвать имя скульптора – автора памятника. Впрочем, определенные организации и не позволили бы иностранной творческой команде встретиться с папой.
Фотография пополнила золотой фонд коллекции Нормана Паркинсона и, конечно, журнала Vogue UK. Только через десятилетия, оказавшись в Лондонской библиотеке, мы нашли этот номер журнала: Джерри позировала рядом с «Зарей» в купальнике и обуви мировых дорогостоящих брендов.
Команда Паркинсона навсегда уехала из Армении. Два величайших художника, британский фотограф и армянский скульптор, так и не встретились. Оба продолжали творить и дарить миру шедевры – каждый в своей стране.
В 1982 году Норман Паркинсон получил награду «За вклад в фотографическое искусство» от Американского общества журнальных фотографов, продолжал неустанно работать и умер буквально во время съемок в Сингапуре. Архив Паркинсона насчитывает около 3 000 фотографий и 140 000 негативов.
У Джерри Холл была очень яркая судьба; актриса, сделавшая успешную карьеру, и по сей день живет очень интересной и насыщенной жизнью. Ей предлагали руку и сердце музыканты Брайан Ферри и лидер Rolling Stones, легендарный Мик Джаггер, от которого она родила детей. Позже Холл вступила брак с Рупертом Мердоком, магнатом и миллиардером, владельцем СМИ, кинокомпаний и издательств в США, Австралии, Европе, Латинской Америке, председателем холдинговых компаний News Corp и 21st Century Fox.
На память осталась фотография, объединившая два образа – прекрасную Зарю и красавицу Джерри, а также двух безраздельно преданных искусству профессионалов, гениальных художников – армянина Ара Арутюняна и британца Нормана Паркинсона.
Через некоторое время этот же фотоснимок появился на страницах знаменитого Sunday Times Magazine UK, уже в цветной версии.
…Обладая обостренной интуицией, папа мог неожиданно предсказывать будущее и заглядывать в прошлое. Однажды в ресторане он взял в руки чашку кофе незнакомой женщины и рассказал всю историю ее жизни. У женщины от удивления навернулись слезы на глаза.
Он всегда точно определял художественную значимость произведения, будь то изобразительное искусство, музыка или кино. Теперь я понимаю, насколько ценны были его высказывания, выдержавшие испытание временем: уже сбылись многие и многие его предсказания. Казалось, он опережает время. Одной из последних монументальных работ стал памятник «Рабочий». Мощная и стремительная в своем движении вперед фигура, исполненная в чугуне, была олицетворением силы человеческого духа. Искусствовед В. Цельтнер писал: «Скульптор воплощает здесь самый притягательный для себя героический образ, храня при этом верность правде жизни, постигнутой им за долгие годы. Редко ему удавалось собрать воедино столько реалий нынешнего времени; они сделали образ современного рабочего особенно достоверным. Но главное в монументе, конечно, не этот набор внешних примет эпохи. Все самое существенное в нем, как во всех лучших работах Арутюняна, переложено на язык пластики – язык объемов, масс, форм. Это как бы само наше время, его движение, исполненный уверенности рабочий марш». С установлением памятника в рабочем районе Еревана на неуютной и пустой территории образовалось завершенное пространство, названное площадью Труда.
Режиссер Марк Захаров справедливо отмечает: «В момент создания произведения его общественная оценка, как правило, противоречива. Даже ценность гениального произведения не очевидна. Нужна пауза, чтобы выносить вердикт произведению: время дает возможность объективной оценки того или иного явления в искусстве». Созданием такого памятника папа во многом предопределил появление новых тенденций в современной скульптуре.
В 90-е годы, в годы блокады и разрухи, неудавшиеся чиновники-коррупционеры, доведшие страну до нищеты, пытаясь снять напряжение, обусловленное недовольством властью, организовали кампанию против памятника. Дома раздался телефонный звонок. Неизвестный голос сообщил: «Памятник Рабочему сброшен, сломан и растаскан по частям». Новость нанесла страшный удар творцу, вложившему душу в свою работу. Папа очень тяжело переживал этот акт вандализма. Площадь потеряла смысл и значение, сейчас на ней обосновались лавочки и торговые точки…
Судьбы людей, которых лепил папа, захватывали его, он переживал за них до глубины души. В 1976 году (год Дракона) по просьбе Советского комитета ветеранов войны он выполнил памятник Мисаку Манушяну – руководителю антифашистского движения Сопротивления Франции в годы Второй мировой войны, Солдату Свободы, как его называли, национальному герою Франции. В группу сопротивления М. Манушяна входили люди разных национальностей: евреи, поляки, испанцы, итальянцы, армяне. Папа восхищенно рассказывал мне, как смелый и отчаянный Мисак выходил против немцев без оружия. От одного его вида немцы бросались врассыпную. Погиб М. Манушян от рук фашистов, подвергших его страшным пыткам и казнивших его в преддверии победы в 1944 г. Памятник в виде армянского хачкара стоит сейчас на кладбище в пригороде Парижа Иври. Бронзовая голова Мисака помещена внутри хачкара; она настолько выразительна, что когда мы с мужем уже по прошествии многих лет спросили у французского таксиста, как проехать к памятнику, и пытались объяснить, кто такой М. Манушян, таксист выскочил из машины и очень похоже изобразил Манушяна, дав понять, что видел памятник. Надпись, высеченная на камне, гласит: «Слава тому, кто погиб за то, чтобы жила Франция».
Папа добивался всего в жизни самостоятельно, не полагаясь ни на кого; начиная с самых юных лет он управлял жизнью и даже смертью. Образ орла со сложенными крыльями, созданный папой из красного туфа, стал великолепным памятником – надгробием на его же могиле.
Патриотизм, любовь к родине, к своему народу были не простыми словами. Он обожал Армению. Его имя Ара объединено одним корнем со многими знаковыми словами в армянском языке – «Арарат», «Армения», «арев» (солнце). Ни одна сила не могла разлучить его с родной страной. В страшные холодные и голодные перестроечные годы, когда «рухнуло все», все накопления превратились в копейки, папа и слышать не хотел об отъезде за рубеж. Он искренне верил, что живет на самой прекрасной и великой земле.
Конечно, он был настоящим художником, абсолютно не понимавшим ничего в бытовой жизни. Родственники, которые были самыми обыкновенными людьми, никак не могли осознать, как можно забывать и путать имена близких людей, вообще не ходить на дни рождения, не придавать никакого значения своему внешнему виду, одежде, часами пропадать в мастерской, не замечая вокруг себя годами копившегося хлама.
Чувство юмора и артистический дар папы придавали особый колорит жизни нашей семьи. Однажды, придя домой, он стал называть маму каким-то странным для нас именем Лола. Мы недоумевали. А папа очень серьезно продолжал: «Лола, хорошо выглядишь», «Лола, принеси фрукты» и так далее. Потом мы, уже привыкнув к этой странности, спросили: «Почему Лола?» Папа ответил: «Вы знаете, среди людей из артистического мира принято разводиться, менять жен и любовниц, объясняя это необходимостью обновления жизни и творческого вдохновения. У меня нет на это времени. Надо устанавливать отношения с новыми родственниками, дружить с ними. Поменяв имя мамы, я представляю, что у меня уже появилась новая жена, муза или как хотите, – так проще…» Французский художник армянского происхождения, действительный член французской Академии художеств Гарзу, преподнося одну из своих картин в дар маме (родители гостили у него в Париже), под впечатлением от этой истории указал в надписи имя «Лола».
Иногда папа совершал интересные и неожиданные языковые экзерсисы, особенно когда говорил на русском языке; при этом убеждал нас, что говорит на старославянском. Часто путая место ударения в словах, он все переводил в замысловатую словесную игру. Однажды в ленинградском ресторане, попросив у официантки принести пепельницу, он допустил ошибку в ударении – «пепЕльница». Когда кто-то за столом сделал замечание, он нарочито громко повторил – «пепельнИца», а под конец уже на весь ресторан кричал: «Принесите пепельницУ!!» Мы, сидя за столом, покатывались от смеха.
Папа очень остро чувствовал и улавливал все новое и передовое, особенно в музыке, театре. В начале 70-х годов он в качестве руководителя туристической группы, составленной из художников союзных республик, поехал в Лондон. Тогда в Британском королевском театре шли спектакли первой рок-оперы «Иисус Христос – Суперзвезда». Папа сразу же обратил внимание на афиши и организовал посещение всей группой спектакля. Учитывая информационную скудость тех времен, увиденное поразило воображение людей. Потом они еще долго благодарили папу за предоставленную им возможность.
Папины руки были отражением его мудрости, неповторимости и таланта. Всегда теплые, с красивыми, немного изогнутыми вправо пальцами, с неизменными остатками глины, руки мастера. Он до сих пор остается скульптором номер один в Армении. Арт-критики, историки искусства, такие как В. Цельтнер, А. Каменский, Г. Кнабе, Б. Зурабов, М. Айвазян, Р. Аболина, С. Капланова, С. Орлов высоко оценивали масштаб и художественную значимость его творческого наследия. «Архитектурное и скульптурное решение произведений Арутюняна определяют живописно-пластическую выразительность современного Еревана, язык его символов и исторических ассоциаций», – пишет искусствовед А. Каменский. «Искусство Ара Арутюняна являет собой прежде всего органичное, ничем не нарушаемое единство. Он один из тех мастеров, кто определил направление художественных исканий и утвердил новые идеалы искусства в живой творческой практике», – отмечает главный искусствовед Центрального дома художника В. Цельтнер.
«Художник обладал даром мысленно проникать в судьбы людей, народов, в атмосферу недавних и отдаленных исторических эпох. В его скульптурах оживали образы восточной мифологии. Он артистично, авторски претворял традиции древневосточного монументального искусства. Он создал свой яркий, оригинальный стиль.
Арутюнян – художник широкого творческого диапазона. Мастерство, высокое душевное стремление, неукротимая энергия, оригинальность мысли ощутимы во всех его произведениях», – пишет член-корреспондент Российской академии художеств искусствовед Сергей Орлов.
«По чистоте и целомудренности изображения женского тела рисунки Арутюняна сродни боттичеллиевским и джорджоновским работам», – так оценивает графику А. Арутюняна искусствовед С. Капланова.
От замысла к воплощению – какой же это сложный путь!
Папа умирал тяжело. Первое, что пострадало от сумасшедшего рабочего ритма, – это ноги, загубленные и изношенные непосильным трудом. Ноги отказывали. Сначала он ходил на костылях, потом лежал полностью парализованный; сильными до конца оставались руки.
Мир замкнулся в рамках маленькой комнаты – кабинета, в котором он лежал, но до последнего дня папа держал в руках карандаш. У него была неиссякаемая потребность создавать. Он рисовал на маленьких обрывках бумаг, на картонках, коробках из-под конфет, рисовал все вокруг: меня, маму, которая, сидя у его ног, пыталась бороться со страшной болезнью, ухаживая за ним; гостей, персонажей, которых видел по телевизору… Остались рисунки, много рисунков, – изумительные, похожие на миниатюры, сказочной красоты…
Прошло уже 17 лет, как его нет, но память людей, знавших его, еще жива.
Вспоминает Кошкин Олег Александрович, главный ученый секретарь Президиума Российской академии художеств, академик-секретарь отделения архитектуры, действительный член Российской академии художеств, архитектор: «Я встречался с Арутюняном несколько раз. Работая в Государственном Комитете по архитектуре в Совете министров СССР, нам приходилось выезжать в союзные республики – совместно решать многие вопросы, связанные с градостроительством, застройкой кварталов, оформлением зданий. Когда дело доходило до сложных моментов и специалисты заходили в тупик, они говорили: “Давайте подождем, сейчас придет Ара Арменович, он все рассудит”. И действительно, приходил Ара Арменович, несколькими штрихами, буквально двумя-тремя замечаниями разрешал сложные, узловые моменты, связанные как с архитектурными, так и со скульптурными решениями. Это была уникальная, многоталанная личность, великий профессионал и блестящий скульптор! Исполнителям оставалось только следовать его советам».
Рассказывает известный кинорежиссер Нерсес Гедеонович Оганесян, автор фильмов «Невеста с Севера», «Механика счастья», «Полет начинается с земли» и многих других, народный артист Армении, лауреат Государственной премии РА, почетный академик Национальной академии армянского киноискусства, профессор:
«Ара Арутюнян очень рано утвердился как большой художник, как мастер. Необычайный талант проявился еще со студенческих лет, я и мои друзья кинематографисты были младше него, но уже понимали, что появился настоящий творец, новатор с активной гражданской позицией. Вы представляете, какой надо было обладать смелостью, чтобы воздвигнуть на пьедестале, где еще недавно стояла фигура “всеобщего любимца” Сталина, новый символ! Это был настоящий подвиг. Скульптору-монументалисту гораздо сложнее, его произведения сразу же становятся достоянием всего города, находятся на всеобщем обозрении, монументальные произведения искусства формируют жизненное пространство и среду обитания жителей города (в то время как живописец выставляет свои работы в залах, закрытых пространствах). Поставленный в сквере Ереванской консерватории памятник Комитасу я считаю лучшим. А ведь у каждого армянина свой Комитас, свое видение образа великого композитора. Будучи коренным ереванцем, Ара Арутюнян возводил свой Ереван, воплощая в архитектурно-скульптурных ансамблях, памятниках древнюю историю Армении, его героев, и теперь без произведений Арутюняна невозможно представить нашу столицу. Он сам похож на свои творения – так же масштабен, монументален и значителен».
Папа преподавал, можно сказать, с юных лет, многие годы успешно работал в Ереванском художественно-театральном институте в звании профессора. Философский взгляд на мир и дар предвидения, глубина размышлений на темы искусства и места человека в жизни, талант рассказчика, артистизм и обаяние, наконец, брызжущий темперамент и солнечная энергетика, исходившая от него, конечно же, притягивали многих людей. Среди них художники, скульпторы, получившие признание в Армении и далеко за ее пределами: Виген Аветис, Алексан Бабаян, Аршак Назарян, Вардкес Барсумян, Артур Геворгян, Корюн Геворкян, Гор Аветисян, Темик Халапян, Грач Айнтаблян, Сергей Мусат, Ара Алекян, Эрикназ Галстян, Саак Погосян, Гарегин Давтян, Нунэ Туманян и многие-многие другие. Ара Арутюнян говорил: «Главный источник моего творчества – это фантазия. Это мир образов, символов, ассоциаций, связанных с природой. В обращении к природе лежит постижение художником формы…»
Вокруг отца всегда были люди, для которых общение с ним становилось незабываемым событием. До сих пор помнят студенты уроки мастерства своего Учителя Ара Арутюняна. Скульптор, художник Аршак Назарян, сын народного художника Армянской ССР Сурена Назаряна, проживающий в США, пишет: «Он был одним из первых авторов, кто в своем творчестве сумел определить возможность освобождения от устаревших подходов в поиске новых пластических форм. Сегодня, уже по истечении определенного времени (прошло уже несколько десятилетий), творения А. Арутюняна не только не потеряли своего современного звучания, а стали незаменимой частью национального достояния. Характеризуя Ара Арутюняна – Учителя, в первую очередь хочу отметить присущий только ему нестандартный и свободный от стереотипов подход в решении творческих задач. В результате мы, его студенты, отбрасывая страх и скованность, раскрывались как художники, выявляли в себе талант и восторг созидания. С А. Арутюняном было необыкновенно интересно. Беседы об искусстве, о жизни были незабываемы. Его урок никогда не был скучен и прост. Его ответы на наши многочисленные вопросы отличались самобытностью, точными характеристиками и мудростью».
Почетный гражданин Флоренции, автор монументальных работ, украшающих города Армении, Италии, Канады и многих других, организатор I международного симпозиума скульптуры в Шуши, ставшего ежегодным, член общества «Сорок флорентийцев», которому более 1000 лет, Виген Аветис рассказывает: «А. Арутюнян – мой Учитель на всю жизнь. Он был для меня недосягаемым гигантом и одновременно очень близким другом. Учил меня своим собственным примером, работоспособностью, своим мировоззрением и любовью к Родине, безграничной преданностью Искусству». Уже смертельно больной Арутюнян обращается к Вигену, адресуя ему письмо, в котором выражает обеспокоенность творческой судьбой своего воспитанника, еще и еще раз раскрывает секреты мастерства. Невозможно без волнения читать это послание.
Так вспоминает скульптор, участник войны в Карабахе Алексан Бабаян годы учебы: «Ара Арутюнян был очень сильной личностью и, конечно же, непревзойденным уникальным Мастером своего дела. Его мысли, советы и очень точные замечания в решении творческих задач я запомнил на всю жизнь».
Скульптор Корюн Геворкян приводит слова Ара Арутюняна, сказанные своим ученикам: «Природа вас одарила талантом, но этот дар отдан в долг. Творите, создавайте – таким образом вы вернете долг своему народу».
Директор парка-музея скульптуры РА Артур Геворгян признается: «Ара Арменович – это легенда. Наше общество еще не до конца осознало величие и мощь этого великого художника. Когда студенты спрашивают меня, в какое время Академия художеств была лучше, я отвечаю: в мое, потому что мне преподавал Маэстро Ара Арутюнян».
Вспоминает скульптор, искусствовед Саак Погосян: «Это было в советские годы. Я был студентом и на экзамен представил аллегорическую скульптуру под названием “Дорога, ведущая к кресту”. Весь преподавательский состав возмущенно раскритиковал меня – и в первую очередь за изображение креста, – оценив работу на двойку, кроме Ара Арменовича. После долгого молчания он сказал: “Я ставлю пятерку за смелость, за новаторский подход”. Некоторое время спустя поставленные двойки экзаменаторы исправили на пятерки».
Об удивительном факте из жизни Ара Арменовича рассказала его ученица – замечательный скульптор Эрикназ Галстян. К открытию молодежной выставки «Предзнаменование» студенты вынесли своего Учителя из квартиры, которая находилась на седьмом этаже, буквально на руках (лифт в доме не работал в годы блокады). Им необходимо было услышать мнение своего Мастера. Это была последняя встреча А. Арутюняна с учениками.
Папа был убежден, что после смерти существует иная жизнь – она связана с космосом, с перерождением человека. Как-то, сидя на балконе на даче, всматриваясь вдаль, он обратил мой взор на необычную по траектории движения звезду, которая не падала, а совершала по геометрически четкой линии посадку на верхушку горы Ара, светилась, выпуская лучи необычного голубоватого цвета. Папа предложил мне нарисовать ее такой, какой ее вижу я. Одновременно, взяв в руки карандаш, стал рисовать и сам, чтобы сравнить наши зарисовки. У нас обоих получились рисунки с почти одинаковым изображением некого аппарата в форме летающей тарелки. Мы ликовали как дети, убеждая друг друга в реальном существовании иноземных цивилизаций. Прошло много лет, папы уже нет... Но я верю, потому что не верить не могу, что папа не мог исчезнуть в небытии, – он занял свое место в космической системе мироздания, присутствие которого я ощущаю по сей день.
Литература:
С. Капланова. Ара Арутюнян. Монография. Москва, 1968.
А. Каменский. Судьбы и характеры // Творчество. № 7. 1983.
В. Цельтнер. Мир искусства Ара Арутюняна // Искусство. № 12. 1983.
Г. Кнабе. А. Арутюнян. Надежда // Декоративное искусство. № 1. 1984.
Б. Зурабов. А. Арутюнян (монография). Мастера Советского искусства. М., 1986.
С. Орлов. Творческий вечер памяти профессора Ара Арменовича Арутюняна, 2013 г.
Объединение московских скульпторов, Портал современной российской скульптуры. http://www.oms.ru/exhibitions/2013/2013_11_ara/ara.html.
А. Манфред. Наполеон Бонапарт. Ереван, 1975 (на армянском языке).
Официальный сайт Ара Арутюняна: http://araharutyunyan.com/