В каждой шутке есть доля правды, а на три радостные улыбки приходится одна фальшивая. Наполненные злобой сердца не раз окажутся в круге вашего доверия, а чистые невинные души будут выброшены к окраине. Завядшие мечты одиноко покоятся на личном кладбище сердца, и никто даже не догадывается, отчего могил там так много.
Вот такие строгие правила в нашей жизни. Впрочем, мы сами их создали, верно?
***
Покинув на мосту странного парня, казавшегося безумно родным и от того очень дорогим, Чонгук неспешно направился вперёд. Не знал куда идти и зачем, просто лениво перебирал ногами, находясь где-то не здесь. Слишком далеко от сознания и слишком глубоко от поверхности глупой жестокой реальности.
Холодный ветер сменился на более тёплый, а парень устало поднял глаза к небу. К чему всё это? Кто эти ребята и кто он сам? Каждый из этих вопросов, крутившихся в голове, был отправлен в самый дальний уголок сознания, пусть и на время.
Двое суток Чон существовал, ведь жизнью это не назовёшь, а какой толк? Он по-прежнему не представляет, что делает здесь, и уж тем более не имел понятия о прошлом.
Оно было слишком туманно. Одиноко покоилось за ширмой сознания, не желавшего раскрывать правду. Возможно, ему просто не дано возможности всё вспомнить, но маленький шанс того, что это всего лишь защитная реакция организма, и однажды всё обязательно прояснится, всё же был.
Нарочно шаркая старыми кроссовками по асфальту, Гук понуро шёл вперёд по улице. Редкие прохожие с удивлением косились на него, но всё же были и те, кто игнорировал странного парнишку, полностью погружённые в свои дела.
Дойдя до центральной площади, он свернул налево и вновь поплёлся вдоль по улице. Не было смысла куда-то направляться, хоть и складывалось ощущение неизбежного посещения Пусана. Правда в этот раз решимость идти наперекор судьбе или какой-то другой мистической хрени, толкающей его к следующему городу, была слишком сильной.
Просто хотелось попробовать изменить хоть что-нибудь. Почувствовать власть над собой или почувствовать, что просто живёшь, а не проживаешь бессмысленные дни. Можно попробовать обратиться в органы для восстановления документов, забить на этот бред и притвориться несчастным, потерявшимся и страдающим амнезией. Чем не вариант? Уж куда лучше бесцельного путешествия из города в город с попутным подсчётом трупов.
— Простите, Вы не подскажете, где находится полицейский участок? — неловкое откашливание перед тем, как обратиться к пожилому прохожему.
Осмотрев с ног до головы странного парнишку, мужчина указал на стоящее совсем рядом здание, и поспешил продолжить путь. Запоздало поблагодарив того, Чонгук вновь взглянул на участок.
Сейчас в его сердце боролись смешанные чувства, начиная растерянностью и заканчивая злостью. Каждое из этих ощущений требовало выхода, одновременно с тем разрывая и без того настрадавшуюся душу.
Уже приближаясь к двухэтажному серому зданию, он почувствовал, как сильно начинает болеть голова. Гул в ушах, обычно шептавший лишь название города, сейчас стал громче, а позже и вовсе перешёл на крик. Казалось, ещё немного и парень потеряет сознание, но стоило ему отойти на несколько шагов назад, как состояние постепенно улучшалось.
Вновь неуверенные два шага вперёд и тут же торопливые три назад: слишком сильно гудела голова, а левая рука практически онемела.
Задрав рукав кофты, Чонгук уставился на чуть выцветшие цифры, теперь сохранившиеся не в полном размере — последней не было, а остальные, не считая одной, которая стала намного ярче и выразительнее, стали чуть светлее.
Было ли это каким-то знаком, оповещением, числом судьбы, парень не знал, но последовательность и логика здесь явно присутствовали, что не могло не радовать — хоть какая-то объяснимая, надеюсь, вещь в его жизни присутствовала.
Пытаться попасть в участок он больше не стал, догадываясь, что раз уж он оказался в этом городе, и явно не просто ради прогулки, то любые попытки нарушить кем-то заранее прописанный план потерпят крах.
От бессилия вздохнув, Чон уселся прямо на бордюр. Не было сил идти дальше, да и как добраться до города неизвестно. В кармане ни гроша, а воровать он точно не станет. Уж лучше здесь посидеть, пусть и выглядит это не очень хорошо со стороны, но общественное мнение сейчас должно волновать в последнюю очередь.
— Эй, парень, тебе плохо что ли? — рядом появился очередной прохожий, вот только отвращения или удивления на его лице не читалось, только искреннее беспокойство.
— Хуже некуда, — даже не подняв голову отвечает, чувствуя как сильно дрожат руки.
Мужчина какое-то время раздумывает, а затем предлагает вызвать врача или обратиться в полицию, даже денег предлагал, но разве это может помочь?
Разве есть шанс хоть как-то облегчить душевные терзания, когда и сам-то не знаешь их причину?
— Тебя, может, к дому подвезти? — неуверенный вопрос, заставший Чона печально рассмеяться.
А есть ли у него этот дом? Есть ли куда возвращаться? Нет, наверное его дом остался где-то в далёком прошлом, куда вернуться уже невозможно, да и забрать с собой что-либо не получится.
— Нет, — отрицательно качнув головой, парень поднимается бордюра, направляясь подальше от этого места.
Сзади слышится неуверенный вопрос:
— Нет, не нужно?
А следом такой же неуверенный ответ:
— Дома нет.
Чонгук прошёл всего несколько метров, когда услышал сзади быстрые шаги, а затем громкий оклик. Несколько секунд поразмыслив, он всё же оборачивается, и как оказалось, обращались именно к нему.
— Тебе сколько лет-то? — мужчина, догнавший Чона, открыто улыбался, мягко говорил и, в целом, казался очень дружелюбным, а это именно то, чего парню сейчас не хватало.
<center>***</center>
Серая лента дороги буквально выскакивала из-под колёс, почти блестя на солнечном свете. Машин, к счастью, было немного, и потому вокруг довольно спокойно.
Чонгук устало откинулся на спинку сидения, легонько постукивая пальцами по стеклу и с неохотой дожёвывая остатки гамбургера.
После совершенно неожиданного знакомства мужчина, как позже выяснилось Пак Бом Су, и предложил помощь парнишке свою помощь, а точнее кров на первое время.
Жил он один после смерти сына и развода с женой (по той же причине), потому готов был пустить его к себе. Объяснил свой поступок довольно просто, но в тоже время немного напряжённо: несколько лет назад погиб его сын, как раз в период их очередной холодной войны, оставив вопросы без ответа, а отца без прощения за грубые слова и поступки.
Перед своей гибелью он здорово разозлил Бом Су; появилась какая-то напряжённость в отношениях, а времени на то, чтобы всё исправить не было — гибель была совершенно случайной, потому и возможности наладить отношения с отцом не выдалось, от того и висел на его сердце тяжкий груз. Потому и душа постоянно болела.
— Устал? Может, поспишь? — непривычная забота почти удивила парня, но Пусан был всё ближе, потому отвлекаться нельзя.
Если раньше ему хотелось пойти против кем-то предписанных правил его жизни, то теперь желание побыстрее всё закончить перебороло сомнения. Чонгук невольно смирился со своей участью, ведь лучшей жизни не знал.
— Нет. Я в порядке, хён. Немного осталось ведь, — вдалеке показались первые дома и Чонгук немного оживился.
Все три часа, что они проехали, казались затянувшимися и ужасно нудными. Ощущение напряжённости и неловкости никуда не уходило, вот и держалось угрюмое молчание.
Да и о чём можно было говорить? Рассказать Чону нечего, а спрашивать чужого человека о жизни он не решился, хватит и того, что ему предложили помощь, ведь не каждый заинтересуется судьбой совершенно постороннего человека.
Уже въехав на территорию города, Бом Су принялся описывать свой дом и при этом печально улыбаться. Какой же это дом, если кроме тебя в нём никто не живёт?
— Можешь оставаться на столько, сколько понадобится, — мужчина быстро перевёл тему.
Он вообще всё время перескакивал в разговоре, не задерживаясь на чём-то конкретном, потому и казался немного легкомысленным, но очень открытым — такие люди нравились Чонгуку.
— Спасибо, хён, — благодарно кивнув, парень выполз из машины вслед за мужчиной, когда они остановились во дворе недалеко от окраины города.
Головная боль немного успокоилась, а это в какой-то степени дурной знак, ведь чем лучше он себя чувствовал, тем ближе была очередная гибель, тем ближе он был к разгадке.