АРИСТОТЕЛЬ ФИОРАВАНТИ И ИСТОРИЯ ПОИСКОВ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО ПРОХОДА
«Уже прославляют тебя как великого правителя и немцы, и итальянцы, и рутены, аполонии, скифы, и те, кто пребывает под сухою звездой арктического полюса, вместе с великим герцогом Московии. Ведь немного лет тому назад под сухостью этой звезды стал вновь известен большой остров Груланда, длина береговой линии которого 300 лиг. На нём находится огромное поселение людей из вышеупомянутого владения вышеупомянутого господина герцога.»
Так писал 14 июля 1493 г. доктор Иероним Мюнцер из Нюрнберга королю Португалии Жуану II, призывая его организовать морскую экспедицию для поиска западного пути в Индию(1). Письмо несколько запоздало – Христофор Колумб уже возвратился из своего первого путешествия, будучи уверенным, что открыл западный путь в Восточную Азию. И первой из коронованных особ, с кем он встретился, вернувшись в Европу, волею судьбы оказался именно Жуан II.
Но о каком острове идёт речь? И что вообще было известно о Севере в конце XV века европейцам?
Ко второй половине XV века в картографии сложилась определённая традиция изображения Северной Европы. Она идёт от известного путешественника и картографа Клавдия Клавуса. Им была создана карта Севера, датируемая 1427 годом и повторявшаяся потом многими картографами до начала XVI века. На ней изображалась южная часть Гренландии, которая находится на северо-западе от Европы, охватывая Исландию с запада и севера – именно так она располагается в действительности. Но дальше к востоку идёт суша, соединяющаяся с материком на севере Скандинавии. Таким образом, Гренландия становится огромным полуостром, огибающим Европу с севера.
Именно в таком виде первоначально изображал Скандинавию и Гренландию другой известный картограф – Николай Германус, который работал во Флоренции. В 1466 году он создал для герцога феррарского Борсо д’Эсте экземпляр «Космографии» Птолемея с картами, а вскоре выпустил второй вариант, также рукописный. Здесь впервые появилась карта северных территорий - Норвегии, Швеции и Гренландии. На этой карте, как и на карте мира, Гренландия изображена в точности, как у Клавуса. В литературе по истории картографии этот вариант изображения Гренландии принято называть типом A.
В третьем выпуске «Космографии» Скандинавский полуостров выглядит совершенно иначе. Большой массив суши к северу от Европы исчез. Вместо него мы видим маленький полуостров к северу от Скандинавии, соединённый с ней перешейком. Этот вариант называют типом B.(2)
Третий выпуск представлен единственным манускриптом - его обнаружил Йозеф Фишер в библиотеке князей Вальдбург-Вольфегг в замке Вольфегг в Вюртемберге. Этот вариант лёг в основу ульмского печатного издания Птолемея 1482 и 1486 годов(3).
Если первый выпуск можно точно датировать 1466 годом, когда он был представлен герцогу д’Эсте, то с двумя последующими дело обстоит сложнее. Второй вариант содержит посвящение папе римскому Павлу II (1464-1471). Однако на картах этого выпуска имеется надпись «Герцогство Гольштейн», а герцогством эта немецкая земля стала только в 1474 году(4). Возможно, посвящение папе было написано раньше, чем изготовлена карта.
Появление третьего варианта в литературе нередко датируется 1468 годом (5). На обороте последней иллюстрации манускрипта из замка Вольфегг можно прочитать: "Написано во Флоренции и завершено 4 Октября 1468". Йозеф Фишер, один из лучших знатоков рукописей Николая Германуса, принимает эту датировку карты типа B и считает, что оба типа картограф выпускал одновременно(6). С этим трудно согласится – слишком уж различаются эти варианты, и, как мы покажем, различие это – принципиальное. Другой известный историк и знаток гренландской картографии, Аксель Антон Бьёрнбо, предполагает, что текст мог быть написан под диктовку сразу в большом количестве экземпляров, а карты были созданы позже в течение длительного времени. В таком случае 1468 год – это время написания текста, а время появления карт типа B нельзя указать точнее, чем 1466 - 1482 годы(7). Может быть, с учётом датировки карт второго выпуска, пределы можно сузить до 1474 – 1482 годов.
Если мы сравним изображение на карте мира типа B с современной картой, то обнаружим поразительное сходство. Мы видим Скандинавский полуостров, изрезанный фьордами. Именно как один из фьордов можно воспринимать широкий залив, отделяющий вновь появившийся полуостров от остальной Скандинавии - возможно, это Тронхеймс-фьорд. Название полуострова - «Pilapelant», то есть «Лапландия» (от нем. «Wildlappeland» - «Земля диких лапландцев»(8)). Таким образом, Гренландии на карте мира нет, и только на региональной карте полуостров получает название «Engronelant».
К северу от Лапландии на карте мира мы видим два острова. Ближний, меньший, несколько к северо-западу – безымянный. Дальний, значительно большего размера, прямо на севере, в ульмском издании назван «Glacialis», а в манускрипте из Вольфегга – «Insula Glaciei»(9), то есть «Ледяной остров». Обычно это воспринимают, как кальку названия «Исландия». Однако Исландия уже есть на карте и находится на своём законном месте. Трудно не увидеть в большем острове Шпицберген, а в меньшем – остров Медвежий.
Таким образом, изменение Николаем Германусом изображения северных земель – переход от фантастического варианта - типа A к довольно верному типу B может говорить только об одном. Очевидно, что флорентийский картограф в 70-х годах XV века (скорее, во второй их половине) получил достоверную информацию о севере Скандинавии и ближайших островах. Кто же был информатором?
Юлий Помпоний Лэт, известный итальянский гуманист, путешествовавший в конце 70-х годов XV века по южным областям России и много узнавший о её Севере, в «Лекциях о Вергилии» пишет: «Есть большой остров на крайнем севере, по направлению к востоку, недалеко от материка; там редко, почти никогда не загорается день; все животные там белые, особенно медведи; и птицы, которых мы называем соколами … летают в этих краях»(10).
Интересны краткие упоминания о северном острове известного немецкого гуманиста, поэта–лауреата, Конрада Цельтиса. В его поэме «Вся Германия» находим «ледяной (glacialis) остров, который недавно был открыт для гиперборейского короля. А в четвёртой книге эротико-географических элегий «О любви», посвящённой Северу, снова встречаем «ледяной остров, навещаемый волной у крайнего полюса» (11). Карта, иллюстрирующая текст, имеет одним из источников карту из ульмского издания «Космографии» Птолемея, имевшегося в библиотеке Цельтиса. Хотя она сильно изменена в соответствии с замыслом автора, на ней легко узнаётся остров, обозначенный в ульмском издании как «Glacialis»(12). Цельтис обычно употребляет слово «гиперборейский» как синоним слову «северный», и здесь вполне может иметься в виду московский государь. В этом случае отождествление открытого московитами острова с Ледяным островом карты становится очевидным.
Но откуда узнал Конрад Цельтис об открытии неведомого острова и его положении на карте? Мог ли источником этих сведений быть Помпоний Лэт, с которым Цельтис познакомился в Риме в 1487-1489 гг. и, вероятно, слушал его лекции? Летом 1493 г. Цельтис жил в Нюрнберге, где близко общался с Мюнцером, помогавшему Хартманну Шеделю в работе над его знаменитой «Книгой Хроник». Тогда-то Цельтис мог поведать им о Ледяном острове(13).
Однако, если сравнить описание острова Помпонием с описанием его Мюнцером, мы увидим, что в первом недостаточно информации для второго. Во-первых, Лэт не указывает размеров острова, а во-вторых, ничего не говорит о поселении на нем. К тому же, остров Помпония «недалеко от материка», что не вполне соответствует положению Ледяного острова на карте. Таким образом, источником сведений для Иеронима Мюнцера рассказ Помпония Лэта служить не мог. И наиболее вероятной остается традиционная версия, что Лэт писал о Новой Земле.
Обратим внимание на пребывание Мюнцера в Павии, куда тот уехал в 1476 году для учёбы в местном университете. 26 июня 1477 года Мюнцер уже получил степень доктора медицины(14). Учёба, конечно, длилась не менее года. Таким образом, в Павию он прибыл, скорее всего, весной 1476. И примерно в это же время там появился человек, приехавший из далёкой Московии и недавно побывавший на её северной окраине. Это был Андреа, сын знаменитого архитектора Аристотеля Фиораванти. В обратный путь он отправился после 14 июня того же года – этим числом датировано отправленное с ним письмо из Павии от герцога миланского Галеаццо Мария Сфорца великому князю московскому(15). Незадолго до этого, летом 1475 года, Фиораванти совершил путешествие на Север России, чтобы добыть кречетов для герцога. Скорее всего, Андреа сопровождал отца и в его опасной поездке.
О поездке Фиораванти на Север в 1475 году мы знаем из его собственноручного письма герцогу Галеаццо Мария от 22 февраля 1476 г.
«Я выехал на 1500 миль далее, до города, именуемого Ксалауоко, в расстоянии 5000 миль от Италии, с единой целью достать кречетов. Но в этой стране путь верхом на лошади весьма медлителен, и я прибыл туда слишком поздно и не мог уже достать белых кречетов, как того желал, но через несколько времени они у меня будут, белые, как горностаи, сильные и смелые. Покамест через подателя этого письма, моего сына, посылаю тебе, Светлейший Князь, двух добрых кречетов…» Далее он пишет об охоте на морских животных: «Когда я отправляюсь охотиться на таких зверей, между ними есть такие, которые от страха бегут к океану и прячутся под водою на 15-20 дней, живя там подобно рыбам. В средине лета в продолжение двух с половиною месяцев солнце вовсе не заходит, и когда оно в полночь на самой низкой точке, то оно так же высоко, как у нас в 23 часа…»(16).
Очевидно, Аристотель добрался до северного побережья Кольского полуострова. Об этом говорит указанная им длительность полярного дня, а также – упоминание океана (а 23 часа по принятому тогда в Италии счёту времени – это час до захода солнца).
Но вернёмся к Мюнцеру. Павия, хотя и была любимой загородной резиденцией герцога миланского, по сравнению, например, с Падуей и другими университетскими городами Италии, представляла собой захолустный город(17). В письме одного из студентов, в частности, отмечается, что «учение в Павии дешевле, роскошь платья меньше и требования ректората гораздо меньше». Зато в Павии бездействуют городские власти и «ночью никто не может перейти даже от дома к дому — так много в этом городе разбойников и убийц»(18). Появление в этом маленьком городке человека, приехавшего из столь экзотических мест, конечно, не прошло незамеченным. Оно не могло не привлечь внимания Мюнцера, живо интересовавшегося дальними странами. Очевидно, они встретились, и Андреа рассказал Иерониму и о путешествии, и о кречетах, а также – об услышанных от русских поморов сведениях о северных морях и островах. Вспомним одну из надписей на знаменитом глобусе Мартина Бехайма, друга Мюнцера, который он изготовил в 1492 году. Возможно, как отголосок рассказов Андреа Фиораванти, переданных Мюнцером, на одном из четырёх мифических островов, окружающих на глобусе Северный Полюс, написано: «Hic fecht man weisen valken» - «Здесь ловят белых соколов»(19).
Наиболее ранние русские поселения, остатки которых найдены на Шпицбергене, относятся к первой половине XVI века, а первые известия о посещении его русскими – к тому же столетию. Однако плавание русских поморов к Шпицбергену во второй половине XV века более чем вероятно. Именно тогда для этого сложилась благоприятная ледовая обстановка в связи с очередным потеплением, максимум которого приходится на середину XVI века.(20) К 90-м годам его уже относятся зафиксированные плавания вокруг Скандинавии, в частности, русского посольства Григория Истомы (1496)(21).
Мы знаем только одного образованного европейца, побывавшего в последней четверти XV века на севере России – это Аристотель Фиораванти. Но какая связь между архитектором из Болоньи и картографом из Флоренции?
Во Флоренции в эти годы жил человек, чьё имя сейчас ассоциируется с именами Христофора Колумба и Леонардо да Винчи – первый состоял с ним в переписке, а второй был в молодости членом его кружка. Этот человек – Паоло даль Поццо Тосканелли. Астороном и астролог – тогда эти понятия были почти тождественны, наблюдавший кометы – в том числе знаменитую комету Галлея в 1456 года. Он составлял гороскопы Козимо Старому Медичи, а под конец жизни разочаровался в астрологии – его гороскоп сулил ему недолгую жизнь, а он дожил до глубокой старости. Врач, доктор медицины – но лечил только близких. Он соорудил гномон на куполе собора Санта Мария дель Фьоре и довольно точно вычислил окружность земного шара. Современные гуманисты, в частности, Кристофоро Ландино, считали Паоло Тосканелли, не имевшего семьи, жившего аскетом и занимавшегося только наукой, образцом учёного. Этот образ не вполне соответствует действительности – земными делами доктор Паоло тоже интересовался.(22) Одним из главных направлений его деятельности была космография (объединявшая в то время географию и астрономию), и связанная с ней картография. Считается, что он послал королю Португалии через своего друга Фернандо Мартинеша, карту Атлантического Океана, а потом такую же – обратившемуся к нему за советом Христофору Колумбу. Эта карта до нас не дошла, но была реконструирована на основании писем, в которых Тосканелли утверждает возможность достичь Индии, Китая и Японии, плывя на запад, и призывает к этому Колумба(23). Несомненно, Николай Германус общался с доктором Паоло.
Тосканелли интересовался и географией Северной Европы. Еще в 1439 году, во время Флорентийского собора, он показывал одному из его участников, знаменитому греческому философу Георгию Гемисту Плифону, занимавшемуся также географией и астрономией, карту Клавдия Клавуса. В трактате «Из географических книг о Земле и форме ойкумены» Плифон пишет: «Ведь показал нам Павел Флорентиец, человек достойный во многих отношениях, карту, которую, как он сказал, получил от человека из датчан (а людей таких немного)», где изображён «остров Датия», под которым в то время понимался Скандинавский полуостров. «Северную часть этого острова, прилегающую к проливу, он объявил необитаемой, так же как и противолежащий материк, остальное – обитаемым. Расположенный же к северу от него материк, являясь необитаемым, изгибаясь глубоко на запад в этом проливе в зоне, значительную часть года покрытой тенью, и затем, располагаясь одновременно к югу и западу, своей оконечностью выступает с одной стороны по меридиану, проходящему через Иерну, а с другой – по параллели, проходящей через Туле.» Иерна – это Ирландия, а остров Туле (Фула) здесь, очевидно, Исландия.(24)
Мы видим, что Тосканелли считал заполярные области Европы необитаемыми - это соответствовало античным представлениям о пяти поясах земного шара, из которых обитаемы только два: один - между Северным тропиком и Северным полярным кругом, а второй, недоступный нам – соответственно в Южном полушарии. Гренландю он представлял в виде полуострова, в соответствии с картой Клавуса. Но со временем эти представления должны были измениться. Ученый имел обыкновение подробно расспрашивать купцов, прибывших издалека, и других путешественников, о странах, которые они посетили(25). Кристофоро Ландино в комментарии к Вергилию упоминает об одной такой беседе, свидетелем которой он был. Тогда гостями Тосканелли были люди, живущие «неподалёку от истоков Танаиса»(26). Вряд ли это были русские делегаты Флорентийского собора – в ту пору Ландино был еще подростком. Согласно античным представлениям, истоки Танаиса (Дона) находились далеко на севере, почти у Ледовитого Океана, и это могли быть обитатели тех мест. И даже не обязательно коренные жители – известно, что еще в XIV веке московские князья, начиная с Ивана Калиты, давали каие-то земли на Печоре в кормление итальянцам(27). К тому же со временем Флоренцию начали посещать торговцы охотничьими птицами – соколами и кречетами. Лоренцо Великолепный, в отличие от своего деда, увлекался, кроме философии и искусства, также соколиной охотой(28). И, несомненно, доктор Паоло расспрашивал их о северных землях. Конечно, сами купцы там не были, но информацию получали из первых рук – от охотников-птицеловов, деятельность которых протекала на крайнем севере, и они могли много рассказать о нём. Становилось ясно, что Заполярье обитаемо. Может быть, были и какие-то упоминания о плаваниях вокруг Скандинавии, и Гренландия, таким образом, переставала отвечать представлениям Клавдия Клавуса. Всё это надо было проверить. И Фиораванти оказался как нельзя кстати.
А были ли знакомы между собой ученый из Флоренции и архитектор из Болоньи?
Фиораванти, несомненно, бывал во Флоренции. Посетить ее мастер должен был хотя бы для того, чтобы увидеть чудо инженерной мысли того времени – купол собора Санта Мария дель Фьоре, созданный Брунеллески. Мы знаем, что в 1458 году он состоял в переписке с Козимо Медичи, который приглашал его для инженерных работ(29). Тогда поездка не состоялась. Но то, что Козимо Старый знал об Аристотеле, говорит о чьих-то рекомендациях. Это могли быть его собратья по ремеслу – архитекторы, инженеры. Познакомиться с Тосканелли Аристотель мог уже в этот ранний период. Общие интересы у них были. Тосканелли был не чужд архитектуре. Со своим другом Филиппо Брунеллески он обсуждал проект церкви Санто-Спирито, где были похоронены его предки, а в последствии – и он сам(30). Его же считают сейчас автором «Трактата о перспективе», который раньше приписывался Леону Баттисте Альберти(31). Рекомендовать его мог тот же Альберти, с которым Фиораванти, очевидно, встречался в Риме(32).
Знакомство могло состояться и позже, после возвращения из Милана в родную Болонью. Рекомендацию мог дать архитектор Филарете (Антонио Аверлино), с которым Аристотель вместе работал у герцога Сфорца. Вспомним также, что другом Тосканелли был знаменитый астроном Региомонтан (Иоган Мюллер), ненадолго приезжавший в Милан в 1464 г.(33) Региомонтан приехал тогда из Венеции, от кардинала Виссариона, которого Фиораванти знал еще во время его пребывания в Болонье в 1450-55 гг. и много работал по его заказам(34). Известно, что Региомонтан интересовался механикой - например, работами Герона Александрийского. Поскольку в последний год работы у Сфорца Аристотель уже подыскивал других работодателей, могла идти речь и о Флоренции. И астроном вполне мог порекомендовать талантливого инженера доктору Паоло, с которым он переписывался, чтобы тот, в свою очередь, мог представить его своим влиятельным знакомым.
От Болоньи до Флоренции не больше дня езды – это не полторы тысячи миль, пройденных в поисках кречетов. И, скорее всего, Фиораванти бывал там не один раз. Предполагают, что вокруг Тосканелли сложился кружок людей, интересующихся наукой и техникой, одним из членов которого был и Леонардо(35). Мог там бывать и Аристотель. Всё говорит о том, что близкое знакомство Фиораванти с Паоло Тосканелли более чем вероятно.
Где побывал и с кем встречался Фиораванти перед отъездом в Россию? По сведениям русских летописей, основанных на рассказах посла Семёна Толбузина, он нашел мастера в Венеции(36). Но итальянские источники этого не подтверждают – во всяком случае, в Венецианском архиве сведений о пребывании там Аристотеля в эти годы найти не удалось(37). Да и вряд ли мастер мог жить и работать там после трагедии 1455 года, когда выпрямленная им башня обрушилась из-за слабости грунта, задавив несколько человек.
Вероятно, в мае 1472 года в Болонье проезжавший во Францию кардинал Виссарион представил его московскому послу Джанбаттисте Вольпе, который ехал в Рим за невестой великого князя московского(38). В 1473 году Фиораванти был обвинён в Риме в причастности к фальшивомонетничеству. Городской совет Болоньи вынес решение лишить его всех должностей, пока не будет доказана его невиновность. Очевидно, что мастеру удалось оправдаться – в дальнейшем отношение городских властей к нему было самое восторженное. Но, видимо, это случилось не сразу. Куда мог поехать обиженный архитектор. Наверное, туда, где он проработал шесть лет, где близко сошелся с Галеаццо Мария - сыном герцога Франческо, который теперь сам был герцогом. В миланском архиве найдено известное письмо Фиораванти 1476 года, ответное письмо герцога, и его же письмо московскому государю. Но нет писем за 1473-74 годы. А это значит, что о предстоящей поездке архитектор сообщил герцогу при личной встрече, и тогда же была высказана просьба герцога достать кречетов.
Осенью 1474 года шла напряжённая работа по заключению союзного договора между Миланом, Флоренцией и Венецией, который был подписан 2 ноября. Между этими городами постоянно сновали курьеры с письмами от одного правителя к другому(39). И о появлении в Венеции русского посла сразу стало известно в Милане. Толбузин, несомненно, имел задание пригласить в качестве главного архитектора именно Фиораванти. И, узнав, что тот в Милане, немедленно передал ему предложение Ивана III. Предложение пришлось как нельзя кстати.
Аристотелю нужно было заехать домой, забрать сына и уладить дела. Вероятно, в это время он посетил и Флоренцию. А может быть, узнав о предстоящей поездке, Тосканелли послал ему письмо. И, почти наверняка, к письму была приложена – или отдана лично в руки – карта, составленная космографом на основе всех известных ему к тому времени сведений. Скорее всего, в основе её лежала все та же карта Клавдия Клавуса, перерисованная Николаем Германусом. Задачей Фиораванти было, на основании личных наблюдений и рассказов очевидцев, скорректировать эту карту. И ответить на главный вопрос: существует ли морской путь вокруг Скандинавии?
И тогда Фиораванти решил не обращаться с просьбой о кречетах к великому князю, а поехать за ними самому. Прибыв в Москву, он убедил великого князя в необходимости этой поездки после окончания подготовки к строительству.
Путешествие заняло, вероятно, около месяца. 12 июня Аристотель был еще в Москве(40), а к середине июля он уже находился в Заполярье - позже он уже не застал бы полярный день. Он пишет, что ехал верхом, но это, конечно, касается не всего пути – по Карелии на лошади не проедешь. Очевидно, доехав верхом до Холмогор, далее он пошёл морем с компанией поморов. Возможно, их путь лежал именно на Шпицберген. Известно, что в XVIII-XIX вв. «на Грумант» отправлялись около Ильина дня (20 июля)(41) – это примерно совпадает со временем плавания Фиораванти. Эти же «груманланы» были и его информаторами. Очевидно, мастер показал им карту Тосканелли. И поморы объяснили ему, что никакого гигантского полуострова нет. Может быть, бывалый кормщик прочертил ногтем по карте, отрезав «несуществующую» Гренландию - он же не мог знать, что она есть, но только очень далеко. Зато он рассказал о «ледяном» острове, к которому они сейчас плывут, и о промежуточном островке на пути к нему. Размеры острова (вернее, архипелага) были поморам неизвестны – первоначально была освоена только южная часть Западного Шпицбергена(42). «На глазок» могло быть около 300 вёрст. У итальянца вёрсты превратились в мили (еще в XVI веке итальянские мили приравнивали к вёрстам(43)). А под пером португальского переводчика мили превратились в лиги (и подразумевались, очевидно, уже морские лиги – около 6 км). На карте Германуса размер приблизительно соответствует сказанному, а остров Медвежий сильно увеличен – очевидно, о его размерах речь не шла. Широта северной оконечности Скандинавии примерно на 5 градусов больше реальной. Это понятно – Фиораванти так далеко не заходил (судя по указанной продолжительности полярного дня, он дошёл где-то до 71 градуса с.ш.), а поморы широту, конечно, не измеряли.
Как бы то ни было, из карты мира Николая Германуса типа B следует, что путь вокруг северной оконечности Европы на восток возможен. Это внушало надежду и на возможность плавания вокруг Азиатского материка и достижения Китая, Японии и Индии. Северо-Восточный проход становился реальностью.
В 1472-73 гг. португальцы, двигаясь на восток вдоль побережья Гвинейского залива, в вдруг обнаружили, что береговая линия поворачивает на юг и сохраняет это направление на большом расстоянии. Появились сомнения в возможности достигнуть южную оконечность Африки и выйти в Индийский океан. Возник вопрос: нет ли более коротких путей в Восточную Азию и Индию. Именно в это время португальский каноник Фернан Мартинеш по поручению короля Аффонсу V пишет Тосканелли с вопросом о возможности пути через Западный океан в Азию, на что учёный ответил знаменитым письмом от 25 июня 1474 г. Примерно в это же время, возможно, король португалии обращается к датскому королю Кристиану I с просьбой послать корабли «на поиски новых земель и островов на севере», результатом чего было путешествие адмиралов Пининга и Потхорста к берегам Гренландии.(44)
Из письма Тосканелли мы видим, что учёный интересовался поисками путей в богатые страны Восточной Азии. Это не удивительно – он происходил из семьи, которая занималась морской торговлей, и сам одно время был ее представителем в Пизе. Он должен был рассматривать разные варианты, и, кроме старого пути - вокруг Африки и нового – на запад, не мог не подумать о возможности третьего – вдоль северного побережья Европы и Азии. А для этого в первую очередь необходимо обогнуть Скандинавский полуостров с Севера. Уверенности в такой возможности не было. Нужны были новые и более достоверные сведения, но кто мог их дать? И как раз в это время Аристотель Фиораванти отправляется в далекую Московию.
Однако по разным причинам в конце XV века возможность пути на северо-восток оказалась невостребованной. Колумб, а за ним и другие, устремились на запад. Но идея не была похоронена. О ней вспомнили в XVI веке. Себатьян Кабот, сын знаменитого исследователя северного побережья Америки Джона Кабота, после безуспешных попыток найти Северо-Западный проход, вернулся к идее прохода Северо-Восточного. Под его руководством в 1553 году была снаряжена английская экспедиция Хью Уиллоуби и Ричарда Ченслора. Первым из западно-европейцев обогнув Скандинавию, Ченслор пристал к устью Северной Двины. Первая часть Северо-Восточного прохода была пройдена! Так было положено начало связям между Англией и Россией. Но это уже другая история.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Чекин Л.С. Открытие арктического острова русскими мореплавателями эпохи Колумба. (Сводный анализ источников). // Вопросы истории естествознания и техники, 2004, №3. С.6. Ср. Обручев С.В. Русские поморы на Шпицбергене в XV веке и что написал о них в 1493 г. нюрнбергский врач. М., 1964. С.80.
2. Fischer J. The Discoveries of The Norsemen in America with special relation to their early cartographical Representation. London, 1903. P.57-86. Багров Л. История картографии. М., 2004. С.81.
3. Fischer J. Op.cit. P.76-77.
4. Fischer J. Op.cit. P.77.
5. Багров Л. Указ.соч. С.81.
6. Fischer J. Die kartographische Darstellung der Entdeckungen der Normannen in Amerika. // Internationaler Amerikanisten-Kongress, 1904. Stuttgart, 1906. S.38.
7. Bj;rnbo A.A. Cartographia Groenlandica I, II, 1911. Meddelelser om Gr;nland, B.48. K;benhavn, 1912. S.147-149.
8. Обручев С.В. Указ.соч. С.122.
9. Fischer J. The Discoveries of The Norsemen in America. P.85-86.
10. Чекин Л.С. Указ.соч. С.22.
11. Там же. С.27, 28.
12. Там же. С.31-35.
13. Там же. С.19, 24.
14. Sottili A. Zone di reclutamento dell'Universit; di Pavia nel Quattrocento. // Annali di storia pavese, n. 28. Pavia, 2000. P.56.
15. Хрептович-Бутенев К.А. Аристотель Фиораванти, строитель Успенского собора, и письмо его из Москвы 1476 года. // Старая Москва. Вып. 2. Издание комиссии по изучению старой Москвы. М.,1914. = Репринт: М., 1993. С.47.
16. Хрептович-Бутенев К.А. Указ.соч. С.29-31, 33. Ср. Земцов С.М., Глазычев В.Л. Аристотель Фьораванти. М., 1985. С.96.
17. Обручев С.В. Указ.соч. С.33.
18. Там же.
19. Nansen F. In Northern Mists: Arctic Exploration in Early Times. Vol.2. New York, 1911. P.288-289.
20. Старков В.Ф. Очерки истории освоения Арктики. Том II. Россия и Северо-Восточный проход. М., 2001.
21. Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С.200-204, 348.
22. Вернадский В.И. Труды по истории науки. М., 2002. С.47-165. Баткин Л.М. Итальянское Возрождение: проблемы и люди. М., 1995. С.100.
23. Свет Я.М. Колумб. М., 1973. С.77-83.
24. Гукова С.Н. К вопросу об источниках географического трактата Плифона. // Византийский временник, т.44. М., 1983. C.89, 95.
25. Вернадский В.И. Указ.соч.
26. Алексеев М.П. Сибирь в известиях западно-европейских путешественников и писателей, XIII-XVII вв. Новосибирск, 2006. С.58-59.
27. Матасова Т. Кречеты для миланского герцога. // Родина, 2011, №12. С.65. Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М., Л., 1949. №87, С.143-144.
28. Клулас И. Лоренцо Великолепный. М., 2007. С.119.
29. Земцов С.М., Глазычев В.Л. Указ.соч. С.43.
30. Uzielli G. Paolo dal Pozzo Toscanelli iniziatore della scoperta d’America. Firenze, 1892. P.39-69. Данилова И.Е. Брунеллески и Флоренция. М., 1991. С.221-224.
31. Данилова И.Е. Указ.соч. С.99-102, 266-268.
32. Земцов С.М., Глазычев В.Л. Указ.соч. С.37.
33. Белый Ю.А. Йоганн Мюллер (Региомонтан), 1436-1476. М., 1985.
34. Земцов С.М., Глазычев В.Л. Указ.соч. С.41-42.
35. Дживелегов А.К. Леонардо да Винчи. М., 1974.
36. ПСРЛ. Т. XX, ч.1. С.301—303.
37. Хрептович-Бутенев К.А. Указ.соч.С.45.
38. Пирлинг П.О. Россия и Папский престол. М., 2012. С.187-188.
39. Fubini R. La lega del 2 novembre 1474 tra Venezia, Milano e Firenze e i suoi preliminari. // Lorenzo de Medici, Lettere, II, 1474-1478. Firenze1977. P.485-490.
40. Клосс Б.М., Назаров В.Д. Летописные источники XV века о строительстве московского Успенского собора. // Государственные музеи Московского Кремля. Вып. VI. М., 1989. С.27.
41. Обручев С.В. Указ.соч. С.6.
42. Старков В.Ф. Очерки истории освоения Арктики. Т. I. Шпицберген. М., 1998. С.47-58.
43. Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. М., 1983. С.27.
44. Хенниг Р. Неведомые земли. Т.4. М., 1962. С.217-218.
Опубликовано: Родина, 2014, № 10. С. 105-109.