Сегодня я проснулся со странным ощущением, что не сделал вечером нечто важное и необходимое. И в голове вертелось какое-то незнакомое слово. Лемниската… Оно не выходило из головы, оно вертелось по кругу и вызывало странное чувство недосказанности. Где-то я его слышал, но не мог применить ни к чему знакомому. За ним стояло нечто красивое и правильное, оно было какое-то округлое, почему-то светло-серое с голубоватым отливом, оно не укладывалось в обыденность…
Войдя в гостиную я понял, что я забыл вчера. Окно! Оно было распахнуто настежь, а на улице было отнюдь не лето. Холодина была страшная и я, тут же окоченев и быстро захлопнув окно, побежал делать кофе. Ну конечно, вчера, провожая своего приятеля Ариэля, я, по старой памяти, открыл окно, да так и забыл его закрыть… Ведь просил же его появляться у меня менее патетично. Тоже мне, пижон в перьях! Ладно, поговорю с ним ещё раз, а пока надо согреться и начинать работать – заказы ждать не будут…
День за работой пролетел быстро, вот только два обстоятельства не давали мне покоя – комната согревалась довольно медленно, да так, что какое-то время мне даже хотелось развести небольшой костёрчик посреди комнаты, и пресловутая «лемниската». Это слово крутилось в голове и никак не уходило обратно в подсознание, откуда оно видимо и выплыло ночью. Я примеривал его к разным обстоятельствам, и оно к чему-то подходило, смотрелось вполне органично, а с чем-то не сочеталось совершенно. Откуда оно взялось, из какого языка пришло, может быть это вообще чьё-то имя, услышанное мной ненароком? Хммм… если имя, то явно женское… Не знаю, но слово мне определённо нравилось, оно легко каталось во рту и оставляло приятное послевкусие…
Незаметно наступил вечер и я решил отдохнуть, тем паче, что в это время меня частенько навещали мои пернатые гости. И не только пернатые – у Алуки, например, было полное отсутствие перьев, но зато наблюдался очень элегантный хвостик. Даже с кисточкой на конце, наподобие львиного…
Ну конечно! Как говорится: помяни чёрта – так он тут же и появится. Вываливается прямо из стены, как всегда запыхавшийся, и плюхается передо мной на диван.
- Привет, дружище!
И жестом завзятого фокусника вынимает из-за спины руку с зажатой в ней бутылочкой коньяка. Кто бы сомневался… Люблю я его, конечно, он весёлый и обаятельный, с ним никогда не скучно, на любой вопрос у него найдётся ответ, а чаще даже история из жизни. А уж о любви он знает вообще всё – инкуб, всё-таки, так сказать профессионал. Даже поговаривают, что за движением «пикаперов» стоит именно он, мой хвостатый приятель. Кстати, должен заметить, что в другом обществе он появляется в разных обличьях – там хвостиком не помашешь, не поймут. Это у меня он не стесняется и появляется во всей красе. И с неизменным коньячком… Да, должен сказать, что пить он последнее время начал многовато, благо он и пьяненький очень приятный, но уж очень говорливый собеседник…
Ну что ж, вынул бокалы, сходил на кухню за нехитрой закуской, заодно сварил кофе. Возвращаюсь, а Алука уже разливает коньячок и мило треплется с кем-то невидимым мне. При моём появлении он культурно сворачивает разговор, прощается, и приглашающе указывает на бокалы с коньяком.
- А с кем ты тут говорил? Что-то я никого не вижу…
- Да прилетал тут один знакомый дух за консультацией. Ничего интересного, это наши внутренние дела. У них же, у духов бестелесных, куча проблем, особенно сейчас, когда всю Землю опутали всевозможные магнитные сети. Ваши радио и телефонные волны им очень вредят – они в них постоянно путаются, как рыба в неводе. Ладно, постепенно разберёмся и приспособимся. И не такое перемалывали!
- Надо же… Не думал, что и эти страдают. Думал, только наша домашняя скотинка на это падка, всякие тараканчики да клопики…
- Да, эти тоже. Ничего, всех приспособим, всем поможем. Может быть, кого-нибудь вообще переселим…
Пригубили коньяк. Знает этот бес толк в хорошем коньяке, ничего не скажешь! Приятная теплота разливается по телу, становится намного легче и вольготнее, и я спрашиваю:
- Слушай, а что такое «лемниската»? Или может быть это кто?
Глаза моего приятеля округляются.
- Кто?
В глазах беса просыпаются искорки, он начинает улыбаться, потом хитро смотрит на меня и произносит:
- Ты смотри только не влюбись в неё, бессмысленно. Она холодна и чопорна, она никого не любит, только избранных. Да и вообще - её никто толком понять не может… Она и есть, и нет её, да и представить её практически невозможно. Но и представить её отсутствие нельзя!
- Стоп-стоп… А Лилит?
- Причём тут Лилит? А, ну да… Они знакомы, конечно.
И Алука заливается ехидным смехом. А у меня перед глазами начинает постепенно складываться некий идеальный женский образ. Что-то от одной красавицы, что-то от другой, добавим немного утреннего тумана Старой Англии и рассветных всполохов в Гималаях, танца эльфов на предзакатном лугу и шёпота деревьев Шервудского леса. Сдобрим это всё пением соловья, чуть-чуть плеснём величавого полёта орлана над полосой прибоя для воздушности и, конечно, обрамим это узором из льдинок, раз уж она так холодна и величава…
Процесс творчества в моей голове нагло перебивает возглас Алуки:
- Ну, за красоту!
За это грех не выпить. Насладившись великолепным напитком и ещё больше расслабившись, я намереваюсь вернуться к грёзам, но приятель выводит меня из этого состояния:
- Если честно, то я ничего более красивого по своей законченности не встречал… А ты, как я вижу, всё-таки начал влюбляться. В слово… Пусть даже и в красивое слово! Да, слаб человек, слаб. А ведь всё так просто – узнать, в кого же ты собрался влюбиться! Или, всё-таки, во что?
- Во что?
- Извини, мне надо бежать по делам… Да, кстати, образ, который ты нарисовал, очень неплох! Я бы с такой не прочь познакомиться. Рассветные всполохи и шёпот деревьев, говоришь… Неплохо!
Он встал и протянул руку прощаясь. Улыбка всё ещё блуждает по его губам, искорки периодически вспыхивают и гаснут. Было видно, что он уже думает о чём-то другом, но наш разговор его не отпускает. Я пожимаю протянутую руку и спрашиваю:
- Не мучай, дружище! Я же теперь вообще не усну. Что, что это такое?
Алука помахал мне рукой и, уже растворяясь в воздухе, сделал жест рукой. В воздухе застыла светящаяся светло голубым и иногда переливающаяся всеми цветами радуги восьмёрка, положенная набок – знак бесконечности. Со мной осталась его последняя фраза, сказанная в пространство:
- Вот она, твоя лемниската. Бесконечность – это очень красиво, но очень холодно. И не надо её любить, с ней надо смириться. Хотя... всё возможно...