Миссисипи раз. Отрывок из романа

 

  Фонарный столб шевелился. Толстая шуба из жуков начиналась у земли и поднималась до самой макушки. Свет едва пробивался сквозь живой, тихо жужжащий нарост, бросая на кусты  калейдоскопические тени. От реки несло сыростью. Вразнобой стрекотали невидимые древесные лягушки. По асфальтовой дороге, звонко шлёпая подошвами, пробежал сгорбленный старик в спортивных трусах. Он был похож на верблюда. Бок о бок неторопливо протарахтела пара байкеров, их прямые спины в кожаных жилетах на миг блеснули заклепками и снова исчезли в тумане.
  Джеф Тетельбом недобро глянул им вслед. Чертовы мотоциклы. Чертова Миссисипи. Чертовы проблемы. Он зашел в свою нелепую бревенчатую избушку, которую арендовал у Рона в качестве офиса, в сотый раз набрал номер Стива. Чертов Стив. Если он не явится до утра, то даже непонятно, что делать. Джеф немного лукавил с собой, потому что прекрасно знал, что он сделает утром. Стив не отвечал. Джеф отдернул занавеску, скроенную из грубого голубого пластика, прикрытого для красоты куском драной рыболовной сетки, опустился на раскладушку. Вообще-то, честно говоря, избушка служила ему не только офисом. С молчаливого согласия Рона он ночевал здесь почти каждую ночь, если, конечно, не перебирался на лодку. Вполне можно считать домом. Кроме раскладушки в углу, невеликое пространство занимали каменный очаг посередине, сундук с  бумагами, электроплитка на табуретке и плетеные ивовые стулья для клиентов.  Потолка не было, темные стропила загадочно возносились в неизвестность. Очаг Джеф кое-как прикрыл досками, сверху набросал лоцманские карты, поставил старинный керосиновый фонарь,  бронзовый секстант и рацию. Тут и там свисали увязанные в морские узлы канаты. Получилось дёшево и романтично. Прежде, чем уступить избушку Джефу, старый Рон поначалу планировал открыть в ней этакий зал ожидания с барбекью. Но клиенты ждать не желали, сразу грузились, чтобы с рассветом отправиться в путешествие.
   Прямо к бревенчатой стене в ряд были гвоздями прибиты  искореженные гребные винты. Первый урок для новичков Джеф любил начинать с этой наглядной картины. Номер один: притопленная коряга. Номер два: подводный булдыган. Номер три: ваш собственный якорь. Номер четыре: бревно. Номер пять, шесть, семь, восемь... Новички бледнели и охотно соглашались на дополнительную страховку. По правде, винты стоили сущую ерунду, Джеф их сам, бывало,  менял за десять минут. а один сломал лично. Побился об заклад со Стивом на дюжину пива «Сэм Адамс», что грузовой трак ни хрена винт не повредит, если его подложить под колесо. И проиграл. Другое дело, что со сломанным  винтом дом-корабль напрочь терял ход, а для клиентов это уже называется «прощай, отпуск!».  Пока придёт помощь, пока починят или отбуксируют к подходящей пристани...Впрочем,  винты  – это мелочи. Вот проблему с двигателем своими силами за десять минут не решишь.
  Снаружи бибикнули. Неужто Стив? Джеф подхватился, с надеждой распахнул дверь.На гольф-карте восседал Рон. Он вытянул из-под ног глиняную баклажку с пивом, со смаком отхлебнул. На корме драндулета болтался синий флаг штата Висконсин. Кажется, никто никогда не видел старину Рона за рулем обыкновенного автомобиля. Он повсюду раскатывал на этой потрепанной электрической тележке. И в сельскую лавку, гордо именуемую «Генеральные товары», и в закусочную  «Голодный лодочник» . Даже в церковь Святого Эльма за три мили отсюда. И вечно с баклажкой. Да и кто ему что скажет? Тут все принадлежит Рону. Пристань, дюжина плавучих дач. Рыболовный магазин. Бензоколонка для катеров. Через дорогу, наискосок от избушки, белел его двухэтажный дом. А напротив дома, на берегу, как положено, личная скамеечка. Так уж заведено, хоть на север вдоль реки езжай, хоть на юг: с одной стороны всегда будет дом, потом дорога, а на берегу – скамеечка.   
  Рон рыгнул, почесал заросшую щетиной шею:
  - Бар «Чёрная речка» в Ла-Кроссе знаешь?
  - Предположим.
  - Стива не жди. Подцепил шоколадную конфетку. Конфеточку Люсьену.
  Джеф угрюмо, не поднимая глаз, рассматривал его клетчатую фланелевую рубашку. Выхватить бы сейчас баклажку и выплеснуть всё, что там ещё оставалось, славному старине Рону за шиворот.
  - Не решил? – Рон потянулся за пивом. – Самое время продать. Ну, за ремонт вычтем, и скидочку мне по дружбе дашь, так?  Вздохнешь свободно, полетишь орланом белоголовым... Куда, кстати, полетишь?
  - Когда решу, весточку зашлю. Голубиной почтой.
  Старик закашлял от смеха:
  - Провалиться мне на этом месте!.. Вот люблю я тебя, парень! Веришь, гляжу на тебя и себя вижу. Ох, и шебутной я был девять лодок назад. Чего вылупился? Жизнь кто чем измеряет. Кто машинами, кто монетами. А мы здесь – лодками. Ты-то – чем? Девками небось? – Он снова хохотнул. – У меня, почитай, пол-лодочки и осталось. А у тебя впереди – целый военно-морской флот! Или целый  «кошачий дом»? Слушай, а чего бордель «кошачьим домом» зовут? Хочешь, позвоню в Нельсон? Они живо плавучую мастерскую притащат. Починят двигун, и моргнуть не успеешь. Будет твой «Серенити»  как новый. Дорого, конечно. Так что ж делать? Ты паренек толковый, выкрутишься. А то, что ты решил сам «Серенити» гнать, без команды, без Стива с братом его непутёвым... Даже не думай. Пятьдесят семь миль вверх по течению! Река - не хайвей. Я бы на твоем месте продал, как на духу говорю. Может, сговоримся прямо сейчас?

  Олин из двух хондовсих подвесных моторов «Серенити» уже несколько недель просился к механикам. То трясся, словно священник на проповеди, то неожиданно терял всякую веру в жизнь. На одном моторе двадцать тонн не потянуть. Средняя Миссисипи, на стыке Висконсина, Миннесоты и Айовы, славится сильным течением и непредсказуемыми водоворотами. Не зря Марк Твен нарёк ее первой в мире обманщицей. Сегодня она покладиста, вроде пасхального кролика, а на другой день, ни с того, ни с сего, начинает упрямо, как мул, пробивать новое русло. Среди сотен больших и малых островов, разделенных протоками, потеряться – что зубочистку надломить. Легко и просто. И будь ты хоть какой хитрый мореман, татуированный якорями с головы до пят, опытный, хладнокровный, как огурец, - а река тебя, один чёрт, подловит.
  На прошлой неделе круизный пароход «Кордова», украшенный потешным кормовым гребным колесом, влетел на мель у Гусиного острова. В сотый раз полз по хоженому-перехоженому фарватеру – и на тебе. Уж как только они ни старались сняться: и главной машиной на реверс, и пассажиров с борта на борт гоняли для раскачки, - а без буксира не обошлись. Колесо-то у них для вида присобачено, обман сплошной. Хорошо, что вся посудина была от юта до клотика забита любителями покера. Им вообще на окружающую действительность наплевать. Покерный круиз называется. Ну, значит, игроки эти так и бродили туда-сюда с картами. Никто из рук не выпустил.
  А вчера клиенты Джефа, большая семья из Филадельфии, с детьми и собакой, попали в грозу по пути домой, к пристани. Чего не переждали у какого-нибудь островного пляжа, только речной дьявол ведает. Перепугались, видимо, приставать: в мутной воде у берега любая дрянь не видна, напорешься сослепу - еще хуже будет. Пытались связаться по радио. Рация в избушке хрипела и свистела в унисон со вспышками молнии, ни слова не разобрать. Телефон мертво молчал. А Джеф, повернувшись к выставке погибших винтов, молил создателя, чтобы не отказал двигатель. Клиенты потом рассказали, что по неопытности  шли к волне бортом, отчего корпус сотрясали ритмичные мощные удары. Дети были в восторге. Когда Джеф наконец углядел в окно носовые навигационные огни «Серенити» - зелёный левый и правый красный – со всех ног бросился к пристани и, мокрый и радостный, принимал концы и вязал их на кнехты. Первой на деревянную пристань выскочила лохматая собака. Она в три прыжка долетела до травы и твердой земли и блаженно рухнула на брюхо, раскинув в стороны все четыре лапы. Джеф ни до, ни после не видел такого откровенного, ясного, чистого, животного счастья. Тогда он и дал себе зарок не брать клиентов, пока не приведёт судно в полный порядок.

  - Почему нам, в самом деле, не договориться? Мы же не враги. И ссориться не собираемся. Слыхал, что народ говорит: когда дураки дерутся, умные должны делать деньги. – Гнул свое Рон. Масляное пятно на его рубашке радужно переливалось в зыбком свете фонаря. Грязный Рон. Жадный, грязный, старый Рон.
  - На каждое почему есть потому, - Джеф сладко потянулся. – Спокойной ночи.
  - Пожалеть бы не пришлось. –  Гольф-карт резко дернулся, побежал к дороге, набирая скорость. На взметнувшемся флаге стали видны цифры «1848», год основания штата. Чертов Висконсин.
  Тут же, как будто ждали окончания разговора, из темноты выплыла давешняя пара мотоциклистов. Глухо урча моторами, они закружили вокруг Джефа и избушки в некоем мотыльковом танце, молча, круг за кругом, оборот за оборотом, не приближаясь ни на фут. Яркие фары чопперов выхватывали из тумана кусты олеандра, стволы магнолий, столбы, припаркованные автомобили. Руки в перчатках без пальцев крепко сжимали рукояти высоких рогатых рулей. Братья Фернандос. Одинаково длинногривые и бородатые, принципиально не признающие шлемов, в кожаных безрукавках на голое расписное тело.
  Джеф приоткрыл дверь, взял приготовленную у порога на всякий случай алюминиевую бейсбольную биту. Теперь он почувствовал себя гораздо уверенней, демонстративно принял позу бэттера: левая нога вперед, бита поднята в идеальном махе. Зло и весело осклабился. Давайте, ребятки, подъезжайте, не стесняйтесь, давно ждем дорогих гостей!
  Моторы взревели, карусель завертелась быстрее, еще быстрее, синеватый выхлопной дым потёк по земле, задние колеса байков стали то и дело срываться в занос, запахло палёной резиной. Джеф, как корабельная зенитная пушка во время самолётной атаки, поворачивался и провожал прицельным взглядом грохочущие силуэты, готовый в любую секунду обрушить удар. Внезапно лучи фар обоих байков уперлись ему в грудь. Мотоциклы стояли в нескольких ярдах от него. Из-за слепящего света лица братьев тонули в тёмном мареве. Джеф угрожающе крутанул свое оружие:
  - Ну. давайте! Кто первый? Живо мозги вышибу! Слабо? Струсили? Ублюдки поганые! Давайте!
  Моторы стихли. Послышался насмешливый голос одного Корна:
  - Ты дурак, что ли?
  - У лопоухого сеньора крыша поехала, - поддержал второй брат. – На мирных людей кидается.
  - Может, он гей?
  - Верно! Геи все такие нервные. Слыщь, лопоухий, ты письмо напиши вашему главному!
  - Милый дядечка, меня обижают плохие мальчики!
  Братья запустили двигатели, лениво развернулись. Красные габаритные огоньки медленно растворились в ночи. Джеф, обессиленно сев на землю, прислонился к теплой стене. Пальцы мелко дрожали. Попытался достать сигарету из нагрудного кармана и не сразу понял, почему ничего не получается: оказывается, одной рукой он все еще крепко держал биту.
 
  Он уже и не помнил, с чего начался конфликт с байкерами. Пожалуй, с тира.
  По каким-то своим причинам толпа мотонаездников облюбовала Клуб ветеранов, всего в четырех милях от Роновой пристани. Жалкий грязно-белый параллипипед на пригорке под сенью полосатого флага на высокой мачте. Рядом с флагштоком стояла старинная пушчонка о двух тележных колесах. Раз в год, на День Ветеранов, добровольцы из бывших служивых выковыривали из ствола скопившийся мусор: жестяные банки, дохлых мышей, мятые пакеты, использованные шприцы, засохшие сэндвичи, пустые упаковки от презервативов, листья. Странно, что вообще кто-то из настоящих ветеранов появлялся в клубе. Нет, среди байкеров наверняка водились бывшие морпехи или водители «Хамви». Но, в основном, к армии большая часть байкеров имела весьма слабое отношение. Трудно было точно сказать, чем они занимались. Джеф догадывался. На заправке в Ла-Кроссе к нему как-то подвалил черный паренек, вежливый до приторности. Один глаз у него был прикрыт кожаной повязкой. Джеф поначалу решил, что тот станет клянчить деньги, ну, как обычно бывает: «Домой еду, мэн, подкинь на пару галлонов бензина...» Однако одноглазый завел непонятный разговор о жизни и вдруг предложил круто расслабиться. «Йоо! Ты такого кайфа никогда не имел! Порошок – высший класс!». Джеф, ясен пень, отказался. Не уважал он химическую дрянь. То ли дело добрый, проверенный виски. А вечером в «Макдональдсе»  увидел одноглазого и Фернандосов. Они увлеченно шептались и Джефа не приметили.
  Клуб состоял всего из одной комнаты, в которой навеки поселился стойкий запах табака и прокисшего пива. В помещении не было ничего, кроме складных столов и стульев, да еще сортира и кухонной стойки. Задняя дверь вела в заросший травой дворик, плавно спускавшийся к оврагу. Вот в этом овраге в незапамятные времена  ветераны и устроили тир. Понатыкали стенды для бумажных мишеней и по уикендам с энтузиазмом шмаляли из охотничьих ружей. Степенно выстроившись в цепочку, ждали команды «Пли!», делали по два выстрела и так же степенно после команды «Отбой!» брели к мишеням оценивать результаты. Пальба стояла знатная, звуки выстрелов разносились по всей округе.
  С тех давних пор байкеры ветеранов здорово потеснили, но правила остались прежними. Разве что стреляли теперь не на голый интерес, а на пиво. Смысл был в том, чтобы поразить центр мишени хоть одной дробинкой. Джеф приноровился целиться не в яблочко, а чуть сбоку. Дробь ложилась кольцом, краем всегда задевая алый круг посередке. В первую же субботу Джеф взял джек-рот. Под неприязненными взглядами стрелков самолично перетаскал ящики с пивом к своему пикапу. Кузов бежевого «Шевроле С10» заполнился на треть.
  Аугусто Фернанадес вышел вслед, облокотился о борт:
  - Не много ли будет?
  - В самый раз, - Джеф положил отцовскиц «Винчестер» двадцать второго калибра за спинку сиденья, забрался в кабину. – Потренируешься чуток, тоже что-нибудь получится. Правда, я сильно сомневаюсь..
  - Ну. гляди... Миссисипи – речка маленькая. Пересечемся.
  - А плавать умеешь? Сдается мне, твой мотик по дну далеко не уедет.
  На следующий день Джеф столкнулся с ними у церкви. Он только недавно перебрался в эти края, мало кого знал, и, хотя  был не большой поклонник воскресных служб, но, видать, от неприкаянности и одиночества, захотелось вернуться в детство. Когда он, десятилетним мальчишкой, разнаряженный в пух и прах, сидел в первом ряду их семейной церквушки в Ки-Уэсте, держась за крепкую, большую руку отца. Матери Джеф не помнил. Она умерла сразу после его рождения. Отца, впрочем, уже тоже не вернуть...Ностальгия обернулась жестокой дракой.
  Весь паркинг был заставлен мотоциклами. Джеф тогда не знал, что церковь Святого Эльма зовут мотоциклетной и народ попроще старался туда не соваться.  Он помнил, что  даже удивился при виде мотоциклетного стойбища: грехи, что ли, они отмаливают? Спокойно шагал ко входу, и навстречу ему торопливо выскочил Аугусто, прижимая к уху телефон, перемахнул через три ступеньки крыльца и с разбега пребольно задел Джефа плечом. Джеф потерял равновесие и рухнул на ближайший «Кавасаки». Тот завалился набок, налег на соседний, который тоже упал...  Мотоциклы со звоном валились один за одним, как костяшки домино. С крыльца слетел незнакомый  байкер, недолго думая, влепил Аугусто прямой в подбородок. Аугусто ответил хуком справа. Через минуту вокруг Джефа мелькали кулаки, он бил кого-то, его били. Разлетались кровавые сопли. Слышались кряхтенье, тяжелые удары, кто-уже стоял на четвереньках, недоуменно помахивая головой.  В какой-то миг просветления Джеф заметил, как пастор присел на ступеньку, поставил рядышком коробку одноразовых салфеток, выудил из-под черной сутаны короткую трубочку, неспешно закурил, равнодушно наблюдая эпическую битву. И тут Джеф получил под ребро от верзилы со стальной цепью на шее. От боли прервалось дыхание, а когда смог вздохнуть, понял что драка завершилась как бы сама собой. Байкерам просто надоело. Они потянулись к крыльцу, похохатывая и перемигиваясь, помогая подняться и поддерживая друг друга, без толкотни разбирали священные салфетки, прижимали к разбитым носам и смиренно вступали в церковь. Последним поднялся пастор, выбил трубку об каблук, вошел внутрь и аккуратно прикрыл дверь. Воскресная служба продолжалась. Больше Джеф в церковь не ходил.

  На всякий случай решил ночевать на лодке. Сгреб с раскладушки и покидал в сумку вещички, запер избушку, спустился к пристани. Под влажными досками хлюпала вода. Противоположный берег протоки терялся во тьме. «Серенити»  стоял в ряду десятка таких же домов-кораблей. Не такой огромный, как соседние, трехпалубные, с водяными горками, площадками для каяков, крытыми верандами, спутниковыми антеннами, но тоже приличный. А уж стоил он столько, что, как любил говорить отец, маленькое африканское государство может безбедно прожить три года. Джеф прошел носовой палубой к сдвижной стеклянной двери, едва не задев прямоугольный тазик с водой, - они стояли на всех домах-кораблях чтобы ополаскивать ноги от песка перед заходом в салон – рухнул на мягкий диван, закрыл глаза...

  Океанский запах не похож на речной. Нет этой затхлости, настоянной на мокрой земле и тине, на вездесущих жуках и тяжелых соцветиях прибрежных кустов. В океане стоит лишь подальше отойти от причала, так, чтобы суша стала призрачной, игрушечной полоской, и вся обыденная, скучная, вчерашняя жизнь кажется ненужной и ненастоящей. В детстве Джефу больше всего хотелось не возращаться, а чудесным образом прямо посреди океана превратиться в пирата или, на худой конец, дельфина. Интересно, бывают ли пираты лопоухими?
  Они шли из Ки-Веста за макрелями на отцовской моторной лодке «Стингрей». Флоридский берег уже закатился за горизонт. Попутный восточный ветер гнал пенные барашки, и нос моторки то и дело взрезал волну, осыпая отца и Джефа солеными, солнечными брызгами. Отец смеялся, спининги в гнездах на корме тоненько дрожали. Позади осталась надоевшая Монтесорская школа, добрая и глупая директорша миссис Уотсон. Джеф тоже смеялся, просто оттого, что всё замечательно: и лодка, и погода, и сэндвичи с индюшатиной в кулере, и вообще весь мир, как вдруг отец замолчал и, прищурившись, посмотрел в небо. Над их головами летел серебряный самолётик. Внезапно он снизился, почти касаясь водяных бурунчиков. Маленький Джеф решил было, что катастрофа неминуема и сейчас самолёт нырнёт в страшную, синюю глубину, но он взмыл к облакам, и от него оторвалась тёмная точка. Точка быстро росла, пока не превратилась в продолговатый блестящий мешок, который плюхнулся в воду и закачался на волнах. Он был так близко, что Джефу казалось, он бы доплыл до него в дюжину-другую гребков. Самолёт сделал над ними круг, приветсвенно покачал крыльями и пропал.
  Джеф понял только некоторое время спустя, почему отец, ругаясь сквозь зубы, резко переложил руль, и они  понеслись обратным курсом. Подвесной мотор ревел на максимальных оборотах. Отец не смеялся. Он вертел головой, напряжённо вглядываясь вдаль, потом молча указал пальцем. Там, на краю видимости, белый катер летел к тому самому месту, куда свалился мешок. Когда «Стингрей» подошел ближе к берегу, отец включил рацию:
  - Десять двести. Десять двести. Вызываю полицию.
  - Диспетчер на связи. Назовитесь.
  - Номер судна Эф эл 3617 Зет.
  - Это срочно?
  - Наблюдал сброс груза с самолёта. Предположительно наркотики.
  - Десять девять. Повторите сообшение.
  - Сброс груза.
  - Десять четыре. Сообщение принято. Десять двадцать. Координаты сброса?
  - На траверзе маяка, восемь миль к югу.
  - Десять четыре.Немедленно уходите. Не теряйте ни секунды. Десять десять. Конец связи.
  - Понял. Десять десять.
  Позже Джеф наслушался историй, как безжалостно расстреливали рыбаков в открытом океане, случайно ставших свидетелями, как находили выброшенные на берег продырявленные обломки лодок, и вместо похорон на кладбище - с пирса бросали в воду мрачно-торжественные, похожие на запоздавшие спасательные круги, зеленые, цветочные, поминальные венки...
  Отец тоже пропал в океане. Ничего не осталось, ни следа. Просто однажды вечером не вернулся с рыбалки. Деньги, полученные по полису страхования жизни, Джеф вложил в покупку «Серенити». И главное, уехал подальше от Ки-Веста, подальше от ненасытной, бездушной,  водяной пустыни, которой он старался простить, даже думал, что простил, но простить по-настоящему так и не сумел. Часто Джефу приходила мысль, что отцу такая большая лодка обязательно бы понравилась, а вот понравилась бы Миссисипи – так и не решил. 
  Он проснулся от детских восторженных воплей. Солнце било в широкие окна салона – никаких иллюминаторов, нормальные, привычные окна, как в каком-нибудь огайском ранчо. Соседний дом-корабль уже отчаливал, детишки на верхней палубе размахивали огромным надувным крокодилом. Слава Богу, что в среднем течении Миссисипи реальных крокодилов не водилось, не то что в водах Нью-Орлеана. Первое утро для новых путешественников  обычно начиналось с короткого тренинга. Инструктор показывал, как пользоваться всеми системами плавучего дома, как маневрировать, как приставать и сниматься с якоря.
  Джеф уселся в шезлонг на корме, закурил. Плавучая дача подходила к маленькому песчаному пляжу на противоположном берегу, который служил для Роновой пристани учебным полигоном. Вот один из новоиспеченных матросов, стоя на носовой палубе, промеряет полосатым шестом глубину на мелковолье. Глубины там более чем достаточно, но тренинг есть тренинг. Двое других, прижимая якоря к груди, стоят наготове, готовые броситься на сушу, как только нос корабля уткнется в песок. Их задача – разнести якоря влево и вправо под углом сорок пять градусов и надежно закрепить в земле. Пока они это не сделают, «капитан» будет подруливать машиной, стараясь удержать корабль перпендикулярно берегу. Матросы выглядели забавно. Взрослые дядьки с солидными животами нацепили маскарадные черные треуголки. В сочетании с красными купальными трусами и белыми футболками, они казались пиратами после помывки. Впрочем, когда же и дурачиться, если не в отпуске?
  В баках «Серенити» должно было остаться не меньше ста галлонов пресной воды. Джеф принял душ в миниатюрной душевой, соединённой с туалетом: хочешь – мойся, хочешь – сиди на унитазе, или всё одновременно. Покопался в холодильнике, работающем на пропане, зажёг плиту, нашёл сковородку. Яичница с бэконом сразу подняла настроение. Кофеварка тоже работала исправно. Прихлебывая из керамической кружки, прошёлся по всем четырем каютам. Две – с «королевскими» матрасами на кроватях , две – попроще, с двухъярусными койками. Учитывая диван, «Серенити» мог с комфортом принять десять пассажиров. Прихватил по пути забытого прошлыми клиентами плюшевого медведя, посадил его по центру обеденного стола. Включил телевизор в кухне-гостиной. Погоду обещали ясную, по крайней мере, сегодпя. Что хорошо. И не жарко, кондиционер можно не использовать.
  Штурвал и простенький пульт управления вместе с рацией располагались прямо у фронтального окна. Если бы из стены не торчал этот деревянный, с отполированными рукоятками, предмет, более подходяший для интерьера Колумбовой «Санта Марии», то гостиную было бы не отличить от миллионов подобных гостиных по всей Америке.
  Джеф нажал черную кнопку. Раздалось еле слышное здесь гудение - заработал продув моторного отсека. Вентилятор разгонял скопившиеся за время стоянки пары бензина. Нелишняя предосторожность, которой учат в первую очередь, иначе искра стартера может понаделать немало бед. Через пару минут Джеф вырубил продув и нажал следующую кнопку. Короткое жужжание возвестило, что гребные винты подняты из воды – для осмотра или для безопасного прохода отмелей. Он прошел к корме, открыл тяжёлую крышку моторного отсека. Винты были в порядке.
  Вернулся к пульту, опустил винты. Надавил красную кнопку старта. Оба мотора глухо заворчали на низких оборотах. Шестьдесят галлонов топлива он залил еще вчера. Пора трогаться, и будь что будет.
  Быстро выскочил на пристань, отвязал концы от кнехтов. На верху склона Рон, восседая в неизменном гольф-карте, осуждающе покачивал головой. Даже флаг Висконсина колыхался осуждающе. Ну, и пусть осуждают. Хоть целый штат Висконсин, хоть остальные сорок девять штатов. Решение принято. Джеф махнул Рону рукой и перепрыгнул растущую на глазах щель между пристанью и бортом.
  Усешись в высокое вертящееся кресло у штурвала, плавно подал вперед рычаг газа. «Серенити» оторвался от причала и, описывая широкую дугу, заскользил из протоки к главному фарватеру. Зелёные буйки должны встать по левому борту, красные – по правому. Когда будет возвращаться вниз по течению домой – наоборот. Джеф прислушался к рокоту двигателей. Звук на долю секунды подозрительно прервался, потом мотор снова ровно затарахтел. Ничего, доберёмся. В Нельсоне знакомый механик Артур много за ремонт не запросит, не то что эти волки по вызову из хондовского сервиса.
  «Серенити» вырулил, наконец, на простор. Теперь можно немного прибавить скорость. Лес по сторонам подступал к самой воде. Наклоненные к реке стволы опускали ветки в коричневую от ила жижу. Кое-где камышовые заросли, вольно раскинувшись у берегов, опасно приближались к дому-кораблю. Лучше держаться от них подальше: никогда не знаешь, что скрывается среди колышущихся метёлок. Рыболовам-то нормально, вон надувная лодка болтается, удочка торчит паралельно реке, соломенная широкополая шляпа, одинокая фигура, покой...  У редких островных пляжиков стояли пришвартованные лодки. Пляжи, как и заправки, стоянки и прочие полезные места речной вселенной, были обозначены на карте, приклеенной скотчем к стеклу перед штурвалом. Карта выглядела рисунком из детской книжки-раскраски. И правильно: нечего туристам головы забивать сезонной розой ветров и схемой встречных течений. Проще надо. Тут купаться. Тут рыбу ловить. И хватит. Мимо «Серенити» промчался белый роскошный катер. Две девицы в бикини даже не обернулись.
  Навстречу чёрной махиной надвигалась грузовая баржа. Джеф чертыхнулся: по судоходным правилам он должен отойти в сторону, застопориться и уступить дорогу гигантскому плавучему поезду. Для тех, кто впервые видел этого монстра, зрелище, действительно, становилось незабываемым. Пять связок по три баржи, каждая размером с футбольное поле, толкал неказистый жилистый буксир. Баржи грузили песком, гравием, углём, лесом, рудой. Влезало столько, что вряд ли бы потянул даже воображаемый железнодорожный поезд длиной в целых три мили.
  Джеф увел свое судно к кромке камышового поля, убрал газ. Сильное течение все равно сносило к центру фарватера. Джеф подрабатывал реверсом, моля всех святых, чтобы никакая дрянь не намоталась на винты. Совсем рядом, застилая солнце, двигалась неумолимая стальная стена, вдоль которой с шипением бежала вода.
  Внезапно левый двигатель «Серенити» смолк. Упрямая сила сразу потащила дом-корабль к неповоротливому чудовищу, даже стали видны грязные, ржавые потёки на борту ближайшей баржи. Джеф с испугу дал полный газ, оставшйся на ходу правый мотор взвыл, «Серенити» всей кормой ухнул в густые камыши, корпус развернуло поперек течения. Уже показался белый квадратный буксир. На мостик ходовой рубки, вынесенной на высоту трехэтажного дома, выскочил озабоченный матрос, что-то прокричал. Коротко проревел тревожный гудок.
  Джеф, ругая себя последними словами, дождался, пока буксир освободит фарватер, осторожно сдал вперед, выровняв судно, вышел на чистую воду. Спина взмокла. Стянул через голову пропахшую потом футболку, бросил на пол. Нажал красную кнопку, мотор послушно заглох. Слегка покачиваясь в наступившей тишине, «Серенити» беспомощно дрейфовал посреди великой реки. Джеф начал отсчитывать десять секунд, - так, как учили в Монтессорской начальной школе, когда целый класс девчонок и мальчишек, хором, кивая головами, вслед за учительницей мисс Робертсон, нараспев повторял:  «Миссисипи раз, Миссисипи два...». За соседней партой рыжий озорник Дэнни Лок отстукивал деревянной линейкой: «Миссиспи три, Миссисипи четыре...». Худенькая непоседливая Аманда Маклин, вечно в синяках и ссадинах, смотрела в окно: «Миссисипи пять, Миссипи шесть...». Увалень Дэйв Парсон, сунув конфету за щеку, старательно шепелявил: «Миссисипи семь, Миссисипи восемь, Миссисипи девять...». Джеф громко произнёс: «Миссипи десять!» и вдавил кнопку пуска. Оба двигателя слаженно заурчали.
  До Нельсона оставалось не так уж и далеко. Если удастся без задержки пройти шлюз, то вполне можно успеть до темноты, а в Нельсоне есть отличный бар... Стоп, капитан,  негоже заранее праздновать. Как говорится, всякое удачное плавание заканчивается в гавани.
  По местному радиоканалу звезда музыки-кантри Гарт Брукс пел знаменитое «Стоящие у огня». Джеф прибавил громкость, Над рекой разнеслись гитарные аккорды:
 
  Мы называем их крутыми парнями.
  Тех, на чьих сердцах нет шрамов.
  Тех, кто никогда не подведёт.
  Которые всегда готовы повернуть колесо фортуны.
  Мы называем их дураками.
  Тех, кто играет с огнем.
  Тех, у кого нет жалости и стыда.
  И кого всегда обжигает пламя.

  Светофор на высокой бетонной стене шлюза полыхал красным цветом. Это означало, что сейчас внутри гигантского сооружения находится судно, и уровень воды в нем медленно понижается. Или повышается, что совершенно не принципиально. Главное – шлюз занят. Само шлюзование на Миссисипи бесплатно. Ворота открываются и для круизного парохода, и для крохотного катерка. Размер не имеет значения, шлюз обязан бережно перенести с уровня  на уровень любую посудину.
  Погода портилась. Косматые тучи заволокли небо, ветер посвежел. Вот и верь после этого прогнозам. Джеф с трудом удерживал «Серенити» у буйка ожидания. Течение норовило отнести лодку назад; то нос, то корму резко утягивало в сторону. Отсюда до шлюзовых ворот было с треть мили. На красный свет приближаться к воротам нельзя, они могли распахнуться и выпустить тебе в лоб связку грузовых барж.
  Время еле ползло, Джеф постоянно работал штурвалом, убавлял и прибавлял газ, но стоять на месте становилось всё тяжелей. Волны били в борт так, что корпус вздрагивал, от поперечной качки со стола свалился плюшевый медведь. Наконец, красный сигнал сменился жёлтым. Джеф малой скоростью двинулся к воротам. Они вырастали из воды подобно сказочному замку, становясь все выше и выше, уходя под самые облака, не хватало только зубцов на крепостных стенах по краям. Ворота медленно и величественно стали раскрываться, на светофоре загорелся зелёный свет. Джеф аккуратно ввёл «Серенити» в спокойную до удивления водную гладь посреди бетонной коробки. По правой стене сбросили пару канатов. Теперь Джеф должен бортом прижаться к стенке, принять концы и закрепиться. По жёстким правилам малые суда не имели права при шлюзовании болтаться посередке бассейна. И тут началось...
  Как только Джеф прижимал правый борт к стене и выскакивал на палубу, чтобы поймать канаты, «Серенити» резво, как пугливый олень, отскакивал от стены и радостно вертелся на свободной воде. Джеф бежал к штурвалу, загонял непослушную лодку в нужное место, снова выскакивал, и «Серенити» снова выделывал замысловатые пируэты. С верхотуры свешивались головы рабочих, с живым интересом следивших за странными маневрами. До слуха Джефа донёсся смех и чей-то ядовитый комментарий: «корабль клоунов».  Кажется, они делали ставки.
  Джефу все-таки удалось поймать кормовой конец, изогнувшись в акробатическом изломе и едва не рухнув за борт. Он вернулся к штурвалу, прижал нос  и, мгновенно выскочив наружу,  сумел ухватить и второй канат. Сами вы клоуны.
  Мощные насосы начали закачивать тысячи галлонов воды в минуту. Водное зеркало вместе с домом-кораблем заметно поднималось. Рабочие деловито подтягивали канаты. Когда они почти поравнялись с палубой «Серенити», один прокричал:
  - Хэй, капитан! Где твоя команда?
  - Съел! – отшил Джеф.
  Работяги захохотали.
 
  Лишь выйдя из шлюза, Джеф осознал, насколько хреново стало с погодой. Волны сошли с ума. Шквальный ветер бросал на стекло первые капли дождя. Джеф глянул на детскую карту-схему: до удобного островка всего полмили.
  Со швартовкой порядком намучился. Повторилась история в шлюзе. Встать, как и положено, носом к берегу не удалось. Всякий раз, как Джеф тащил якорь по песку, лодку разворачивало, и она норовила отойти от острова. Разок Джефу пришлось искупаться, чтобы поймать ускользающую беглянку. Мокрый с ног до головы, уставший, проклиная грозу, Висконсин, Стива, Рона, мотор, судьбу, Джеф кое-как приткнул лодку боком, повтыкал в песок якоря и вдобавок накрутил пару канатов на дальние стволы деревьев.
  Сил не осталось даже на приготовление ужина. Развесив мокрую одежду на стульях, Джеф добрел до кровати в «королевской» каюте и провалился в сон...
  Разбудил его неясный шум. Гроза, похоже, стихла. Во всяком случае, по крыше больше не барабанил косой ночной дождь. Джеф тихо прошел в гостиную, всмотрелся в окно. На берегу горел костер. Рядом в рассветных сумерках угадывался дом-корабль. Небольшой, гораздо меньше «Серенити». Неясные тени возились на палубе чужака, грохотали какими-то досками... Рыбаки? Возможно. Над костром на алюминиевой треноге висел котелок. Ну. точно, рыбаки. Варят уху из свеженаловленной рыбы. Не могли, что ли, другого места найти? Расположились чуть ли не вплотную. Вновь стукнула доска. Явно что-то сгружали. Нехорошее предчувсвие шевельнулось в душе Джефа.  Он быстро оделся в сухое, скользнул с кормовой палубы на сушу. Неровной дугой огибая пляжик, пригибаясь и прячась за деревьями, подобрался к стоянке соседей со стороны леса. Осторожно выглянул из-за куста.
  У костра стоял мотоцикл. А рядом с мотоциклом стоял Аугусто Фернандес. Он протянул руку и щелкнул выключателем. Яркий луч фары высветил ошалелое от непонимания лицо Джефа. Наверняка он выглядел как деревенщина из Арканзаса, впервые попавший в Нью-Йорк. Джеф прикрыл глаза ладонью, не найдя ничего лучшего, как глупо спросить:
  - Что вы тут потеряли?
  - Тебя, лопоухий! 
  Аугусто дружелюбно развел руками. По сторонам от него стояли двое – Николас Фернандес и еще один байкер. Джеф видел его прежде, имени не знал, все называли его Енотом. Аугусто сел в седло, застрекотал мотор. Судя по звуку, не тяжелый чоппер, а лёгкий спортивный байк. На кой ляд они его сюда притащили? Окончательео рехнулись?
  Николас задрал голову и коротко, по-волчьи взвыл. Том рванул мотоцикл прямо на Джефа. Джеф машинально отпрянул, попятился, споткнулся о корень, чудом не упал, потом повернулся и просто побежал, не разбирая дороги, петляя, как заяц, между стволами. За спиной под колесами байка хрустели сучки, шины врезались в мох и песок, фонтаном взметая жухлые листья. Свет фары то находил его в переплетении веток, то снова терял. Сбоку восторженно ревел Енот:
  - Слева заходи, слева!
  Уже почти рассвело. Из-под ног шустро расползались десятки черепах.Их коричнево-зелёные панцыри с килем напоминали пиратские карты сокровищ. Джеф не знал, насколько велик островок, скорее всего, не больше нескольких миль. На бегу вытирая пот и облепившую лицо паутину, нырял в распадки, перекатывался через поваленные вязы, по пути в кровь ободрался о колючие кусты акаций и, в конце концов, к собственному изумлению, вышел на неизвестный пляжик. Погоня осталась позади, даже не было слышно мотоциктетного треска. Джеф устало привалился к влажной коре, и тут взгляд его упал на синий, вертикально стоящий ящик. Что за наваждение...Джеф подошел поближе и нервно рассмеялся. Автомат по продаже рыболовной наживки. Надо же, в полной глухомани, на Богом забытом необитаемом острове – автомат, дьявол его разбери, предлагал купить червяков! Это именно то, что сейчас нужно. Червяки в пенопластовых стаканах спасут капитана. Ну, если вежливо просят...Он порылся в карманах джинсов, нашел мелочь и сунул монетки в прорезь. С глухим стуком вывалился белый цилиндр, прикрытый крышкой. Добрел до воды, вспугнув стайку каролинских уток. Они суматошно захлопали разноцветными крыльями и порснули над тихой протокой. И вдруг боковым зрением заметил отблеск костра. Еще не веря себе, повернул голову, сердце радостно ёкнуло: верный «Серенити» стоял всего в сотне ярдов. Удача пока не отвернулась от моряка.
  Что было сил он бросился к своей лодке и уже готов был выдернуть из песка первый якорь, но немного подумал и, подойдя к булькающему над костром котелку, аккуратно высыпал содержимое стакана в похлёбку. Он еще встретится с ними и скажет им пару слов. Доброе слово, конечно, убеждает, однако доброе слово и червяки гораздо убедительней. Приятного аппетита.
  Быстро покидав снятые якоря и канаты на палубу, шестом оттолкнул «Серенити» от негостиприимного берега. Двигатели завелись без проблем. На малых оборотах вывел судно к главному фарватеру, встал на курс. Еще пустынная река слегка курилась туманом. Мокрые кроны деревьев сверкали в прямых рассветных лучах. Для порядка, на секунду вышел на носовую палубу, чтобы взглянуть назад. И, как оказалось, не напрасно. Бушприт твою в компас! Буквально по пятам, вздымая буруны, шло до боли знакомое корыто. Джеф дал полный вперед. Река в этом месте сужалась, огибая крупный Бриллиантовый остров. И, словно нарочно, из-за поворота встречным курсом выполз нескончаемый поезд из грузовых барж. Но Джеф совершенно не собирался уходить в сторону и стопориться. Еще чего! Буксир возмущённо загудел. Перебьётся. Джеф снова выскочил наружу, ухватившись за леер, выглянул за корму. Посудина Фернандесов не отставала, наоборот, она явно приближалась. И в тот момент, когда Джеф уже собирался вернуться к штурвалу и машинально бросил взгляд вперед, прямо по курсу мелькнуло черное, острое полузатопленное бревно. «Право руля!» – успел подумать Джеф. Сделать он уже ничего не успел. Бревно, как стрела,выпущенная баллистой, вонзилась в носовую скулу. «Серенити» содрогнулся от мощного удара. Джеф, не удержавшись, полетел в воду. Похоже, он на мгновение потерял сознание, потому что, когда открыл глаза, вокруг колыхалась тяжёлая, зелёная муть. Он выскочил на поверхость, плохо соображая, что произошло, надсадно выкашливая попавшую в легкие воду...Чьи-то руки грубо выдернули его из реки, протащили по борту и уложили ничком на твердую палубу. Он все еще кашлял, но постепенно приходил в себя. Неловко перевернулся, сел. Мокрые джинсы неприятно царапали кожу. Один кроссовок пропал. Рядышком присел на корточки Аугусто, протянул кружку горячего чая:
  - С возвращением с того света.
  Джеф сделал глоток, и его сразу затошнило. Он вскочил, перегнулся через фальшборт, судорожно извергая какую-то слизь. В мозгу кольнуло: «Серенити»!
  «Серенити» не было. Мимо равнодушно шла стена из барж. Вдали над берегом кружил орлан. Из-под воды вырвался воздушный пузырь и с ним вместе – уродливый, расплывшийся плюшевый мишка. Его сразу отнесло течением.
  Аугусто встал сбоку, сочувственно похлопал Джефа по плечу:
  - На топляк налетел. Затонул сразу. Глубины здесь сам знаешь какие... Ты прости, парень. Это всё Рон виноват. Он попросил нас, ну... надавить на тебя немножко. Кто ж предполагал, что так получится?.. Главное – живой остался. Уже счастье. И, считай, заплатил ты, парень, за него справедливую цену.
  Джеф в оцепенении смотрел на мелкие волны, не в силах поверить, что «Серенити» больше нет.  Его прекрасной, его лучшей в мире «Серенити». Хотелось заплакать или в дурном припадке начать крушить всё вокруг, выдрать этот железный гриль и садануть по стёклам...
  Вскоре, моргая сине-белыми огнями, пришёл полицейский катер. Видать, с буксира вызвали. Молодая девчонка в форме ловко сбросила оранжевый буй над местом катастрофы. Сунула на подпись Джефу протокол:
  - Страховка-то есть? Если есть, то ничего страшного. Даже и поднять можно. Только плавучий кран вызывать придется.
  - Дорого? – спросил Джеф.
  - Жизнь вообще дорогая штука. – Она пожала плечами. - Страховка покроет.

  Когда они вернулись к Роновой пристани, Джеф заперся в избушке и целый день провёл на телефоне. В страховой компании его переключали с одного отдела на другой, он диктовал номера своего социального страхования и полицейского протокола, в десятый раз пересказывал, что произошло. К вечеру менеджер перезвонил Джефу и профессинальным баритоном пояснил, что данный инцидент не является страховым случаем ввиду того, что на судне команда не была представлена в полном составе, а это, в соотвествии с речным кодом и правилами компании, является обязательным условием для выплаты оговоренной страховой премии.
  - Мне очень жаль, мистер Тетельбом,  - прибавил менеджер
  Мистеру Джефу Тетельбому тоже было очень жаль.