Тень Петра Третьего

Александр Эзерин
ГРАФ АЛЕКСЕЙ ОРЛОВ И САМОЗВАНЕЦ СТЕПАН МАЛЫЙ

Весной 1771 года граф Алексей Григорьевич Орлов, после Чесменского сражения и других блестящих побед над турками приезжавший на три недели в Петербург для обсуждения дальнейших действий, возвращался в Пизу, где находилась его постоянная резиденция и Италии, а оттуда - в Ливорно к овеянному славой флоту. 29 апреля (18 по старому стилю) он на три дня остановился в Вене. Русский посланник князь Д. М. Голицын восторженно описывал это визит. Граф был наилучшим образом принят императором Иосифом II и императрицей Марией-Терезией. Канцлер князь Кауниц отметил, что «помимо привлекательного и искреннего обращения, весь разговор его дышал благородством чувств, человеколюбием и возвышенностию души». Особое удовольствие Голицыну доставило любопытство народа видеть прославленного победителя турок. «Везде, на его пути, взгляды всех были к нему прикованы; и каждый раз, что он находился в моем доме, передние мои переполнялись людьми, ожидавшими его появления. Я мог здесь убедиться, что за великими подвигами непременно следует великая известность».(1)

Но князь Голицын описал не все.

«Однажды вечером, когда он ужинал у русского посланника вместе с многочисленным обществом, он заговорил о революции, которая лишила трон Петра III. Никто не осмелился задать ему ни малейшего вопроса по поводу смерти несчастного царя. Алексей Орлов рассказал об этом по своему собственному побуждению; … все, кто это слышал, дрожали от ужаса …». Французский поверенный в делах при венском дворе Франсуа-Мари Дюран де Дистроф в письме от 4 мая 1771 г. сообщает: «… он говорил много раз, что для человека столь гуманного было очень печально оказаться вынужденным делать то, чего от него требовали». Далее Дюран разъясняет эти слова: «Сему генералу, обладающему чрезвычайной телесной силой, поручили удавить государя, и теперь, судя по всему, его преследуют угрызения совести». Впоследствии, будучи посланником в России, дипломат изменил свое мнение. (2)

Так в чем же признавался Алексей Орлов и почему выбрал для этого столь, казалось бы, неподходящее место и время?

Более двух столетий Алексея Орлова, одного из главных деятелей переворота 28 июня 1762 года, приведшего к власти Екатерину II, считали главным исполнителем убийства свергнутого императора Петра III в Ропше 6 июля. Но в последние годы эта версия, идущая от секретаря французского посольства Клода Рюльера,(3) была пересмотрена.(4) О.А. Иванов убедительно показал, что так называемое «третье письмо А. Орлова», с признанием вины в убийстве императора в пьяной драке, является фальшивкой, созданной Ф. В. Ростопчиным в своих целях. Кроме того, стало ясно, что убийство произошло не 6-го, а 3-го июля, что совершенно меняет весь ход событий. За основу описания драмы следует взять версию другого дипломата, секретаря датского посольства Андреаса Шумахера.(5) Тщательное сравнение версий Рюльера и Шумахера провел К.А. Писаренко, сделав однозначный вывод в пользу последней. Теперь стало ясно, что убийцей свергнутого императора является некий Швановиц, «принявший русскую веру швед из бывших лейб-кампанцев», задушивший его ружейным ремнем, а непосредственным организатором – доверенное лицо императрицы, будущий секретарь Академии Наук Г.Н. Теплов. Личность убийцы стала ясна – это Александр Мартынович Шванвич, служивший прежде в «лейб-кампании» - привилегированной роте императрицы Елизаветы, а потом просивший Петра III о переводе в придворный «голштинский» полк.

Не все историки согласились с этими выводами, некоторые по-прежнему держатся за старую версию, и подчас с явными натяжками. Так, А. С. Мыльников разыскал Королевской библиотеке в Стокгольме рукопись книги Шумахера, более раннюю, а значит, и более достоверную, чем печатный вариант. Там есть некоторые разночтения, в частности, в рукописи Швановиц назван не шведом, а просто иностранцем, перешедшим в православие – действительно, А.М. Шванвич был немцем. Но историк никак не хочет признать хорошо известного ему офицера, служившего Петру III и отца одного из приближенных Пугачева, убийцей императора. И вот он пишет: «… главным убийцей назван почему-то Шванович, хотя, судя по описанию («высокий и сильный мужчина»), это был, как подтверждается и другими источниками, вежливый с императором Алексей Орлов».(6) Странное заявление - вряд ли все охранявшие свергнутого императора были маленькими и хилыми. Кроме того, здесь приходит на память «анекдот», переданный А. С. Пушкиным о происшедшей когда-то ссоре между Шванвичем и Алексеем Орловым, в результате которой тот и получил свой знаменитый шрам. Рассказ не отличается большой достоверностью, но, вероятно, имеет реальную основу: «Четыре брата Орловы … были до 1762 году бедные гвардейские офицеры, известные своей буйною и беспутною жизнью. Народ их знал за силачей — и никто в Петербурге с ними не осмеливался спорить, кроме Шванвича, такого же повесы и силача, как и они. Порознь он бы мог сладить с каждым из них, но вдвоем Орловы брали над ним верх. После многих драк они между собою положили, во избежание напрасных побоев, следующее правило: один Орлов уступает Шванвичу и, где бы его ни встретил, повинуется ему беспрекословно. Двое же Орловых, встретя Шванвича, берут перед ним перёд, и Шванвич им повинуется …»(7)

Но если Алексей Орлов не убивал Петра III, то в чем же он винился в Вене?

К.А. Писаренко считает, что Орлов виноват лишь в том, что под давлением Г.Н. Теплова скрыл обстоятельства происшедшего от императрицы. Но ведь речь шла о чем-то, что не пристало «гуманному человеку».(8) Значит, дело все же в каком-то, прямом или косвенном, соучастии. Видимо, как ответственный за охрану узника, он выполнил указания, переданные от имени государыни (которых она на самом деле не отдавала) и пропустил убийц к императору.

Но почему такая откровенность? Есть мнение, что Орлов хотел припугнуть «матушку», видя, как теряет фавор его брат Григорий, и намекнуть Екатерине, что он с братьями слишком много может порассказать в случае чего.(9) Но как-то не похоже это на Алехана, несмотря ни на что, всецело преданного государыне. Скорее всего, причина была связана с дипломатической деятельностью графа при венском дворе.

А непосредственным поводом послужило то обстоятельство, что на пути в Пизу и Ливорно – в Венеции, его ожидал посланец от человека, выдававшего себя за … Петра Третьего!

В начале 1766 года в черногорском селе Маине близ Будвы появился неизвестный пришелец. Он остановился в доме одного из зажиточных поселян и работал у него батраком, одновременно помогая местным жителям в качестве знахаря. Называл он себя Степаном Малым. Кто он и откуда, никто не знал – было множество версий, но настоящее его происхождение неизвестно до сих пор.(10) Вел он себя несколько странно, иногда делая туманные намеки на свой высокий статус. Вскоре разнесся слух, что незнакомец – ни кто иной, как российский император Петр Третий, который не погиб после свержения, а покинул Россию и после долгих скитаний по разным странам пришел в Черногорию. Нашелся даже портрет Петра III, сходство с которым Стефана показалось весьма большим. И постепенно черногорцы признали чужеземца русским царем, а также – своим повелителем. В то время Черногория находилась в зависимости от Османской империи, некоторые области входили в ее состав, а побережье находилось под властью Венецианской республики. Черногорского государства как такового не существовало - были отдельные племена, постоянно враждовавшие между собой. При набегах на турецкие территории страдали не столько турки, сколько живущие там черногорцы. Обычай кровной мести усугублял отношения. Главой всех черногорцев считался митрополит («владыка»), и при сильных владыках общество было более-менее управляемым. Но митрополит Савва, занимавший престол в рассматриваемое время, организаторскими способностями не обладал. Необходим был человек, способный сплотить черногорцев и провести реформы. И такой человек нашелся. Очевидно, за чужеземцем Степаном стояли местные силы. Это были, в основном, представители церкви, в частности – архимандрит Феодосий Мркоевич.(11) И они не ошиблись в своем выборе. За короткий срок Степану удалось прекратить междоусобную вражду, а также (насколько это вообще возможно) разбои, грабежи и даже воровство. За убийство виновные приговаривались к смертной казни, и приговоры приводились в исполнение. Был создан постоянный суд. И даже была проведена перепись населения. Полководческими талантами Степан Малый не отличался, но при его правлении все же были одержаны победы над турками.

Появление лже-Петра III, естественно, вызвало беспокойство российского правительства, особенно в связи с начавшейся русско-турецкой войной. В 1768 г. Екатерина II послала в Черногорию советника русского посольства в Вене Г. Мерка, с грамотой, содержавшей призыв к черногорцам «схватить онаго самозванца и отдать его праведному суду высшей власти яко злодея и возмутителя народного покоя и благоденствия». Из-за противодействия властей Венеции, через владения которой лежал путь в Черногорию, Мерку не удалось выполнить задание – он добрался только до Котора, где пытался разоблачить самозванца. Местные черногорцы и не возражали, но заявили, что с появлением Степана Малого у них «неслыханное дружелюбие, спокойствие и порядок завелись, через это… сохранено по крайней мере человек с триста, коим конечно по прежней их жизни быть убитыми». Императрица была крайне недовольна провалом миссии.(12)

Но вскоре Екатерина поняла, что Степан Малый не представляет угрозы престолу и даже может быть полезен. Императрица поручила передать Степану, «что она с особливым благоволением изволила слышать о славных его делах, … что оный не может теперь повстречать таких препон, коих бы … не мог превозмочь великий его дух и усердная к отечеству любовь», при этом добавила: «…надобно будет однакож сказать ему на отрез, чтобы он кончил пустую свою басню, в рассуждении персоны покойного императора Петра III, что весь свет знает, что оный давно уже скончался, … что в сем качестве не найдет он конечно ни где себе ни веры, ни подпоры, а еще менее от России, ибо честь и достоинство ее императорского величества, не могут отнюдь позволять иметь дело с известным обманщиком.»(13) А.Г. Орлову она писала о самозванце: «Сей от нас писанным к Черногорцам в прошлых летах публичным манифестом объявлен обманщиком, но как его описывали там весьма сильным, то вздумали его употребить, запретя ему обман».(14) Орлов говорил в Венеции одному из местных черногорцев, что хотя Степан и не тот, за кого себя выдает, но черногорцы «должны ему служить, как Господу Богу».(15)

В Черногорию был послан ближайший соратник и друг Алексея Орлова генерал-майор князь Юрий Владимирович Долгоруков. Его задачей было склонить черногорцев на боевые действия против турок, что могло бы помочь русским войскам.

Долгоруков, отправившись из Пизы, 26 июля (н. ст.) 1769 г. добрался до порта Сенигаллия на Адриатическом море, а оттуда на корабле до черногорского побережья, куда прибыл 10 августа. С ним было 8 офицеров и унтер-офицеров и 26 славян, набранных в Италии, а также двое слуг князя. С собою они привезли большое количество пороха и свинца. На следующий день начался трудный и утомительный путь в горы. Поднимались, «ухвачиваясь за терновые кусты», «ободрали руки и даже подошвы все изодрали».(16) Князю достали осла, остальные «едва ползли» пешком, (потом привели еще несколько ослов). Остановились в монастыре Брчели, куда прибыли посланцы из Цетине (столицы Черногории) – Феодосий Мркоевич и другие, а потом и сам Степан Малый. Вот как описывает первую встречу с самозванцем один из офицеров:

«2-го числа (13 августа н. ст. – А.Э.), в десятом часу поутру, в Бурчельской монастырь приехал на лошади, с конвоем нескольких Черногорцев, Степан Малый, который в келии одного здешнего игумна сокровенно жил девять месяцов, и когда допущен он был к его сиятельству, то разговоры его, поступки и обращения заставили заключать об нем, что он в лице вздорного комедианта представлял ветреного или совсем сумасбродного бродягу. Росту он среднего, лицем бел и гладок, волосы светлочерные, кудрявые, зачесаны назад и без завязки распущены, молод, лет в тридцать пять, одет в шелковое белой тафты платье длинное, по примеру Греческому; на голове скуфья красного сукна, которой он ни пред кем не скидывает; с левого плеча лежит у него тонкая позолоченная цепь, а на ней под правою рукою висит икона в шитом футляре, величиною в Российской рубль; в руках носит обыкновенный Турецкий обушек. Голос имеет он тонкой на подобие женского, в речах скор, а выговор по большой части Бошняцкой.»(17)

Через два дня прибыли в Цетине. 17 августа (6-го по старому стилю), в праздник Преображения, на поле перед Цетинским монастырем – традиционном месте народных собраний – сошлись массы черногорцев. Перед ними сначала была зачитана грамота сербского патриарха Василия Бркича (он был лишен сана турками и жил в Черногории). Владыка разоблачал Степана как самозванца. Долгоруков подтвердил, что «помянутой обманщик не только не есть тот, каким он себя называл, … да и совсем неизвестен в России, что сей самозванец есть плут и бродяга». Затем зачитали грамоту Екатерины II, призвающую балканских христиан к борьбе против турок, и черногорцы были приведены к присяге на верность России.

Казалось, самозванец поставлен на место. Но не тут то было. «В пятом часу поутру, когда еще все спали и все казалось тихо и спокойно, то вдруг нечаянной возле окошек выстрел из многих ружей и пистолетов разбудил всех спящих; … на Цетинском поле показался Степан Малый, которой, разъезжая на лошади с обнаженною саблею, … идет прямо в монастырь». Черногорцы снова встали на сторону Степана, и князю Долгорукову пришлось применить силу и арестовать самозванца. Степан признался, что он не русский император и никогда не уверял в этом черногорцев. Тут многие из обиженных самозванцем (а таких было немало – Степан наводил порядок, не жалея преступников) стали кричать: «Повесить, повесить!» Степана увели в монастырь и посадили в келью, находящуюся «через сени» от кельи самого князя. Позже Степан заявлял, что «арест был совершен с его одобрения и по политическим мотивам». А среди черногорцев стали распространяться слухи, что князь «имея всегда тайное с ним свидание, ничего не делает без его совета».(18)

Князь Ю.В. Долгоруков пробыл в Черногории около трех месяцев. За это время он установил связи с предводителями как многих черногорских племен, так и соседей в Боснии, Герцеговине и Албании.(19) Однако навести порядок в Черногории ему не удалось. Не сложились у русского генерала отношения с народом, живущим, как он считал, «разбоем и воровством». Действительно, черногорцы с трудом подчинялись давлению со стороны власти. Надо было иметь организаторский талант, да к тому же титул «русского царя», чтобы добиться от них повиновения. Ни тем, ни другим князь не обладал. К тому же его самолюбивый и амбициозный характер не способствовал общению. В конце концов, настроение черногорцев (вернее, части их, возможно, подкупленной турками и венецианцами), стало угрожающим. Начались покушения на жизнь генерала. И в конце октября решено было покинуть Черногорию. 24 октября команда вышла из Цетине и начала спуск к морю, не менее сложный и опасный, чем был подъем. Долгоруков вспоминал: «Я бы верно в пропасть свалился, если бы привычный к сим местам Степан Малый, так сказать на руках меня не вынес».(20) Утром следующего дня были уже на берегу. Перед отплытием Ю.В. Долгоруков дал Степану Малому патент российского офицера (очевидно, заранее подписанный А.Г. Орловым, которому было разрешено давать офицерские звания до капитана включительно) и оставил письменное повеление, что поручает ему управление Черногорией.(21)

Сложилось мнение, что миссия Долгорукова в Черногорию окончилась безуспешно, а если и принесла какую-то пользу, то только отвлекая внимание от настоящей цели русского флота в Греции.(22) Но это не совсем так. Действительно, русский флот, которого ждали черногорцы, так и не пришел в Адриатику, и крупного восстания балканских славян при его поддержке не произошло. Но контакты русских с народными вождями Черногории и соседних земель, подвластных туркам, принесли свои плоды. Как писали в 1778 году Екатерине II черногорские руководители (и в их числе архимандрит Петр Петрович – будущий митрополит, св. Петр Цетинский), черногорцы «начали на неприятельские Турецкие области нападать и военною рукою действовать, и сделали такую диверсию, что по большой части все войска Бошняцкие, Герцеговатские и Албанские удержали и против себя обратили, не смотря на то, что от Порты к ним, для походу и соединения верховного визиря с главною армиею, многие ферманы посланы были. Однако они против главной армии … не пошли, отговариваясь тем, что-де у нас неприятель при дверях стоит.»(23) Таким образом, в победы русской армии на Дунае внесли вклад и черногорцы, Степан Малый и Юрий Долгоруков.

Алексей Орлов докладывал императрице, что князь Долгоруков по отъезде приказал «команду иметь над черногорцами Стёпке Малому, … и дозволено ему надеть мундир российского офицера, с запрещением, чтоб он ни малого виду не подавал людям иметь на себе ложное имя, в чем он клятвенно обещался и при том сказал, кто б из российских офицеров прислан ни был, он постарается принять его в турецком городе и всякому будет повиноваться; если ж он пять будет разглашать что непристойное о себе, то я его велю оттудова взять на корабли, в чем надежду имею и успеть»(24) Связи Орлова с черногорским вождем не прерывались и позже. Есть сведения, что в Черногорию посылались русские офицеры. Вероятно, выполнением одного из заданий русского главнокомандующего были попытки Степана склонить правительство Дубровника (Рагузы) к выходу из подчинения Турции и союзу с Россией. И европейские газеты держали читателей в курсе. Так, 13 января 1771 г. из Ливорно сообщалось (очевидно, с подачи графа Орлова с большим преувеличением), что князь Долгоруков отправил в Черногорию два судна, груженных тысячей бочек пороха и солидным количеством военного снаряжения.(25)

Весной 1771 года в Италию к графу Орлову был послан Феодосий Мркоевич. Отплыв от Дубровника, 4 апреля он был в Риеке.(26) Оттуда до Венеции 240 километров, и в последней декаде апреля архимандрит, очевидно, уже был там. Он встретился с русским поверенным в делах в Венеции маркизом Пано Маруцци, который, без сомнения, послал известие об этом в Вену князю Голицыну. Приехав в Вену, Орлов, конечно, сразу узнал о посланце Степана. Граф выехал из Вены вечером 1-го или утром 2 мая, 10 мая утром был уже во Флоренции, а вечером - в Пизе.(27) Значит, Венецию он проезжал около 7 мая, и при такой скорости передвижения вряд ли смог поговорить с Мркоевичем, а тем более отдать какие-то распоряжения. Очевидно, этим и объясняется задержка архимандрита в Венеции в ожидании указаний от Орлова по крайней мере до 18 июня (этим числом помечен паспорт, выданный ему маркизом Маруцци). В начале июля Феодосий высадился Которе и пришел в Черногорию. С ним прибыл бывший венецианский капитан Петр Беладинович, служивший теперь Степану Малому. Феодосий принес важные письма для Степана.(28)

Что же произошло в Вене?

В Европе Степан Малый был известен как самозванец. В свое время о пытался установить отношения с австрийским двором, но безуспешно.(29) Возможно, контакты с ним Алексея Орлова прошли бы незамеченными. Но, кажется, нашелся человек, который привлек к ним внимание. Графа Орлова сопровождал ни кто иной, как князь Ю.В. Долгоруков. Из его мемуаров, написанных в 1817 году, в возрасте 77 лет, видна склонность преувеличивать свои заслуги – эта черта заметна и в молодости. И более чем вероятно, что, услышав о своих старых знакомых, князь не удержался, чтобы не похвастаться разоблачением самозванца, как он позже описал это в мемуарах: «Тут закричали: Разве он не российский император? Я отвечал: он тем виноват, что принял на себя столь священное имя, и обратясь к нему: «Объяви при всех, что ты не только не Русский, но и в России никогда не был.» Тут с превеликою робостью, даже, что мы его водой отпаивали, он стал говорить: что он никогда их и не уверял.»(30) Такой контраст между жалким образом Степана и тем фактом, что с ним поддерживает отношения столь высокая особа, как граф Орлов, мог вызвать недоумение.

А.Г. Орлов задержался в Вене не для светских бесед. Он имел задание от императрицы при возможности начать с турками переговоры о мире. Перед этим он должен был выяснить позицию австрийского правительства по предлагаемым Россией условиям мира. Такими условиями были: независимость от Турции Крымского ханства, а также независимость (и фактический переход под российское покровительство) княжеств Молдавии и Валахии. Если бы Австрия согласилась на эти условия, то, скорее всего, мир был бы подписан не в 1774 году, а значительно раньше. К сожалению, выполнить эту миссию Орлову не удалось.(31) И, скорее всего, не обошлось здесь без противодействия главного нашего соперника в те годы – Франции.

Можно предположить, что французский представитель в Вене Дюран де Дистроф, опытный дипломат, не раз выполнявший секретные поручения Людовика XV(32), попытался сыграть и на связи Орлова со Степаном Малым. Дипломат мог (возможно, как бы в шутку) задать вопрос: С чего такое внимание русского вельможи к жалкому самозванцу? А вдруг это и впрямь бывший император? Несмотря на всю фантастичность, ничего невероятного в таком предположении не было. Екатерина могла взять со свергнутого мужа клятвенное обещание, что он никогда не раскроет своего подлинного имени, и отправить куда-нибудь подальше от европейских дворов – в горную страну на Балканах. Чем это могло грозить Австрии? Раскрытия инкогнито можно было не опасаться – никто не поверит. А вот установление в Черногории власти горячего поклонника прусского короля Фридриха II, если при этом еще Молдавия и Валахия окажутся под протекторатом России, создает на Балканах недружественный Австрии и Турции «пояс» между ними.

Орлов это понял, и, не теряя времени, разрешил возникший вопрос самым радикальным способом. Не побоявшись взять часть вины на себя, он дал понять всей Европе, что Петр Третий убит и больше не воскреснет.

Чесменский герой не знал, что на горизонте уже маячит грозная фигура Пугачева. Не мог подумать он тогда, что вскоре ему самому придется ловить «сестру» нового самозванца (как она сама себя называла), известную под именем «княжны Таракановой».

Нынче завелось у московитов
много разных царей самозванных,
больше, чем во всем подлунном мире.(33)

Непросто сложились и его отношения с князем Долгоруковым. Через два месяца они поссорились. 5 июля (24 июня ст.ст.), во время празднования годовщины Чесменской победы, где было выпито много шампанского, брат Алексея Орлова Федор пошутил, что получил орден Св. Георгия второй степени, а Долгоруков – только третьей. На это Юрий Владимирович ответил: «Все, что я по службе получил, я могу сказать, а что они, графы Орловы, если отбирать то, что они не заслужили, тогда едва останутся ли на них кафтаны».(34) Может быть, ссора с графом Алексеем (который здесь был ни при чем) имела начало еще в Вене? Как бы то ни было, помирились бывшие друзья только через 35 лет, на краю могилы, уже во время Наполеоновских войн.(35)

А Степан Малый, к тому времени ослепший в результате неудачного взрыва при прокладке дороги, был убит подосланным турками слугой-греком осенью 1773 года.(36)

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Русский архив. 1876. Кн.2. С.275.
2. J.H. Casteras. Vie de Catherine II, imp;ratrice de Russie. Tome II. Paris, 1797. P. 29-30. La cour de la Russie il y a cent ans. 1725-1783. Extraits des d;p;ches des ambassadeurs anglais et fran;ais. Berlin, 1858. P. 217. Цит. по: Плугин В.А. Алехан, или Человек со шрамом. Жизнеописание графа Алексея Орлова-Чесменского. М., 1996. С.280, 100. См. также: Тургенев А.И. Российский двор в XVIII веке. СПб., 2005. С.226, 274.
3. K. де Рюльер. История и анекдоты революции в России в 1762 г. // Екатерина II и ее окружение. М., 1996.
4. Павленко Н.И. Страсти у трона. Екатерина II. Глава XV. Убийство в Ропше. «Родина». 1995. № 6. С.73-76. Плугин В.А. Указ. соч. С.87-125. Иванов О.А. Загадки писем Алексея Орлова из Ропши. «Московский журнал». 1995. № 9, 11, 12. 1996. № 1-3. (Интересно, что все эти работы вышли в краткий период 1995-1996 гг.) Писаренко К.А. Несколько дней из истории «уединенного и приятного местечка» // Тайны дворцовых переворотов. М., 2009. С.256-396.
5. А. Шумахер. История низложения и гибели Петра III // Со шпагой и факелом. Дворцовые перевороты в России. 1725–1825. М., 1991. С.269-303.
6. Мыльников А.С. Петр III. М., 2002. С.228.
7. Пушкин А.С. Акад. изд., т. 9, кн. 1, стр. 479-480. Цит. по: Пушкин А.С.. Собрание сочинений в 10 томах. Т.7. М., 1962. Комментарий Ю.Г. Оксмана. С.405-406.
8. Писаренко К.А. Указ.соч. С.340-343. Исследователь пользуется изданием: Русский двор сто лет тому назад. 1725-1783. По донесениям английских и французских посланников. СПб., 1907. С. 152. Перевод ключевой фразы «… il ;tait bien triste pour un homme, qui avait tant d'humanit;, d'avoir ;t; contraint de faire ce qu'on avait exig; de lui» здесь неверен. Удивительно, что ошибочен и перевод Д.В. Соловьева в новейшем издании 2005 г.: Тургенев А.И. Указ.соч. С.226. В обоих случаях слова «un homme, qui avait tant d'humanit;» - «человека столь гуманного», относятся к убитому императору. Не говоря уже о невозможности этих переводов с точки зрения грамматики, трудно представить, что Алехан называл «гуманным» человека, не так давно звавшегося им «уродом» и «злодеем всей России». Правильный перевод у В.А. Плугина.
9. Плугин В.А. Указ. соч. С.280. Елисеева О.И. Екатерина Великая. М., 2013. С.281.
10. Фрейденберг М.М. Степан Малый из Черногории // «Вопросы истории». 1975. № 10. С.118-132.
11. Отрывки из записок князя Юрия Владимировича Долгорукова // Долгоруков П.В. Сказания о роде князей Долгоруковых. СПб., 1840. С.305-306.
12. Аншаков Ю.П. Российские эмиссары в Черногории во второй половине XVIII века // Россия и Балканы в течение последних 300 лет. Подгорица / Москва, 2012. С.60.
13. Петров А.Н. Война России с Турцией и Польскими конфедератами с 1769-1774 год. Том I. СПб., 1866. С.101-102. Инструкция составлена для полковника Ездемировича, отправленного в Черногорию в декабре 1768 г., но о самой поездке сведений нет.
14. Сборник Русского Исторического общества. Т.1. СПб., 1867. С.16.
15. Петрович Р.В. Степан Малый - загадка истории (русский лжецарь в Черногории). Белград. 1996. С.180, 187.
16. Отрывки из записок Долгорукова. С.304.
17. Журнальная записка происшествиям во время экспедиции его сиятельства князь Юрья Володимировича Долгорукова, от армии генерал-маиора и лейб-гвардии Преображенского полку маиора, в Черную Гору, для учинения оттуда в Албании и Босне неприятелю диверзии. 1769-й год // Русский архив. 1886. Кн.4. С.392.
18. Журнальная записка. С.394-397, 420. Петрович Р.В. Указ. соч. С.186.
19. Журнальная записка. С.398, 401-402, 404, 407-408, 411. Петрович Р.В. Указ. соч. С.189-192.
20. Отрывки из записок Долгорукова. С.310.
21. Там же. Сборник Русского Исторического общества. Т.1. С.14.
22. Тарле Е.В. Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг (1769-1774). Сочинения в двенадцати томах. Т.X. М., 1959. С.32-34. Плугин В.А. Указ. соч. С.199-206. Смилянская И.М., Велижев М.Б., Смилянская Е.Б. Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой. М., 2011. С.79-84.
23. Русский архив. 1876. Кн.2. С. 257-259. Петрович Р.В. Указ. соч. С.194-195, 199-202.
24. Материалы для истории Русского флота. Ч.XI. СПб., 1886. С.422.
25. Петрович Р.В. Указ. соч. С.203-204, 211-219. Смилянская И.М. и др. Указ. соч. С.450.
26. Станоjeвић Г. Шћепан Мали. Београд, 1957. С.79.
27. Писаренко К.А. Ошибка Императрицы. Екатерина и Потемкин. М., 2008. С.284. Смилянская И.М. и др. Указ. соч. С.296.
28. Станоjeвић Г. Указ. соч. С.81.
29. Мыльников А.С. Искушение чудом: «Русский принц», его прототипы и двойники-самозванцы. Л., 1991. С.133.
30. Отрывки из записок Долгорукова. С.307.
31. Писаренко К.А. Ошибка Императрицы. С.128-129. Архив Государственного Совета. Т.1. СПб., 1869. С.79-81.
32. Черкасов П.П. Двуглавый орел и Королевские лилии: Становление русско-французских отношений в XVIII веке, 1700-1775. М., 1995. С.184-186, 345, 374-377.
33. Петр Негош. Самозванец Степан Малый. Перевод В. Корнилова // Горный венец. Самозванец Степан Малый. М., 1988. С.319.
34. Записки князя Юрия Владимировича Долгорукова. 1740-1830 // Русская старина. Т.63. Вып.9. СПб., 1889. С.501.
35. Долгоруков П.В. Сказания о роде князей Долгоруковых. С.192.
36. Фрейденберг М.М. Указ. соч. С.128. Станоjeвић Г. Указ. соч. С.83. Петрович Р.В. Указ. соч. С.221-222, 226.

Опубликовано (с незначительными сокращениями): Московский Журнал, 2015, №10. С. 2-11.