Минотавр

Олег Данин
               
  В этом месте стены неожиданно расходятся плавными полукругами, образуя площадку достаточно широкую, чтобы солнечный свет мог достигать земли. Здесь даже растёт дикий виноград, стремится  вверх, цепляясь за прогретые, шершавые камни песочных - золотистых оттенков. Напротив, в тени, между двух замшелых валунов родничок сформировал миниатюрный пруд, и далее, говорливый ручей. Ещё бы маленький фонтанчик - совсем походило бы на атриум.  Я нашел его после нескольких месяцев блуждания в подземной части лабиринта, где должен был погибнуть от голода и сырости;  слепых яростных троглодитов, встреченных однажды в темноте тесных западных паутинных ходов; мне удалось отбиться, уйти от погони, завалив проход. Дважды срывался в ямы - колодцы и только вода на дне спасла от переломов. В гротовом озере водились безглазые рыбы. Единственной пищей были безвкусные белесые грибы чудаковатой лепки.
 
  Те, кто бросил меня в лабиринт, не хотели немедленной смерти, я ещё не всё отработал, был полезен, и потому обрадовались, когда обнаружили живым в наземной части.  Оставляли иногда немного еды.  И мясо, в насмешку.
 
  Атриум. Возможно,  Дедал спланировал его специально для меня, из сочувствия, он тоже знал, что такое плен.  Мудрый Дедал обладал даром предвидения, но вынужден был исполнять прихоти правителя, который делал ошибку за ошибкой. Как можно обмануть Посейдона и остаться безнаказанным. Несчастная моя мать, разве могла она противиться воле бога.
 
  Поначалу, когда я родился, всё казалось не так уж плохо. Милое курносое существо с доверчивым взглядом, крошечное, беспомощное, ещё без рогов. Царю, конечно, хотелось сразу истребить и забыть это недоразумение, но он побоялся непредсказуемого ответа Посейдона.  Оставить среди людей, во дворце - невозможно.  Было решено  отдать  меня на воспитание старому кентавру  Харту,  в заповедный лес, куда только один Дедал знал дорогу.
 
  Годы возрастания могу назвать счастливыми.  Они приняли меня, обитатели заповедного леса. Дриады и нимфы качали на руках, пели колыбельные под  чарующие звуки флейты Пана.  Сатиры  пытались  дразнить, но Харт сразу пресек это.  Чудный Харт, на долгие годы ты стал для меня всем: отцом, матерью, старшим братом, наставником, искренним и единственным другом. Показал, как прекрасен мир растений, цветов, деревьев, животных.  Взаимосвязь, круговорот  стихий:  воздуха, земли, воды и огня.  Научил различать созвездия на черном бархатном небе,  ценить гармоничное  и неповторимое движение времени, мига, сливаться с этим божественным целым, воспринимая запахи леса, впитывая краски закатов.  Впускать, и позволять резонировать внутри себя музыкальным звукам, исходящим отовсюду, от крошечного распускающегося цветка до громадных скал.  Жить настоящим, искусству, утраченному людьми.
 
  Грозные боги, битвы народов, подвиги героев, легенды и мифы, обо всём этом поведал мне ты, Харт. А ещё мы сочиняли стихи, теплыми летними ночами, переглядываясь со звёздами. Луна была нашей союзницей и в полнолуние слова обретали первозданную свежесть, рифмы изысканность, ритм остроту.
 
  Когда приходил Дедал, очень редко, но это случалось, происходило удивительное и самое бесценное для меня – Харт и Дедал вели нескончаемые диалоги у костра. Я впитывал каждое слово, боясь уронить или недослышать: о том, что возможно летать, как птица; об ушедшей под воду стране титанов - Атлантиде; пирамидах - маяках времени, искажающих пространство, порталах в неведомое; о шарообразной Луне; и обитаемых планетах.
 
  Прошло семнадцать лет. Я вырос, стал сильным, самым могучим в лесу, но никто не боялся меня, не было причины.  Характер добродушный, взгляд светлый, приветливый.  В огромном, устрашающим на вид, теле жила поэзия, привитая Хартом. Прекрасные очи дриад и нимф, при виде меня, подергивались поволокой, совершенные лица приобретали задумчивость, грусть, мечтательность.  Среди них Нея – совсем ещё юная нимфа дальнего, восточного ручья, с   колдовскими изумрудными глазами – первая и единственная любовь…
 
  Всё закончилось в тот злосчастный день холодной, дождливой осенью. Дедал пришел тогда  совсем ненадолго, поговорил наедине с Хартом и сразу поспешил обратно, опасаясь, что его хватятся.  Харт выглядел встревоженным, хмуро поглядывал на меня и мрачнел все больше.            Вечером он объявил
   -  Завтра мы уйдем отсюда. Они не забыли, Мин, и теперь хотят сделать из тебя пугало. Это очень выгодно, доходно – иметь страшилку для народа. Я предвидел, но надеялся, что у нас в запасе еще есть время. Дедал, наконец, придумал, как покинуть остров, вместе с Икаром, тебя намеривались взять с собой. Но ещё ничего не готово, мы опоздали! Надо уходить, Мин, мы не можем допустить, чтобы из-за нас разорили заповедный лес. Подальше отсюда, как можно дальше, потом покажемся в каком – нибудь селении, пусть думают, что лес неподалеку.
  - Почему из-за нас, Харт? Нужен только я. Оставайся. Здесь твой дом.
  - Мы пойдем вместе, Мин.
  Я промолчал.
 
   Ночью грохотала гроза, бушевал ветер. Погода помогла уйти незаметно. Несмотря на ливень, надежно смывающий следы, все равно долго шел по руслу ручья, ставшего на время маленькой речкой. Твоего ручья, Нея.  С холма в последний раз оглянулся на теперь уже недоступный мир.
 
  Добраться до побережья, раздобыть лодку, уплыть. И чтоб кто-то из людей видел удаляющийся парус. Таков план, да поможет Посейдон! Оставалось только преодолеть перевал и вот оно море, которое столько раз представлял в воображении, но так и не увидел.
 
  Меня заметили раньше, на третий день, у южных отрогов. Около дюжины всадников взяли в кольцо, но я легко пробился, опрокинув стоявших на пути, вместе с лошадьми, и убежал в горы. Пораженные, они не посмели преследовать.
 
  Отчаявшийся, я бродил по ущелью, понимая, что выхода нет. Под утро забылся в мутной дреме. Снились пауки, с выпученными, человеческими глазами. Перебирая лапками, они плели паутину, незаметно приближаясь, замыкая круг. Атаковали одновременно, выбрасывая вперед силки. Тишина взорвалась визгливыми, лающими воплями. Я проснулся.
 
  Они кидали сети, одну вторую третью, еще и ещё, пока я не превратился в обездвиженный кокон. И тогда люди озверели, превратились в чудовищ, ощутив безнаказанность. Они били меня, сменяя друг друга, пока не выбились из сил. Ногами, дубинами, камнями. С истошной, торжествующей бранью превращали мое тело в кровавое месиво. И каждый, каждый из них, когда наносил удар и плевался, мнил себя героем, спасающим племя людей от монстра – убийцы. Любой человек, окажись он тогда на моём месте, умер бы и от десятой доли этих мучительных истязаний. Но я не человек. Я, вообще, неизвестно кто, и нет мне пары на земле.
 
  Не знаю сколько прошло лет с того дня. Первое время я делал засечки на камне, отмечая недели и месяцы, но как - то, в минуту отчаяния, сбросил его в колодец.
 
  Харт был прав, из меня сделали воплощение ужаса, убийцу – людоеда, который бродит по лабиринте и требует всё новых жертв. Толпа верила, ненавидела и проклинала. И никто, ни один не задался вопросом «А правда ли это? Ведь быки не едят мясо».  Соседние народы регулярно присылали откуп – юношей и девушек, на прокорм чудовищу.  На самом деле их всех продавали в рабство, особенно красивых оставляли для развлечения царю. Правитель был доволен. Страх быть съеденным, делал людей острова покладистее, а это как раз и нужно любому тирану.
 
  С каждым годом надежда, что боги станут благосклоннее и судьба моя переменится к лучшему, таяла. Теперь её нет вовсе. Почти всё время провожу в «атриуме», единственном месте, куда достигают теплые солнечные лучи. Ночью вглядываюсь в знакомые созвездия. Харт говорил странные вещи про звёзды, будто это тоже миры и там есть жизнь. Возможно не такая жестокая, как здесь. Харт, друг мой, надеюсь, ты жив, и в заповедном лесу всё благополучно. Помнят ли там большого, наивного, прямодушного Мина?
 
  Днём разглядываю облака, неповторимые их формы, контуры, цвет. Легкое небо. Туда улетели Дедал и Икар. На крыльях, из неволи в свободу.
 
  Изредка, в тихие, безветренные вечера можно уловить далекие звуки флейты и женское пение, едва-едва слышное. В такие минуты щемит душу, и я вспоминаю Нею.
 
  Была пронзительная минута. Не уверен, на самом деле или пригрезилось. Я тогда лежал в полузабытьи на обычном месте, и вдруг что-то кольнуло в сердце. Открыв глаза, я увидел женщину, там, высоко над стеной. Её лицо было искажено страданием, по щекам текли слёзы. Я понял – это моя мать. С неизъяснимым чувством мы глядели друг на друга. Я перестал дышать, потом глаза увлажнились, все стало мутным, размытым, а когда четкость вернулась, там, на стене уже никого не было.
 
  Я всё также силен, но желание жить иссякло. Всему есть предел.
 
  По лабиринту, вторые сутки плутает какой – то человек. Когда он подходит поближе, слышен крик «Меня зовут Тессей! Минотавр, ты не спрячешься! Я найду и убью тебя!» Вот и избавитель. О тебе будут слагать легенды. Мифический герой.
 
  Я поднялся, взглянул на серебристые перистые облачка, покрывавшие синее небо, но они не смогли удержать меня, больше не могли. Шагнул в сумрак лабиринта.
 
  Он уже шатался от усталости, хромал.   С растерянным, перепачканным лицом. Бормотал вполголоса проклятья, смотрел только под ноги и почти натолкнулся на меня.  Испуганно отпрянул на несколько шагов. Я стоял неподвижно и даже не шелохнулся, когда он выхватил меч. Мы стояли напротив, разглядывая друг друга. Страх в его глазах постепенно вытесняла ярость, наконец, с отчаянно – ликующим кличем «Умри! Тварь!» рванулся вперед и обрушил меч на мою голову…
 
  Полумрак лабиринта сменила полная мгла. Я почувствовал облегчение. Вес моего тела исчез.
 
  А потом я увидел Свет…