Обучаю иноземцев
(Гуру)
После основной своей работы на заводе я спешил теперь два раза в неделю по вечерам в клуб сельхозинститута к своим ученикам. К этому моменту опыт обучения игре на гитаре у меня уже был. Но одно дело – учить играть человека с консерваторским образованием, понимающего все с полуслова, и совсем другое – новичков, для которых нотная грамота – дремучий лес.
Если кто- то подумает, что в СССР на учебу тогда приезжала беднота из трущоб Африки и Южной Америки, то он сильно ошибется. Почти все студенты иностранцы были из зажиточных семей чиновников или богатых фермеров. Когда я объявил, что все, кто хочет серьезно заниматься гитарой, должны приобрести инструмент, то у них никаких финансовых проблем не возникло. Все имели гитары, и не было проблем со струнами. Их присылали родственники из за рубежа. Руководство клуба поставило передо мной задачу: организовать обучение студентов так, чтобы они грамотно играли классическую гитарную музыку, и в дальнейшем создать ансамбль гитаристов.
Перуанские песни на русской сцене
Юрий начинал эту работу, но, видимо, масштабность желаний руководства клуба испугала его, и он «сошел с дистанции». Мне пришлось продолжить начатую им работу, хотя «продолжить» – глагол здесь совсем некорректный: со многими пришлось начинать обучение с нуля. На занятия приходили одновременно 20–25 человек. Некоторые из них слабо говорили на русском, хотя все они целый год до основной учебы обучались языку.
Пока изучали нотную грамоту, это не вызывало особых затруднений, но когда полученные знания нужно было применить к гитаре, мне пришлось изрядно попотеть, и, как ни странно, за три часа мне удавалось позаниматься с каждым студентом. А вскоре у меня появились ассистенты из числа продвинутых способных учеников, которые занимались с отстающими. Через три месяца наметился ансамбль из восьми учеников. Пятеро из них были выходцами из Латинской Америки, один из Нигерии и двое из ГДР. Юрий вел кружок гитаристов в клубе «Строитель», где был довольно сильный ансамбль гитаристов. Нотный материал я брал у него со всеми партиями. Всё было расписано на три гитары.
Ученики из Перу у меня прекрасно пели дуэтом свои песни на испанском языке. Я быстро обучил их аккомпанементу по функциям, так называется буквенное обозначение типовых аккордов, что гораздо шире примитивного исполнительства. Стоит ли говорить, что гитарное сопровождение их пения остальными участниками ансамбля вызывало восторг слушателей. Особой популярностью славилось исполнение моими перуанцами песни «Малагэнья соле роса» под аккомпанемент трио гитар, где солирующую партию вел я сам. Мы подражали известному мексиканскому трио и у нас получалось довольно неплохо.
Вышел сухим из воды
(Испытание верности)
Теперь настал момент рассказать об искушениях, с которыми я столкнулся после женитьбы. Людмиле из нашей технологической группы, которая долгое время была моей мечтой, и которая так долго «водила меня за нос», я все же показал свой характер. А было так.Когда мы жили еще у тещи после нашей с Зоей свадьбы, на третьем месяце моей семейной жизни, наша группа технологов праздновала день рождения Люды у нее дома. Мы всегда собирались у очередного именинника на застолье и праздновали допоздна это событие. И на этот раз все было, как всегда. Я предупредил жену, что ненадолго задержусь, посижу немножко и вернусь не позднее девяти вечера. Посидели мы хорошо: поздравляли Люду, дарили подарки.
Когда все стали смотреть по телевизору новый сериал «Семнадцать мгновений весны», я засобирался домой. Не тут- то было! Люда вышла провожать меня и стала у двери... Не знаю, что на неё подействовало – возможно, проникновенный тост, в котором я очень откровенно высказал свое сожаление о не получивших продолжения отношений между ею и мной, а может, просто хмель ударил ей в голову, но такого бешенного напора на моё целомудрие, на мою моральную устойчивость – я не ожидал.
– Видишь ключи? Я кладу их вот сюда, – сказала она, показывая на бюст, – теперь достань.
– И ты не боишься, что я полезу к тебе за пазуху?
– А то не лазил?
– Но это было так редко, ты же отбивала мне руки…
– Отбивала потому, что дура была. Я думала, что ты никуда от меня уже не денешься. Я видела, что ты ко мне не ровно дышишь… Уступлю тебе, а я к этому уже приближалась, уступлю, и все закончится только постелью. А я хотела за тебя замуж. Сейчас, понятно, ты женился, поезд ушел. Спасибо тебе за твой подарок, но и я хочу тебе подарить то, о чем ты меня, когда- то просил. Пойдем сейчас в соседнюю комнату, и ты получишь все, что тогда хотел…
Тут она меня обняла и прижалась с такой силой, что застежки её бюстгальтера не выдержали и оборвались. Ключи от двери упали на пол, а я увидел ее обнаженную грудь. Я знал, что у неё она упругая, но это только в результате мимолетного касания через ткань бюстгальтера руками. А когда увидел глазами, то брюки мои стали мне сильно жать в гульфике.
Её жаркий шепот, страсть, с которой она это говорила, не позволяли мне сомневаться в том, что это не провокация. И все же, это было великое испытание моей верности молоденькой жене, которая была уже на втором месяце беременности, а я её просто обожал. Тогда я испытал странное раздвоение личности – когда плоть страстно хочет, а сознание яростно сопротивляется.
– Людочка, нет и еще раз нет! Давай останемся непорочными друзьями…
– Ну, почему же нет? Ты ведь хочешь меня, – шептала она, – указывая на мои ставшие тесными брюки. – А это что?
– А это то, что он дурак, а я уже поумнел…
Простояли мы у двери вплоть окончания серии фильма, когда гости начали звать виновницу торжества к столу. Ключи она мне отдала, и я устремился на улицу.
Я пришел домой не в девять вечера, как обещал, а в одиннадцать. Я так спешил, что решил добираться к дому не городским транспортом с пересадками, а пешком – напрямик, через дворы, минуя улицы, перелезая через какие то заборы, отбиваясь от собак. Вид у меня был ужасный. Весь в извести, с царапинами на лице от веток деревьев, хлеставших меня и мешавших продвигаться. Заявился с большим опозданием, но мог смело смотреть в глаза своим жене и теще. Они меня ждали и очень переживали: «Не случилось ли со мной какого-нибудь несчастья»? О том, что со мной могло случиться счастье – я промолчал.
Зоя обработала перекисью водорода мои царапины на лице, и мы улеглись спать на нашей маленькой кровати в малюсенькой комнате. Обнимая свою жену и засыпая, я почему то раз за разом повторял слова какой то песни: «Ты долго меня ожидала – минуты свиданья лови, и к милой с турецкою раной приплыл я на голос любви».
Свою супругу я любил очень крепко, и меня не соблазнил бы тогда никто. А к Людмиле через некоторое время, наконец, окончательно вернулся супруг, и ее семья стала полной. Так было угодно всевышним силам.
После того, как мы переехали от тещи в собственную квартиру, Судьба вновь приготовила мне испытание. Дом – обыкновенная пятиэтажная «хрущевка» – был недавно сдан в эксплуатацию и находился на окраине города, на самом краю поселка Гидростроителей. Жители нашего дома знали друг друга в лицо, жили дружно. Мы с Зоей дружили не только с соседями по своей лестничной клетке, но и с семьей из соседнего подъезда. Хотя, нужно сказать, что это была неполная семья. Мать, женщина лет около пятидесяти, ее дочь Людмила с маленьким сыном. Муж Люды, молодой лейтенант, погиб на учениях два года назад. Им дали квартиру в этом доме тоже от военкомата.
Люда номер два была не просто красивая, она была очень красивая: натуральная блондинка с густыми черными бровями на идеально чистом от всяких родинок лице. Но больше всего ее украшали темные пушистые ресницы, обрамлявшие удивительной голубизны глаза. Взглянув на нее однажды, невозможно было удержаться, чтобы вновь и вновь не смотреть на это потрясающее создание природы.
Мы часто ходили к Людмиле в гости, и они с матерью часто бывали у нас. Как это бывает в новом доме, то сантехника выйдет из строя, то электрические розетки начнут выпадать из своих гнезд, и всюду нужна мужская рука. Будучи тем самым мужиком на две семьи, я никогда не отказывал в помощи Людмиле.
Задумали мы с ней на своих балконах сделать полочки для посуды и разной домашней утвари. Для этого дела нам нужны были доски. В окрестности их было полно. Здесь шла интенсивная застройка поселка. Каждый строящийся дом обносился забором из досок. По завершении строительства очередного дома некоторые секции этих заборов падали и лежали в густой траве, которая порой была едва ли не выше самих заборов. Мы с Людой решили воспользоваться разгильдяйством строительных организаций, экспроприировав у них немного этих досок. В общем, как поется в песне, «была бы только ночка, да ночка потемней…».
В одну из таких ночей, надев спортивные костюмы, мы отправились за досками. Я взял с собой фомку, и мы растворились в густых зарослях амброзии. Приблизившись к нескольким лежащим на земле секциям, я стал отдирать доски от поперечных перекладин. Скрежет поднялся неимоверный, проснулись собаки и, наверное, сторожа. Сложив около десятка оторванных досок в кучу, мы решили прислушаться к результату нашей шумной деятельности. Легли на поваленную секцию и стали смотреть в бездонную даль темного, усыпанного звездами южного летнего неба. А вокруг стояла, если не мертвая, то полуживая тишина. Я знал плохо астрономию, и Людмила очень толково стала мне показывать разные созвездия. Увлекшись ее рассказом о Стожарах, я «нечаянно» подсунул руку под ее голову и привлек к себе. Она смолкла на полуслове и вдруг так прижалась ко мне, что я на миг забыл о цели нашего вояжа.
– Кто-то идет, – прошептала она испуганно.
– Это собаки, – успокаивал я её.
– Коля, я так боюсь, мне страшно…
Прижавшись к друг другу, мы затихли. Её лицо приблизилось к моему, губы наши вот вот должны были соприкоснуться, а может быть и соприкоснулись, и не только соприкоснулись, а мои руки уже находились за границей дозволенного. Я чувствовал, что «крышу» начало сносить у нас обоих… Люда находилась в состоянии какого-то оцепенения. Без всякого сопротивления послушно приготовилась мне отдаться…
Я в бога не верю, наше поколение воспитывалось в духе атеизма. Но я верю в Судьбу, в то, что некие сверхъестественные силы управляют нами и посылают нам раз за разом какие-то испытания. Вот и сейчас мне показалось, что эти силы опять посылают мне женщину-искусительницу под одним и тем же именем. Как от раскаленной плиты отпрянул я от Людмилы. И мы вернулись к «нашим баранам», то бишь к доскам.
Иногда от свершения того или иного поступка получаешь моральное удовлетворение, но порой не меньшее удовлетворение испытываешь и от несовершения того, что может сильно повлиять на твою жизнь. В этот момент я мог совершить поступок. Я его не совершил. Не знал, какие могут быть последствия от этой мимолетности – испугался наказания Судьбы. У меня теперь было все: молодая жена, маленький ребенок и второй в проекте, который должен вот-вот родиться, квартира... Лишиться всего этого я боялся. Поэтому, придя домой, я заснул с чистой совестью.
Впрочем, Судьба через месяц все же погрозила мне своим пальчиком. Был конец августа 1976 года. Моя жена только-только родила сына и находилась еще в роддоме. Ко мне пришел мой друг Александр, мы отмечали это событие. Трехлетняя дочка играла в соседней комнате. Вдруг погас свет и раздался ее отчаянный крик. Вбежав в комнату, увидели воткнутый в отверстия электророзетки обеими концами пинцет и перепуганное дитя. Пинцет – это короткозамкнутая электрическая цепь, и ток пошел по пути наименьшего сопротивления, не причинив ребенку удара, но волдыри от ожога на пальцах появились. Я уже имел опыт борьбы с ожогами, поэтому все обошлось. Но испугалась она сильно. А я подумал о Судьбе и мысленно дал клятву больше не искушать её. С Людмилой мы остались хорошими друзьями и никогда не вспоминали о нашем порыве. Впоследствии она очень удачно вышла замуж.